banner banner banner
Мёртвое время
Мёртвое время
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Мёртвое время

скачать книгу бесплатно

– Кьюн где-то здесь, – поведала она тихо. – Я постоянно слышу его сопение. Он не показывается… в смысле, за спиной не стоит и пытается быть незаметным, но я его слышу.

Матушка Шанэ огляделась и вскоре заприметила среди мшистых древесных стволов сначала своего пса, потом пустынного кота, а после и Кьюна. Будучи замеченным, парень вышел из-за дерева и вызывающе улыбнулся: ну, мол, что сделаете?

– Не дразни меня, – предупредила матушка. – Я многое могу с вами сделать, даже с теми, кто не в моей власти. Ты даже не представляешь себе всей мощи южного колдовства, а я ведь потомственная. И с большим опытом. Не дразни, понял? Не сидится у дочки – хорошо, будь здесь. Но отсюда ни шагу. Уговор?

Кьюн неохотно кивнул и снова исчез за деревьями. Но затаился совсем рядом с беседкой – сел у дерева, прислонившись к нему спиной.

– Вы замёрзли, наверное? – забеспокоилась Гарэ. – В дом или?..

– Или, – улыбнулась матушка. – Я люблю чай на свежем воздухе, даже зимой иногда устраиваю. И огонька безопасного для тепла могу добавить.

Девушка кивнула и скрылась в доме, вернувшись через несколько минут с подносом и пледом через плечо. Однако едва они устроились на лавках друг напротив друга, как на столе расплылась чёрная лужа и выплюнула письмо.

– Мастер Рьен что-то раскопал, – матушка Шанэ споро развернула лист, прочитала и сообщила: – Он просит тебя написать заявление на имя мастера Увье о том, что Кьюн пропал без вести. Прямо сейчас. А я ответ с помощником в ведомство передам. И дату поставь вчерашнюю. Точно раскопал, если бумага понадобилась.

– Но как я объясню? – удивилась Гарэ. – Ведь нужна причина…

Матушка фыркнула:

– Да брось, дочка. Парень уехал из Семиречья сезон назад, а вы большие друзья. Вставь, что он обещал писать и рассказывать о путешествии, а не пишет. Целый сезон вестей нет – это ли не причина заволноваться? Я плохо понимаю, как работает северная почта… Но если ты парню напишешь, а он мёртвый, то что с письмом будет?

– Оно самоуничтожится, – девушка понимающе кивнула и встала. – Хорошо, сейчас напишу. А мастер Увье – это кто?

– Глава отдела общих правонарушений, – пояснила матушка Шанэ. – Формально-то они пропажами занимаются, но в отделе убийств тоже хорошие мальчики работают. В беде не бросят и дело до конца доведут, хотя оно их не касается.

Гарэ снова скрылась в доме и быстро вернулась с чистыми листами, пером и склянкой.

– Вы знаете, как заявления составлять? – она с надеждой посмотрела на матушку.

– Конечно, – матушка Шанэ встала и разлила по чашкам свежий чай. – Пиши так…

Через несколько минут со стола, зажав в клюве конверт, поднялся стервятник и, набрав приличную высоту, скрылся среди туч.

Можно было, конечно, и обычной почтой отправить, но Гарэ с ней не очень ладила – как и всякий южанин, даже не колдун, с речной водой в склянках. Что-то получалось, что-то – не всегда, а что-то – совсем нет. С островными людьми вода, кстати, тоже иногда конфликтовала, даже если они родились на Севере. Матушка нарочно этим интересовалась – любопытно было.

– А расскажите о Юге, – попросила Гарэ, кутаясь в плед. – И о колдовских песках. Родители обещали свозить, но пока с поездкой не выходит. А я, хоть и полукровка, постоянно в себе Юг ощущаю. И во сне часто вижу. И слышу, как шуршат реки песка. А когда просыпаюсь… чувствую его в себе – песок. Его шорох. Его тепло. Это колдовское?

– Нет, – качнула головой матушка Шанэ. – Это тоска по дому – по истинному дому. Мы все – песчинки Великой пустыни. У неё есть тайные тропки к каждому из нас. И во сне её дух приходит к тебе, рассказывает, показывает, зовёт… Ты не полукровка, дочка. Ты настоящая южанка. Ничего от рек Севера не взяла, только от южных песков. Тебе обязательно надо на Юг. Хотя бы познакомиться с ним. А может, и остаться навсегда.

– Вот возьму и уеду, – Гарэ опустила глаза. – Мне здесь слишком холодно и сыро. Мама как-то привыкла… и вы тоже. А я не могу.

– А я слышу в себе северные реки, – матушка улыбнулась. – Я, чистокровная южанка, дочь великих песков, чья родня сплошь южане, которые ни разу не были на Севере, слышу реки. Я часто спрашивала у своих, не затесался ли северянин среди наших прапра? А мне каждый раз отвечали: нет. И откуда этот зов… не знаю. Вероятно, всё-таки разбавила нашу южную кровь капля Севера, но либо так давно, что все забыли, либо так, что признаться стыдно.

Гарэ тоже улыбнулась.

Неспешно потекла беседа. Из чашек поднимался ароматный дымок. Из глубины острова снова потянуло кострами. Влажный ветер ворошил голые ветки, срывая последние чахлые листья. Звучали тихие торопливые голоса – кто-то шёл от набережной и причалов домой.

Мёртвое время не зря так назвали – из-за колдовских туманов и ветров жизнь на Севере на две недели замирала. Поэтому обитатели покидали свои дома осторожно и лишь по самым неотложным делам – в короткий промежуток между полуднем и первыми сумерками. И то если ветра стихали совсем, как сегодня. И то велик шанс, что внезапные дожди, ветра или туманы надолго загонят под ближайшую же крышу. В первые дни (как вчера) люди ещё рисковали, но теперь уж точно даже в тихое время далеко своих домов не отойдут.

Матушка Шанэ и не надеялась вернуться сегодня домой, твёрдо решив напроситься на ночлег и приглядывать за девушкой, сколько понадобится, но судьба распорядилась иначе. Сначала рядом с беседкой зарычал пёс. А после из-за дерева выглянул угрюмый Кьюн.

– Папаша идёт, – сообщил призрак сухо.

Гарэ испуганно посмотрела на матушку и прошептала:

– И что нам делать?

Матушка думала буквально минуту.

– Встречать, – она недобро улыбнулась. – Я – твоя дальняя родственница. О помолвке мы ничего не знаем и пьём чай. А ты, сынок, – и в смуглых пальцах пойманной бабочкой затрепетал голубой огонёк. – Лови.

Кьюн послушно поймал огонёк и ругнулся:

– Жжётся!

– Потому что не эта сила тебя поддерживает. Дочка бы сделала – не кусалось бы пламя. Терпи. Спрячься за дерево и жди. Когда заклятье впитается, ты станешь видимым и материальным – минут на десять, не больше.

В светлых глазах парня зажглись опасные огоньки:

– Точно?

– Да, – матушка Шанэ достала из кармана плаща мешочек с песком. – Ты сейчас колдун, поэтому да. Но помни – времени у тебя будет чуть-чуть. Распорядись им с умом.

Кьюн кивнул и спрятался за дерево. Скрипнула калитка. Зашуршали вкрадчивые шаги. Гарэ напряглась, и матушка прошептала:

– Расслабься. Он не должен понять, что ты знаешь. Что мы знаем.

Гарэ съёжилась под пледом и опустила глаза. А на тропинке из-за деревьев показался мужчина, с виду совершенно в деньгах не нуждающийся. Щегольские серые плащ, шляпа и перчатки, дорогие ботинки. Упитанный, с аккуратными седыми усиками, прилизанными светлыми кудрями и масляным взглядом.

– Моё почтение, – приблизившись, неприятно улыбнулся мастер Хьёт и снял шляпу. – Гарэ, дорогая, могу ли я переговорить с тобой с глазу на глаз?

– Нет, – спокойно отказала матушка Шанэ. – Досточтимые родичи, да хранят их вечные пески, просили присмотреть за дочкой. Нет.

Папаша Кьюна никак не выразил недовольства, лишь поклонился и надел шляпу. И достал из внутреннего кармана плаща светлый конверт.

– В таком случае свидетелем будете, – кротко улыбнулся он. – Гарэ, девочка моя, я взял на себя смелость сделать вам с Кьюном подарок. Жаль мне вас, нерешительных. Давно жаль. Всю жизнь влюблённые, а на главный шаг никак не соберётесь. Поэтому прими от меня подарок, – и, поднявшись по ступенькам в беседку, протянул девушке конверт.

Гарэ посмотрела на него как на ядовитую змею:

– И что там?

– Открой, – настойчиво попросил мастер Хьёт и положил конверт на стол. И замер с довольной улыбкой, сложив руки на животе.

Матушка Шанэ взяла конверт, распечатала, достала свидетельство, изучила его и строго нахмурилась:

– Помолвка? А по какому праву вы оформили её в обход родительского благословения? Что-то не припомню, чтобы родичи меня об этом предупреждали.

Мастер Хьёт пустился в длинные объяснения древних законов Севера. Гарэ же сидела ни жива ни мертва – побледнела, сжалась, закусила губу, чтобы не заплакать.

– …срок помолвки истекает через две недели, – бодро заключил он. – Сначала я хотел вручить подарок позже, но потом подумал, что тебе нужно время – наряд сшить, приглашения родне и друзьям отправить, стол заказать. Свадьба – это же не только две подписи в храме. Это праздник. Прекрасный, чудесный праздник. И я решил, что негоже тебя, молодую и красивую, лишать свадебных радостей. Да и Кьюн, глядишь, к свадьбе успеет.

– А я уже тут, – прозвучало насмешливое.

Мастер Хьёт вздрогнул и резко обернулся. И побелел больше Гарэ. Кьюн ухмыльнулся, и в его левой ладони вспыхнул клубок багрового огня.

– Я уже тут, – повторил он издевательски. – Привет, что ли?

Папаша беспомощно посмотрел на матушку Шанэ, но та и бровью не повела.

– В-вы что, н-не видите?.. – заикаясь, пробормотал мастер Хьёт.

– Мальчика? – вежливо уточнила матушка. – Почему же, вижу. Он давно с нами.

– Но он же умер!.. – выдохнул папаша и неловко обернулся к сыну: – Ты же умер!..

– Откуда узнал? – вкрадчиво поинтересовался Кьюн, и пламя в его руке зло заискрило. – И не потому ли со свадьбой заспешил, что узнал?

Гарэ не выдержала и тихо, молча заплакала. А матушка вытянула из мешочка щепотку песка, напряжённо наблюдая за парнем – призрак-колдун в принципе опасен, а уж если он в ярости…

– Так это же твоя мечта, сын… – залепетал мастер Хьёт. – Я хотел исполнить твою мечту…

– Врёшь! – рявкнул Кьюн, и его глаза полыхнули багрянцем. – Ограбить ты её хотел! – огонь стёк по его нервным пальцам, щёлкнул кнутом. – А ну говори! Правду!

Мастер Хьёт открыл рот, побагровел, тоненько пискнул и рухнул в спасительный обморок – матушкина песчаная змея едва-едва успела подхватить его тучное тело и уложить на скамью. А Гарэ всхлипнула, сорвалась с лавки и, уронив плед, выскочила из беседки. И порывисто обняла старого друга. Кьюн моментально сдулся – глаза потухли, кнут ушёл в землю талой водой. Матушка Шанэ сразу расслабилась. Всё, кажется, пронесло грозу мимо…

– Думаю, дочка, тебе следует написать второе заявление – на этого ушлого негодяя, – заметила она негромко. – О том, что он обманом пытался выдать тебя замуж за мертвеца. Я подтвержу. И после никаких кнутов не понадобится – под заклятьем правды всё как миленький выложит. Всю правду.

И что же Рьен-то накопал?.. Надо срочно ему написать…

***

– Храм на Сто Седьмом острове давным-давно недействующий, – рассказывал Рьен. – Ещё лет тридцать назад его со скандалом закрыли за мошеннические дела. Его единственный служитель – Амьюр – поставил свадьбы с мертвецами на поток. В то время орудовала целая банда, которая занималась тем, что сначала вычисляла юных и внезапно осиротевших наследников больших состояний, а потом быстро, пользуясь шоковым состоянием, женила их или выдавала замуж за собственных мёртвых родственников. Долгое время им это сходило с рук, потому что запуганные жертвы боялись жаловаться. Но одна девушка не испугалась, пришла в Сыскное ведомство и всё рассказала.

Папашу уже забрал Мьёл с клятвенным обещанием допросить лично и жестоко, хотя это не в его полномочиях. Рьен сидел на лавке рядом с матушкой Шанэ, а напротив жались друг к другу старые друзья. Кьюн подобрал ключи к заклятью видимости-материальности и обнимал подругу за плечи, а Гарэ, похоже, наконец начала осознавать, что больше никогда его не увидит, и то и дело вытирала краем пледа молчаливые слёзы. И стыл в чашках свежий горячий чай – всем было не до него.

– Членов банды отловили и сослали на каторгу, храм закрыли, – продолжал Рьен. – И только для Амьюра сделали послабление – служитель рек всё-таки. Это священно. Он отбыл наказание в закрытом храме и вернулся пять лет назад. И сразу взялся за старое, но без прежнего размаха. Каким-то образом он умудрился спрятать и сохранить – или всё-таки подделать – официальную колдовскую печать храма, чтобы свидетельства имели видимость настоящих. Пустил среди нужных людей слух о себе. И за пять лет поженил обманом минимум троих.

– И вы этого не заметили? – поразилась матушка Шанэ.

– Служители очень просили, чтобы дело закрылось без большой огласки, – пояснил Рьен. – Во-первых, честь храмов, а во-вторых, не стоит напоминать людям о забытом. Не то у многих соблазн появится преступным путём пойти. А нынешнее поколение отдела общих правонарушений молодое да раннее. Оно об этом деле ни сном ни духом. Я вот тоже едва вспомнил. И только когда нашёл в архиве дело, а в деле – имя того же служителя, который выдал вам, молодые люди, помолвочное свидетельство, сообразил, что к чему. И даже «женить» для уточнения фактов никого не пришлось. Служитель Амьюр сразу во всём сознался и сдал папашу Кьюна с потрохами.

– Но ещё до служителя кто-то сказал ему, что я мёртв, – напряжённо напомнил парень.

– Сыскники Тихолесья молодцы, – улыбнулся Рьен. – Они за полдня дело раскрыли. Во-первых, нашли того деда-лодочника, который отвёз тебя, заболевшего, в больницу, причём вместе с сумкой и документами. И ни монетки у тебя не взял. Во-вторых, нашли в той больнице лекаря, который подтвердил твою смерть, узнал по документам адрес и написал твоему папаше. И в-третьих, быстро лекаря раскололи. Он даже письмо папаши предъявил, в котором тот обещал лекарю двадцать золотых за сокрытие факта смерти. И расписку прилагал. И твоё тело…

– Оставьте, – перебил Кьюн. – А если достали, верните на место. Не надо сюда тащить. Никто здесь ко мне не придёт. А там… – он запнулся и покосился на Гарэ. – К Приграничью близко. И к Югу.

Девушка тихо всхлипнула и уткнулась носом в плед.

– Пойдём, – тихо позвала матушка Шанэ, вставая. – Лодочник близко. Пусть вдвоём побудут. Да и время к туманам. До свидания, дети. Гарэ, приходи в любое время – о Юге узнать, посоветоваться, поплакать… Кьюн, сынок… быстрой воды.

Рьен сочувственно попрощался и вслед за матушкой вышел из беседки. И сразу прошептал:

– Жалко парня… Всё время думаю – почему реки молодых так рано забирают? Жить да жить ещё…

– Потому что таков срок, – еле слышно отозвалась матушка Шанэ. – А почему каждому из нас отводится именно столько времени, нам не понять никогда. Значит, всё необходимое мальчик сделал. Судьба категорией «жить да жить», к сожалению, не мыслит, у неё на нас совсем другие планы. О которых мы никогда не узнаем. И лишь отчасти поймём, когда река позовёт… если на то будет время.

И, помолчав и подумав, она добавила:

– А может, Кьюн ей понадобился для другого дела. Срочно. Потому и так быстро. Но я с тобой согласна, сынок. Жаль мальчика. И девочку.

– С родителями Гарэ поговорю, как вернутся, – сурово сказал Рьен. – Негоже ребёнка одного бросать. Красивая и богатая девушка без защиты родителей или мужа – всегда потенциальная жертва. А у нас в Семиречье проходимцев, к сожалению, с избытком. И Сьята попрошу несколько статей написать. Родители должны знать, как опасны для их детей древние законы Севера.

– Лучше бы их совсем отменить, – покачала головой матушка Шанэ.

– Не мы их придумали, и не нам отменять. Они существовали задолго до нас и, боюсь, просуществуют ещё столько же. Потому что в народе появились как традиции, а не на бумаге от Городского ведомства. Но напомнить о них мы можем. И обязательно это сделаем.

Над тихими фиолетовыми водами реки Глубокой уже вилась лёгкая сизая дымка, и на мгновение матушке почудились в ней очертания призрачной лодки. Подождёт ли Лодочник, пока старые друзья прощаются?.. И сразу поняла, точно ей ответили: да, подождёт. В Мёртвое время у Лодочника обычно немного работы.

Дело 2: Никто из ниоткуда

Рьен устало зевнул и убрал в папку очередную бумагу. Второй день он возился с ненавистными документами, разбирая рабочий стол. Последние недели до Мёртвого времени выдались бурными, и бумаги по разным делам копились на столе, копились, в конце концов перемешавшись так, что Сьят сразу встал в позу: разбирать, мол, не буду. И давай, начальство, сортируй их сам, а уж потом я, так и быть, напишу отчёты для архива по готовому. А заодно и новостные статьи для «Вестника».

И начальство честно разбирало – с утра до ночи, чтобы побыстрее отделаться. За два дня Рьен собрал пять папок. Оставалось примерно столько же. Рыжий помощник днём заглянул, уважительно хмыкнул, но к себе ушёл без папок – начальник не был уверен, что где-нибудь в ящиках или под грудами бумаг не осталось важного документа, относящегося к уже рассортированным.

Настенные часы пробили десять. Рьен посмотрел в тёмное окно и решил: всё, последняя стопка – покормить котов – и в гостевую. Спать. Лучше завтра встать пораньше и со свежей головой закончить наверняка, чем полдня просыпаться и сделать меньше необходимого. Служанка, конечно, опять донесёт любимой супруге, что её муж которую ночь не приходит домой, но Рьен верил, что жена – умная женщина. И не позволит лёгкой подозрительности перерасти в глухую ревность и неприличные семейные сцены. Даже если обнаружит исцарапанные котом плечи. А она обнаружит. Рьен же в отпуск собрался в начале зимы, а котёнок с него не слезает. Спросить у Мьёла что-нибудь заживляющее или просто взять кота с собой и предъявить доказательством?..

Колдун, словно учуяв скорое молоко, проснулся, выбрался из коробки и нахально забрался на любимый насест – на хозяйское плечо. Запустил коготки в рубаху и заурчал на ухо. Рьена сразу же потянуло в сон. Он снова зевнул в кулак и настырно взялся за последнюю стопку. Этот туда, этот сюда, а этот вообще в архиве быть должен – справка из дела пятилетней давности…

Кот вдруг замолчал и насторожился, напрягся. Рьен поднял голову и быстро осмотрел кабинет. Пусто. Стол, два кресла напротив, платяной шкаф, книжный, две запертые двери… Второй кот, доселе спавший в коробке, резко поднялся и тихо зашипел. Колдун спрыгнул на стол, взъерошился и тоже зашипел.

Входная дверь скрипнула, впуская невидимку, и тихо закрылась. На стену упала длинная косая тень. Коты снова зашипели и дружно спрыгнули на пол. Тень замерла, зажатая у стены двумя мелкими полосатиками. Но рыжему, похоже, этого показалось мало: он затоптался, оставляя на полу мокрые следы – цепочка полукругом, от стены до стены, вторая, третья… Словно запирал невидимку в следах-заклятьях.

Рьен невольно поёжился, достал чистый лист и быстро набросал письмо – и улица давно в густом тумане, и подойти к двери, не задев следов, возможности не было. А разобраться с очевидным и, похоже, опасным призраком надо.

Да, именно поэтому он предпочитал верить в призраков «почти» – в короткое время совместной работы с матушкой Шанэ. Ибо если постоянно думать о том, что вокруг тебя бродят невидимки со своими неведомыми планами, крышей уехать легко и просто. И навсегда.

***

Матушка Шанэ с изумлением уставилась на тихо булькнувший стол – на скатерти проступило чёрное пятно с чьим-то письмом. Очень странно… С домашними она переписывалась по-южному, по работе никто в такое время писать не должен, а Рьен бы сам пришёл – с колдуном-то в помощниках.

Однако писал Рьен. И матушка очень удивилась, прочитав короткое: «Доброй ночи. Жду вас у себя в кабинете. Тут странный призрак. Приходите. Спасибо. Рьен».

– Ну и дела… – пробормотала она, выпуская помощников. – Мальчики, бегом в Сыскное ведомство.

А сама быстро переоделась и переобулась, закуталась в пальто и спустилась вниз, по дороге повязывая полосатый шарф. Свеча на столе горела, чай стыл… однако призрак отчего-то предпочёл явиться сразу к сыскникам. Да ещё и так, что Рьен или увидел его, или как-то иначе заметил. Интересно…

Ночь была тихой и безветренной, но туман стоял такой густой и плотный, что до Сыскного ведомства – всего-то по набережной, через Старый мост и снова по набережной – матушка пробиралась практически ощупью, держась за серого пса, чтобы не заблудиться. Помощник же препятствий не видел, привычной короткой дорогой привёл свою хозяйку к неприметной дверке в торце Сыскного ведомства и даже лапой на неё указал.