скачать книгу бесплатно
– Я не понял, Вы что сейчас предлагаете? Развернуться и навстречу волне идти искать укрытие за островом Завьялова? Пару часов назад на совещании разве не Вы, Матвей Степанович, первым высказались за предложенный мною один из вариантов – взять курс на Магадан? Может я Вас тогда не понял или Вы говорите о чём-то другом? – жёстко посмотрел на своего старшего помощника Кудинов.
– Извините, Самат Ринатович, я, возможно, не так выразился, – ответил несколько обескураженно Матвей, поскольку разговор происходил в рулевой рубке в присутствии вахтенного матроса. – Я, как и прежде, уверен, что решение принято правильное, только при этом надо учесть все возможные сложные обстоятельства.
– Это другое дело. Сами понимаете, сейчас нам обратной дороги нет. Предстоит сделать всё возможное и невозможное, чтобы не допустить никаких сбоев ни в чём. Доложите, пожалуйста, как выполняются те задачи, которые я перед вами поставил, – несколько погасив жёсткие нотки в голосе, сказал капитан.
– Всё исполняется согласно ваших требований. Сделана приборка. Имущество, оборудование внутри и наружи судна закреплено. Подготовлены спасательные средства. Скомплектованы две команды по обколке льда. Экипаж проинструктирован, как нужно действовать в условиях сильного шторма, разгерметизации корпуса, возможного затопления судна, – доложил старпом.
– Хорошо. Так дальше и продолжайте. А сейчас останьтесь здесь вместе с рулевым на некоторое время до прихода вахтенного помощника, я же пойду посмотрю, что там в машинном отделении, ну и заодно немного отдохну. Ночь у нас предстоит напряжённая, – сказал Кудинов и тут же вышел.
Сильный, плотный, рваными порывами ветер ударил ему в лицо, как только Самат покинул ходовую рубку. Ветер не просто дул, он свистел, стучал, грохотал в мачтах, надстройках, леерах и прочих деталях судна. Морская вода, сырые, снежные, несущиеся с огромной скоростью воздушные массы заворачивались в единый страшный тёмный клубок. Волны шли с северо-востока, накатываясь на корму и под небольшим углом ударяясь в правый борт сейнера. Это несколько добавляло ему скорости и облегчало работу его силовой установки. В данный момент такое положение вселяло хоть какой-то оптимизм капитану и всему экипажу. Однако всё это было лишь преддверьем ещё не настигнувшего их эпицентра шторма, который неуклонно приближался со скоростью около семидесяти километров в час.
Температура воздуха действительно резко упала. Теперь вместо дождя мощными зарядами, крупными хлопьями летел снег. Смешиваясь с морской водой он намерзал на бортах, палубе и других частях сейнера. С каждой минутой наросты льда увеличивались, что грозило, в конечном счёте, ухудшением мореходных качеств судна, его остойчивости.
Передвигаться по гуляющей под ногами, скользкой палубе стало невероятно трудно, да что там ходить, просто сложно устоять, не вцепившись при этом мёртвой хваткой в какой-нибудь выступающий предмет. Однако, несмотря ни на что, с обледенением требовалось решительно бороться, иначе при таком раскладе подобная ситуация могла привести к катастрофе.
Самат по крутой лестнице спустился под палубу, в жилое помещение, где располагался экипаж сейнера. В небольшом пространстве плотно друг к другу размещались двухъярусные койки. Перегородок не было. Вместо них использовались плотные шторы. В это время несколько человек находилось на вахте, большинство же кто сидел, кто лежал на койках.
– Боцман здесь? Позовите мне его, – громко произнёс Кудинов.
Услышав и узнав голос капитана, люди начали подниматься, правда, не особенно торопясь. Ведь не в армии же, да и одновременно это не позволяло достаточно ограниченное пространство.
Один, что постарше, легко стукнул по плечу рядом стоявшего молодого парня, сказав при этом:
– Давай, Юрка, сходи, позови боцмана, он наверно в кладовке.
Пока искали боцмана, между рыбаками и Кудиновым завязался разговор.
– Скажите, капитан, мы действительно идём в Магадан? До начала выходных дней с нами успеют рассчитаться? Или с пустым брюхом будем праздник встречать? —
спросил высокий, с курчавой бородой в далеко не свежей тельняшке моряк.
– Да, направляемся в магаданский порт. А там, сами знаете, если успеем вовремя дойти и разгрузиться, то соответственно получите свои заработанные деньги. Но сейчас надо думать не об этом, – серьёзно сказал Самат, обрывая тем самым пустую болтовню. – До Магадана в этот раз нелегко будет добраться. Сами видите, погода испортилась, вот-вот судно настигнет сильный шторм. Но не это главное. Опасность для нас представляет прежде всего обледенение. С наступлением ночи температура окружающего воздуха понизится, соответственно масса льда резко возрастёт. Если с этим не будем бороться, то итог для нас может стать печальный. Я сейчас прошёл по палубе, действительно там крайне неблагоприятная обстановка. Медлить нельзя. В тёплых каютах нам не отсидеться. Если крабов не хотите кормить, то одевайтесь в штормовую одежду и, как установил мой помощник – старпом, с соблюдением всех мер безопасности, поочерёдно, одна команда меняя другую, за работу. Это мой приказ.
Пока капитан говорил с людьми, подошёл вызванный матросом по имени Юра боцман. Он успел услышать требование, высказанное капитаном и понять его суть. Как только Кудинов закончил говорить, боцман, невысокого роста, несколько полноватый, с усами и короткой бородкой мужичок, чем-то похожий на мячик, громко скомандовал, перечисляя фамилии моряков, которые должны были первыми идти на палубу обкалывать лёд.
Тут же народ пришёл в движение. Часть людей вновь залезла в свои койки, чтобы не мешать товарищам одеваться в соответствующую одежду и идти бороться со стихией за живучесть судна.
К Самату «подкатил» кругловатый боцман.
– Товарищ, капитан, – обратился он к Кудинову по-армейски, поскольку в своё время оттрубил на флоте три года срочной и слово «товарищ» в обращении к начальству у его навсегда въелось в кровь, – Вы не подумайте, что народ ничего не делает, одним словом, балду гоняет. Нет. Мы только что со старпомом и экипажем закончили приборку на судне, закрепили такелаж, внутреннее имущество. После этого старпом пошёл к Вам, а я дал полчасика людям отдохнуть. Мне требовалось время для подготовки инструмента по обколке льда, а также собрать одежду и страховочный инвентарь командам.
– Хорошо, – сказал Кудинов. – Сейчас все силы экипажа надо направить на очистку судна ото льда. Используйте все средства. Только смотрите, чтобы при этом никого не смыло волной в море. Работать на палубе в паре и только со страховкой.
– Так и сделаем, капитан. Жить все хотят, – ответил боцман.
– Давайте, время не ждёт, – сказал Кудинов и больше ничего не объясняя, резко повернувшись, направился в сторону трапа, ведущего из внутренних помещений на палубу судна.
Глава третья
Прежде чем пойти в свою каюту и немного отдохнуть, Самат решил заглянуть в машинное отделение сейнера. От безотказной, исправной работы главного двигателя во многом зависела их судьба, жизнь.
Вновь миновав скользкую, гуляющую под ногами палубу, Кудинов спустился в помещение, где не смолкая днём и ночью работало железное сердце их корабля.
Как только он оказался внутри машинного отделения, на него низвергся страшный грохот, словно он попал на какой-нибудь сталелитейный завод. Это стучали, рокотали, лязгали поршни, коленвал, клапана, маховик, прочие агрегаты и детали двигателя, а также вспомогательных систем. К общему шуму добавлялось неприятное жужжание генератора, обеспечивавшего судно электрической энергией. Ещё нельзя не отметить, несмотря на постоянно вентилируемый воздух, в замкнутом пространстве машинного отделения ощущался сильный запах солярки и масел. Здесь совершенно невозможно было разговаривать друг с другом. Для того, чтобы хоть что-то услышать и понять, требовалось орать собеседнику прямо в ухо.
Не успел Самат толком оглядеться, как его заметили. В это время в данном помещении кроме него находились ещё двое: стармех и вахтенный механик. У обоих руки были по локоть вымазаны моторным маслом.
– Как там за бортом, капитан?! Какая погода?! Сидим тут как кроты в норе, ничего не видим! – подойдя вплотную к Кудинову, протирая ветошью испачканные руки, практически прокричал стармех.
– Ничего хорошего, Алексей Михайлович. Шторм усили- вается. Температура за бортом минусовая. Вместо дождя снег идёт. На корпусе судна, палубе, надстройке нарастает лёд. Сейчас боцман готовит и отправляет на борьбу с ним команду! Такие дела! А как у вас?! – снова громко спросил Самат.
– Что сказать, пока держим обороты! Однако в таком режиме наш движок долго не протянет! Боюсь, как бы не поймали «клин»! Вот следим с вахтенным механиком за ним, да заодно вспомогательный немного подлатали! Если в этот раз всё закончится по-хорошему, то с «капиталкой» откладывать больше нельзя! – закончил стармех, серьёзно посмотрев на капитана.
– Хорошо! Я Вас понял! Постарайтесь сделать всё зависящее от вас, чтобы мы шли как можно дольше полным ходом! – вновь громко сказал Кудинов, обращаясь к обоим механикам.
Они ничего не ответили, лишь немного покачали головой в знак согласия. Что тут можно ещё сказать, и так всем всё ясно.
Самат за короткое время уже третий раз спускался и поднимался на палубу судна. К этому времени команда по обколке льда уже работала. Для этого на сейнере объявили общий аврал. В нём принимали участие все члены команды, кроме тех, кто нёс вахту и отдыхал после неё. Работа была чрезвычайно изнурительная, тяжёлая для людей. Капитан об этом прекрасно знал.
Для борьбы с обледенением используются все имеющиеся на судне средства: горячая вода и пар, подаваемые соответствующими шлангами и стволами, ломы, топоры, пешни, лопаты, деревянные кувалды, механизированный инструмент, крепкий раствор поваренной соли с содержанием ингибиторов, противообледенительная смесь (если имеется), даже жир, паста, отходы судового производства и другие. Многого, конечно, из всего перечисленного на их небольшом рыболовном сейнере не было. Работали тем, что было.
Несколько человек, прочно привязанные страховочными, спасательными верёвками и канатами к деталям надстройки сейнера, топорами, ломами обкалывали образовавшиеся на бортах, палубе и других частях наросты льда, другие лопатами сбрасывали их в море. Однако огромные волны не позволяли команде справиться с поставленной задачей. Они одна за другой вновь накатывали на судно. От этого сейнер то поднимался, то уходил вниз, зарываясь носом в воду. Сильный ветер обрушивал на корабль солёные брызги вместе со снегом. Большая часть морской воды стекала по палубе обратно за борт, но некоторое её количество оставалась и смешавшись со снежной массой превращалась в лёд. Он образовывался буквально на всех частях и деталях судна, нивелировав тем самым, практически всю работу людей. Однако в этой жестокой схватке со стихией рыбакам нельзя было отступать. И люди, стиснув зубы, отчаянно, превозмогая неистовую силу непогоды, продолжали сражаться за живучесть своего сейнера «Осьминог».
Самат не стал вмешиваться в хорошо налаженный производственный процесс, только немного постоял, посмотрел, широко расставив ноги, крепко удерживаясь за металлические поручни, затем, осторожно двигаясь, направился к себе в каюту. Пару часов он хотел отдохнуть, зная, что предстоящую ночь, вплоть до прибытия сейнера в порт, ему придётся провести, не смыкая глаз, в рулевой рубке. И если всё с ними будет нормально, удастся-таки живыми дойти до Магадана, то там их ждёт ещё швартовка, разгрузка, оформление документов. Но сейчас главное для его команды – пережить предстоящую ночь. В эти самые тёмные и холодные часы на них, по его последним расчётам, обрушится всей своей мощью сильнейший шторм. Тут уж капитан обязан находиться на своём рабочем месте, управлять кораблём, командовать людьми. А пока в хорошо выстроенный его помощниками процесс работы ввязываться не надо. Будет только хуже. Люди знают, как и что делать. Пока обстановка не настолько критическая, ему надо использовать эту возможность и восстановить свои силы. Ведь не железный же он.
Тем временем обкольные команды, одна под руководством боцмана, другая – старпома, после того, как его в рубке сменил вахтенный помощник, продолжали очищать судно ото льда. Первое время люди выдерживали нахождение на палубе около часа, а потом с трудом дотягивали и двадцать-тридцать минут. Несмотря на специальную защитную непромокаемую внешнюю экипировку, вода всё равно проникала внутрь одежды. Ледяной ветер со снегом шквалистыми порывами пронизывал тела до костей. Накаты волн, их солёные брызги раз за разом обрушивались на сопротивляющихся стихии, борющихся за живучесть своего рыболовного сейнера моряков.
Отработав на палубе положенное время, смены менялись. Возвращаясь в жилое помещение, уставшие, промокшие моряки, сбрасывали с себя верхнюю одежду, вывешивали её для просушки, где только возможно. С брезентовых, прорезиненных роб и сапогов оттаявший снег и лёд стекали, капали на пол, образовывая маленькие лужицы. Затем замёрзшие спешили согреться. Горячий, крепко заваренный чай со сгущёнкой, сухарями, печеньем, хлебом с маслом или салом всегда ожидали их. За это отвечал кок – крепкий, невысокого роста, шустрый, черноволосый кореец по имени Хан. Он в любых условиях мог приготовить вкусную еду. Однако, надо сказать, иногда слишком острую, видимо, в соответствии с национальной традицией. В целом основной состав команды к этому уже привык и претензий к нему не предъявлял.
Отогревшись крепким чаем, мужики тут же падали в койку, чтобы на пятнадцать-двадцать минут забыться коротким сном. А потом по громогласной команде боцмана или старпома, часто подкреплённые крепким словцом, вновь вставали, натягивали на себя непросохшие штормовки, шли на палубу менять работающую там смену. Так безостановочно продолжалась борьба с обледенением сейнера. После тёплого помещения, прерванного сна первые минуты вялое и размякшее тело сопротивлялось, не желало подчиняться разуму. Но это состояние длилось недолго, ровно до того момента, как люди выходили на свежий воздух, на палубу корабля. Первый же снежный заряд в лицо, накат волны, её ледяные с пеной брызги мигом приводили всех в соответствующее обстановке состояние.
Погода тем временем продолжала ухудшаться. Да и погодой, честно говоря, это уже было трудно назвать. Для сухопутного человека, не моряка, такой шторм всё равно, что «ад небесный». Мне сложно описать самому это грозное явление природы, поскольку я в такие ситуации никогда не попадал, поэтому обращусь, с позволения читателя, к фрагменту небольшого романа Джозефа Конрада «Тайфун».
«…Это было нечто грозное и стремительное, как внезапно разбившийся сосуд гнева. Казалось, все взрывалось вокруг судна, потрясая его до основания, заливая волнами, словно на воздух взлетела гигантская дамба. В одну секунду люди потеряли друг друга. Такова разъединяющая сила ветра: он изолирует человека. Землетрясение, оползень, лавина настигают человека случайно – как бы бесстрастно. А яростный шторм атакует его, как личного врага, старается скрутить его члены, обрушивается на его мозг, хочет вырвать у него душу».
Примерно что-то похожее на данную ситуацию складывалось с промысловым сейнером «Осьминог». Шторм всё-таки нагнал его и всей своей силой, мощью теперь играл им, как детской игрушкой.
К полуночи все наружные работы, главным образом касаемые обколки льда, приказом капитана были прекращены. Поскольку людям стало небезопасно находиться вне судна. Мощные волны, прокатывавшиеся по палубе, сильнейшие порывы ветра легко могли смыть, сбросить человека в море. Удержаться за всевозможные поручни, леера и прочие страховочные средства, даже быть привязанным верёвкой или канатом к ним, всё это не давало никакой гарантии, что человек останется жив и невредим.
Кудинов к этому времени был на ногах и руководство судном вновь взял в свои руки. Небольшой отдых пригодился ему для восстановления сил. И вот теперь, когда для корабля и его экипажа настали самые тяжёлые минуты, он занял капитанский «боевой» пост в рулевой рубке. До Магадана оставалось идти чуть больше сорока миль.
Это расстояние уже позволяло связываться с берегом, используя радиостанцию. Несмотря на шторм, грохот обрушивающихся на судно волн и завывания ветра, получаемую и передаваемою информацию можно было сносно разобрать. Самат уже выходил на диспетчера порта и докладывал ему о местоположении судна, направлении его движения, количестве экипажа и техническом состоянии сейнера. Ничего тревожного он не хотел говорить, несмотря на складывающееся сложное положение. Только отметил, что из-за низкой температуры и штормовой погоды судно подверглось обледенению. Конечно Кудинов и все члены команды надеялись на лучшее. На то, что все трудности они обязательно преодо-
леют.
«Сколько там осталось до Нагаевской бухты?! Всего-то чуть больше семидесяти километров хода! Ничего, пусть
даже некоторые из нас немного потравят чистую, холодную воду Охотского моря своим нутром, зато завтра все вернёмся домой, где нас ждёт твёрдая земля и полная благодать. А как иначе?!» – примерно так думал каждый их членов команды сейнера.
Однако реальная обстановка выглядела несколько по-другому. Нарост льда, особенно на правом борту судна, был к этому времени уже значительный. «Осьминог» ощутимо осел в воду, стал глубже носом зарываться в волны. Скорость его хода, несмотря на «полную катушку» работающего двигателя, заметно упала. Стармех по внутренней связи всё чаще выходил на капитана и просил, умолял его дать команду сбросить обороты, чтобы хоть ненадолго предоставить отдых долгое время на износ работающему их «железному коню». С каждой минутой возникала реальность поймать «клин».
Самат понимал беспокойство своего старшего механика. Однако в этих условиях ничего сделать не мог. Сейчас сброс скорости означал бы неминуемую гибель их сейнера и команды. А так, если движок справится с громадной для себя нагрузкой, то существует реальная вероятность, что они, прежде чем стать ледяной глыбой и перевернуться, успеют дойти до спасительного магаданского порта.
Думал ли в этом момент капитан о принятым им самим на совещании со своими ближайшими помощниками неверном решении? О том, что вопреки рекомендациям, требованиям, полученным по экстренным каналам цифровой связи с берега, он сделал неправильный выбор? Теперь уже, наверное, нет. Это примерно то же самое, как на фронте: если началось сражение, все мысли командира и его подчинённых должны быть нацелены только на борьбу, на достижение победы, на выживание, а разборки – потом. Но то на войне, где есть не только убитые, но и пленные, раненые. Здесь же, при таком шторме, отрицательных температурах вероятности остаться живым нет ни для кого.
Да, на судне имеются спасательные средства, но вот будет ли время и возможность их применить в случае внезапной катастрофы? Один взгляд сквозь стекло рулевой рубки корабля отвечал на данный вопрос – они маловероятны. Да и промокшие, замёрзшие люди в открытом море во время шторма на вёсельных лодках или резиновом плоту долго ли смогут продержаться? В лучшем случае спасатели их обнаружат через сутки или более. Однако ноябрьское, беспокойное, ледяное Охотское море выжить в таких условиях никому не позволит.
Что же в это трагическое время надо было делать капитану, чтобы спасти судно и экипаж от неминуемой гибели? Наверное, я так полагаю, прежде всего подать команду SOS с указанием своего местонахождения и поднять весь экипаж на борьбу за выживаемость корабля. Да, даже в таких экстремальных условиях. Чтобы облегчить судно, необходимо весь лишний балласт сбросить за борт, в море, несмотря на его ценность. Представьте себе, что девяностокубовый трюм сейнера был практически полностью загружен рыбой. На палубе размещались многотонные механизмы: лебёдки, стрелы, мачты, такелаж и, кроме этого, сам трал с обледенелой траловой сетью и много ещё чего.
Но здесь есть один нюанс. Всем известно, что за вверенный корабль и его имущество отвечает перед работодателем или хозяином судна только один человек – капитан. И если в тяжёлых, критических условиях мореплавания есть хоть капля надежды спасти сам корабль и его имущество (о экипаже мы не говорим), то капитан обязан это сделать. Так что же предпринял конкретно в данных условиях наш капитан Кудинов? Дал ли он команду сбросить лишний груз, чтобы несколько поднять судно, облегчить его движение – по-видимому, нет. Возникает вопрос – почему? Это можно объяснить следующим: во-первых, тут нужно обладать настоящим «чутьём морского волка», чтобы видеть и представлять себе будущую картину, а это даётся с течением времени, наличием большой личной практики, чего, к сожалению, у молодого капитана на то время не было; во-вторых, принимать правильные решения с целью спасения экипажа и корабля, не считаясь ни с чем; в-третьих, быть требовательным, жестким, а в критической ситуации порой даже жестоким к своим подчинённым, с тем, чтобы сохранить в экипаже твёрдую дисциплину и исполнительность, не допуская малейшей паники и безвластия. Итак, прошу меня извинить за небольшое авторское отступление, продолжим наш рассказ.
Глава четвёртая
Самат, как нам известно, находился в рулевой рубке. Он по привычке крепко стоял на гуляющем под ногами полу, лишь временами, когда судно высоко поднималось на волну или резко ныряло в пучину, придерживаясь руками за выступающие предметы. За штурвалом, рядом с ним, находился его вахтенный помощник. Звали его Виктор Фомич. Это был среднего возраста мужчина, с небольшой округлой, рыжевато-курчавой бородкой, которая с тельняшкой, видневшейся из-под робы, явно показывали, что перед нами настоящий моряк.
Вахтенный помощник не хуже самого капитана понимал и разбирался в складывающейся обстановке, и она ему представлялась удручающей. Однако сказать что-либо противоречащее капитану он в из-за субординации и профессиональной вежливости не мог. Да и был ли в этом смысл. Решение на возвращение судна в порт, несмотря на требования «берега» уйти в защищённые места в период прохождения шторма, принималось узким кругом людей: старпомом, стармехом и капитаном.
«Они несут полную ответственность за судно и команду. А людям что, остаётся лишь данное принятое ими решение выполнять. Правда, есть хорошая в народе поговорка: „Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а теперь по ним ходить“. Но что поделаешь, не на прогулке же они, а в море. Да Охотском море! Тут, как известно, может всё случиться», – примерно так в эти минуты думал вахтенный помощник, до боли в глазах всматриваясь в тёмное, постоянно заливающееся брызгами волн и залипающим снегом смотровое окно рубки.
– Виктор Фомич, как Вы думаете, движок вытянет? Может, действительно, ненадолго сбросить обороты, правда тогда замедлится ход сейнера, – со всей серьёзностью спросил Кудинов своего помощника, посмотрев на него.
– Я полагаю, Самат Ринатович, в этой обстановке нам нужна хорошая скорость. А там уж остаётся надеяться только на Бога… Сейчас вряд ли есть другие варианты. Однако Вам решать, Вы капитан, – ответил вахтенный помощник. Ещё подумав немного, добавил: – Рядом с нами, вы сами это хорошо слышите по рации, нет ни одного судна. На помощь рассчитывать не приходится, только на самих себя. Может быть, пора связаться с берегом, подать сигнал SOS и, наконец, доложить о реально складывающейся обстановке? Конечно, вероятности мало, что вышлют нам навстречу спасательное судно, но всё-таки.
Выслушав ответ и предложение вахтенного помощника на свой вопрос, Кудинов не стал ничего отвечать, только ещё больше задумался. Глубокая морщина впервые так явно, что этого невозможно было не заметить у сравнительно ещё молодого человека, прорезала горизонтально лоб пополам.
В последние часы обстановка значительно ухудшилась, это было ясно каждому. Однако подавать SOS сейчас Самат не мог. Во-первых, судно как никак шло, не тонуло. Движок работал, система управления тоже, пробоин не было. Во-вторых, в случае чего, все расходы с организацией помощи, лягут на их компанию, судовладельца и, в конечном счёте, на команду. Если, конечно, сейнер вернётся в магаданский порт в рабочем состоянии. После чего лично ему о дальнейшей карьере на флоте можно было не мечтать. А о профессии моряка, капитана судна, он грезил с раннего детства.
«Но это, так сказать, одна сторона медали, – думал Кудинов. – Конечно, помощь-то можно запросить, ведь главное не карьера, не их ржавая „посудина“, не деньги, а люди. Однако при такой погоде, да ещё ночью, со стопроцентной уверенностью можно было утверждать, что к ним в ближайшие часы никто на выручку, даже спасать, не придёт. Авиация в таких условиях не летает, а корабли отстаиваются в бухтах, портах, в местах естественного укрытия. То же самое должны были сделать и они, когда получили предупредительную информацию с берега о приближающимся сильном шторме. Но он ошибся, принял неверное решение. Да чего там, просто проигнорировал требование „берега“. Поддался мимолётному желанию скорее увидеть семью! Поступил как легкомысленный пацан! Надо было хорошо всё обдумать, рассмотреть возможные последствия. Какой он после этого капитан?! – слишком поздно осознал неправильность принятого решения Кудинов. – Верно говорит вахтенный помощник, теперь остаётся только одно – лишь уповать на волю Всевышнего и надеяться на удачу. И идти, „всем врагам назло“, только вперёд и как можно быстрее».
Внезапно раздался громкий режущий сигнал. Звонили из машинного отделения.
– Слушаю вас! Что случилось?! – громко, стараясь чтобы его услышали, практически прокричал Кудинов в то время, как за тонкими стенами рубки творилось что-то несусветное, не поддающееся описанию, одним словом, – безумство стихии.
– Капитан, докладываю, – говорил взволнованно стар- мех, – движок перегрелся. Прокладку пробило, масло течёт. Есть большая вероятность поймать «клин» или загореться.
– Что предлагаете, Алексей Михайлович?! – с трудом устояв на ногах, после удара о борт судна мощной волны, прокричал в микрофон Кудинов.
– Теперь уже по-любому надо сбрасывать обороты, а, соответственно, и скорость, – ответил стармех.
– Исправить сможете?! – спросил капитан.
– Какое там при такой погоде! Минимальный ход можем обеспечить, только и всего, – ответил усталым голосом Михайлыч.
– Ладно, пусть будет так! Вам помощь нужна?! – спросил в свою очередь капитан.
– Нет, не нужна. Как-нибудь сами, – ответил стармех.
– Худо дело, капитан, – сказал слышавший весь разговор вахтенный помощник. При таком положении дел, чувствую, не дойдём мы до Магадана. Не пришлось бы нам
«ласты клеить».
– Рано в панику бросаетесь, Виктор Фомич. Лучше твёрже держите штурвал. Не стоим же, а идём. С каждым часом Магадан становится всё ближе. Я уверен, дотянем,
– холодно посмотрев в сторону вахтенного помощника, сказал Кудинов.
Вахтенный ничего не стал отвечать на упрёк капитана, надолго умолк.
Прошло с полчаса, как судно потеряло полный ход и теперь шло на малом. Это позволяло держать направление, а с учётом, что ветер дул несколько сзади и сбоку, как бы немного помогал подталкивать корабль вперёд. Возникал вопрос: только вот знать бы куда он толкает их сейнер и зачем?
Из-за сброса скорости бортовая и килевая качка значительно возросли. В этом случае возникали новые опасения. Силы инерции и удары волн могли привести к местным разрушениям корпуса и отдельных устройств судна, нарушению нормального режима работы механизмов и устройств, заливанию палубы, вредному физиологическому воздействию на людей. Но самое страшное, что в результате постоянного нароста льда на корпусе сейнера, всё это вместе взятое, в конечном счёте могло привести к потере остойчивости судна и его опрокидыванию.
Шторм к полуночи разгулялся сполна и набрал свою жуткую, зловещую силу. По шкале Бофорта его можно было приравнять к восьмибалльному. Он характеризуется высокими, до семи с половиной метров в высоту, волнами. По краям гребней взлетают пенные брызги. Их полосы ложатся рядами по направлению ветра. Грохочут обрушивающиеся на судно волны, свищет сводящий с ума ураганный, ледяной ветер.
«Жестокий шторм набросился внезапно,
Запели снасти, всюду лязг и визг.
И гребни волн, подняв невероятно,
Обрушил на корабль сверху вниз».
И. Дунин
Внезапно в рубку вместе с резким порывом холодного воздуха буквально вломился в мокром с ног до головы брезентовом плаще старпом. Он быстро захлопнул за собой дверь, скинул с головы капюшон.
– С чем пожаловали, Матвей Степанович? – взглянув на него, спросил капитан и добавил. – Течи во внутренних помещениях судна нет? Нарост льда снаружи большой? Как там в кают-компании люди себя чувствуют, чем занимаются?
– Корпус судна в порядке, течи нет. В остальном – ничего хорошего. Обледенение очень значительное и к тому же неравномерное. Со одной стороны борта нарост льда больше, чем с другой. При такой скорости сейнера и силе ветра до Магадана вряд ли дойдём. Качка большая. Люди волнуются. Внутри судна чувствуешь себя как в закрытой металлической бочке, пущенной вниз с горы. Надо что-то делать, капитан. Может, запросить берег о помощи? – сказал поникшим голосом старпом, посмотрев на Кудимова.
– Я думал об этом. Только вряд ли кто сейчас нам поможет. Рядом с сейнером нет ни одного судна. Сами подумайте, в такую погоду ну получат они от нас сигнал SOS, разве смогут тут же выслать спасательный буксир или авиацию? Конечно, нет. Всё это требует значительного времени. Нам ничего не остаётся, как только рассчитывать на себя и удачу. Если есть возможность обкалывать лёд, надо это делать, во внутренних помещениях осуществить перевалку грузов к борту, где меньше льда, чтобы обеспечить равновесие. Следить за протечкой корпуса. Подготовить спасательные средства и главное – поднять дух у людей, – сказал капитан.
– Хорошо, я постараюсь это исполнить, однако выходить в настоящее время на палубу и там работать становится смертельно опасно. Если человека накроет волной или сорвёт с ног порывом ветра, то не поможет ничего, никакое страховочное средство. Он тут же окажется либо за бортом, либо его просто сломает, разобьёт, покалечит. Это каждый из команды знает и вряд ли согласится пойти на палубу скалывать лёд. Я бы всё-таки на Вашем месте связался с «берегом» и доложил о нашем критическом положении, – в заключение предложил старпом.
– Я Вас услышал, Матвей Степанович, – посмотрев в глаза своего старшего помощника, тяжело сказал Кудинов. В душе он в этот момент думал: «Как жаль, что ты не остановил меня при принятии решения возвращаться или нет в магаданский порт. Могли бы действительно отстояться за островом Завьялова, переждать непогоду и через пару дней спокойно вернуться домой. Всё-таки стармех один из нас троих оказался прав».
– Я тогда пошёл… – без особого желания, чувствуя обречённость и безнадёжность их положения, то ли спросил, то ли просто сказал старпом.
– Да, идите, Матвей Степанович, – ответил капитан, вновь обратив свой взор в смотровое стекло рулевой рубки.
Старпом ушёл.
Сразу после этого, ещё раз переговорив со старшим механиком о положении дел в машинном отделении и поняв, что в лучшем случае только таким ходом они могут идти дальше, Самат наконец решился доложить на «берег» о реальном положении дел с их кораблём. Однако подавать сигнал SOS он не стал.
«Берег» ответил тем, что всем судам, находящимся в данной акватории вблизи к их сейнеру, будет дана команда оказать им помощь. В то же время, береговая служба информировала, что спасательное судно из Магадана раньше, чем через несколько часов и то при условии улучшения погоды, выйти к ним не сможет. На авиацию также не приходилось надеяться. Договорились постоянно между собой держать связь. Регулярно, через согласованное время, Кудинов обязывался докладывать о состоянии дел и местоположении судна.
Получив данную информацию, Самат ничему не удивился. Он и так прекрасно знал, что ему ответят.
«Да, не повезло нам в данном случае. Что ж, иногда бывает и так. Не все же везучие. В народе правильно говорят: „Знал бы, где упасть, соломки бы подстелил“. А ведь предполагал, что такое может случиться, предупреждение ведь получил. Однако не выполнил требование, не прислушался к стармеху, человеку с большим опытом, да и просто к здравому смыслу. Какая глупость, тупоумие! Как мог он, капитан, на такое пойти?!» – корил очередной раз себя Самат. Глаза при этом у него слегка повлажнели, словно перед ними опустился туман.
Рядом с Кудиновым по-прежнему находился его вахтенный помощник. Поэтому мимолётную слабость, которая могла бы показать отсутствие у него характера, твёрдой воли, он тут же жёстко внутри себя подавил. «Не хватало, чтобы меня раскисшим увидели подчинённые, позор будет на всю оставшуюся жизнь. Пусть даже она у меня будет короткая», – Самат резко встряхнулся, взял себя в руки.
Очередная мощная волна обрушилась на корабль. Она словно снежная лавина сошла с горы и всей своей силой придавила его. Удар, скрежет, визг и свист ветра всё разом соединилось, сплелось. В рубке моргнул свет. Сейнер несколько развернуло влево. Такое положение грозило ему серьёзной опасностью опрокидывания. Сразу же увеличилась бортовая качка, которая и до этого уже была непомерно большой. Вахтенному помощнику пришлось серьёзно попотеть, чтобы восстановить нужное направление движения судна. При хорошей скорости такого случиться не могло, да и поменять курс можно было бы сравнительно легко, но только не сейчас. Теперь в любой момент жди, когда тебе, как в боксе, то с одной стороны, то с другой «прилетит» внезапная оплеуха, вернее, нанесут нокаутирующий удар.
