скачать книгу бесплатно
– Мы консультировались с Никитой Сергеичем, он настаивает на повторной операции. Верушка, это очень важно. Каждая минута…
– Нет! – отрезала Вера и развернулась, чтобы уйти в свою комнату.
Отец подскочил к ней, схватил за плечи и, как всегда эмоционально, проговорил:
– Это твой последний шанс, ты понимаешь?
– То же самое ты говорил и в прошлые два раза. Шансов больше нет, – спокойно сказала Вера и высвободила руки.
– Вера! – заревел отец.
– Оставьте меня в покое! – не выдержала она. – Ведь вы не для меня стараетесь, вы для себя стараетесь… Чтобы, когда меня не станет, сказать себе, что вы сделали все возможное, не поскупились. Отвяжитесь, понятно! Займитесь собой, своими отношениями. Сексом займитесь, наконец! А меня оставьте! Мозг мне не выедайте, от него и так ничего не осталось.
Вера выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.
* * *
Она прошла к письменному столу и включила лампу. Начала выкладывать из рюкзака учебники. Больше в школу она не пойдет, хотя, кажется, уже зарекалась.
После сказанного сгоряча Вера чувствовала себя мерзко. Жестокие слова, родители не заслужили, особенно мама. Ее жалко больше всего. Тяжело смотреть, как она мечется от бессилия, стараясь сделать невозможное. Еще тяжелее осознавать, что ты причиняешь кому-то острую, невыносимую боль, но ничего не можешь изменить, как бы ни старался. Отец нашел утешение, а мама увядает на глазах. Этот год стал для нее десятилетием.
«Скорей бы все закончилось», – подумала Вера.
Она решила, что немного погодя пойдет к ней и попросит нарисовать ее, Верин, портрет. Мама так давно не брала в руки кисти и краски. Оставила невыполненными заказы. Подготовку к персональной выставке забросила. Даже мольберт сложила и убрала в кладовку. Нужно попытаться расшевелить ее, заставить хоть отчасти вернуться к нормальной жизни. Пусть она рисует Веру, пусть вспомнит свои прежние эмоции.
«Истинное счастье в творчестве, в созидании», – говорила мама.
Когда-то они рисовали вместе, и мама поправляла ее, помогая «правильно видеть». У Веры неплохо получалось. Даже думала, не поступить ли на культурологический. Отец склонял к экономике и праву. Теперь уже неважно. Больше не нужно беспокоиться о плохих оценках, несданных зачетах, ЕГЭ… Не нужно ломать голову над выбором профессии. Она вдруг стала свободной от мирской суеты и социальных формальностей. Она не обязана становиться кем-то и что-то из себя представлять. Теперь она может быть любой – небрежной, грубой, в плохом настроении, отстраненной, безучастной… Когда ты умираешь, тебе наконец позволяют быть собой.
Вера разделась и легла в кровать.
* * *
Ей опять снилась чертовщина. Она стояла в длинной очереди мужчин, женщин и детей. Вокруг – ничего, лишь тускло освещенные стены длинного, без начала и конца, коридора. Очередь медленно двигалась. Каждые несколько секунд Вера делала короткий шаг вперед. Изредка к очереди подходил человек. Он что-то спрашивал у одного из стоявших, внимательно слушал. Вера все ждала, когда же подойдут к ней, но человек ее игнорировал. Ей хотелось спросить у рядом стоящих, кто он и о чем спрашивает, но она не решалась. Люди молчали, их взгляды были отстраненными, лица ничего не выражали. Никто не пытался пройти а начало или конец очереди. Только Вера все озиралась по сторонам и старалась понять, где она, и зачем эта очередь.
Вера проснулась в половине девятого утра и поняла, что ей обязательно нужно в школу. Она прекрасно помнила, что первым уроком стоит физкультура, и ей там делать нечего, но все-таки начала собираться. Оно самое! Будто кто-то настойчиво зовет ее, а если она воспротивится, останется в кровати и попытается опять уснуть, сознание просто отключится, и она все равно окажется в школе. Провалы в памяти пугали сильнее, чем приступы головной боли.
Вера нашла в шкафу старые джинсы и водолазку, быстро оделась и закинула рюкзак на плечо.
Хотела выскользнуть из квартиры незамеченной, но замешкалась в коридоре, пытаясь найти свою куртку. Из зала вышла мама. На ней были те же юбка и черная водолазка, что и накануне вечером.
– Я купила тебе куртку, – сказала она, подавая Вере хрустящий бумажный пакет, из которого торчала голубая ткань. – Хотела вчера показать, но ты была не в настроении.
– Мне не нужны новые вещи, – Вера сосредоточенно шарила в шкафу, уже поняв, что старой куртки там нет. Она злилась. В последнее время мать задаривала ее дорогостоящими вещами на целую жизнь вперед. Разве не понимает, что скоро это некому будет носить?
– Она вся в грязи, – сказала мать. – Я бросила ее в стирку.
Она достала из пакета новую куртку с нелепыми завязками в виде бантиков.
– Мне понравилась, такая веселая… Наденешь ее, и настроение сразу улучшится.
– Что не так с моим настроением? – бросила Вера и осеклась, вспомнив, что собиралась помириться с мамой.
Внутреннее напряжение нарастало, нужно было торопиться. Вера схватила новую куртку и, чмокнув мать в щеку, скрылась за дверью.
* * *
Тучи пятнами ржавчины низко летели над городом. Вера быстро шла через сквер к школе, едва огибая лужи. На урок она уже опоздала. Вряд ли кто-то ожидал ее появления, но она торопилась. Что-то подгоняло ее. Она решила срезать и, пробравшись через дырку в решетке забора, вышла на стадион.
Варвара Сергеевна, фанатичная физкультурница, выгнала 10«Б» на улицу. Вера сразу увидела одноклассников, ребята стайкой инвалидов вяло бежали по кругу. Училка остервенело дула в свисток и щелкала секундомером, когда кто-то из учеников пробегал мимо.
Вера пересекла стадион и устроилась на небольшой трибуне напротив спортивной площадки. Скоро туда потянулись парни из их класса. Они столпились возле турника и начали по очереди подтягиваться. Девчонок взяла в оборот Тамара Михайловна, заставила их прыгать в длину. Холод стоял собачий. Вера и сама с удовольствием пробежалась бы или попрыгала, а еще лучше – просто ушла, но ее будто кто приклеил к мокрой скамье. Она с трудом привстала, подсунула под себя рюкзак, натянула поглубже капюшон. Подбородок утонул в вороте водолазки.
Зачем она пришла на урок? Зачем сидит здесь под моросью? Чего именно ждет? На душе стало тревожно. Вера оглянулась и увидела на самой верхотуре трибуны щуплого мужика, на вид лет пятидесяти. Погруженная в свои мысли, она заметила его только сейчас. Незнакомец, как и Вера, ежился от холода, пряча руки в карманах и втягивая голову в стоячий воротник короткой кожаной куртки. Заметив, что Вера наблюдает за ним, тут же встал и начал спускаться вниз по трибуне. Проходя мимо, мужик смачно сплюнул в сторону. Вера от неожиданности вздрогнула.
«Старый отморозок!» – подумала она.
Мужик пересек стадион и скрылся в той самой дырке, через которую пришла Вера.
«Может, педофил?»
Вообще-то, их район считался благополучным. И школа – самая приличная в городе. Все старались сюда попасть. Даже конкурс вступительный завели. Хотя оценивали скорее благосостояние родителей, чем умственные способности детей. Вера училась здесь с первого класса. Она любила свою школу. И с классом, и с учителями была в самых хороших отношениях. Училась преимущественно на пятерки. Все пророчили ей медаль, пока не… случилось то, что случилось. Теперь про медаль не вспоминали.
Вера встала и собралась уходить. Небо затянуло так, что казалось, наступил вечер. Мелкий дождь обратился в ледяную крупу. Вера закинула на плечо рюкзак и тут только увидела их – компанию ребят лет тринадцати-четырнадцати. Выглядели они почти одинаково, как инкубаторские: все в темных коротких пуховиках и вязаных шапочках. В землистых лицах малолеток читалось что-то зловещее. Они направлялись к спортивной площадке, где все еще занимались на турниках пятеро Вериных одноклассников. Остальные успели смыться в школу, пока физкультурница гоняла девчонок.
Малолетки окружили парней. Завязался разговор, которого Вера не могла расслышать, но и без слов было ясно, что подростки чего-то требуют, а может даже угрожают. Стас Проханов – самый здоровый из одноклассников, вдруг шагнул к одному из мальчишек и взял того за ворот куртки. Другие парни тоже ощетинились. Их лица выражали искреннее возмущение, и даже недоумение. Стас трепал малолетку за воротник и что-то объяснял тому, хмуря густые брови. Вдруг самый мелкий из малолеток подскочил к Стасу и, кажется, слегка толкнул того в бок. Стас покачнулся и, неестественно тонко завыв, повалился в грязь. Трое из одноклассников, Сергей, Макс и Мишка, сразу бросились к школе. Толстый Марат растерянно пятился, обхватив голову руками. Малолетки всей толпой принялись пинать Стаса.
Вера смотрела во все глаза, не способная пошевелиться или хотя бы закричать. Мимо трибуны с воплями промчалась Тамара Михайловна. К Вере подскочила Олеська. Она тряхнула ее за плечи:
– Ты чего смотришь?! Телефон! – закричала она Вере в лицо.
Та забыла, как дышать.
Подруга принялась хлопать Веру по карманам. Отыскав сотовый, она быстро набрала короткий номер и истерично завизжала в трубку.
– Нужна скорая! Пятая школа!
Тамара Михайловна отчаянно старалась оттащить малолеток от Стаса, но тех было слишком много. В конце концов, и ее завалили. Физкультурница пыталась прикрыть собой ученика, который уже не подавал признаков жизни. Марат опомнился и теперь махал кулаками направо и налево. Девчонки истошно визжали и носились вокруг дерущихся, не зная, чем помочь. Вдруг, будто по сигналу, малолетки начали разбегаться в разные стороны.
Вера почувствовала, как ее отпускает. Она, спотыкаясь, пошла к турникам, где на земле, весь перемазанный грязью и кровью, лежал ее одноклассник Стас.
– Да что же это?.. Что же… – повторяла Тамара Михайловна, придерживая голову Стаса у себя на коленях.
Марат, тоже весь грязный, стоял рядом, осовело уставившись на одноклассника. Его заметно потряхивало.
Из школы бежал охранник и несколько ребят. Послышались сирены.
Глава 4. Иван
Новая фиолетовая курточка сидела на Светланке ладно. Сестренка этот цвет особенно любила. Казалось бы, что эта малявка может понимать. Нет, женщина и в три года женщина. Пятнадцать минут крутилась перед зеркалом, пока Иван собирал ее на прогулку. Показала ему все кармашки, все замочки по три раза расстегнула-застегнула и все время повторяла: «Сяма, сяма…» – новое слово. Иван не мог скрыть улыбки и просил ее повторять снова и снова. «Теперь в интернате с ребятишками быстро разговорится. А у матери дома только алкашня немычачая. Чему, кроме пакости, они могут научить?»
Иван купил ей в ларьке чупа-чупс и повел на детскую площадку в парке. Пока шли, останавливаясь и внимательно изучая каждую лужу, позвонил Рост и обещал тоже присоединиться. По Светланке он явно не скучал, видно, имел какое-то срочное дело. Ничего хорошего это не сулило.
На площадке было сыро и грязно. Иван с удовольствием отвел бы сестренку в игровую в каком-нибудь супермаркете, но денег хватило лишь на чупа-чупс. Он поправил ей шарфик, натянул шапку до бровей и, усадив сестру на деревянную лавку карусели, пустил ее по кругу. «Скоро наступит настоящая зима, – думал он, – и встречи прекратятся совсем. Её и сейчас-то отпускают через раз. За зиму она забудет меня. У детей память короткая».
Иван вспомнил, как увидел Светланку впервые. Она сидела в старой зарешеченной кроватке, одетая лишь в замызганную футболку не по размеру. Видно, мать выделила свою. Из игрушек – только ложка да пустая железная кружка, по которой девочка неустанно долбила. Иван потянулся к ребенку, хотел взять ее на руки, а она зарядила ему кружкой прямо в переносицу. Да так больно вышло, что у него в глазах помутнело. Он тогда умчался на кухню и, порывшись у матери в шкафах, нашел овсяное печенье. Им-то и приманил к себе девочку, как дикого зверька. Светланка сгрызла каменное печенье до последней крошки, и с тех пор полюбила новоявленного брата больше всех. Ни на шаг от него не отходила, висла на руках и больше ни к кому не шла, даже к Росту.
Иван и сам не понимал, почему так привязался к сводной сестре. Особого интереса к детям он раньше за собой не замечал. Но когда увидел ее, взял на руки, почувствовал вдруг, будто это его ребенок, и именно он больше всех за нее в ответе. Мать же оказалась только рада спихнуть с себя заботы.
Иван несколько раз пытался дознаться у нее, кто отец Светланки. Та воспринимала вопросы как оскорбления, кидалась на него с кулаками и руганью. Иван решил, что она наверняка и сама не знает. Поначалу он внимательно присматривался и подозревал многих. Компания ухажёров-собутыльников у матери была весьма обширной. Но со временем он все больше склонялся к Семёну. Именно этот «плешивый дрищ», бывший зек, которого он ненавидел больше чем остальных вместе взятых, вероятно, и был отцом девочки. Вообще-то Светланка во всем походила на мать, но ее водянисто-голубые, слегка навыкат, глаза делали отцовство Семёна очевидным. Тот же отцовских чувств не проявлял, ребенком не интересовался, но однажды приволок Светланке большого плющевого зайца. Иван с удовольствием сжег бы его в огороде, но игрушка понравилась девочке.
По большому счету, именно из-за Светланки Иван и бросил школу. Справляться с маленьким ребенком одному, да еще ездить на другой конец города на занятия было слишком хлопотно и затратно. Денег своих у него не водилось, лишь изредка брат подкидывал по мелочи. Иван много пропускал, домашние задания перестал делать вовсе. Когда же зимой наступили особенно суровые морозы, решил, что с него достаточно, нужна передышка. На самом деле, он надеялся вернуться в школу через пару-тройку недель, но неожиданно к ним домой на Привокзальную явилась классная, Наталья Степановна. Он узнал о ее приходе по оглушительному трехэтажному мату, который доносился со двора. Мать встретила классную первой. Учительница, вероятно, пыталась дознаться, почему Иван не посещает школу (Рост выпустился после девятого класса и уже никого не интересовал). Иван выглянул в окно кухни как раз в тот момент, когда в Наталью Степановну летело полено. На счастье, мать промахнулась. Учительница с визгом скрылась за воротами. После такого «теплого» приема Иван не решился вернуться в класс.
– Че ты с ней возишься? Нахрена она тебе сдалась? Педофил, что ли?
Сзади незаметно подошел брат и, хлопнув Ивана по плечу, прервал его задумчивость.
– Щас кто-то огребёт… – процедил Иван и угрожающе посмотрел на Роста. Здороваться между ними тоже считалось излишним.
– Да шучу я, – Рост спрятал руки в карманы и поежился.
– Она, между прочим, и тебе сестра.
Брат оставил это заявление без комментариев, только поморщился.
– Че хотел? – спросил Иван.
– А слышал, привокзальная босота на этой неделе закинула пробный шар в нашу бывшую школу? Дерзкие посадили на перо одного из старших. Теперь вся школа прогнется, как пить дать. Уже назначили смотрящего, будет собирать на подогрев.
– Думаешь, мне интересно? И вообще, фильтруй при ребенке, – Иван оставил Светланку на карусели, а сам пошел к лавке. Больше всего в брате его раздражали такие вот речи. Ведь Рост реально считал, что это круто – выражаться тюремным жаргоном, вместо игр в ММО и походов в кино сбиваться в стаи и болтаться по грязным дворам, чтобы трясти малолеток.
«На перо, он сказал? – подумал Иван. – Дичь какая! Врет, должно быть».
– Да этот ребенок слышал побольше твоего, – Рост пошел за ним следом. – Брателло, разговор есть. – Он достал из кармана пачку сигарет, взял одну и предложил Ивану. Тот машинально потянулся, но потом вспомнил, что вроде как бросил, и отказался. Рост пожал плечами и спрятал пачку.
– Трава так и не нашлась, – сказал он, закуривая.
Дым защекотал ноздри, и Иван почувствовал, как у него сводит живот. Он ничего не ел со вчерашнего дня, а теперь еще и курить бросил. Святоша!
– Я Лысому торчу семьдесят гребаных косарей, – продолжал Рост.
Иван порылся в карманах, нашел замусоленную десятку и протянул брату.
– Ты прикалываешься! – выпалил тот, отстраняясь от денег.
– У меня больше нет, – невозмутимо ответил Иван, спрятал деньги в карман и отвернулся.
Светланка догрызла чупа-чупс и теперь карабкалась на горку. Иван подошел, чтобы подстраховать, а когда она оказалась на вершине, подтер рукавом местами грязный спуск и, растопырив руки, крикнул ей:
– Ну, давай!
Светланка замялась и, в конце концов, передумала спускаться с горки. Потопала назад к лестнице. Иван покачал головой и поспешил поддержать ее, чтобы не оскользнулась. Подошел Рост, переминаясь.
– Оставь ее, пусть сама играет! – он нервно затянулся. – Я те сказал, поговорить надо. Ты мне брат или кто?
– Ну, че ты давишь? Чем я тебе помогу? Я что, похож на миллионера?
– Есть идея поднять круглосуточный на Привокзальной.
– И чья эта гениальная идея?
– Моя, – Рост сделал последнюю затяжку, бросил под ноги сигарету и утоптал ее в грязь. – Придем ночью по-тихому. Ты на шухере постоишь, я кассу возьму.
– Ты че, дебил? Тебя на вокзале все знают.
– Да мало ли ларьков по городу? Одним все равно не обойдемся…
– Ты… – Иван всем видом выражал недоумение. – Брателло, ты вообще о чем?! С дуба рухнул? Ты мне че предлагаешь?
– Я предлагаю тебе заработать денег. Ходишь как обсосок! Посмотри на себя… – Рост схватил Ивана за грязный рукав куртки.
– А лучше наркотой торговать? – Иван раздраженно отдёрнулся.
– Да хоть чем-нибудь займись.
– Я бы и занялся, если бы кое-кто не слил мой ноут… Пропили, упыри! Квартиры не хватило, так даже комп загнали за бутылку.
– С матерью разбирайся, я тут ни при чем, – отмахнулся Рост.
– А может, с Семёном?
– Может, и с ним.
– Тебе-то самому как? Они ведь и тебя обокрали.
– На обиженных воду возят, – Рост полез за новой сигаретой.
– Да! Вот и вези сам! – Иван схватил Светланку на руки и быстро зашагал прочь.
Рост догнал и преградил дорогу.
– Слушай сюда, – сказал он, скрипя зубами. – Думаешь, такой умный? Тебя не трогают только потому, что я впрягаюсь. Батрачу за двоих! А ты только ходишь и ноешь! Че ты ноешь, а? Много ты своим нытьем заработал? Помогло оно тебе, а? Вот и не ной! – он громко швыркнул носом и смачно сплюнул. – У тебя кликуха на районе «чмо ходячее».
– Думаешь, меня это волнует?
– Меня это волнует! Если ты чмо, то и я – чмо! – он ткнул Ивана пальцем в грудь. – Тебе понятно?
– Это твои разборки!
