скачать книгу бесплатно
– Мне наплевать, в какой оказался ты ситуации, Меня интересует, чем мотивировал Игорь свой отказ.
– Да, практически ничем.
– То есть что значит ни чем?
– Ничем значит ничем, – раздраженно буркнул Зиновий. – Он пришел и объявил, что не будет писать книгу и готов возместить неустойку.
– И все?
– И все.
Несколько мгновений я молчал, обдумывая ситуацию.
– Я не верю тебе.
– Не веришь чему?
Я внимательно посмотрел на Зиновия и еще более укрепился в своей мысли, что этот толстяк врет.
– Все было не совсем так. Ты наседал на него.
– Ну, наседал, – признался Зиновий. – А что я должен был, по-твоему, делать. Разоряться?
– Вы скандалили, – продолжал я домысливать ситуацию. – Это был очень сильный скандал, ты сидел вот на этом самом месте и орал на него. Я знаю, как ты умеешь это делать, когда ты разойдешься, то такой отборный мат редко где услышишь. – Я снова пристально взглянул на Зиновия и по выражению его лица понял, что мое ясновидение меня не подвело; так или почти так все и было. – Это ты виноват в его смерти, – безжалостно сказал я.
Последовавшая сразу же после произнесения этого приговора реакция Зиновия меня поразила; он мигом, несмотря на свою тучность, вылетел из своего уютного мягкого кресла, и через секунду гора его туши уже нависла прямо надо мной.
– Идиот, – заорал он, – я тут ни при чем. Он бы никогда не покончил с собой из-за такой ерунды, как неустойка. Или ты не знаешь Игоря?
Я смотрел, как прыгало прямо передо мной мясистое лицо Зиновия. И к некоторому своему огорчению вынужден был признать его правоту: в самом деле, Игорь никогда бы не стал самоубийцей из-за денежных проблем; он всегда к ним относился спокойно, можно даже сказать, что почти равнодушно.
– Тогда, почему?
– Да не знаю, почему он умер, – уже чуть спокойней проговорил Зиновий. Он посмотрел на меня и своей слоновьей походкой направился к своему уютному седалищу. Он с наслаждением расположился в нем и достал третью сигарету. На его губах показалась готовая ее смаковать слюна.
Мне стало противно.
– Ты можешь хотя бы десять минут не сосать свои дурацкие сигареты. Лучше бы ты их курил как все.
– Десять минут могу, но не больше, – посмотрел Зиновий на часы. – И то исключительно ради тебя.
– Ты чертовски заботлив, – пробормотал я. – Но мы так не выяснили наш главный вопрос.
– Пойми, я так же, как и ты, не знаю, почему он так поступил, – уже совсем спокойно ответил Зиновий. – Но он приехал оттуда другим человеком.
– Но я ничего не заметил, мне он казался таким, каким был всегда.
– Он это скрывал. Я это понял только потому, что мы повздорили. И именно в тот момент я почувствовал, что передо мной находится уже другой Игорь Дымов.
– Какой?
Зиновий взглянул на часы, убедился, что десять минут еще не прошли – и тяжко вздохнул.
– Я не знаю. Я не знаю, что там с ним произошло, я не знаю, какие в нем возникли перемены. Только внутренне это был другой человек. Это все, что я могу тебе сказать.
Я снова задумался, хотя материала для размышлений по-прежнему было крайне мало. Что я узнал: он ездил к Волохову, но что там случилось, с чем он там столкнулся таким, что заставило его выпасть из окна, об этом я по-прежнему ничего не ведал.
– Но неужели он ни слова не сказал о том, что там было?
– Нет. Хотя постой. Он произнес одну фразу. – Зиновий наморщил лоб так, что он весь стал напоминать рябь на море. – Понимаешь, он сказал что-то о том, что он потерял нить жизни. Признаться, я тогда не очень обратил внимание на эти слова.
– Ну, еще бы, тебя заботил вопрос об убытках.
– Он и сейчас меня заботит. Между прочим, если я разорюсь, где будешь печатать ты свои шедевры. Или ты полагаешь, что твои книги приносят мне огромную прибыль. Можешь пойти в бухгалтерию и все увидеть своими глазами.
– Приносили бы они убытки, ты не стал бы их издавать.
– Не стал, но и прибыль минимальная. Едва покрывает издержки. – Внезапно он встрепенулся и как-то необычно посмотрел на меня. – У меня есть к тебе деловое предложение. Ты же хочешь выяснить, что произошло с Игорем. Так поезжай туда к Волохову, дорогу я оплачу. Напишешь книгу. Только надо все делать быстро, из-за истории с Игорем я потерял уйму времени.
Я подумал об исчезнувшей Лене, о романе, который никак не идет.
– Сейчас я не могу, у меня тут срочные дела.
Зиновий разочарованно взглянул на меня.
– Жаль, а я надеялся. По крайней мере, ты выяснил бы то, что хотел.
Это был вежливый способ выставить меня за дверь.
– Я понял, что ничего не понимаю, и узнал, что ничего не знаю.
– Вот видишь, какая большая польза от твоего визита ко мне. – В его голосе снова зазвучала насмешка. – Где бы еще ты мог бы почерпнуть такие ценные сведения.
Я снова оказался на улице. Но вышел я из роскошного офиса Зиновия уже немного другим человеком, чем в него вошел. Мои мысли потекли в иную сторону; нечто крайне важное, но и очень тревожное завладело мною. Теперь я стал думать о поступке Игоря совсем иначе. Раньше я мог предположить, что дело в несчастной любви; Инна не знала, что два года назад он едва не оставил семью. Он встретил женщину, и в нем вспыхнула страсть также быстро и сильно, как подожженная бочка с бензином. Он страшно переживал, так как продолжал любить и жену и своих детей, но эта любовь было другой, непохожей на ту, что он испытывал к своей новой пассии. Я отлично помню, как однажды он пришел ко мне после свидания с ней, и мы проговорили с ним целую ночь. Эта была очень странная и необычная ночь; за все это время мне вряд ли удалось вставить больше десяти фраз, зато Игорь не останавливался ни на минуту. Слова так и лились из него полноводной рекой; это было подлинное половодье большого чувства. К моему удивлению то, что он тогда говорил, плохо отложилось в моей памяти; оттуда их уносил тот поток эмоций, который исходил от него. Я помню лишь, что он что-то говорил о божественной сути его любимой, о том удивительном экстазе, который переживает он, когда находится рядом с ней. Меня тогда поразило одно обстоятельство: оказывается, межу ними в ту пору не было половых контактов, их отношения были девственно или почти девственно чистыми. И, по крайней мере, в том момент у него не было больших намерений что-то менять. Правда потом все приобрело, я бы назвал это, традиционный оборот, и только сейчас мне пришла в голову странная мысль: а не поэтому ли они и расстались, что любовь небесная превратилась в любовь земную. Затем Игорь написал свой роман, где описал эту историю; роман, который не только я, но и многие другие, сочли его лучшим творением. Правда в нем, как он мне сам признался, было много вымысла, писать правду и ничего, кроме правды ему было тяжело, ибо он как бы все переживал во второй раз. И слава богу, что писателю вовсе не обязательно следовать по следам, проторенным самой жизни, что он волен в своем полете на крыльях воображения подняться над реальными событиями на любую высоту, улететь от них как угодно далеко.
Инна так ничего и не узнала, я, как друг, хранил гробовое молчание. И собираюсь его хранить и дальше; вряд ли бы у нее улучшилось настроение от того, если бы я или кто-то еще рассказал теперь уже вдове Игоря, что ее муж был влюблен в другую женщину. Мои мысли в какой уже раз переметнулись к Лене. Почему-то воспоминания о романе Игоря сделали их еще более острыми и тревожными.
Иногда я совершаю дурацкие поступки, которые не подобает совершать более или менее известному писателю, автору нескольких не самых ужасных книг. Я отправился к зданию, где работала Лена, и подобно мальчику, ждущему свою одноклассницу у школы, встал рядом с входом в надежде увидеть Лену. Огромный дом был набит людьми; за то время, что я стоял тут, мимо меня прошло никак не меньше пару их сотен. Я знал, что здесь располагалось большое количество самых разных радиостанций, которых развелось в последнее время видимо-невидимо; я уж не говорю о других учреждениях, свивших свои гнезда на этажах этого здания. Прошел час, за ним последовал другой, но Лена так и не появилась. И это было странно, потому что я знал, какая она добросовестная и как тщательно готовится к каждому выходу в эфир, почти так же тщательно, как космонавт к выходу в открытый космос.
Дома в бездонной памяти компьютера покорно ждал меня оставленный мною ради других, более важных дел роман. И хотя он настоятельно требовал незамедлительного продолжения, мне было сейчас не до него. Лены по-прежнему не было ни видно, ни слышно, и я не знал, что делать. Домой к ней звонить было больше неудобно, я чувствовал, что своими звонками уже почти вывел из себя ее мать, и каждое новое наше общение становилось с ее стороны все более коротким и все менее любезным.
Сколько я простоял так у входа – часов пять или шесть, я точно не знал, но Лена так и не объявилась. Уже стало темнеть и мое дальнейшее пребывание на своем посту становилось просто нелепым. Уныло я побрел к расположенной поблизости станции метро. Я знал, что мне предстоит тревожная ночь, но никакой иной программы я себе предложить не мог.
Я не ошибся в своих прогнозах по поводу предстоящей ночи; хотя придя домой, я сразу лег спать, но долго не мог заснуть. На меня обрушился водопад мыслей почти такой же мощный, как водопад Виктория. Это был весьма странный поток; то я начинал думать об Игоре и его непонятном поступке, то о Лене и наших с ней отношениях. Чего-то с самого момента их возникновения им не доставало существенного, несмотря на то, что мы двигались по утрамбованной миллионами до нас пар колее; мы были замечательными любовниками, интересными собеседниками, она ни раз говорила о том, как ей хорошо со мной и в постели и на прогулке. И все же чего-то недоставало нашей связи, иногда мне казалось, что она носила, если не случайный, то какой-то чересчур поверхностный характер. Ну встречаются два человека, спят, разговаривают – а что дальше? Зачем вся эта канитель, во имя чего? Чтобы удовлетворить похоть, чтобы наполнить хоть каким-то содержанием пустую чащу времени. Раз каждому из нас дана жизнь, раз мы – мужчина и женщина, значит, мы и должны вести себя соответствующим образом. И отнюдь не случайно у меня периодически возникало удивительное ощущение, что все, что происходит между нами, происходит вовсе не между нами, что мы в этом действе как бы и не участвуем, вернее, участвуем, но это не мы, а кто-то другие, более или менее успешно исполняющие наши роли.
К моему удивлению я проснулся довольно поздно, хотя был уверен, что поселившаяся в моем сердце тревога разбудит меня гораздо раньше. Но уже было девять часов, и за окном сиял ярким светом очередной летний день. Я вскочил, быстро умылся и, даже не завтракая, выбежал из квартиры.
У меня не было какого-то плана действий, все, что я делал, целиком определялось моими подсознательными импульсами. Я не из тех, кто вообще способен действовать обдуманно, составлять планы, разрабатывать кампании ради достижения какого-то отдаленного, как Альфа-центавра, результата. Даже когда я знаю, как следует вести себя, чтобы добиться желаемого, но если при этом вся моя телесная и душевная плоть сопротивляется такому поведению, я буду поступать так, как велит мне мой внутренний голос. Я давно пришел к выводу. что не надо противиться себе; здравый смысл не для таких людей, как я. Когда я пытаюсь вести себя по здравомыслию, вопреки своей первозданной и необузданной цивилизацией природе, то испытываю такие душевные перегрузки, такие мучения, что они яснее ясного говорят о том, что я иду по неверной дороге. По-видимому, есть другой, более глубокий пласт моей натуры, который и определяет мои поступки.
Я решил больше никуда не звонить и снова ждать появления Лены у входа в радиостанцию. Я знал, что сегодня у нее эфир и она не может не прийти. Я заступил на свою ставшую уже привычной вахту. Я был готов, если понадобиться, стоять здесь хоть целый день.
Прошел час, другой, Лена не появлялась. До ее эфира оставалось не так уж много времени, и я снова стал беспокоиться. Почему-то до сих пор я был уверен, что ничего страшного с ней не случилось – она внезапно не заболела, не попала под колеса машины, ее не похитили с целью выкупа и что причина ее таинственного отсутствия в другом. В чем, об этом я как-то думал не слишком охотно, как будто некий клапан в моей голове блокировал эти мысли. Но сейчас моя уверенность в том, что с Леной все в порядке, начала колебаться. Может, стоит снова позвонить к ней домой и спросить ее мать об ее предполагаемом местонахождение. Я двинулся к телефону, и в этот момент увидел ее. Она шла очень быстро, явно торопилась и как всегда не смотрела на сторонам. И хотя нас разделяло всего метров тридцать, она не замечала меня.
Я окликнул ее, она подняла голову, взглянула в мою сторону, и мне показалось, что в ее глазах отнюдь не вспыхнула радость от того, что она видит меня. Она остановилась и стала ждать, когда я к ней приближусь. Стоит ли говорить, что это расстояние я одолел, наверное, даже быстрее, чем бы это сделала быстроногая лань.
– Лена, куда ты исчезла? – был мой первый вопрос. – Я тебя искал целый день.
– Сережа, я хотела тебе позвонить, – не очень решительно сказала она. – Нам надо поговорить.
– Хорошо, давай поговорим.
Она взглянула на часы.
– Ты не ночевала дома? – внезапно спросил я, почти не сомневаясь в ее ответе.
– Нет, не ночевала.
– Так, становится все интересней. А можно узнать, где ты ночевала?
– Я ночевала в квартире одного человека.
Я видел, что эта фраза далась ей не без труда, но после того, как она преодолела этот барьер, явно почувствовала облегчение – она сказала главное. И все остальное теперь будет лишь объяснением и дополнением к нему.
От ее слов у меня закружилась голова, а перед глазами замелькал хоровод из разноцветных кругов; она сказала то, чего я боялся услышать более всего, хотя был почти уверен, что услышу именно это. Я сделал героическую попытку овладеть своим сознанием.
– Может, мы все же поговорим, где-нибудь присядем. Мне что-то стало трудно стоять.
– Ты знаешь, у меня мало времени.
– Ничего, я думаю, что я заслужил, чтобы ты отыскала в своем плотном расписании для меня несколько минут. Или это не так?
Лена посмотрела на меня, ничего не сказала и двинулась в сторону стоящей неподалеку лавки.
Мы сели.
– Так что? – Я вдруг почувствовал, как вибрирует все мое тело от нетерпения. Это было странное ощущение: я знал, что те слова, которые она сейчас будет произносить, вонзятся в меня острыми стрелами, причинив мне страшную боль; но в тоже время я испытывал буквально жгучее желание услышать их как можно скорей.
– Сереженька, – ее голос внезапно прозвучал тихо и почти нежно, – ну что тебе говорить. Ты же и так все понял. Давай обойдемся без лишних слов.
– Ну, уж нет, слова – это моя профессия и я никак не могу обойтись без них. Я хочу знать всё.
– Я встретила человека, которого полюбила.
– И давно произошла эта историческая встреча.
– Почти месяц назад.
Я присвистнул.
– Выходит, все это время…
– Да, сначала я сомневалась, думала, что это несерьезно, но потом поняла, что это как раз и серьезно. Я все время хотела сказать тебе о нем, но ты не давал.
– Я тебе не давал сказать, вот те раз, ничего нелепее я не слышал. Разве я завязал тебе рот?
– Да, не давал, – вдруг более решительно, чем весь предшествующий текст, произнесла она. – Именно так, ты не позволял мне открыть рот. Ты постоянно говорил мне о своей любви, как будто ни о чем другом ты говорить не способен. Как я могла тебе об этом сказать? Думаешь, если говорить все двадцать четыре часа о своих чувствах, то от этого чувства другого человека усилятся. Все как раз наоборот.
В ее словах была своя правота, но сейчас мне было не до нее.
– Я не мог этого не говорить, потому что об этом все говорило у меня внутри. Мне казалось, что ты это понимала.
Лена ничего не произнесла в ответ. Мне была отлична известна эта ее манера; когда она не знала, что сказать, то предпочитала отвечать молчанием.
– Где же ты с ним встретилась?
– Он пришел ко мне на эфир.
– Вот как, это замечательно, твоя передача становится у тебя местом для нахождения новых мужчин. Кто следующий?
– Следующего не будет.
– Неужели. Постой, уж не собралась ли ты за него замуж?
Лена посмотрела на меня и кивнула головой. Почему-то для меня эта новость явилась самой неожиданной и невероятной из всего, что я только что услышал. В моем подсознании Лена прочно ассоциировалась с состоянием, который я называл вечным незамужеством; представить ее замужем за кем-то другим было для меня невероятно мучительно.
– Чем дальше, тем интереснее, – протянул я. Я вдруг почувствовал, как кипяток ненависти заплескался у меня где-то внутри и больше всего я сейчас боялся, как бы он не выплеснулся наружу.
– Ну а как же я, какое место уготовлено мне в этом пасьянсе? – внешне спокойно спросил я.
– Нам лучше больше с тобой не встречаться. Давай сейчас примем это решение. Поблагодарим друг друга за все, что было между нами – и разойдемся. Я благодарна тебе за эти годы и не надо ничего портить под конец.
– Ну уж нет, неужели ты, зная хоть немножко меня, могла надеяться, что мы вот так спокойненько расстанемся. Посидим здесь на скамейке, покалякаем – и разойдемся, как две старушки после приятной беседы о внуках. Я не отдам тебя!
– Ну вот, – как-то огорченно проговорила она. – Этого, признаться, я и боялась. Ты считаешь меня своей вещью; раз ты любишь, то я должна принадлежать тебе с потрохами. Но я-то не люблю. И ты между прочим всегда это знал.
Это было правдой, но сейчас мне было совершенно наплевать на эту правду. Я терял Лену, и у меня было полное ощущение, что я лечу в глубокую пропасть и вот-вот со всего размаха ударюсь о камни.
– Ну, вот что, – скорее даже не сказал, а прорычал я, – никуда я тебя не отпущу. Ты – моя и будешь только моей. Не хочешь быть моей на этом свете, значит, будем вместе на том.
– Не сходи с ума. Это не поможет тебе меня удержать. Ты должен знать, что на самом деле я рассталась с тобой раньше, чем встретила его. Однажды я проснулась и поняла, что не связана с тобой ни чем. Хотя ты лежал рядом. Только тогда я не решилась сказать тебе об этом. Я боялась причинить тебе боль.
– А теперь не боишься?
– Теперь нет другого выхода. И я вижу, что поступаю правильно. Иначе будет еще хуже.
– Хуже некуда. Хотел бы я знать, чем он лучше меня. Может быть, он красивей или шире в плечах?
– Он не красивей, а в плечах действительно немного шире. Но дело совсем не в этом, он другой. Он тот, кто мне нужен.
