скачать книгу бесплатно
– Что «не надо»? Как ты смеешь мне мешать!
– Вы… вы меня оборотничеству учите?
– Балда, – устало заявил Чумон, вставая на ноги. – Подражание животному не есть оборотничество. Ты осваиваешь и подчиняешь себе звериное начало, а не оно подчиняет твой разум и волю. Помнишь цаплю? У зверей есть чему поучиться. У них нет разума, но любой зверь от рождения умеет пользоваться своим внутренним источником силы лучше, чем самый опытный монах. Ты видел – точнее, не успел увидеть, – совершенное подражание животному. Кстати, тебе предстоит освоить это умение.
– А любой монах на моем месте тоже подумал бы, что вы оборотень.
– Вот поэтому я и стараюсь лишний раз в монастыре не появляться. Люди часто не понимают того, что нам кажется очевидным.
– Понятно, – кивнул Ким, глядя на старца с некоторой опаской.
Вот так шутка – прийти в монастырь, чтобы попасть в ученики к оборотню!
– Раз уж ты мне все испортил, не хочешь ли попробовать сам? – предложил Чумон. – Давай! Здесь был тигр, и это место его еще помнит. Почувствуй его, стань им!
Ким нехотя опустился на колени и положил руку в след.
– Ты даже не пытаешься! – недовольно сказал Чумон через несколько мгновений. – Ты просто не хочешь его искать!
– Да, не хочу. Учитель, давайте вернемся! Безоружными выходить против тигра – глупо и опасно…
– Как бы я прожил сто лет без твоих ценных советов! Не пойму я тебя, Ким. Ты ведь не думал о тигре, когда один и безоружный искал логово горной ведьмы, между прочим, его жены. Почему тебя так влечет к этой старухе?
– Да не к старухе, – раздраженно ответил Ким. И прикусил язык, но поздно.
Глаза скитника ехидно блеснули.
– Ах, вот оно что! Я и забыл – у старой ведьмы ведь есть дочка! Что ж, если не хочешь искать тигра – попробуй найти ее…
– Не буду я никого искать. Ищите сами.
– Значит, «сам», – угрожающе повторил Чумон. – Ну, спасибо за позволение!
Ким подумал, что старец снова попытается превратиться в тигра, и решил больше не мешать ему. Но Чумон, как всегда, поступил непредсказуемо. Он поднес ко рту ладони и испустил могучий раскатистый рев, от которого сердце Кима провалилось в желудок. Горы притихли, словно вымерли – казалось, все окрестные звери и птицы перестали дышать от ужаса.
– Теперь мы подождем. И если тигр сейчас в долине, а не ушел куда-нибудь в южный Чирисан, то он обязательно отзо…
Его слова потонули в ответном реве – он, словно эхо, вернулся сразу со всех сторон, повторяясь и усиливаясь. И тут же среди сосновых стволов пугающе близко мелькнуло ярко-рыжее тело. Поразительно, как огромный зверь ухитрялся так незаметно передвигаться, прячась за скудными можжевеловыми кустиками и желтеющей листвой подлеска.
– Похоже, хозяин Иголки уже давно следил за нами, – шепнул Чумон оторопевшему ученику, глядя, как тигр выходит перед ними на тропу. Хозяин Каменной Иголки двигался плавно и лениво. Казалось, мышцы перетекают под его полосатой шкурой. Тигр остановился перед ними шагах в десяти и уставился на старца золотыми глазами. Чумон сложил ладони у груди и церемонно ему поклонился, как равный – равному.
– Приветствую тебя, бессмертный дух, – сказал он.
В его голосе не было и намека на страх.
Ким, глядя, как постукивает по земле кончик тигриного хвоста, тоже отвесил духу Иголки поклон. Говорить ничего не стал. «Чумон это затеял, пусть сам и выкручивается», – подумал он.
– Позволь выразить почтение тебе и твоей семье, – продолжал Чумон. – Надеюсь, твоя прекрасная супруга и добродетельная дочь пребывают в добром здравии…
Тигр всё так же смотрел на скитника круглыми глазами, только подергивал хвостом. Ким начал беспокоиться. Неожиданно пришел ответ, но совсем не оттуда, откуда его ожидали.
– У добродетельной дочери все чудесно, – раздался мелодичный голос, и рядом с тигром на тропе возникла Мисук. – Она гуляла по лесу, услышала перебранку – и сразу угадала, кого здесь встретит.
– В самом деле, этот юнец бывает просто невыносимым, – приветствуя ее поклоном, сказал Чумон. – Строптив, упрям…
– Я, вообще-то, имела в виду одного склочного сварливого скитника, – возразила Мисук. – Рада вас видеть, почтенный Чумон… И тебя, Ким. Не часто вы радуете нас своими посещениями.
– То же самое мне всё время повторяют в монастыре…
От волнения Ким даже не обратил внимания, что Мисук и Чумон разговаривают так, будто знают друг друга сто лет. В то мгновение, когда фея появилась на тропинке – выскользнула из-за кустов? возникла из воздуха? – весь мир для него исчез, осталась только она. С той последней встречи у ночного костра дочка горной ведьмы явно стала еще прекраснее, чем прежде. И никаких встрепанных волос или крестьянских обносков: на этот раз она была одето тщательно и нарядно. Видно было, что готовилась принимать гостей: брови подведены, щеки нарумянены, сложная прическа украшена синими перьями зимородка. Платье из текучего шелка вышито пышными золотыми хризантемами, в руках веер, глаза насмешливые.
– Отец, преподобный Чумон… и ты, Ким, – сказала Мисук, – мама просила всех поторопиться. Еда уже на столе.
Конечно, не на столе, а на покатом травянистом берегу своего пруда ведьма Ямэн устроила на удивление роскошный обед. Ким диву давался, откуда у нее все это взялось – и столовая утварь, и скатери, и полотенца; не то прятали в пещере, не то доставили из самого Юлима. Мяса, конечно, не было, а всё остальное – чем только богаты осенние горные леса. Множество видов грибов и ягод, пряные травы и дикий рис… И всё это – в десятках изысканных сочетаний. «Шли на охоту, а попали на семейную трапезу», – думал Ким, стараясь не особенно жадно накидываться на пищу. Он отвык от вкусной обильной еды, и с удовольствием смел бы всё, до чего мог дотянуться, но его останавливал взгляд Мисук. Фея в изящной позе устроилась на траве, изображая томную аристократку, которая впервые в жизни выбралась на природу – видно было, что развлекается от души. Старица Ямэн тоже принарядилась. Причесала седые космы, заколола их зубчатым гребнем, обрядила свои мощи в тяжелое парчовое платье. Облокотившись на дремлющего тигра-супруга, она оживленно болтала с Чумоном.
– … и с каждым днем все больше и больше. В одном вашем монастыре за сотню монахов перевалило, а гости? А паломники? Зачем монахи построили подъемник? Раньше человек глянет на монастырскую тропу – и десять раз подумает, стоим ли ему сюда лезть, а теперь – сел в бадейку, и тебя тащат вверх на веревке! Скоро в долине станет мало места – и придется уходить. Мы с мужем для здешних жителей как бельмо на глазу, я-то знаю. В пропасть путник сорвался, попал под лавину – так непременно либо тигр виноват, либо ведьма заворожила. Нет, скоро выкурят нас отсюда…
– Ну, ваш супруг такого не допустит, не так ли? – возразил Чумон, задумчиво посматривая на тяжелую морду спящего тигра.
– А что он может сделать? Сожрать пару-тройку самых назойливых гостей? Вот тогда сам увидишь – за нас примутся по настоящему. К тому же съеденный монах плохо скажется на его духовном совершенствовании.
Тигр зевнул во всю пасть и снова погрузился в сон. Чумон одобрительно посмотрел на его усы и придвинулся еще чуть-чуть ближе.
– Но монахи – это еще полбеды! – продолжала жаловаться бабка. – Гораздо хуже мерзавцы– охотники!
– Да что ты говоришь! – посочувствовал Чумон. – Негодяи!
– Когда я последний раз гоняла отсюда этих звероловов, один из них потерял список. Ты бы видел его! Все тело моего драгоценного супруга было у них поделено заранее. Мясо, потроха, само собой, а также отдельно: тигриные кости, – старуха принялась загибать пальцы, – когти, усы, глаза, хвост, печень, и даже – при девице неловко сказать что!
– Да, эта часть туши справедливо славится как великолепное укрепляющее средство, – с ученым видом покивал Чумон. – Также помогает от бесплодия и…
Смутившись, он умолк, покосился на тигра, но тот не обратил на его слова никакого внимания.
– А сколько от них беспокойства, от этих охотников! – сокрушалась бабка. – В прошлом году в долину пробралась целая шайка. Вырыли на тропе ловчую яму, прикрыли ветками… Потом туда провалились двое монахов, а кого обвинили? Конечно, меня!
Ямэн возмущенно фыркнула и принялась разливать брусничный чай.
Из-за спины Кима едва заметно повеяло духами. Его руки коснулись легкие пальцы, и тихий голос прошептал:
– Пусть себе болтают. Пошли отсюда…
Мисук увела Кима довольно далеко вверх по ручью, как будто нарочно стараясь уйти подальше от ведьминой заводи. Ким едва поспевал за ней. Выйдя на прогалину, она неожиданно она отпустила его руку и повернулась к нему лицом. Куда делась томная аристократка? Перед Кимом снова стояла прежняя неукротимая Мисук. Тигриные глаза дерзко смотрели на него в упор.
– Ну, может, поприветствуешь меня наконец? Пока ты мне и слова не сказал! Хватит вести себя словно монах! И не вздумай говорить, что ты и есть монах!
– Скажу сразу же, как ты замолчишь, – удалось встрять Киму.
– Давай, лучше скажи что-нибудь светское. Например, что я прелестна… или что-нибудь такое.
– Ты прелестна, – серъезно повторил Ким. Мгновение подумал и продолжил цитатой из старинной любовной поэмы: – «Смотрю и глазам не верю. Разве может быть таким прелестным смертный?»
Мисук усмехнулась с довольным видом, заиграла веером.
– Ха, это уже интереснее! Не веришь своим глазам? «Но вот что слышал я – в старину фею этой реки называли Мисук. Там не она ли»?
– Ну, если хорошенько приглядеться…
– Могу поспорить, что дальше не помнишь! Ну-ка перечисли свойства феи!
Ким посмотрел на Мисук так пристально, что она невольно зарделась.
– «Как вспугнутый лебедь парит
С летящим драконом изяществом схожа,
Хризантемы осенней прекрасней она,
Сосна весенняя ей сродни».
Все истинная правда, – закончил он. – По всем признакам – не видение.
– Сам ты видение, – проворчала Мисук. – Или сюда, давай посидим тут на берегу.
Они уселись рядом и несколько мгновений молча слушали плеск и бульканье ручья.
– Я рад тебя видеть, – тихо сказал Ким. – Часто о тебе думал. Скучал по тебе.
– Хороши речи монаха! Ладно, я тоже о тебе частенько вспоминала…
Мисук протянула руку и легко погладила его по голове.
– Ужас какой-то! Ты мне больше нравился с воинской прической. Не могу смотреть без смеха на эту щетину и твои оттопыренные уши.
Ким зажмурился.
– Сейчас замурлычу…
Мисук вдруг отодвинулась и стала очень серьезной.
– Не хотелось говорить о плохом за столом. У меня есть одна новость, которая тебя совсем не порадует, Ким, но держать тебя в неведении нечестно и опасно. Мокквисин Кагеру снова жив.
Ким растерялся. Все что угодно ожидал он услышать, только не это.
– Что ты сказала?
– Помнишь, что творилось десять лет назад, когда ты только собирался сюда? Все эти намеки, тот человек в черном, который тебя преследовал…Гибель предсказателя… Я-то сразу подумала о кознях Кагеру. Никогда не верила, что он так просто сумеет умереть. Надо вернуться на острова Кирим, решила я тогда. Найти его обгорелые кости и посмотреть на них своими глазами. Но что-то мне подказывало, что не кости я там найду…
Мисук тяжко вздохнула.
– Я очень долго собиралась с духом. Я ведь боюсь мокквисина, и не стыжусь в этом признаться – просто знаю, на что он способен. Со временем отец показал мне пути небожителей, научил внезапно исчезать и появляться. Когда я сочла, что готова, то отправилась на север Кирима. И там, в Сасоримуре, встретила его, как и опасалась – живого…
Ким побледнел.
– А Тошнотник?
– Он по-прежнему с ним. Но насчет волка не беспокойся. В отличие от хозяина, демон утратил телесную оболочку. Сейчас он всего лишь призрак.
Киму вдруг вспомнились кое-какие рассказы Ямэн.
– Правда, что сихан превратил тебя в кошку, потому что… Чтобы ты от него не сбежала? – хмуро спросил он.
– Не совсем. Я и так не могла от него сбежать, Тошнотник охранял меня строже всех вас. В кошку Кагеру меня превратил, чтобы поиздеваться.
– Но твоя мать сказала, что он влюбился в тебя…
Лицо Мисук перекосилось.
– Давай я тебе лучше сама расскажу, как обстояло дело. Кагеру был моим учителем. Настоящим – он ведь в самом деле учил меня не так как вас, своих мальчишек-рабов. Мама тревожилась из-за того, что мой отец – не человек. Она не знала, какие его свойства во мне проявятся, и хотела, чтобы Кагеру научил меня управлять собственными возможностями, предела которых никто не знал, и меньше всего – я сама…
Мисук вдруг расхохоталась.
– Обнажды мы с сиханом повздорили, и я разнесла ему полдома – сама не знаю, как это получилось. Как же он перепугался! Но виду не подал – он ведь гордый, как демон…
– Так почему он превратил тебя в кошку? – упрямо повторил Ким.
– Потому что больше всего на свете Кагеру любит власть. Иначе он не был бы мокквисином. Вместо того, чтобы учить меня, он меня изучал. Учился управлять мной сам. Конечно, неявно, исподволь. Да и управлять не надо было – поначалу я сама с восторгом делала все, что он говорил. А я так ему доверяла, во всем на него полагалась… ты не представляешь, как я восхищалась им поначалу! Пока не начала чувствовать, что теряю свободу. И как только один раз я попыталась поступить по-своему – тут я и поняла, в какие сети попала.
Мисук снова рассмеялась, на этот раз довольно злобно.
– Я его даже в чем-то понимаю. Заполучить фею, которая повинуется с восторгом и по доброй воле! Да это же мечта любого чародея! Одного Кагеру не учел – я не из таких фей. Он сумел превратить волка в преданное адское отродье, но с лесной кошкой этот трюк не прошел. Сломить волю кошки нельзя – проще ее убить. А убивать меня он не хотел. У сихана на меня были другие планы… и я не думаю, что он от них отказался. Кстати, Ким, на тебя он тоже точит зуб.
– Я догадываюсь, – с озабоченным видом проговорил Ким. Мисук игриво ущипнула его за руку.
– Эй, не бери в голову! Совсем я тебя, бедняжку, запугала? Я же не сказала тебе самого главного. Мокквисин хоть и ожил, но потерял всю свою силу. Он по-прежнему полон злобы, и при этом выглядит как обгоревший трухлявый пень.
Мне даже стало его жалко… чуть-чуть. Думаю, он еще долго будет безопасен.
Глава 5. Время отдавать долги.
Примерно за год до описанных выше событий мокквисин Кагеру проснулся в своем полуразрушенном доме в Сасоримуре и сразу понял – что-то изменилось.
Было сырое и туманное летнее утро, на улице моросил дождь.
«Почему так тепло?» – подумал Кагеру сквозь дрему. Легкий жар пропитывал его изнутри, огненными струйками растекался по жилам. Как будто кто-то разжег внутри маленький костер.
«Как славно! – Кагеру снова закрыл глаза, чтобы не спугнуть приятное ощущение. – Можно подумать, что я стал таким как прежде…до смерти».
Воскрешение из мертвых, – если это можно назвать воскрешением, – растянулось на долгие годы. Тело восстанавливалось медленно и болезненно, словно не желая принимать то странное, извращенное обличье, которое придал ему своим огненным колдовством Анук. Некоторые свойства нового тела до сих пор приводили Кагеру в изумление. Оно почти не требовало пищи и очень мало – сна, зато совершенно не могло обходиться без живого пламени. Если же огня поблизости не было, тело начинало остывать, как догорающая головня. Годился только огонь костра или раскаленные угли жаровни, солнце их не заменяло.
Но самой гнусной шуткой Анука было то, что Кагеру, проводя у огня большую часть суток, все равно постоянно мерз. Дни шли за днями, складываясь в месяцы и годы, а вся жизнь мокквисина была сосредоточена возле очага, в тщетных попытках согреться. Иногда ему казалось, что он заживо попал в Преисподнюю Льда: все, что он видит день за днем – рдеющие угли или языки пламени, а все, что чувствует при этом – холод или боль.
