скачать книгу бесплатно
– Так вот, я повторюсь, Билл уже не тот парень, что был раньше. Скандал с Моникой и серьёзная встряска, которую ему устроила Хилари, очень сильно подорвали его. Он стал нерешителен. Думаю, даже труслив. Поэтому всё, что я сейчас скажу, должно остаться в этом кабинете и ни в коем случае не выйти из него. Я ясно выразился?
Харли и Грант кивнули почти одновременно головой.
– Хорошо. Но прежде чем обсудить то, для чего мы здесь сегодня собрались, послушайте одну историю, – окинув взглядом собравшихся, начал Тенет. – Мне недавно рассказали об одном забавном месте в Сибири, жители которого именуют его Град Сварога. У древних славян был такой бог, он считался родоначальником всех славянских языческих богов. Так вот, жители этого города отказались от удобств современной жизни. Там нет автомобилей, электричества, сотовой связи и интернета. Они не признают никаких российских и местных законов, кроме своих. Этот Град находится в тайге у подножия Саянских гор. Добираются до него либо пешком, либо на лошади. В настоящее время там проживают свыше одной тысячи человек. По сути – это религиозная община, во главе которой стоит отец Варфоломей. Его авторитет настолько высок, что его самого почитают как бога. Наши источники говорят, что авторитет Варфоломея – это результат его гипнотического воздействия на жителей этой сибирской общины.
Тенет сделал театральную паузу. Открыл полную бутылку «Джим Бим», плеснул себе в стакан, сделал глоток. Снова оглядел всех присутствующих, продолжил:
– А теперь внимание. По данным моего источника, в рисунках жителей Сварога встречаются очертания Саяно-Шушенской гидроэлектростанции, находящейся примерно милях в пятидесяти от них. Они говорят, что Саяно-Шушенская гидроэлектростанция – это то, благодаря чему они приобретут спасение. Но главное, что говорит мой источник, заключается вот в чём. Они ждут землетрясения. И готовятся к смерти от молнии и воды.
– Слушайте, Джим, это, может быть, интересная история для Голливуда, но причём тут мы? – не выдержал Джон Харли. – Ранее я не замечал за тобой любви к историям, да ещё и на голливудский лад. Может быть, тебе стоит уйти от дел и заняться написанием текстов для блокбастеров. Мне говорили, что теперь это неплохой бизнес?
– Джон прав, – вошёл в разговор Грант. – Ты же не развлекать нас пришёл. Давай уже перейдем к делу.
– О, Генри, конечно, всё так. И, Джон, я воспользуюсь Вашим советом, когда, как Вы выразились, отойду от дел. Тем более, что историй из моего жизненного опыта мне хватит на несколько десятков картин, – спокойно и хладнокровно отреагировал Тенет. – Но я всё-таки прошу дослушать меня до конца. Уверяю вас, эта история про Град Сварога рассказана мною не просто так.
– Хорошо, продолжайте. Но говорите короче. Имейте в виду, что это всё-таки не «Коламбия Пикчерз», – Харли обвёл взглядом свой кабинет, – а Пентагон.
– Да. Итак, короче, – Джим Тенет поставил стакан с виски на журнальный стол. Достал из небольшого кожаного портфеля кипу фотографий и карт, раздал их присутствующим. – Это юг Сибири. Мой советник говорит, что это словосочетание само по себе не сочетаемо. То есть оксюморон. Но у русских возможно всё. У вас на картах и фотоснимках не просто юг Сибири. Перед вами – горная система Саяны. Считается, что она самая неизведанная в мире. Эти горы достаточно новые и до сих пор растут. Да, друзья, они растут примерно до 1 сантиметра в год. И это говорит о высокой сейсмической активности в этом горном районе. В том самом районе, где находится крупнейшая в России Саяно-Шушенская ГЭС. Рост Саянских гор вызван тем, что они находятся в зоне Саянского тектонического разлома. Видите, он указан красными линиями. Российские и американские учёные считают этот разлом одним из самых опасных в сейсмическом отношении. Это может быть сильнее, чем разлом Сан-Андреас в Калифорнии. Потому что оба эти разлома постоянно движутся и достаточно быстро. Если, конечно, сравнивать их скорость со скоростью движения земных плит со времён существования Пангеи. Да-да, это мегаконтинент, который существовал в конце палеозойской эры, и который впоследствии разделился на Америку, Евразию, Африку, Антарктиду и Австралию. А разделение произошло как раз по причине движения громаднейших тектонических плит. Собственно, это движение происходит по всей земле до сих пор. Но в районе Саянских гор это происходит быстрее всего. Главной границей Саянского разлома некоторые учёные считают крупнейшую сибирскую реку Енисей. И именно на Енисее в Саянских горах построена самая крупная в России Саяно-Шушенская гидроэлектростанция. Русские заявляют, что она очень прочная и может выдержать сильнейшее землетрясение любой мощности. Но…
Тенет выдержал паузу. Взял «Джек Дениэлс». Круговыми движениями медленно потряс перед всеми бутылку, чтобы хорошо было видно, как происходит волнение коричнево-золотистого напитка в ёмкости, и произнёс:
– … готова ли выдержать Саяно-Шушенская землетрясение такой мощности, которую устроим мы?
– Мы – это кто? – подозрительно спросил Джон Харли.
– Мы – это наши доблестные вооруженные силы!
– Это как?
– А вот это уже правильный вопрос! И ответ его в том, что в марте в предгорье Саянских гор, на побережье большой сибирской реки Енисей, недалеко от Саяно-Шушенской гидроэлектростанции состоится международный экологический форум. Планируется, что участвовать в нём будет исполняющий обязанности президента России Владимир Путин, – Тенет изучающее смотрел на хозяина кабинета. – И надо сделать так, чтобы он не стал президентом. Никогда им не стал.
– А причём здесь я? – казалось, ни один нерв не дрогнул у Джона Харли. Он ответно посмотрел в глаза Тенету и минуту спустя перевёл взгляд на Генри Гранта. – Ликвидация политиков – это прерогатива его ведомства. И потом, как, вы говорите, называется эта река в Сибири? Енисей? То есть именно в эту реку вы предлагаете мне ввести подводный флот США?
Харли ехидно усмехнулся, наблюдая за реакцией собеседников. Первым не выдержал Генри Грант.
– Послушайте, Джон. Прекратите дурачиться. Вы хорошо понимаете, что мы говорим не о подводном или надводном флоте США. И даже не о доблестной авиации. Я говорю о тектоническом оружии. И не надо нам рассказывать, что его у нас не существует. Вам напомнить крупнейшее землетрясение в Мексике в октябре 1998 года? Или сейсмический удар по Тайваню в сентябре 1999 года? Моё агентство, хочу Вам напомнить, не спит никогда. И то, что об этом не знает любовник Моники Левински, не означает, что этого не было. Мы с Тенетом очень рискуем, разговаривая сейчас об этом. Но знайте, что и на Вас у нас есть крепкое досье. Скажите, Джон, Вы с нами? Нам продолжать дальше разговор?
Джон Харли вскочил. «Это плохо, – подумал он тут же. – Нельзя так реагировать в присутствии Гранта. Выдержка уже совсем не та, как раньше». Отвернулся. Прикусил до боли губы. Развернулся, и усиленно пытаясь сдержаться, произнёс:
– Генри, не кажется ли мне, что Вы блефуете? Про джокера заговорили уже в начале игры. Да и что мне ваше досье?! Как будто в нём есть что-то такое, чего не знаю я. Но довольно эмоций! Перейдём к делу. – Харли подошёл к большой карте мира. – Всё, что вы тут рассказали мне про Мексику и про Тайвань – это правда. Эти землетрясения произошли в результате внешнего воздействия. Крупнейшее землетрясение в Мексике – это остаточные явления в земной коре, произошедшие через несколько недель после ядерного испытания французов в районе атолла Муруроа. Но тот ядерный взрыв вызвал колебания в земной коре также в Японии и в Китае. Цунами на Тайване – также результат ядерных испытаний. В отличие от Вас, Генри, таких примеров я могу привести свыше двух десятков. И ни одно из них, я обращаю ваше внимание, не происходило в результате использования тектонического оружия. Вы можете меня спросить, почему? И я вам отвечу: потому что такого оружия в армии США пока ещё нет. Это первое, что я вам хотел сказать. Второе: армия США не занимается политикой. И тем более не занимается устранением неугодных политиков. Это Ваша прерогатива, Генри. И главное: я служу президенту Соединённых Штатов Америки. И без его приказа никаких серьёзных действий я предпринимать не собираюсь.
Возникла тяжёлая пауза. В шахматах такое положение называется цугцванг. Это когда любой следующий шаг игрока ведёт к ухудшению его ситуации на шахматной доске. Тенет жалел, что раскрыл все карты перед генералом. Грант боялся, что об этом разговоре узнает президент. Харли – что дал повод этим выскочкам вообще втянуть его в этот разговор.
Спасительным для всех оказался телефонный звонок. Джон Харли подошёл к аппарату, и выражением своего лица показал присутствующим, что разговор окончен. Тенет и Грант встали и вышли из кабинета. Последних мучила сейчас единственная мысль: будет ли доложено об этом разговоре в Белый дом…
006
На вторые сутки лыжного похода в груди нервно защекотало. Поднявшись на перевал, Викентьич невольно воскликнул: «Лепота-то какая»! Внизу у подножия горы раскинулся Град Сварога. Солнце начинало прятаться за гребнем горы и последние его лучи освещали жилые постройки. Возникала оптическая иллюзия, казалось, что Град Сварога светится неземным ярким светом. Весь. Изнутри.
Убежище затворников покорило сразу. Рубленные добротные деревянные избы были выстроены лучами от большой площади, в центре которой находился языческий храм. Храм Сварога. Он был высоким и круглым, а крыша его – остроконечной, состоявшей из шестнадцати по радиусу углов. На ней разместились девять небольших куполов. Внутри храма стояла вырубленная топором из крупного дуба шестиметровая статуя Сварога. Он был в кольчуге, в правой руке его находился огромный меч, опущенный в землю. Крупная ладонь левой руки была прижата к солнечному сплетению на груди. На голове Сварога был шлем с изображением взлетающего орла. Причём идол не был вкопан, он был вырублен из живого дерева, и укрепился в земле уже высохшими, но до сих пор ещё крепко державшими его корнями. Именно здесь трижды в день собирались жители таёжного городка для того, чтобы молиться своему языческому богу.
– Слава Сварогу! Слава Сварогу! Слава Сварогу! – эхом разлеталось из храма, когда Викентьич, Митя и Топой спускались в долину.
Путешественники дошли до крайнего дома и Топой велел остановиться:
– Варфоломей не любит, когда приходят незвано. А предупредить его не удалось. Здесь подождём. Кто-нибудь да объявится.
И тут же из-за угла вынырнул странный персонаж в очень потрёпанном полушубке, и непонятно в каком уборе на голове. Топой вместе с ним отошли в сторонку и долго шептались. Викентьич не слышал о чём, но заметил, что абориген, как его он для себя окрестил, был недоволен и постоянно тыкал варежкой Топою в грудь. Потом переговоры резко прекратились, и незнакомец исчез также неожиданно, как будто растворился в наступающей темноте.
Топой вернулся к Мите с Викентьичем. Видимо выругался на хакасском и, как отрубив, произнёс:
– Надо ждать немного. Ничо, всё будет путём.
Викентьич и Митя молчали. Они уже убедились, что если Топой не хочет говорить, то и разговорить его не получится. Примерно через полчаса к ним подошёл высокий крепкий мужчина лет шестидесяти. Осмотрел их внимательно, словно изучал, затем улыбнулся в шикарные волнистые усы и с хорошо знакомым московским акцентом заговорил:
– Ну, здравствуйте, москвичи и хакасы. Надеюсь, не замёрзли? Все разговоры и вопросы – не сейчас. Сначала я вас накормлю, напою, да и спать потом уложу. Тогда уж и поговорим. Громов меня зовут. Жить будете у меня. Ну что, идём?
И не ожидая ответа, Громов развернулся и пошёл. Викентьич, Митя и Топой спешно захватив стоявшие в снегу лыжи, почти побежали за ним бегом. Они шли за новым знакомым и продолжали восхищаться таёжным городком. Избы были не похожи друг на друга, но сложены из крупных брёвен в одном стиле. Возникало ощущение, будто модный архитектор потрудился в глуши.
Громов оглянулся и, словно читая мысли, произнёс:
– Музей деревянного зодчества. И не только. Мы ещё и заповедник истинно славянского уклада жизни. Вот мы и пришли.
Изба Громова также находилась на окраине городка, только с другой стороны поселения. Она была не очень большой, метра четыре на четыре. В избе стояла небольшая русская печь, сложенная из камня и глины. От неё по всей избе растекалось тепло. Комнат в избе не было. В центре стоял большой деревянный стол. Накрытый уже. Викентьич заметил в чугунке отварную в мундире картошку, рядом в большой тарелке развалился судя по всему отварной петух, стояли также большие тарелки с квашеной капустой, соленые огурцы в рассоле, а на вышитом полотенце лежал большой каравай черного хлеба с большим шматом сала. Викентьич сглотнул слюну, заметил широкую улыбку Мити, который уже потирал ладони, внимательно осматривая деревенский стол.
– Ну что, гости, раздевайтесь. Умывальник вот слева. И прошу всех к столу, – добродушно сказал Громов и, скинув шубу, повесил её на прикрепленный к стене лосиный рог.
Было очень вкусно. Давно уже Викентьич так не наслаждался от обычной деревенской пищи. Московские «Ёлки-палки» с их псевдокрестьянской русской едой, как говорится, и рядом не валялись. Капуста и огурчики хрустели на зубах, сало плавилось на языке, грибочки с лучком на густой сметане заглатывались как во французском поцелуе, бодрящий клюквенно-брусничный морс придавал всему этому наслаждению новый акцент. А вкус и аромат обычного ржаного хлеба возвращали воспоминаниями в деревню к бабушке. Словом, никакой мишленовский ресторан не котировался в этот вечер так, как блюда в этой таёжной деревянной избе. Викентьич и Митя разомлели. Топой сидел немного в сторонке, слушал разговор и молчал. А Громов рассказывал о себе:
– Я раньше на почтовом ящике служил. В конструкторском бюро. Занимался оружием, вам не обязательно знать каким. Я очень люблю свою родину и всегда считал, что наше оружие помогает нам защищаться от врага. А потом вдруг понял, что это совсем не так. Что любое оружие – это зло. Очень большое зло. К этому по-разному все приходят. Кто-то через трагедию, через семейное горе, кто-то в результате конфликта с руководством или властью. Как тот же Сахаров, наверное. Я же пришёл через попытки понять этот мир, через осознание себя в нём. Я был состоявшимся конструктором. И в семье у меня было всё нормально. Взрослая дочь, красавица жена, большой дом, несколько квартир, дача, машины, положение, приёмы в Кремле… За границу, правда, не разрешалось выезжать, но меня это не огорчало совсем. А потом как прорвало, как молнией – по сердцу и по мозгам. Что я делаю? Что творю? Моё же оружие убивает людей!!! Это осознание пришло так внезапно, что я испугался. Испугался за себя, за жену, за детей, за друзей. Понял, что жить так больше не могу. И не смогу. Я понял даже больше. Я понял, что любой прорыв в технологии, в конечном счёте – это зло. Любая технология – это только на первый взгляд облегчение жизни человека. А на самом деле – это ограничение его свободы, это неосознанное рабство, в которое человек загонят себя сам.
– А как же новое в медицине? – не выдержал Митя Шевченко. – Ведь это не оружие. Эти технологии спасают человечество от смерти и болезней сотни миллионов людей?!
– Всё верно. Мы спасаем живущих сегодня. Но мы даже представить не можем, какую мину замедленного действия закладываем в генофонд будущих поколений?! Вы хотите поразмышлять на эту тему?
– Нет, не хотим, – уверенно заявил Викентьич. – Расскажите лучше, как Вы оказались здесь.
– После того, как ко мне пришло осознание того, что моё место не в том мире, в котором я живу, я занялся поисками своего мира. К тому времени я уже неплохо изучил традиционные религии – православие, католицизм, иудейство, ислам и буддизм. Как когда-то князь Владимир я выискивал в них плюсы и минусы. И самое главное, искал в них ответы на множество моих вопросов. Но ни одна религия, заметьте, не давала мне этих ответов. Тогда я стал посещать сектантов. Их у нас достаточно, и найти их штаб-квартиры для меня не составляло особого труда. Но и у них я не нашёл ответы. Тогда мне один друг рассказал о Варфоломее. Три года назад я приехал сюда. Потом уже написал жене письмо, чтоб не искала, попросил прощения и… остался здесь, думаю, навсегда.
– Вы хотите сказать, что именно здесь, в Граде Сварога, Вы нашли ответы на все свои вопросы и нашли свой мир? – удивлялся Викентьич. – Но это же выдуманный мир? Вы сбежали от реальности, но, может быть, попали под влияние как раз самого реального и самого продуманного лица?!
– Вы спрашиваете о Варфоломее, не так ли?
Викентьич кивнул головой.
– Знаете, а я с вами соглашусь. Варфоломей, действительно, реальный и очень продуманный, очень умный человек. Он помог мне начать жить по-новому. И наш мир, в отличие от вашего, лживого и с придуманными ценностями, как раз реальный. Настоящий. Правдивый. Я очень надеюсь, что вам удастся нас понять. Одна только просьба: отбросьте все предубеждения и не спешите делать выводы.
– А все-таки, зачем Вас, Громов, занесло так далеко в Сибирь? Неужели где-нибудь в центральной России не нашлось, – Викентьич замялся, стараясь подобрать слово, чтобы не обидеть собеседника, – похожей общины?
– Секты хотели сказать? – улыбнулся Громов. – Нет, не нашлось. Да и не разрешили бы там такое селение. Чтоб ни на одной карте. Чтоб без прописки. Без налогоплательщиков. И чтоб не подчинялись бы мы никому… Такое возможно только в таёжной глуши. Да и то мы все как под дамокловым мечом ходим. В любой момент нас могут разогнать, распределить по психосанаториям, а Варфоломея – вообще посадить. Сейчас ему удаётся каким-то образом – не знаю, правда, каким – уладить все эти вопросы с местными властями. Поэтому им до нас никакого дела нет. Надолго ли это? Повторюсь, не знаю. Да и не в наших всё это руках. Один только Сварог знает.
Громов замолк, очевидно, вспоминая свой прежний мир. Та жизнь ему казалась уже далёкой и забытой. Жена, с которой прожили почти сорок лет, не вспоминалась ему совсем. И не снилась. Он даже пытался как-то представить её улыбку, её лицо. Не получилось. Всплывало какое-то размытое, казалось бы, знакомое очертание, но не лицо. Часто вспоминалась дочка. Но вспоминались ещё школьницей. Может быть, уже замуж вышла? Громов, с тех пор как сюда приехал, ничего о них не знал. Иногда его это тяготило. Но лишь иногда. Он был убеждён, что всё у них хорошо. Он допускал, что, может быть, они иногда обижаются на своего отца за то, что бросил их, ничего не объяснив. Но он верил, что они умные, (они же – в него!), и они простят, они его поймут. Работу Громов не вспоминал вообще. Ни коллег, ни конструкторское бюро. Он понимал, что если понадобится, он вспомнит всё. Особенно – оружие, которое изобрёл. Но не хотел об этом думать. Мысли об этом поначалу сознательно отгонял. Получалось успешно. Потому что впоследствии о нём даже не вспоминал. Но что-то тяготило его в последние дни, что-то мучило, ныло в солнечном сплетении и под левым нижним ребром. Громов ощутил, что это непонятное предчувствие как-то связано с его нынешними постояльцами. Но вот каким образом?
– Я вот только одно понять не могу? – словно в тумане раздался голос Мити.
– Чего? – автоматически произнёс Громов, моментально вернувшись из прошлого. – Что вы хотели спросить?
– Ведь вы язычники, – куражился Митя. – А мне сказали, что не пьёте совсем. Это правда?
– Да, мы не употребляем спиртное. Совсем.
– Но ведь это не правильно. Славяне-язычники любили выпить. Помнится, князь Владимир именно поэтому отказался от принятия ислама. «Питие есть веселие Руси» – так он ответил магометанам, когда они пытались обратить его в свою веру. А у вас, почему под запретом «веселие Руси»? – Митя радовался думая, что Громов загнан в угол, торжествовал и ждал ответа.
– А Вы, юноша, не всегда верьте тому, что в «Повести временных лет» написано, и десятки раз переписано. Это, во-первых. И, во-вторых, в Граде Сварога запрещено употреблять спиртное для того, чтобы соблюдалась железная дисциплина. Я уже говорил вам, что наша жизнь, что права у птиц. Пока на нас власти смотрят сквозь очки сварщика, но если кого-то из нас угораздит вляпаться в коричневое месиво, то покоя точно не дадут. А если вам не нравятся наши права и обязательства, то, как говорится, никто никого насильно у нас не держит. И от нас люди уходят. Не выдерживают ограничений, не могут радоваться жизни без мирских утех. Но те, кто остаются, те – сильны духом и спокойны душой. Поспрашивайте завтра об этом. Но не настаивайте на ответах, будьте понятливее и терпимее, иначе вас не примут, ничего не расскажут и не поймут.
Громов почувствовал, что устал от этого разговора. Поэтому на правах хозяина быстро эту беседу свернул:
– Остальные вопросы завтра. А теперь – отбой!
Викентьич обрадовался такому решению. Откровенно говоря, ему уже давно хотелось заснуть.
007
Йошка Фишман как всегда остановился в Париже в отеле Ритц. Это был дорогой пятизвёздочный отель, в котором обычно гостили высокопоставленные гости. Коко Шанель жила здесь почти тридцать лет, и здесь же умерла. Именно из этого отеля отправились в последнюю поездку по Парижу принцесса Диана и Доди Аль-Файед. В ближайшие же планы Фишмана встреча со смертью никак не входила, он собирался на важную встречу с Джастином в известный Будда-бар. Джастин работал в штаб-квартире ЮНЕСКО, занимался там программой по человеку и биосфере, и именно с ним сорвалась встреча Йошки, когда он недавно был в столице Франции транзитом в Найроби из Москвы.
Окна Йошки выходили на Вандомскую площадь, из которых была видна знаменитая одноимённая колонна. Она была воздвигнута по распоряжению Наполеона Бонапарта в начале 19-го века в честь одержанных им побед. Колонна была выстроена из камня и обложена барельефами, отлитыми из множества австрийских и русских пушек, доставшихся армии Бонапарта от побеждённых воинских частей.
Йошка любил Ритц отель. Он находился в первом округе Парижа, и до ближайших достопримечательностей было, как говорится, рукой подать. До Опера Гарнье он добирался меньше, чем за пять минут. До Лувра чуть-чуть больше. Прогулка до Будда-бара обычно занимала минут десять. Известный ресторан паназиатской кухни находился недалеко от площади Конкорд. Йошка любил там бывать, и очень обрадовался, когда узнал, что встреча с Джастином состоится именно там.
Ужин был запланирован на 8 часов вечера. Йошка спустился с Вандомской площади до Рю Сен-Оноре и повернул направо. Пройдя метров двести, на пересечении с Рю Камбон он оказался рядом с польской церковью Вознесения Девы Марии, которая комфортно вписывалась в архитектуру старого Парижа. Нельзя сказать, что она была привлекательна, но обращала на себя внимание своей монументальностью. Дальше обычная парижская улочка ничем не выделялась. На пересечении с Рю Буасси д`Англа Йошка повернул налево и вскоре оказался у входа в Будда-бар. Посмотрел на часы: было ровно восемь.
Йошку провели к Джастину. Их столик находился справа от большой статуи Будды на таком расстоянии от других, чтобы можно было разговаривать друг с другом, не опасаясь быть услышанными. Видимо, это устроил Джастин. Обычно в это время популярный ресторан заполнен полностью, и без предварительного заказа столиков в это заведение было невозможно попасть.
Как выяснилось, Джастин уже сделал заказ на двоих. И Йошке ничего не оставалось, как его поблагодарить.
– В Сибири всё готово к форуму? – привычно без предисловий задал Джастин вопрос.
– Да, я об этом недавно доложил в ЮНЕП.
– А почему тебя отправляют снова в Москву?
– Директор опасается, что форум не будет представительным, если на нём не будет нового российского президента. Мне поручено использовать все рычаги, чтобы добиться от Владимира Путина участия в работе форума. Правда, я пока ещё не знаю, как это сделать. Запланировал ряд встреч в Москве.
Вдруг Йошка понял, что Джастина мало интересует форум и разговор пойдёт совсем о другом. Он выразительно посмотрел в глаза Джастину и тот, как будто читая вопрос, кивнул в ответ Йошке головой.
– С твоим контактом всё нормально?
– Да, он готов к работе, – Йошка насторожился.
– А запасной?
– И с ним всё нормально. Он пока законсервирован. Что-то срочное?
– Очень! Слушай внимательно. В Хакасии есть несколько угольных разрезов, добыча угля на которых производится открытым способом. Там нет бурения и нет шахт. Облегчают добычу угля специальными взрывами. Они не очень большой мощности и каждый взрыв согласован с местной властью. Необходимо срочно получить информацию, в каких объёмах хранится взрывчатка непосредственно на разрезах? И есть ли возможность устроить более мощный взрыв?
– Более мощный? Это какой?
– Тысяча тонн, не меньше.
– Не думаю, что такое количество взрывчатки может храниться на разрезах.
– А тебе, Йошка, думать об этом не надо. Твоя задача – довести это задание срочно до контакта и получить очень срочно ответ.
Фишман уже сталкивался с промышленными взрывами и отдалённо представлял, что может произойти при взрыве такой мощности.
– Такой взрыв может вызвать небольшое землетрясение?
– Да, может. Именно землетрясение нам и нужно. И не небольшое, а нормальное такое землетрясение, – Джастин внимательно всматривался в глаза Йошки. – Если взрывчатки будет больше, то, как ты понимаешь, это будет лучше. Для всех.
Джастин замолчал. Молчал и Йошка. Он неплохо знал собеседника и понимал, что это ещё не всё.
– Это не всё, – продолжил Джастин. – Из Монголии на границу с Тывой – это российская республика рядом с Хакасией – будет доставлен ценный груз. Это будет деревянный ящик размером с большой российский сундук – очень важный и дорогостоящий раритет. Его нужно будет переправить к Варфоломею. На самом деле, это старый ящик, не представляющий никакого исторического интереса, набитый всяким хламьем. Но и лишний глаз этому грузу тоже не нужен. Словом, работа деликатная. Твой агент справится?
Джастин изучающе вглядывался в глаза Йошки, а потом спокойно это взгляд оторвал. Йошка понял, что, скорее всего, это уже всё.
– И это почти всё, – словно смеясь, произнёс Джастин. – Доклад через неделю по старым каналам. Место на границе Тывы и Монголии обозначено в этом путеводителе. Точные координаты места получите потом. Справишься?
– Как будто ты примешь от меня другой ответ?!
– Конечно, нет, – открыто рассмеялся Джастин. – Но зато это уже всё, что я хотел тебе сказать.
Джастин сделал минутную паузу. А потом неожиданно и несколько отстранённо спросил:
– Слушай, Йошка, а тебе нравится этот голос?
Только тут Йошка обратил внимание, что в Будда-баре звучала китайская песня и голос певицы, действительно, был очень прекрасен:
– Он очень волнительный… И пронизывающий. А кто это поёт?
– О! Это новая китайская звезда. Её зовут Пэн Лиюань, – вскинул восторженно руки Джастин. – Она быстро и ярко зажглась. У неё хорошее будущее. И у неё, кстати, очень интересный муж. Сейчас он является губернатором восточно-китайской провинции Фуцзянь. Очень перспективный. Запомни его имя – Си Цзиньпин. Мы про него ещё услышим.
Рядом появились две красивые официантки. Китаянки. Принесли любимое блюдо Йошки Фишмана – утку по-пекински. Всё-таки Джастин знал его вкус.
Самая лакомая часть блюда – это запечённая хрустящая утиная шкурка-корочка. Фишман всегда начинал именно с неё. Это потом он уже переходил к основному блюду. Нежно брал руками тонко нарезанные мясные ломтики, сглатывая слюну обнюхивал их, клал на тонкий пшеничный блинчик, добавлял пёрышки зелёного лука, кусочки моркови и огурца, свертывал блин, макал его в островатый соус и, причмокивая, уже потом вкушал. Да-да, не кушал, не ел, а именно вкушал. Dеlice!
008
Громов поднял своих гостей с рассветом. На столе стоял кувшин парного молока, каравай ржаного хлеба, вареные яйца и свежий творог. Позавтракали неохотно, к такой утренней пище, судя по всему, никто из гостей не привык. Затем отправились на экскурсию по деревне. То есть по Граду Сварога. Правда, слово «экскурсия» Громову не нравилось совсем. Он предпочёл называть утреннее мероприятие знакомством. Викентьич и Митя спорить не стали. Топой, по привычке, промолчал.
