скачать книгу бесплатно
– Садитесь, прошу вас, – проговорил он.
Я молча села.
Мимо промчалась моторная лодка, и судно мерно закачалось на волнах.
Шарль обошел стол и устроился напротив меня.
– Курите? – предложил он, протягивая пачку.
– Нет, спасибо.
Он достал сигарету, щелкнул старой позолоченной зажигалкой, затянулся и, как настоящий джентльмен, выдохнул дым в сторону.
– Скоро будет три месяца, как вы работаете на корабле.
Я улыбнулась и кивнула.
– На следующей неделе заканчивается ваш испытательный срок.
– Да, я помню.
Он снова глубоко затянулся:
– Хочу быть с вами честным и сказать все сейчас, чтобы это не стало неожиданностью. Я еще не решил, оставлять вас на этой должности или нет.
Мне показалось, что я получила пощечину. Дыхание перехватило. Мысли разбежались. Да, было много сложностей, но я даже не предполагала, что могу потерять эту работу. Что меня могут уволить. Я окаменела и не сводила глаз с начальника. Ему тоже было явно не по себе.
– У нас большие сложности с финансами, – снова заговорил он. – Я надеялся, что вы привлечете новых клиентов, но, видимо, напрасно. Мы всё больше уходим в минус. Бухгалтер каждую неделю бьет тревогу. О банке я вообще молчу… Долго мы не продержимся, надо срочно что-то предпринять.
Я нервно сглотнула:
– На рынке сейчас непростая ситуация. Есть потенциальные клиенты, но они еще не приняли решение. Я чувствую, что все наладится, но нужно время.
Шарль выслушал и задумчиво покивал.
– У вас есть десять дней, чтобы добиться результатов, – как можно мягче сказал он. – Я бы очень хотел дать больше времени, но, к сожалению, это невозможно.
Земля уходила у меня из-под ног, рушилась вся моя жизнь. Я не знала, что сказать. Шарль и сам выглядел расстроенным, но мне было от этого не легче.
– Я стараюсь изо всех сил.
– Верю.
Я почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Нет-нет, плакать нельзя!
– Мне кажется, – добавил он, – вы беретесь за дело не с той стороны. Возможно, стоит сконцентрироваться на главном. Смотрите, сегодня вы провели почти весь день со страховыми агентами. А ведь у нас есть более срочные дела!
Его упрек показался мне не вполне справедливым. Управлять чем-то – это еще и думать о будущем. Я промолчала.
– Если честно… Мне кажется, для этой должности нужен человек с другим характером.
Лучше бы он ударил меня кинжалом.
Я была уязвлена до глубины души.
Это худшее, что я могла услышать в свой адрес. Можно изменить поведение, внешность, манеру говорить, подход к работе… Но не характер.
В кабинете повисло напряженное молчание. Наконец Шарль снова заговорил:
– Послушайте, у вас есть десять дней, чтобы меня переубедить. Возьмите себя в руки, делайте то, что считаете нужным, и главное – добейтесь каких-нибудь результатов. Я искренне желаю вам удачи.
3
В тот день я ушла с работы раньше обычного в отвратительном настроении.
Быстрым шагом я шла по набережной Селестинцев.
Что я могла успеть за десять дней? За жалкие десять дней? Не просто показать себя, но еще и получить результаты… Должно было случиться чудо, мне нужно было стать другим человеком, измениться до неузнаваемости. Но ведь это не я выбрала себе такой характер. И не я виновата в бесконечных страхах, сомнениях и переживаниях, которые подкарауливали меня на каждом шагу. Я не специально придумывала себе сложности. И кстати, я очень завидовала тем, кто просто брал и делал, не заморачиваясь из-за любой ерунды.
– Осторожно!
Какой-то мужчина схватил меня за руку, когда я уже собиралась перейти улицу Гренет перед несущимся на полной скорости «рено-дофином».
– Спасибо. Спасибо большое.
Я перешла-таки улицу и пошла по набережной Сент-Антуан.
Мне хотелось всех обвинить в своих неприятностях, всех подряд: родителей и неудачные гены, которыми они меня наградили, Бога, или случай, или что там еще влияет на нас, своего начальника и его гнилой корабль, слишком требовательных или нерешительных клиентов, доставшуюся мне команду разгильдяев и особенно Катель, явно приложившую руку к сегодняшнему ультиматуму… Они все, все, все виноваты в этой чудовищной несправедливости! Я чувствовала себя так, словно мир отвернулся от меня.
Я шла все быстрее и быстрее. Наверное, мне нужно было выпустить пар и сбросить накопившееся напряжение. То и дело я замечала расслабленных мужчин в деловых костюмах – они наверняка отлично поработали и теперь с чистой совестью возвращались домой. Веселые, омерзительно беззаботные парочки отправлялись в центр города ужинать.
Мне же хотелось только одного – добраться до дома и закрыться в спальне. Никого не видеть. Даже Натана, когда поздно вечером он вернется с работы.
Десять дней…
Через десять дней выпавший шанс превратится в тыкву, как карета из сказки про Золушку. Я ужасно злилась на себя. Как можно было упустить такую возможность?
Я все испортила.
У подножия холма я миновала торговцев картошкой фри, жаривших ее прямо тут, в чанах с кипящим маслом, и, вместо того чтобы воспользоваться фуникулером, стала взбираться вверх пешком, обходя мальчишек на роликах и стараясь не оглохнуть от их криков. Домой я вошла, с трудом переводя дух.
Я упала на кровать прямо в одежде и наконец позволила себе разрыдаться. Плакала я долго и сама не заметила, как уснула.
Меня разбудили слепящие лучи закатного солнца. Я нехотя разлепила глаза. Будильник показывал десять минут девятого.
Больше всего мне хотелось задернуть шторы и снова уснуть, но я не могла. У моей подруги Жанны в тот вечер открывалась фотовыставка. Я обещала прийти.
Никакого желания выходить из дома.
Вообще никакого.
Однако час спустя я оказалась в галерее, устроенной в бывшем винном погребе с обшарпанным полом и кирпичными стенами. Мне не хотелось расстраивать подругу, поэтому пришлось взять себя в руки. Но все мысли были только о работе. Я пробегала глазами висящие на стенах и освещаемые оранжевыми металлическими прожекторами черно-белые фотографии, но даже не видела, что на них изображено. Я чувствовала себя потерянной среди толпы гостей, с нелепым бокалом шампанского, который сунули мне в руку при входе.
Внезапно хорошо одетый мужчина лет тридцати поднял бокал и звонко постучал по нему ложечкой, чтобы привлечь внимание публики. Он произнес речь, посвященную моей подруге. Говорил он недолго, но очень выразительно и с юмором. Было очевидно, что всеобщее внимание его нисколько не смущает. Меня, понятное дело, охватила зависть.
Аплодисменты утихли, и я с удивлением заметила, что он направился ко мне.
– Любишь промышленное искусство?
Как же достало, что все «тыкают». Мне же не пять лет! И при чем тут промышленное искусство?
Только тогда я заметила, что стою перед фотографией обнаженного мужчины, позирующего на фоне станков на каком-то заброшенном заводе.
Я заставила себя улыбнуться.
– Не узнаешь меня? – спросил он.
Пару секунд я его разглядывала.
– Нет.
Он расплылся в улыбке:
– Дам тебе подсказку.
– Хорошо.
– Университет Лион-один.
Хм, университет… Может, мы учились на одном курсе? Я там пробыла всего два года, а то и меньше…
– Извини, не могу вспомнить.
– Реми Марти, – представился он, все так же лучезарно улыбаясь.
Реми Марти?!
От удивления я не могла вымолвить ни слова.
Я бы ни за что не узнала старого университетского приятеля. Ни за что. Удивительно было то, что внешне он с тех пор почти не изменился. Зато изменилось нечто другое – он словно стал другим человеком. Прежний Реми Марти был самым незаметным юношей, которого я когда-либо встречала. Люди проходили мимо, не замечая его. Весь факультет считал меня очень застенчивой, но рядом с ним я становилась прямо-таки Тиной Тернер. Реми заливался краской, стоило к нему обратиться. Если на семинаре преподаватель вдруг спрашивал его, Реми покрывался потом, слова застревали у него в горле, и он не мог произнести ни слова. Одни его жалели, другие над ним издевались.
Я бы меньше удивилась, если бы человек, просидевший всю жизнь в инвалидной коляске, на глазах у всех встал и показал лучшие результаты в соревновании по прыжкам с шестом.
Откуда он взял эту уверенность, это спокойствие, эту харизму? Просто чудо.
– У тебя грустный вид… – проговорил он, беря меня под руку.
– Да нет, все нормально, – соврала я.
Но от одного его прикосновения мой панцирь тут же размяк.
Реми принес крошечных пирожных и был так мил и внимателен, что после нескольких слов и пары глотков шампанского я уже рассказывала о своих злоключениях. Он слушал, не перебивая. Когда я замолчала, он не проронил ни слова, но от одного его присутствия мне уже становилось легче. Наконец, после некоторого раздумья, он заговорил спокойным, хорошо поставленным голосом, так сильно выделяющимся на фоне суматошного людского гомона.
– Я знаю человека, который может дать тебе другой характер. Если, конечно, ты захочешь.
Пару секунд я огорошенно смотрела на него.
– Другой характер? Как это возможно?
Реми огляделся, словно желая удостовериться, что нас никто не слушает.
– Он вводит людей в гипноз и меняет характер.
Я растерянно хлопала глазами.
– Ты шутишь?
– Нет, я совершенно серьезен.
Я внимательно посмотрела на Реми. Вроде бы он меня не разыгрывал.
– А что это за человек?
Он снова огляделся:
– Магистр тайного братства. Они хранят древние знания об устройстве человеческой души.
Я чуть не прыснула от смеха.
– Что за ерунда?
Реми устало вздохнул:
– Я пытался разузнать подробнее, кто они такие, но ничего не нашел. Эти люди хранят свою тайну уже много сотен лет.
Он выглядел серьезным и явно говорил искренне.
Я завороженно смотрела на него, разрываясь между любопытством и недоверием.
Очевидно, он сам побывал на приеме у этого магистра.
Красивая молодая женщина в длинном черном платье протянула нам поднос с канапе.
Я взяла одну штучку и задумчиво съела.
– То есть это все делается под гипнозом? А что именно он говорил, чтобы поменять характер?
– Никто не знает. Когда церемония начинается, ты почти сразу перестаешь различать слова, а выйдя из транса, уже ничего не помнишь.
