скачать книгу бесплатно
– Месье сегодня просто молодцом, – сказал он своим сиплым голосом, исполняя очередной изысканный поклон.
И посмотрел на меня лукавым взглядом человека, который добивается всего, чего хочет.
?
Ив Дюбре взял ноутбук и нажал на две клавиши:
– Добрый вечер, Катрин, это я.
– Ну, что?
– Поддается. Все идет, как мы предвидели.
– Не думаю, что это долго протянется. У меня на этот счет большие сомнения.
– Катрин, ты всегда сомневаешься.
– В конце концов он взбунтуется.
– Ты так говоришь, потому что сама бы взбунтовалась на его месте…
– Может быть.
– В любом случае мне не приходилось еще видеть человека, который настолько боялся бы собственной тени.
– Это меня и беспокоит. Именно поэтому я и думаю, что у него никогда не хватит смелости сделать то, о чем ты хочешь его попросить.
– Напротив. Его страх может сослужить нам службу.
– Каким образом?
– Если он и не захочет продолжать, то страх сможет его заставить.
Воцарилось молчание.
– А ты опасный человек, Игорь.
– Ага.
4
В следующую неделю я знал наперечет все булочные Восемнадцатого округа. Теперь я уразумел, что лучший хлеб продается в тех, что находятся в двух шагах от меня и куда я обычно захожу. Если только это не было плодом психологической обработки.
Обычно я покупал три багета на день, а остатки отдавал Этьену. Дней через пять он совсем обнаглел и заявил мне, что хлеб ему осточертел.
Человеческое существо так устроено, что привыкает ко всему или почти ко всему. Должен сознаться: то, что в первый раз потребовало от меня почти нечеловеческих усилий, через неделю не составляло никакого труда, но требовало осознанного контроля. Мне надо было к этому готовиться. Однажды вечером я встретил в булочной своего соседа, и мы разговорились, стоя в очереди. Когда подошла моя очередь и мне подали действительно черствый багет, мне даже в голову не пришло от него отказаться. То есть получается, что, достаточно было отвлечься на беседу с соседом, как сразу вернулась старая привычка автоматически брать все без разбора. Короче говоря, старался я, старался, а до конца от этой привычки так и не избавился.
Моя офисная жизнь шла своим чередом, еще безрадостнее, чем обычно. Видимо, стремясь изменить отчаянно деградирующую атмосферу в офисе, Люк Фостери теперь требовал, чтобы консультанты являлись на работу к восьми часам и совершали утреннюю пробежку. Думаю, эта дурацкая идея пришла в голову не ему, ибо в нем творческого начала не было ни на грош. Не иначе как он вычитал это в какой-нибудь брошюрке типа «Создай из сотрудников команду победителей»… Однако, видимо, проект получил одобрение руководства, ибо он добился от нашего босса, Грегуара Ларше, установки в офисе душа для персонала. Просто не верится.
Отныне консультанты по утрам полной грудью вдыхали выхлопные газы с проспекта Оперы и улицы Риволи или воздух садов Тюильри, который ненамного чище. Они бегали, не говоря ни слова, поскольку наш шеф вообще-то был не более разговорчив, чем агент похоронного бюро. Несомненно, эта акция должна была стимулировать усердие каждого, но не укрепить внутренние связи. Фостери держал ту же дистанцию, что и обычно. Я же совершил настоящий подвиг: мне удалось увильнуть от его предложения, и тому немало способствовали булочные Восемнадцатого округа. Печальный опыт бейсбола навсегда отбил у меня охоту заниматься спортом. Присоединиться к банде пыхтящих мужиков, которые физическими нагрузками культивируют свое мужское начало, было выше моих сил. И я терпеть не мог идиотский обычай всем гуртом залезать потом под душ. Что касается меня, то я вовсе не жаждал любоваться на своего патрона в костюме Адама. У меня вообще создалось впечатление, что чем больше мужики стремятся выглядеть «мачо», тем больше двусмысленности появляется в их сексуальном поведении. Что можно, к примеру, подумать о традиционном обмене майками после футбольных матчей, когда твой пот смешивается с потом противника?
Я приходил каждое утро без пяти девять, чтобы уже заниматься делом, когда команда вернется с пробежки. Намек был прозрачным: пока вы там ногами дрыгаете, некоторые вкалывают… В общем, я был безупречен. И тем не менее уровень придирок существенно вырос. В кои-то веки шефу пришла оригинальная мысль, а я ее не поддержал. Фостери начал цепляться к мелочам, делать мне замечания по делу и без дела. Все, от цвета моих рубашек и ваксы на моих ботинках и до времени встречи с клиентами, вызывало его злобные комментарии.
Но болевая точка была в другом месте: в количестве подписанных мною контрактов. У каждого консультанта была задача самому искать предприятия, которые поручат ему набор сотрудников. Мы выполняли сразу две функции: и консультативную, и коммерческую. После того как мы вошли в Биржу, вторая взяла верх над первой. Консультантам случалось подписывать и персональные документы о торговом обороте с поручением в конце.
В понедельник по утрам наша фирма организовывала коммерческие совещания. Ясное дело, идея пришла не от Фостери. Как истинный интроверт, он был вечно погружен в себя и не любил находиться среди нас, а потому идею, скорее всего, ему подкинул Ларше. Но умница Люк Фостери умудрился присвоить себе авторство неблагодарной задачи собирать нас еженедельно. Руководил собраниями сам Ларше, и это у него хорошо получалось, потому что он любил заполнять собой пространство и во все вмешиваться. Фостери ограничивался тем, что помалкивал, держась рядом с ним в роли стороннего эксперта, который открывает рот только в случае острой необходимости, и отказывался принимать участие в дебатах плебса. Он пренебрежительно разглядывал наш маленький мирок, медленно и лениво поводя полными скуки глазами, без сомнения спрашивая себя, почему этим слабоумным надо без конца повторять одни и те же глупости. В последнем пункте он был абсолютно прав.
В этот день я встретил в коридоре Тома, одного из своих коллег.
– О! А мы уже позавчера решили, что ты помер! – иронически бросил он.
Эх, старина, знал бы ты…
– Я подхватил какой-то вирус. По счастью, это быстро кончилось.
– Да ладно, я же тебя не упрекаю, – сказал он, отступив на шаг. – Даже если я заболею, то все равно мне не грозит разнос в конце месяца.
Тома был из тех, кто отличался лучшими результатами, и никогда не упускал случая нам об этом напомнить. Весь мир должен быть в курсе его успехов. Я знал, что его цифры действительно впечатляют. Он был работяга и пахал в немыслимом режиме: обходился без обеда и вечно был так поглощен своими бумагами, что мог не ответить на приветствие, повстречавшись с коллегой в коридоре. Однако никогда не упускал случая поболтать, если дело шло о его достижениях за триместр, о новой модной стрижке или о том, что вчера он обедал в шикарном ресторане, о котором говорит весь Париж. Он никогда не упускал случая пустить пыль в глаза, и его совершенно не интересовало, что скажут коллеги, когда они позволяли ему пускаться в разглагольствования о своих достижениях или приобретениях. Если ему случайно говорили: «А у тебя симпатичная машина», он реагировал так, словно похвалили его самого, и победоносно улыбался. Он был способен упомянуть имя какой-нибудь знаменитости, у которой была точно такая же машина, и с равнодушным видом назвать астрономическую сумму, пошедшую на ее покупку. В нем все было рассчитано так, чтобы поддерживать имидж: от дизайнерской одежды и аксессуаров до «Файнэншл таймс», которая всегда небрежно торчала у него под мышкой по утрам, от фасона прически до остроумных словечек и выбора фильмов и романов, которые обсуждались в застольных беседах. Ничего случайного, ничего, что не говорило бы о его безупречном вкусе. Каждый жест, каждое слово соответствовало тому великолепному персонажу, который он себе создал и с которым себя отождествлял. Меня мучил вопрос: он все это делал осознанно или же сам обманывался?
Я пытался представить себе Тома голым на необитаемом острове, без костюма от Армани, галстука от Эрме, мокасин от Вестона, борсетки от Луи Вюиттона, без кипы исписанных цифрами бумаг и без возможности снискать себе славу. В радиусе ста километров в округе изумлять некого. Я представлял, как он бродит, лишенный своей главной движущей силы, впав в бесконечный ступор: ведь он не сможет жить без постоянного обожания, он засохнет, как фикус у нас в вестибюле, если его не польет Ванесса.
Я думаю, он сменил бы роль и быстро превратился в настоящий архетип Робинзона Крузо. Как истинный кадровый работник молниеносного реагирования, он и выглядеть, и вести себя стал бы как потерпевший кораблекрушение. А когда проплывавшие мимо рыбаки, пораженные его необычайной способностью к выживанию, выручили бы его и сняли с острова, он бы героем вернулся во Францию. И рассказ о его приключениях не сходил бы с экранов телевизоров, а он не сбривал бы восьмимесячную бороду и щеголял в набедренной повязке.
Меняются обстоятельства, люди не меняются.
– Ну что, мальчики, байки травите?
Микаэль, еще один мой коллега, отличался нравом живым и насмешливым. Но он, по крайней мере, не относился так серьезно к собственной персоне, хотя и считал себя самым злоязычным из коллег.
– Всегда найдется, кто может себе это позволить, – мгновенно отпарировал Тома.
Самодовольство начисто лишило его чувства юмора.
Микаэль не отреагировал и, рассмеявшись, отошел. Чуть полноватый, с волосами цвета воронова крыла, он вечно напускал на себя вид этакого продувного парня. Он справлялся с работой, и результаты его были вполне приличные, так что думаю, жил он припеваючи. Мне много раз доводилось неожиданно входить к нему в кабинет. Он производил впечатление человека, полностью поглощенного заковыристым досье очередного кандидата на экране компьютера, однако картинки на экране многих заставили бы возмутиться тем, что безработица толкает кандидатов женского пола фотографироваться голышом, чтобы добиться места бухгалтера.
– Ему завидно, – доверительным тоном сообщил Тома.
По его представлениям, все, кто не выказывал ему восхищения, просто корчились от зависти.
Еженедельно предприятия связывались с нами, чтобы сообщить о количестве вакансий и узнать о состоянии наших дел. Ванесса принимала звонки и каждому из нас отсылала распечатку. Нечего и говорить, нам это очень нравилось: гораздо легче подписать контракт с пославшим запрос предприятием, чем самим производить изыскания и обзванивать незнакомых людей, предлагая свои услуги. Считалось, что Ванесса распределяет запросы беспристрастно. Но я быстро обнаружил, что на самом деле в любимчиках у нее ходит Тома. Ее явно пленил образ завоевателя, и ей льстило, что она причастна к его успехам. Я же у нее был не в фаворе, хотя иногда, передавая мне распечатку, она всем своим видом давала понять, что только благодаря ей мне выпала удача получить единственный запрос, пришедший в «Дюнкер Консалтинг» за месяц.
5
Спустя две недели с нашей последней встречи Дюбре снова появился при тех же обстоятельствах: выходя из офиса, я увидел «мерседес», припаркованный поперек тротуара.
Я подошел, Влади вылез из машины, обошел ее вокруг и открыл передо мной дверцу. Я с огромным сожалением загасил об асфальт только что зажженную сигарету: целых полдня я провел, так ни разу и не закурив!
Мне было уже не так тревожно, как раньше, но все-таки под ложечкой слегка засосало, когда я задал себе вопрос, что меня ожидает на этот раз.
«Мерседес» тронулся с места, съехал с тротуара, пересек проспект Оперы, преспокойно переехав сплошную осевую, и повернул к Лувру. Двумя минутами позже мы ехали по улице Риволи.
– Ну что, разогнал всех парижских булочников manu military?[2 - Силой оружия, мощной рукой (лат.).]
– Я уже целый месяц ем хлеб без корочки из супермаркета, чтобы позабыть о булочных.
Дюбре садистски хохотнул.
– И куда вы меня повезете сегодня?
– Вот видишь, как ты продвинулся! В прошлый раз ты не осмеливался задавать вопросы, а покорно ехал куда везут, как узник.
– А я и есть узник. Своего слова.
– Что верно, то верно, – отозвался он с довольным видом.
Мы приехали на площадь Согласия. Мягкая тишина, царившая в роскошном седане, резко контрастировала с шумной суетой автомобилистов, которые лавировали на площади во все стороны, норовя обогнать друг друга. Их раздраженные лица на несколько секунд появлялись за стеклами, вспыхивали выражением победы и снова гасли, оказавшись в окружении снующих туда-сюда машин. Над Национальной ассамблеей по белесому небу плыли два огромных черных облака. Мы свернули направо, к Елисейским Полям, и перед нами, сияя огнями, открылась просторная улица, прорезающая город. На горизонте виднелась Триумфальная арка. «Мерседес» набрал скорость.
– И куда мы едем теперь?
– Едем протестировать твои достижения, чтобы удостовериться, что ты готов к следующим.
Формулировка мне не понравилась. Она напомнила о бесконечных тестах, которым я подвергал своих кандидатов.
– Я еще вам не говорил, но я предпочитаю тесты теоретические, на бумаге, где надо отмечать ответы галочками.
– Жизнь – это тебе не теория. Я верю только в силу пережитого опыта. Только пережитый опыт способен изменить человека. Все остальное – болтовня, интеллектуальная мастурбация.
Справа от меня за окном проплывали деревья, потом стали видны первые очереди в кинотеатры.
– Что вы мне приготовили на сегодня?
– Ну, скажем так, мы закроем эту страницу, чтобы перейти к следующей.
– Перейти к следующей?
– Ну да, настало время перейти от лавчонок к престижным ювелирным магазинам.
– Шутить изволите? – отозвался я, подозревая, что это вовсе не шутки.
– На самом деле большой разницы нет.
– Еще как есть! И говорить нечего!
– В обоих случаях ты имеешь перед собой того, кто хочет тебе что-то продать. Все очень похоже. Не вижу, в чем проблема.
– Но вы же сами прекрасно знаете! Не стройте из себя идиота!
– Главная проблема у тебя в голове.
– Но я в жизни не был в ювелирном бутике! Я не привык ходить по таким местам.
– Ну, когда-то надо начинать. Все когда-нибудь происходит впервые.
– Я всегда чувствую себя неуютно перед ювелирным магазином, хотя рот сам собой и разевается.
– А что именно тебя смущает? – спросил Дюбре с улыбкой.
Ситуация его явно забавляла.
– Сам не знаю… Там не привыкли обслуживать таких, как я… Понятия не имею, как себя там вести.
– Нет никаких особых правил. Этот бутик ничем не отличается от других, разве что там все дороже. Но это и дает тебе право быть более требовательным!
«Мерседес» остановился вдоль тротуара. Мы находились в самом начале Елисейских Полей. Влади включил аварийную сигнализацию. Я пристально глядел перед собой, понимая, что мой эшафот находится тут, справа от меня, стоит только скосить глаза… А я полностью отдался гипнотическому движению машин, сворачивающих на площадь Звезды и, как муравьи, снующих во всех направлениях, умудряясь при этом не задевать друг друга.
Собрав все свое мужество, я медленно повернул голову направо. Передо мной величаво возвышалось каменное здание. Огромная витрина охватывала два этажа, а над ней золотом было выведено имя моего палача: Картье.
– Представь себе, какой станет твоя жизнь, если уже ничто не сможет заставить тебя почувствовать неловкость.
– Блеск, а не жизнь. Но мне до этого далеко.
– Добиться этого можно только одним способом: штурмовать реальность, идти в атаку на предмет твоих страхов, пока они не исчезнут, и не прятаться от них. Любое убежище только усилит неуверенность.
– Может, и так, – отозвался я без особого убеждения.
– Давай, вперед, и скажи себе, что люди там такие же, как и ты, служащие, и у них точно так же нет средств, чтобы купить себе драгоценности от Картье…
– А что именно я должен делать? В чем состоит моя задача?
– Ты должен попросить показать тебе часы. Пересмотри их не меньше дюжины, задавай кучу вопросов и уходи, ничего не купив.
Стресс сразу оглушил меня.
– Перед этим мне надо выкурить сигарету.
– И вот еще что…
– Что?
Он взял свой мобильник, набрал какой-то номер, и у него в кармане загудел прерывистый зуммер. Он вытащил из кармана крошечный, видимо, очень дорогой аппаратик, на что-то нажал, и зуммер замолчал.
– Вставь эту штуку себе в ухо. Я смогу слышать все, что ты говоришь, и ты сможешь услышать, если я что-нибудь тебе скажу.
Я был озадачен.
– Что еще за бредятина?
– И последнее…
