скачать книгу бесплатно
Зоя подалась от него, но тут же взяла себя в руки.
– Извини, нервы сегодня… Я не знаю, Игорь! – Она отмахнулась, потом налила в стопки ещё коньяка. – Кто мог знать, я сегодня поеду на этой чёртовой машине, или Аркаша? Да я сама этого не знала! – Она отмахнулась вторично, словно хотела избавиться от навязчивых мыслей. – За мной чаще водитель выезжал. И бизнес у меня не глобальный, чтобы кому-то захотелось меня убрать… – Она неожиданно забеспокоилась. – Серьёзно, на меня? Только не темни, не будут люди из твоей конторы приезжать и задавать вопросы, если у вас нет чего-то конкретного.
Сокольский невесело усмехнулся.
– Я тебе хуже вещь скажу, – признался он. – Тот, кто на тебя покушался, захочет довершить начатое. Поэтому я здесь, а внизу ждёт машина. Тебе лучше по-быстрому взять всё необходимое и поехать со мной в безопасное место.
– Но мне сказали никуда не отлучаться из города, – начала было Зоя. – И дела…
– Вопрос с полицией я утрясу, – перебил Сокольский. – Но сделаю это после того, как ты окажешься в безопасности. С делами придётся повременить. Всех разом не переделаешь, а жизнь дороже.
– Я не понимаю, – честно призналась женщина. – Кому я нужна?
Сокольский придвинулся, глядя на неё своими ясными, серыми глазами.
– Пару недель назад ты стала свидетелем одного происшествия. Вспомни: при тебе увезли человека, а потом он был найден мёртвым. Ты видела похитителей и можешь сильно испортить им жизнь. ФСБ берёт тебя под свою защиту. Конечно, если ты согласишься дать показания…
* * *
(Санкт-Петербург, территория «Красного Треугольника», лето 2010 года)
…На захламлённой лестнице кирпичного здания было гораздо прохладнее, чем на улице. Вот чем хороши такие постройки – они держат температуру, зимой защищая от холода, а летом – от жары.
Осторожно поднимаясь по крутым, длинным пролётам, Инга старалась всё время быть спиной к стене и охватывать взглядом не только пролёт наверх, но и вниз. Может, ей почудилось это неясное движение в выбитом окне верхнего этажа? Большая часть команды громила наркопритон в другом подъезде, ОМОНовцы перекрыли двор. Хотя, что тут можно перекрыть? За десять лет запустения в корпусах появилось столько дыр и непредсказуемых переходов, что можно гулять по всему комплексу, не выходя на улицу. Не везде, конечно, но в этой части фабрика успела дойти до состояния дикой живописности. Мечта режиссёров, снимающих постапокалиптику…
Длина пролётов объяснялась высотой потолков. Миновав очередной, Инга остановилась и прислушалась. Выбившаяся из «английской косички» прядка платиново-белых волос прилипла к вспотевшему лбу. Из пустого оконного проёма тянуло жаром аномального полдня, запахами пыли, гари и испарений гниющей резины. Не выпуская пистолета из обеих рук, Инга попыталась вытереть лоб о плечо. Что-то хрустнуло наверху. Девушка замерла, так и не доведя жест до конца, но секунды тикали и ничего не происходило.
– Что там? – крикнул кто-то снизу. – Берестова! Ты куда одна полезла?
– Вроде никого, – откликнулась Инга, но вместо того, чтобы пойти вниз, поднялась на следующую ступеньку…
Она отчётливо слышала шаги коллег. Наверное, им не понравилась неуверенность в её голосе и они решили присоединиться, ругая жару и бесконечные лестницы. Почувствовав себя уверенней от того, что она уже не одна, Инга преодолела последний пролёт. Солнце пробивалось сквозь крышу, ложась полосами и пятнами на загаженные голубями кирпичи. Обзору это мешало не меньше, чем столбы, которые поддерживали кровлю. Тёмные углы расплывались перед глазами цветными пятнами. Сколько Инга ни вглядывалась, она ничего подозрительного не видела. Для очистки совести, она сделала несколько шагов и подошла к полуразрушенной переборке.
В глубине тёмного угла что-то шаркнуло. Инга повернулась, вскидывая оружие. Темнота дышала.
– Не двигайся! – скомандовала Инга. Топот коллег на лестнице раздавался всё ближе. – Он здесь! – крикнула она, не поворачиваясь.
В следующий миг она увидела вспышку. Её с силой ударило в голову и отбросило к кирпичной стене…
* * *
(2017 год, середина августа, дом на канале Грибоедова)
Инга проснулась, моментально вспомнив, где находится: у Сокольского. Ночью они вернулись из командировки в Выборг и квартира в небольшом дворике, выходящем прямо на набережную, оказалась ближе всех. Сокольский предложил остаться у него и Инга, по обыкновению, не стала отказываться. Благо, неизрасходованный комплект чистой одежды лежал в её сумке.
Инга посмотрела на светящийся циферблат часов: шесть утра. Она скорее почувствовала, чем услышала, что шеф ходит по коридору. Наверное, он тоже почувствовал, что она собирается встать, заглянул в комнату и категорично приказал спать дальше. «Значит, не моё дело», – решила Инга и повалилась обратно на подушку, засыпающим сознанием отметив щелчок замка во входной двери.
Ещё через пару часов раздался звонок. Судя по тишине в квартире, Сокольский ещё не вернулся. Пришлось выползать с кровати и тащиться открывать. Она правильно угадала: явился Ольгин. И почему-то обалдел, увидев Берестову на пороге квартиры в мужском махровом халате. «Интересно, что он ожидал тут застать?» – подумала Инга.
– Ну чего уставился? – буркнула она и посторонилась. – Заходи.
– Я тебе звонил несколько раз, – всё ещё подозрительно на неё глядя, сказал Слава. – А ты что, ночевала прямо тут?
– Ага! И всю ночь трахалась с Сокольским! – оборвала его фантазию Берестова. – Разбила я трубу! Ещё в Выборге. На вторую не мог позвонить? Что случилось-то?
Слава успокоился. Вот если бы она начала оправдываться и что-то объяснять… Нет, он не мог себе представить, чтобы Инга хоть за что-то стала оправдываться.
– Покушение на важного свидетеля, – сообщил он. – Вроде тот жив, но нужно отвезти в безопасное место и обеспечить охрану на ближайшие несколько дней.
– Так бы и сказал. Сейчас оденусь.
Берестова ушла в комнату. Почему-то именно сейчас ей пришла мысль, что попади она сразу под начало такого, как Сокольский, она бы не получила пулю семь лет назад. Игорь ничего не пускал на самотёк, не ленился каждому выдать конкретную инструкцию. Он просто не упустил бы из виду девочку-новичка…
Ольгин присел на тумбочку для обуви. Но тут же раздался щелчок замка и через порог шагнула невысокая молодая женщина с длинной косой, в лёгком светло-зелёном платье и с двумя пакетами в одной руке. Увидев вскочившего с тумбочки Ольгина, она замерла на пороге.
– Извините! Игорь сообщил, что уже вернулся из командировки, – проговорила она растерянно. – Можно мне его увидеть?
– А вы Серафима? – сообразил Ольгин. – Да вы заходите! Шеф действительно приехал… Только он уже уехал. В смысле, он наверное только вечером вернётся. А я – Слава.
– Я помню. Я вас видела. Издали. – Серафима вошла и Ольгин бросился закрывать за ней входную дверь. – Я тогда его подожду? Так случилось, что у меня сегодня выходной. Обед приготовлю…
Она чувствовала себя неловко, когда сталкивалась с сослуживцами Игоря. Но паузу на этот раз прервала Берестова, вывалившись из комнаты и на ходу напяливая джинсовую жилетку поверх «сбруи» с пистолетом.
– Привет! – буркнула она. – Я там шмотки оставила, потом заберу. Идём! – скомандовала она Ольгину.
Когда оба оперативника исчезли за дверью, Сима поставила сумки на тумбочку и вздохнула. Она уже поняла, что в общении с Сокольским нужно быть готовой к любым неожиданностям. Его нужно либо принять таким, какой он есть, либо отказаться от близких отношений сразу. А отказываться Серафиме не хотелось. Особенно после того, как Игорь дал ей ключ. Было в этом жесте что-то доверительное и подкупающее…
Сбегая по лестнице, Инга буркнула:
– Что он в ней нашёл?
– Тебе какая разница? – удивился Слава.
Берестова ничего не ответила. «Действительно, какое мне дело?» – подумала она, привычно занимая водительское сидение. Слава покорно сменил траекторию и пошёл в обход, на пассажирское место.
* * *
… – Да не знаю я!!! Этот дом сто раз перестраивали!..
– Что ты говоришь! И кто это делал?
Человек, которого держали на краю крыши за полу куртки, сделал попытку извернуться и присесть, но получил пинок в живот и снова завис филейной частью над бездной.
– Я не знаю… Вроде, одна ремонтная фирма. Не надо! Я расскажу, что знаю!
– Ладно, отпусти его… То есть, давай сюда! – быстро поправился господин в золотых очках, испугавшись, что его туповатый помощник поймёт приказ буквально и отпустит полу куртки, за которую удерживает своего пленника на краю крыши.
Амбал дёрнул несчастного на себя, подхватил подмышки и поставил перед хозяином.
– Говори! – приказал господин в золотых очках. – И делай это быстро, пока я не передумал.
– Его раза три перестраивали, – зачастил пленник, сгибаясь и держа себя за грудь. – Ещё в конце девяностых хотели снести, но выкупил один тип… У него сейчас крупная фирма, то ли ЗАО, то ли ООО…
– Короче!
– Ну, я и говорю: он, то есть, его фирма дом отремонтировала, а потом продала не то под богадельню, не то под приют. Через пару лет – пожар, одни стены и перекрытия остались. Дом закрыли на капремонт и эта фирма его опять выкупила, когда встал вопрос о сносе. Только он несчастливый, он после нового ремонта всего пять лет и простоял. Снова пожар, да ещё прорвало что-то в подвале… Говорили: теракт – не теракт, но ремонтировать одни убытки. Только его снова поставили на капремонт и вот, до сих пор жив…
– Что за фирма? Чья?
– Там гендиректором некий Лисовской. Он эту фирму и основал. Больше ничего не знаю.
– Говоришь, трижды чинил эту рухлядь?
– Да это памятник архитектуры! – возмутился пленник и даже выпрямился, так что громила схватил его за локти, чтобы не кинулся на хозяина.
– Ладно, кончай с ним, – буркнул господин в золотых очках.
– Что?! Как кончай?! – Пленник сделал попытку вывернуться, но громила приподнял его и повернулся к краю.
– Стой! Идиот! – рявкнул на него господин в золотых очках. – Сдурел совсем? Нам только полиции не хватало… Отвези домой и напои до беспамятства! А вот если начнёт болтать, когда протрезвеет – тогда точно сдохнет.
Лишние трупы господину в золотых очках были не нужны. К тому же, ничего криминального он пока не сделал. Подумаешь, мягко попугал одного простофилю. Зато узнал то, что хотел. Правда, что-то подсказывало господину в очках, что с Марком Лисовским подобными методами разговаривать бесполезно и нужную информацию будет чрезвычайно сложно получить. Но есть иные способы, не менее действенные. Или даже более…
Глава третья. Вопросы мистические и не очень
Метафизика для человека зачастую сводится к одному вопросу: что будет за гранью жизни? О смерти говорят гораздо больше, чем о любви. Ей посвящено огромное количество произведений человеческого ума, начиная от коротких эпитафий на кладбище и заканчивая творениями великих классиков вроде Толстого и Достоевского.
Мы не знаем, что нас ждёт после окончания нашего земного существования. «Какие сны в том смертном сне приснятся?» – вопрошал Шекспир устами принца Гамлета. А действительно, какие? И приснятся ли вообще? Нам свойственно робеть перед потусторонним миром – антиподом живого. С нежного возраста крутится наша фантазия вокруг могилочек, косточек, гробиков, щекочет нервишки, ворочается липким комом под рёбрами. Мы фантазируем, создавая искусственный страх, чтобы получить прививку, как от оспы – и избавиться от настоящего страха смерти. Но достичь иммунитета невозможно и страх смерти продолжает в нас существовать вопреки всем стараниям.
По природе человека, склонного видеть самое таинственное и мистическое именно в смерти, большинство легенд и загадок Петербурга связанно с этим явлением. Тут и Медный Всадник, который сходит по ночам со своего пьедестала и скачет по улицам, и призрак Распутина в ротонде на Гороховой, и духи сорока заживо погребённых в 1917 году священников на Смоленском кладбище. Главной «тайной» Обводного канала становится якобы найденное под ним в 1923-м году языческое капище, на котором совершались кровавые жертвоприношения, и «прославляется» Обводный числом канувших в нём после этого самоубийц. Марсово Поле искатели тайн и загадок признают местом шабаша нечистой силы. Привезённые из Фив сфинксы, по легенде, несут на себе мистические заклинания, при помощи которых египетский фараон Аменхотеп оживлял мумии…
Питер выставляется городом, погружённым в метафизику, в пугающий, но привлекающий мир духов, порождённых убийствами, кровавыми жертвоприношениями и погребениями без соблюдения необходимых ритуалов. Никому в голову не приходит, что наши человеческие ритуалы для Бога – ничто. Душа умершего всё равно предстанет пред Ним и отправится туда, куда Он определит. Или вы воображаете, что большевики, закопавшие живьём сорок человек, или масоны, творившие свои обряды в ротонде на Гороховой, сильнее Бога?
«А привидения? А ожившие мумии и призраки?» – возмутится материалист. Эти почему-то особо охочи до мистики, несмотря на всех основоположников научного атеизма, марксизма и прочих измов, которых они почитают сильнее, чем верующие – Библию. Ответ прост: окружающий нас воздух полон падших духов и они являются нам в том виде, в котором мы жаждем их лицезреть. Когда люди верили в чертей – те и являлись им в виде козлоногих рогачей. Сейчас черти не в моде и большинство предпочитает верить в летающие тарелки, зомби и прочую подобную чепуху. Вот и видят то, во что верят.
Игорь Сергеевич Сокольский за свою бурную жизнь встречал достаточно реальных ужасов, творимых людьми. Может, поэтому он не пугался мистики. Человек со своей индивидуальной, нелогичной и зачастую непонятной психикой и логикой – вот загадка, похлеще надписей на египетских гробницах и завывающих звуков в каком-нибудь заброшенном особняке на окраине города. И даже если ты сталкиваешься с неким «необъяснимым явлением», о котором все вокруг повторяют как заведённые: «Мистика, мистика…» – ты должен помнить, что объяснение есть и оно вполне материально. Нужно лишь захотеть его найти.
Задача таких учреждений, как УВР ФСБ, полиция или прокуратура – искать реальные факты и причины даже самого таинственного происшествия. Поэтому документы, которые изучал сегодня Сокольский, его совершенно не убедили. Никакой мистики! Одно чистое разгильдяйство и нежелание доводить странное расследование до конца. Но чего он хочет? Дело-то было ещё в конце девяностых. В стране бардак, никто не жаждет работать, зато все озабочены тем, как бы побольше взять и поменьше дать. Были, безусловно, и светлые стороны, но где-то за пределами описываемых в докладной записке событий.
– Я тебе лучше на словах расскажу, – предложил Матвей Киппари, который и раскопал все эти сведения для Сокольского. – А ты прикинешь по бумагам детали.
– Валяй, – предложил Сокольский, устраиваясь за столом поудобнее.
– Жил-был Петя Иванов, – начал Мотя. – В школе учился, в армии служил. Получил черепно-мозговую травму, после чего подчистую уволился и стал искать себе места под солнцем. И не просто места, а такого, на котором было бы побольше денег и удовольствий.
– Ты эту часть можешь сократить, – подсказал Сокольский, перелистывая бумаги. – Историю того, как честный парень Пётр Осипович Иванов сделался криминальным авторитетом по кличке Большой Иван, я наизусть знаю.
– Хорошо! – покладисто согласился Матвей. – Я только сделаю пару акцентов. Вдруг ты забыл или читал невнимательно.
Сокольский тихо вздохнул, но возражать не стал.
– Была у Большого Ивана тайная страсть, она же – больное место. Он боялся высоты и одновременно жаждал от своего страха избавиться. По этой причине, любимой казнью для тех, кто провинился, было у Ивана сбрасывание виноватого с различных высотных объектов: верхних этажей недостроенных зданий, разводных мостов, башенных кранов. В общем, развлекался Ваня как мог, но не помогало. Собственный страх не проходил. Тогда он купил вертолёт! Милый такой двухместный «пузырь» – Робинсон R22. Кто-то ему помог достать эту игрушку, с помощью которой Иван стал лечить свою фобию.
– Интересно! – признал Сокольский, отложив пачку бумажек. – Я не знал, что у Большого Ивана была фобия.
– Я тоже не знал, – весело сообщил Мотя. – Но случайно обнаружил приложенный к делу счёт. Наш Ваня лечился у настоящего психиатра, частным порядком. За хорошие деньги. Но управлять вертолётом самостоятельно так и не смог, летал с пилотом. Делал это редко, только когда хотел пустить кому-то пыль в глаза. А на сохранившейся аудиозаписи он жаловался своему доктору, что на него ступор нападает, когда этот, с позволения сказать, аквариум с пропеллером поднимается выше десяти метров.
– Короче можешь? – спросил Сокольский, глянув на часы.
– Могу! В 1999-м году у Большого Ивана возник серьёзный конфликт с одним молодым, но подающим надежды бизнесменом. Паренёк не захотел платить и оказал такое умелое сопротивление, что перед Иваном встал вопрос: «Или – или». Не перешибёшь хребет двадцатишестилетнему пацану – тебя перестанут уважать. И Большой Иван приговорил нашего юного бизнесмена к смерти. Все были уверены, что бедняге осталось от силы несколько дней до снайперской пули или крыши какого-нибудь недостроенного его же фирмой здания. Но внезапно Большой Иван разбивается вместе со своим вертолётом. Вот такая история!
Мотя всплеснул руками, сел за стол и воззрился на Сокольского с видом довольного кота, который ожидает, что сейчас у него спросят, куда он девал сметану.
– Я читал материалы дела, – осадил его Сокольский. – Точнее, того, что выдали за расследование. Никому не хотелось напрягаться из-за бандита Иванова.
– Да! В том-то и дело! – воскликнул Мотя и придвинулся ближе. – Я собрал воедино то, что было установлено следствием и то, что можно было восстановить по другим источникам. Первое: в двухместный вертолёт помещался только сам Иванов и его пилот. Второе: на месте аварии нашли только одно тело – самого Иванова. Третье: его пилот таинственно исчез и нашёлся лишь через несколько дней. Оказалось, что накануне катастрофы он выпил с кем-то, не помнит с кем, палёной водки, отравился и попал в заштатную больничку без документов. Заметь: человек он был непьющий и хозяина, то есть, Большого Ивана, боялся как огня. Но уговорил же его некто пить какую-то дрянь! Кто рулил «аквариумом» в его отсутствие – неизвестно. – Мотя сделал короткую паузу, чтобы акцентировать на своих словах. – Сопровождающие Иванова утверждают, что не признали чужака. Да и как признать, когда на нём шлем, наушники? Никому в голову не пришло, что на закрытую территорию, в самое сердце владений Большого Ивана, проникнет злоумышленник и займёт место пилота!
– У тебя есть предположение, кто это мог быть, так что выкладывай, – потребовал Сокольский.
– Между прочим, я потратил на это расследование своё личное время, – пококетничал Мотя. – Ты мой должник.
– Ладно, сочтёмся! – Сокольский не стал спорить, этим делом он заинтересовался по своей инициативе. Матвей имел право требовать благодарности за сверхурочное и никем не запланированное расследование.
– Ну вот! – энергично продолжил белобрысый аналитик, для порядка потеребив бороду. – Ты знаешь, что твой хороший друг Марк Лисовской закончил вертолётное училище и служил в Северодвинске? – Получив кивок от Сокольского, Мотя продолжил: – Кстати, из характеристик я узнал, что он считался большим талантом и мог с закрытыми глазами справиться с любой машиной. О том, что именно Лисовской был тем молодым бизнесменом, которого приговорил Большой Иван, ты тоже догадываешься? Очень хорошо! Доказать причастность Лисовского к катастрофе не удалось. Никто и не старался. Он сразу предоставил алиби: его не было в городе и вообще в области, он ездил в командировку и даже билеты на поезд сохранил. Аккуратный человек, всё сделал правильно. И были свидетели, которые опознали его и подтвердили, что он приехал поездом во столько-то, на такой-то вокзал и всю дорогу от пункта А до пункта Б из вагона не выходил… Теперь смотри! – Мотя развернул на столе карту. – Вот тут случилась авария. Поскольку пилот пропал, можно предположить, что он покинул вертолёт раньше, примерно вот в этой области. – Он обрисовал линией предполагаемое место. – Довольно обширно, да? Но здесь несколько дорог и если приложить усилия – можно быстро выбраться либо на эту, либо на эту. Дальше, с попуткой, до железки и на электричку. Доезжаешь до конечной – и оказываешься в нужном тебе городе. Быстренько отмечаешься со своими делами, возвращаешься на вокзал и садишься в поезд на Питер! Несколько часов – и ты дома. У тебя куча свидетелей и никто не заподозрит, что ты проделал солидный крюк вместо того, чтобы ехать прямо.
Сокольский скрестил руки на груди и задумался. Мотя не стал ему мешать. Только проследил за взглядом, которым его начальник скользил по карте, словно прикидывал, как бы он сориентировался на местности.
– Ну, допустим, – согласился Сокольский. – Как версия такой вариант возможен…
– Дальше версии мы тут и не продвинемся, – признал Мотя. – Но если версия хоть каким-то боком приближается к истине – Марк Лисовской может знать, куда делся «несгораемый кейс» Большого Ивана. Тот же летел заключать сделку и взял всё необходимое с собой. Все видели, что этот его кейс, который он на заказ сделал и нигде не оставлял, был при нём. А после аварии кейс не нашли. Сгореть он не мог.
– Существует вероятность, что кейс исчез из вертолёта до крушения, – заметил Сокольский. – Мы же не знаем, что случилось и почему эта штука рухнула посреди леса, да ещё совсем не там, где её ждали. Он отклонился от намеченного курса километров на двадцать. Марк может и не знать, куда делся кейс.
– Я приведу тебе только один аргумент, – заявил Мотя, выразительно подняв указательный палец. – Точнее, даже два. Первый – конкурент Большого Ивана, подобравший его бизнес, о Лисовском почему-то забыл и никогда не вспоминал. Ну вот будто такого не было! Второй – дела Лисовского тогда здорово пошатнулись из-за тёрок с Иваном. Но уже через год он не просто выправился, он стал в несколько раз богаче и дела его резко пошли в гору. Само по себе это ни о чём не говорит, но на твоём месте я бы попытал Марка. Так, в дружеской беседе. Потому что если он знает, что произошло – он может знать и о том, куда делся интересующий нас предмет!
– Вот тебе и мистика… – медленно протянул Сокольский. – Смерть Большого Ивана задала загадку девятнадцать лет назад, а разгадка вполне материальна и ничуть не таинственна…
– Ну не скажи! Иванов должен был везти этот странный артефакт, то ли обломок летающей тарелки, то ли неизвестный науке сплав…
– Хоть ты не лезь в мистику, – посоветовал Сокольский.
Зазвонил телефон. Сокольский отвлёкся и ответил.
– Да, Инга!
– Ты просил сообщить: место забронировано, мы сейчас заберём твою гостью с квартиры и отвезём в пункт назначения.
– Погоди! – Сокольский покрутил рукой, чтобы Мотя сам прибрал бумаги. – Будет лучше, если я ей лично сообщу о смене места жительства. Я сейчас приеду.