Юпитер. Юго-Западная сторона. Маленький сборник

Юпитер. Юго-Западная сторона

Маленький сборник

Анастасия Гумберт

© Анастасия Гумберт, 2018

ISBN 978-5-4493-7566-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

МАЛЕНЬКИЙ СБОРНИК

Его еще нет

Пролог

Открывай двери. Открывай окна. Доставай свой бумажник и высовывайся в окно. Выкинь всё, о чём думал целый день вчера и открывай своё сердце. Открывай сердце для новой мечты, для новой жизни, что начнется у тебя после того, как ты выпрыгнешь в окно. Лети, и ни о чём не думай. Вдыхай в себя запах этой новой весны, запах своего парфюма и страха. Успей состроить грёзы об удачном падении. Но, знаешь, его не будет. Я верю, ты станешь немного счастливее в другом мире, возможно, поверишь в себя и твой мрачный мир сойдет на нет.

На самом деле мне просто до чёртиков надоело возиться с тобой и твоей унылой рожей. Я ловлю твой бумажник, а тебя ловит воздух.

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

1

В этот раз я хотел получить что-то более светлое, но…

Я стою у старого цветочного супермаркета и наблюдаю за парнем на той стороне дороги. Он перебирает в своих заледенелых руках что-то более нелепое, чем он сам. Я не могу рассмотреть, что именно, это легко умещается в его ладони и перекатывается с одних пальцев на другие. Волосы с правой стороны легко спадают на лицо и прикрывают почти половину. Потертая коричневая куртка с широкими плечами и рваные ботинки, – мне этого было больше, чем достаточно, чтобы понять, с чем я имею дело. Сидя на этих бетонных ступенях, он явно думал о чем-то, что давно уже перестало иметь смысл. Он беспрестанно прокручивал у себя в голове моменты, что покинули его жизнь, людей, что были в тех моментах, диалоги, встречи, взгляды, слова, так и не сказанные кому-то, пасмурное небо, колени девушки, старую квартиру, где был не одинок, потерянную сотню и свою потерянную мечту. Он думал, что у него больше ничего не осталось, казалось, ему больше не за чем существовать, он стал бессмысленным в этом мире, он утерял свои цели и себя. И вместо того, чтобы вспомнить, что вдохновляло его ранее, он вспоминал то, что убивало его.

Я знал это все наперед. Мне не нужно было сидеть и часами выслушивать унылые речи о том, насколько он несчастен и как много он упустил. Вся эта картина моментально вставала у меня перед глазами, стоило мне только мельком кинуть на него взгляд. Вся нелепость в том, что это понял бы каждый, стоило им хотя бы на немного отойти от своих призраков. Еще более нелепое было то, что это никому не было нужно.

Время поджимало и нужно было идти к этому парню. Я накинул свой любимый бежевый плащ на плечи, зажевал мятную жвачку и перешел дорогу. Минуты три я стоял прямо над ним и совсем не был замечен, думал, что было бы хорошо, если бы уже не надо было заводить никакой разговор и затевать разные игры, ведь его руки ничего больше не перебирали, а лишь неподвижно свисали с коленей.

Я опустился на корточки, он поднял голову и вздохнул.

– Нечего так вздыхать, парень.

– Почему я не должен этого делать?

– Потому что ты справишься.

– Справлюсь с чем?

– Со своими мыслями. Ты победишь их.

– Я так не думаю, скорее они меня, – он ухмыльнулся и покачал головой, – да уж, скорее они меня, верно…

– Я мог бы помочь тебе с этим. – Кто бы знал, как надоело мне, раз за разом, повторять одно и тоже, все эти слова сочувствия и предложения помощи. Но деваться некуда, это всего лишь моя жизнь.

– Чтобы ты сделал?

– Помог тебе.

– Нет, чтобы ты сделал, чтобы помочь мне?

– Я бы остриг твои волосы и предложил выпить.

Он опустил взгляд, задумался, поджал губы. Включили фонари, теперь наши лица отчетливо виднелись друг для друга, и я рассмотрел шрам на его лице, на той самой стороне, что была прикрыта волосами. Мне совершенно не казалось, я видел, как он снова ушел в воспоминания. Я понимал, что вряд ли смогу его вытащить, если не получу никакой помощи.

В какой-то момент на пути к его дому пошел снег, он был настолько белоснежным, что под светом фонарей, казалось, все залилось солнцем. На что он сказал:

– Это снег от мертвых космонавтов.

Мне это очень понравилось, и я подумал, что в одиночестве тоже есть свои плюсы. Только в такие моменты ты можешь понять себя, но вопрос только в том, к чему приведет это понимание. Этого парня оно к хорошему не привело, но, если разобраться, его скорее разрушили воспоминания.

– Я помню слишком много, это мучает меня. Каждый день я вспоминаю разные вещи, которые не отпускают меня и делают мне больно. Они действительно причиняют мне боль так, словно они случились сейчас, именно в эту самую секунду, сердце сжимается, вот так, представляешь? – и он сжал свою ладонь в руках, он делал это снова и снова, пока я не остановил его. – Понимаешь, о чем я? Ты понимаешь меня? Ты вспоминаешь, как шел по холодной траве как-то ранним утром, знаешь, утренняя роса, такие капельки на маленьких травинках, а ты идешь, кеды уже мокрые насквозь, прохладно, но ты вдыхаешь этот приятный свежий воздух, а сейчас, куда бы ты ни шел, ты только и делаешь, что вспоминаешь, даже когда вдыхаешь такой же утренний весенний воздух, ты думаешь: «О, как здорово, воздух такой же, как тем утром».

Я не смел прерывать его ни на миг, это даже было мне и ни к чему. Мы сидели в коричневых старых креслах напротив друг друга, напольная лампа светила тусклым желтым светом, стоя сбоку между наших кресел, мы попивали пиво за задёрнутыми занавесками, будто пытаясь спрятать наши тела и наши разговоры. Моментами я забываю, что меня в любом случае никто не увидит.

– Или вот, к примеру, куришь в парке со своим другом, он на гитаре играет свои песни кой-какие, а ты болтаешь ногами, и тело твоё словно пропитано всем происходящим, тебе плевать, что ты занятия пропустил, тебе кажется это не нужным, а потом ты рыдаешь вот тут, сидя вот в этом кресле, что обратно хочешь, в школу, понимаешь ли, будто это все, что у тебя есть – желание быть там. Плачешь, как девчонка, убиваешься, думаешь, не упустил ли что. А время почему так быстро прошло? Мне сколько сейчас? Двадцать? А какого хрена? И вопросы все эти у тебя в голове бесполезные, пытаешься найти на них ответы, вместо того, чтобы думать, как дальше жить, чем заниматься, ведь молодой. А смысла не видишь, ты просто растерял его и даже не помнишь, когда. В какой момент все не так стало – тоже не понимаешь.

Ты смотришь на себя в зеркало и вроде не изменился. В этом и подвох. Ты не меняешься, а жизнь – да. Оставляет тебя где-то на платформе в чужом городе и думает, что сам справишься, раз не успеваешь за ней бежать. Жестоко поступает, а сказать ты ей ничего не можешь и догнать уже тоже не можешь. Так и стоишь, потерянный и раненный и, кажется, всё, что тебе остается, это воспоминания, колкие и ускользающие воспоминания. Они тоже умеют врать, да получше многих. Дают тебе только те кусочки, что задевают тебя до дрожи, даже если были самыми ужасными в твоей жизни, даже если убили тебя когда-то, ты обязательно вспомнишь их только с той стороны, с которой им будет удобнее, и это будет именно та сторона, которая ранит тебя, мол, это было лучшее, что с тобой случалось, чувак.

Я помню, как когда-то гулял с девчонкой, она по уши в меня влюблена была, а мне до жути это нравилось, она все, что угодно, могла для меня сделать, но я ничего не просил, мне просто нравилось вот так гулять с ней вечерами, разговаривать, зная, что я для неё значу, чувствовать эту хрупкую власть. Она была милая (ну, точнее, она и сейчас милая, только не здесь и не со мной) и все делала, чтобы мне понравиться. Музыку такую же начала слушать, одеваться по-другому, на гитаре училась играть, фильмы смотрела разные, какие мне нравятся, книги, а я все твердил ей, что она такая мне понравилась и нравится, только не в том смысле, в каком ей хочется, но она не верила. А время все шло и шло, и моя власть над ней ускользала, я пытался все вернуть, хотел все так же ей безответно нравится, и жестоко поступил с ней, когда дал ложную надежду, поцеловав ее. У нее, конечно, все снова вспыхнуло, хоть и не потухало, она даже подумала, что мы пара с ней, думала так, пока на следующий день мы в школе не столкнулись и я мимо просто так не прошел. Мне то это нравилось, я себя королем чувствовал, и после этого мы еще много раз гуляли, и она мне опять сказала, что любит. А я ей знаешь, что? «Не говори мне больше этого, ладно, просто пообещай не говорить». Вот так вот. Сейчас я в этом рваном кресле сижу с парнем, которого не знаю, да и знать не особо хочу, пиво пью, не учусь и работы нормальной нет, денег, соответственно, тоже, а она сейчас счастлива, и я эту всю боль почувствовал. Узнал как-то от знакомых, что она сюда приехать должна учиться и давай фантазировать, как мы с ней встретимся, как она скажет, что все еще любит и только из-за меня приехала в этот город. А потом фотографии ее посмотрел с парнем. Понял, что она действительно счастлива и я не имею никакого права жизнь снова ее рушить, лишь потому, что мне хочется, чтобы меня любил кто-то. Потом подумал, а вдруг люблю? Вдруг она то, что мне нужно, вытащит меня из этой ямы и я опять задышу? Мне бы просто встретиться, посмотреть на нее, я бы сразу все понял, слова бы ей не сказал, если бы ничего не почувствовал.

Сколько мне еще думать об этом? Может она и не приедет вовсе. Я вообще всех девчонок растерял, которым нравился. А мне это как воздух необходимо было, чувствовать превосходство, а теперь я еще больше никчемным себя ощущаю, чем раньше, потому что даже те, кто любил, ушли и я ни во что не верю. У меня больше нет юности, нет чувства вечности, ничего не осталось, кроме моего тела.

Но я одно теперь знаю наверняка – люди не могут боготворить нас вечно. Все проходит.

Уже под утро мы попытались заснуть, но у нас ничего не выходило. Из-за тонких занавесок проглядывал слабый свет восходящего солнца, мы лежали, укрывшись одним серым пледом, и наблюдали за этим пробуждением в тишине. Мне казалось, что солнце взошло и село уже много-много раз, прежде чем кто-то из нас начал разговор. Точно не помню о чем он, я был как в тумане, словно меня снова засунули поглубже, спрятали, заткнули мне уши, чтобы я не понял ни слова, нажали на кнопку и выключили; но кое-что я смог уловить и это что-то навело на меня панику. Он говорил о странных жителях своей сокрушительной души.

2

Было около семи вечера, когда мы, проснувшись, сидели на кухне и пили зеленый чай с виноградом.

Окно было открыто и морозный воздух плавно раскачивал листья цветка на подоконнике. Он ласкал его, нежно обволакивая со всех сторон, а тот был податлив и несчастен. У него не было выбора и не было других желаний. Он просто не знал, что можно по-другому. Он просто не знал, что можно умереть.

– Что это за цветок? – спросил я.

– Фикус же.

Тихий был вечер и разговор у нас начинался тоже тихо и хрупко.

– Ты вообще, чего до сих пор со мной сидишь? Нравится тебе, что ли, нытье мое слушать?

– Я же сказал, что исправить все должен в голове твоей.

– И как, получается?

– Ты не думай об этом, я под контролем держу тебя и мысли твои.

– Хочешь еще немного чего-нибудь расскажу? Я всегда один сам с собой болтаю, а тут ты. Голова страдает, надо опустошить.

– Я только за.

Он немного помолчал, закусив уголок нижней губы.

– Я силился об этом обо всем забыть, но память гнуло. Я думаю, что мое настоящее еще не настало. Кажется, оно проехало свою станцию и не знает, как обратно вернуться, потому что в какой-то момент я почувствовал себя, а потом снова только прошлое, прошлое, прошлое.

Когда ты уже заснул, я включил музыку, еле слышно, а ты сказал: «зачем так громко, мы спим, забыл?», я улыбнулся и выключил. Я начал вспоминать ту девушку, в игре с которой я так сильно перестарался. Мне ведь казалось тогда, что я здесь совсем ни при чем, что это не моя вина, не мои чувства – не моя ответственность. Так, стоп, я больше не хочу об этом, не хочу, дай мне выпить. Там. За холодильником.

Резко его глаза загорелись каким-то рассерженным огнем, он начал мотать головой из стороны в стороны, потом обхватил ее руками, уперся локтями на стол и начал громко дышать. Я знал, что это скоро пройдет, поэтому ничего не предпринимал. Но он все равно сказал:

– Все нормально, у меня просто эмоциональная неустойчивость. – И закурил.

Я носил на себе большую ношу. Я жил в мире многих людей, чья жизнь уходила под откос. Мне не было страшно, когда я наблюдал нервные срывы или самоубийства, и, уж тем более, я ничего такого не находил в бурном выплеске эмоций. Для меня было раз плюнуть выслушать историю о том, как кого-то намочил дождь и испортил ему весь наряд, о том, как жадный клиент не оставил чаевых, как девушка бросила, как часы не завелись, даже если все эти истории могли длиться несколько дней. Храня в себе столько людских переживаний и обид, я, верно, совсем обесценил чувства, и, так же, обесцениваются они у тех, с кем мне приходится встретиться. Даже если на это уходит много времени.

– Не хотелось бы ничего чувствовать, показывать, как слаб и унижен собственным состоянием. Из всего того, что меня задевает, я бы изменил только одно – я не хочу более, чтобы это меня задевало.

– Ты никогда не забудешь прошлого себя, единственное, что ты можешь сделать, так это отправиться на долгие и не легкие поиски себя настоящего или себя будущего. Просто иди. Не нужно думать, что ты мог бы идти этой дорогой иначе. Сейчас и здесь. У тебя есть выбор: или ты хочешь жить и идешь, или ты кончаешь с собой. Уныние порождает насильственные действия со своей душой.

Он тихо сидел и слушал, макая чайный пакетик в стакан с холодной водой.

Потом он включил Sexy Sushi «Et Alors», а я выключил свет, и мы начали танцевать. Ветер все так же задувал через окно, а мы танцевали и танцевали, на наших лицах проступал, пот и растягивались улыбки. Ноги уже начинали подкашиваться и не слушались, но нам было плевать. Мы поймали эту волну и чувствовали медленно подступающее наслаждение. Мы поймали волну радости.

С этими же эмоциями мы прямо-таки выбежали на улицу, накинув на себя только куртки. Когда я еще надевал свое пальто, я бросил взгляд на часы: было больше полуночи. Было тихо и светло. На поблескивающий от фонарей и луны снег ложились тени домов, заборов, окон и наших тел. Мы легли на этот чистый и холодный снег прямо напротив подъезда. Казалось, все ниже и ниже опускались звёзды и всё вокруг нас ходило по кругу.

– У меня тело растворяется. Проваливается. Ты ничего такого не чувствуешь?

Я сказал, что чувствую, что мои ноги растут и я тоже расту. Я действительно все это чувствовал. Думал, что, если сейчас поднимусь, буду выше всех зданий в городе и дотронусь до коронованной мечты на небе.

– Если небо сейчас решит забрать меня, то мне станет очень грустно, потому что последним, о чем я думал, будет моя боль.

– У тебя нет никакой боли, ты все выдумал.

Легкий вздох его и снова…

– Я и мой старый друг сидели в самой обычной столовой, туда всегда приходили пообедать простые рабочие и школьники, но это была наша любимая столовая, мы любили есть там пироги с капустой и пить красный чай, вот так и в тот день мы сидели и пили чай в при куску с пирожками и шоколадкой «mars», одной на двоих; сидели мы у окна и весеннее солнце придавало нам чувство защищенности и умиротворения. Это было как нельзя кстати, потому что в этот день мы только помирились, но то, что произошло, нельзя назвать ссорой, просто почему-то мы отошли друг от друга, на время потеряли свою связь, я был подавлен случившимся и поэтому в тот день был по-особенному счастлив и спокоен. Он рассказывал мне о своих переживаниях и о том, что случалось с ним за это время, я рассказал о своем немногом. Я так любил его, и он был тем, кого я потерял. В тот день он мне сказал: «Как хорошо вот так вот снова поговорить с тобой. Я чувствую огромное облегчение». И я, черт возьми, до сих пор думаю, как хорошо было разговаривать с ним!

Подъехала машина и свет фар заставил нас зажмуриться. В машине громко играла музыка, и гудел мотор. Фары светили, мотор оставался заведенным, музыка играла, и это заставило меня откинуться от света и посмотреть, но я ничего не увидел, в машине было пусто. Я поднялся и тогда увидел двух людей на заднем сиденье. Почему-то это заставило нас разозлиться, поэтому мы не сговариваясь встали и подошли к машине, я постучал в заднее окно и увлеченные друг другом молодые люди недоумевающе уставились на нас. Я постучал еще раз и парень, вздохнув, нехотя приоткрыл окно.

– Чего вам?

– Особо ничего, знаете, просто мы тут улететь пытаемся, а у вас свет яркий и музыка громкая. Отвлекает.

Они оба нахмурились, переглянулись. Больше ничего нам не сказав, парень закрутил обратно окно старой девятки и просто заглушил мотор. Потухли фары, исчезла музыка и снова только мы на этом белом полотне, с нашими пьяными затуманенными головами и монологами.

– Больше никого не удалось найти, с кем так же хорошо разговаривать?

– Еще в детстве удалось и очень удачно. Об этой дружбе я ничего говорить не хочу, не хочу портить, слишком она чудесна.

– А мне ни с кем никогда дружить не удавалось, я всегда менял людей и водился с разными, потому что мне хотелось новых историй, новых жизней, новых идей. Постоянно я был в поиске, сейчас вот тебя нашел.

– И что, когда меня кинешь?

– Я не кидаю, запомни. Вы сами уходите.

С трудом мы поднялись на девятый этаж и вернулись в квартиру, где было холодно от не закрытого на кухне окна.

– Завтра можно было бы тебе работу сходить поискать, – сказал я, но ответа мне не пришло, и мы молча улеглись в постель одетыми, потому что всё еще холод пробирал и даже одеяла долго не спасали, пока тепло, исходящее от наших тел, не распространилось под столь закрытым пространством и не начало греть не только изнутри. Под утро нас обоих стошнило. Меня стошнило прямо на пол и, проснувшись, мне вместо завтрака, пришлось убираться.

Всё время, пока я убирался, Марк провел в ванной. Когда я ушел на кухню, он вышел ко мне в белой чистой футболке, выбритый и с собранными в хвост волосами. Я лишь слегка одобрительно ухмыльнулся, и мы вместе стали готовить завтрак.

Мы приготовили гренки, сосиски в яйцах, сделали бутерброды с паштетом из гусиной печени и солеными огурцами, заварили чай и плотно поели.

– Хочешь куда-то пойти сегодня?

– Куда-то! – язвительно ответил Марк. – Искать работу кто-то предложил, нет?

Этот его шаг являлся намного большим, чем может показаться. Это значило, что он хочет быть готов к настоящему и будущему и готов расстаться с прошлым. Но день оказался не на нашей стороне.

Всё, что мы делали, это ходили из одной организации в другую и слышали шаблонное «мы Вам перезвоним».

Все эти люди снова перевернули спонтанное желание Марка, и он сидел на холодной снежной скамейке и впадал в припадки смеха. Я решил для себя, что, если на этот раз мне не удастся ничего исправить, – я выйду из игры.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.