скачать книгу бесплатно
Наизнанку. Чувства
Евдокия Гуляева
Привилегированные #2
Катерине Уилсон едва исполнилось восемнадцать. Она наивна и верит людям беспредельно. Что она знает о боли? Всё.
Хантеру Истону Хейтсу двадцать три года. Что он знает о любви? Ничего. Сын богатых родителей, что автоматически гарантирует ему отличное будущее – самоуверенный, наглый, привилегированный. Он никогда не жил нервами наружу, от эмоций его не выворачивало наизнанку.
Он поспорил на меня с друзьями, однако не учел одного – желая влюбить меня в себя, полюбит сам.
История о влюблённой девочке и человеческой подлости. О том, как легко сломать в человеке веру в любовь, и как сильно можно любить сломанных.
От автора: Заключительная книга дилогии.
Евдокия Гуляева
Наизнанку. Чувства
Глава 1
На безобидный вопрос: «Как дела?» улыбнись и отвечай таким же простеньким: «Лучше всех!»
С утра, стоя перед зеркалом, надень на себя милую улыбку, мазни губы прозрачным блеском и закрепи образ лёгкими взмахами расчёски по волосам, чтобы начать этот день в полной боевой готовности.
Приветливая маска на лице, сердце в прочной броне, душа на хитрых застёжках – и вот ты уже готова смело шагнуть в наступающий день, потянув на себя служебную дверь элитного конного клуба «Аделанта».
Не забудь держать спину прямо, а голову так, чтобы взгляд был направлен только вперёд – никто не должен догадаться.
Пусть все видят только созданную тобой картинку.
Обмани их всех. Это же так легко! А заодно себя…
Не думай о том, что лишит уверенности и сразу же собьёт тебя с ног.
Весь день сохраняй этот образ, и тогда ты сможешь протянуть до вечера.
«Не реви», – из раза в раз повторять себе, слыша, как от слёз клокочет собственный голос.
Улыбайся! Смейся! Веди непринуждённые беседы с девочками в комнате обслуживающего персонала, говори с ними обо всём на свете, кроме себя. О себе не надо. Спрашивай о них и их жизни. Люди это любят, ведь, по сути, никому ни до кого нет дела.
Спи. Ешь. Не вспоминай совсем. Живи на автомате. Кому, как ни тебе знать, что это единственный способ не начать жалеть себя и не рухнуть прямо на десятках пар любопытных глаз, уткнувшись головой в руки.
Никто не должен знать, что твоё сердце буквально вывернули наизнанку, но самое главное – ты сама должна об этом забыть! Хотя бы ещё на один день. А вечером…
Ты придёшь домой, снимешь все свои тяжеленные «доспехи», так хорошо защищавшие тебя днём; умоешься и, наконец, вместе с проточной водой в слив отправятся следы твоей напускной сдержанности.
***
Всё так, как описала. Изо дня в день.
Я возвращаюсь, только уже не в огромный дом Хейтса, а в чужую маленькую квартирку. Скидываю с уставших ног истоптанные, но очень удобные кеды, бережно кладу на столик у входа вверенную мне связку ключей, и прохожу в скромную по всем меркам ванную, где едва помещаюсь.
Закрываю за собой дверь, и оставляю себя на растерзание собственных мыслей.
Вот тут-то меня и накрывает отчаяньем – из горла рвётся обида и выливается слезами.
Опускаюсь на холодный кафельный пол, и утыкаюсь носом в колени. Сотрясаюсь в рыданиях, но в чувство приводит звук поворота ключа в замке открывающейся входной двери. И я сразу замолкаю, как будто меня застукали за чем-то постыдным.
По-детски размазываю по лицу слёзы, прислушиваясь к шагам снаружи, то приближающимся, то удаляющимся; деликатный стук в дверь ванной и:
– Ина, ты дома?
Это вернулась Терри Рид.
Я ничего не отвечаю – тяжело вздыхаю и осторожно поднимаюсь на ноги, стараясь не свалить с неудобной полки множество вкусно пахнущих, бюджетных пузырьков шампуня. Сполоснув лицо холодной водой, выхожу и замираю в узеньком проходе на крохотную кухоньку.
Пальцы дрожат. Секунду рассматриваю их, потом прячу руки за спину и, наконец, решаюсь посмотреть на подругу – надеюсь, Терри не заметит.
Несколько мгновений тишины, пока её испытующий взгляд задерживается на мне; а потом она, выразительно хмыкнув (или непристойно выругавшись себе под нос), отворачивается к холодильнику, открывает его дверцу и с дельным видом вынимает оттуда продукты для сэндвича. Сооружает два с тунцом, салатом и помидорами, один из которых протягивает мне.
Кидает на меня короткий вопросительный взгляд:
– Ну что, истерики не будет?
Я закатываю глаза:
– Похоже, откладывается.
– Досадно. Я-то уже настроилась успокаивать!
– В другой раз, – честно отвечаю я, надеясь, что тема закрыта. По крайней мере до завтра.
Она задумчиво смотрит на меня:
– Выглядишь уже лучше. Ты суп ела?
– Да, очень вкусно. – Я пожимаю плечами. – Как всегда.
– С чем он?
– Что ты имеешь в виду? – Отвечаю я как можно более безразличным тоном. Кажется, у меня получается. – Почему ты спрашиваешь?
– Ты прекрасно понимаешь, о чём я, Катерина Уилсон! – Произносит строго и немного официально – как будто она сильно старше своих лет. – Ты опять весь день ничего не ела!
Я открываю рот, чтобы ответить, но тут же виновато поджимаю губы – слишком грозно смотрят её глаза.
Понимаю, что Терри от меня не отстанет, пока не получит подробный отчёт за день. Ладно, у неё имелись на это все права.
Смысла врать нет.
Вот уже две недели, как я жила в её малогабаритной квартире, которая, пожалуй, и для одного-то мала; с единственным диваном, на котором мы спали с ней вдвоём. Смешно, конечно, но мой скромный по размерам, старенький чемодан занимал здесь всё свободное пространство, и казался мне просто огромным.
Теперь всё своё время я проводила с Терри.
Но в том и заключалась моя главная проблема – ни зарыдать, ни заорать, ни сдохнуть по-людски!
Хотя, пора бы уже привыкнуть.
Честно говоря, это было нетрудно. Иногда человеку жизненно необходимо раствориться в чьей-то заботе: чтобы кто-то поправил тебе одеяло или накрыл дополнительно пледом; подал горячую чашку мёрзлым пальцам; даже просто устроил нагоняй из-за несъеденного супа.
Я смогла вышвырнуть из своего сердца Хантера Хейтса, вот только уехать из Карлайла оказалось не так просто.
Тогда, принимая от меня заявление об увольнении, управляющая Беверли Паттон, окинув меня взглядом, глубоко вздохнула и сообщила, что сотрудник должен заранее предупредить работодателя о том, что намерен уволиться. Резкие командные нотки исчезли из её голоса, уступив место озабоченной деловитости.
Но, конечно, я отлично понимала, почему она вынуждена была сказать это.
Ясно откуда ветер дул – Чейз Бэнкс не желал, чтобы я исчезла!
Глава 1.2
Всё это время дела в клубе у меня шли напряженно.
Никто, похоже, не замечал ухудшения отношений между мной и Ребеккой, которая, к слову, появилась уже на следующий день, после поспешного отъезда в Лондон самого Хантера.
Я же, разумеется, замечала.
Что уж говорить – Джейкоб и Рейнард по-прежнему беспощадно поддразнивали меня, но заводилой теперь чаще оказывалась именно Ребекка. На самом деле она как будто ещё активнее восхищалась ими и ухитрялась задать нужный вопрос в тот самый момент, когда я приближалась к их компании на поле или столу в ресторане, чтобы мне были слышны все отвратительные подробности того спора. О котором теперь знали все. И смаковали эти самые подробности и какие-то сплетни о моей личной жизни, как обычно делают любящие трёп обыватели или завистники, на все лады; хотя достоверно было известно, что Чейз сам признал своё поражение.
И, ведь, по сути между нами ничего не было!
Но так ли это теперь важно, когда вокруг столько взглядов сочилось ядом, жалостью, любопытством и шоком.
Хуже того – случилось, что Ребекка публично передала мне пенни, оставив монетку именно этого номинала чаевыми по просьбе Хантера. Плевать кто из них двоих решил вытереть ноги о мою душу. Я густо краснела и поспешила уйти без ответа. Шелдон ругался и урезонивал её, кто-то спокойно посмеивался в спину; а Рейнард и Джейкоб громко хохотали, как будто в жизни не видывали выходки остроумнее.
Хотелось спрятаться в тёмный угол и плотно зажмурить глаза, как поступают ранимые особы в кинотеатрах на фильмах ужасов, отрицая происходящее.
Не мешало бы взвыть в голос, чтобы прекратить всё это.
А на деле я ежедневно ходила на работу. Стоически. Безответно сносила их издевательства. Только теперь, рядом с маминым кулоном, на моей шее появилось то самое пенни, которое, несмотря на свою стертость, всё ещё поблескивало, будто глумясь над злыми языками.
Зачем – спросите вы?
Ответ до банальности прост – чтобы никогда не забывать о человеческой подлости.
***
– Эй! Ты вообще меня слушаешь?!
Только сейчас чувствую на себе вопросительный взгляд Терри. Воспоминания отныне часто дёргают моё сознание туда-обратно, делая из меня задумчивую равнодушную суку, каких свет не видывал. Свет, может и не видел, а подруга за две прошедших недели насмотрелась на меня сполна.
Молчит. Негодуя или обижаясь. Только и слышно, как пыхтит, сопит и гремит посудой, переставляя её.
Отбрасывая личные проблемы с навязчивыми мыслями, я интересуюсь, как прошел вечер:
– Прости. – Улыбаюсь ей. Выходит вымученно и не так дружелюбно, как на самом деле мне бы того хотелось. – Я ведь даже не спросила про твое свидание! Кто он? Нефтяной магнат? Никелевый олигарх?
Терри отмахивается рукой, словно жирно подчёркивая – это не заслуживает особого внимания:
– Полная катастрофа. Он оказался редким занудой. Но я вот что тебе скажу – когда я сидела в кафе, то краем уха слышала разговор парня с девушкой за соседним столиком. То ещё шоу! Видимо, это было их первое свидание, потому что он заметно нервничал и обстоятельно-заунывно рассказывал ей, какие у него в детстве были питомцы, и какой смертью каждый из них умер. Представляешь? Бред какой! Я уже подумала, что это будет его окончательное фиаско, но тут девушка оживилась и радостно стала перечислять уже своих животных и излагать причины их противоестественных смертей. Понимаешь? Это значит, что у каждого человека где-то в мире есть вторая половинка, главное – её найти. А поэтому, мы с тобой сегодня идём искать!
– Кого?
Я, признаться, от такого неожиданного умозаключения аж подавилась.
– Ина, мой и твой парень где-то ходит!
О-о-х.
Я делаю умоляющее лицо со щенячьим взглядом в надежде, что она меня выслушает, но Терри будто машинист локомотива, несётся дальше, сметая все возможные аргументированные «нет» на своем пути:
– Давай, живее! Затягивай своё исхудавшее субтильное тельце во что-нибудь подходящее и вперёд!
Вместо ответа я мотаю головой – совсем как она, когда хочет, чтобы от неё отстали, – но упрямая подруга остается слепа и глуха.
– И как я только терплю твой несносный характер?!
Терри корчит несколько гримасок – удивленную, удрученную и победительную, и от этой выразительной картины я непреклонно фыркаю, скрестив руки на груди, но ловлю себя на том, что улыбаюсь; а она отвечает с апломбом:
– Именно потому, что я люблю тебя!
– Хорошо. Пойду. Но ты не сможешь воспользоваться этим аргументом в этом месяце ещё раз!
***
В жизни каждого должны быть люди, с которыми возможно «потереться душами».
Чёрт побери, как же тепло это звучит! Равно, как потереться носами – это же высшая степень близости!
Ведь, когда души потёрлись, появляется маленькая искра, которая дает огромное внутреннее тепло. И оно обволакивает всё нутро, просачивается во все щели, где сквозит леденящее одиночество; согревает, как горячий ромашковый чай с мёдом. Таких людей ничтожно мало, но они дают уверенность в завтрашнем дне, подставят своё дружеское плечо, и как бы больно вы не ударились при падении – они обязательно протянут вам руку, чтобы поднять вас.
Мне повезло – в моей жизни появилась Терри Рид.
Глава 2
Подруга легко и быстро разобралась с выбором одежды и, периодически закатывая глаза, если можно сказать терпеливо, то да – ждала, пока я рылась в поисках подходящего наряда. Но то и дело лезла с шутливыми предложениями, пока я не пригвоздила её взглядом.
Наконец я нашла кое-что более или менее сносное и скрепя сердце переоделась: джинсовый комбинезон натянула поверх белого укороченного топа, поэтому над поясом шорт осталась полоска обнаженной кожи; она то и дело менялась в размерах (то увеличиваясь, то уменьшаясь), вместе с движением ткани по телу, – что не очень смущало меня до покупки. Стоило ли сейчас заострять на этом внимание?
А вот вызывающее черное платьишко Терри оказалось столь коротко, что, при малейшем наклоне, пышные бёдра обнажились целиком, но ей, похоже, было на то совершенно наплевать.
