скачать книгу бесплатно
Она не поз… я не нас…
Она не… я не…
Она… я…
Мы…
Это только сейчас молодые люди, не успев познакомиться, тянут друг друга в постель, соревнуясь при этом, кто раньше проявит свою инициативу. Совсем недавно услышал частушки на эту тему:
На горе стоит берёза,
К земле ветка клонится,
Парень девушку е…,
Хочет познакомиться…
Похулиганили – и хватит. Недавно встретил друга, известного литератора. Поговорили, обменялись мнениями.
– Хочешь написать современную книгу, включи обязательно секс. И побольше фольклора, – сказал он.
– Это что, матерных слов? – не удержался я.
– Понимай как знаешь. Без секса и фольклора проза очень пресная. Литература должна быть ближе к народу. Всё должно быть как в жизни. Ты можешь написать талантливо и современно.
Я всегда прислушивался к мнению умных людей, особенно, когда оно совпадало с моим собственным. Откуда это пошло, что традиционная русская литература, которая на протяжении длительного времени избегала, правда, не всегда и не до конца, применения нецензурных выражений, вдруг начала бравировать этим? Тут, на мой взгляд, существует ряд причин: отсутствие официальной цензуры не всегда компенсируется внутренней цензурой, чувством меры и талантом автора. О таких материях, как влияние сталинских лагерей и свободной литературы Запада лучше не говорить, об этом уже много сказано. Опять я, кажется, увлёкся. Вернёмся лучше к Светлане.
Её имя было очень модным в то время. Это имя носила дочь вождя, завод, изготавливающий лампочки, большой корабль и многое другое. Ей очень шло это имя, поскольку вся она была светлая и радостная. В компании сверстников её очень любили. Все – и меня это не очень радовало. Поэтому я и предпочитал уединение. И самое лучшее место было у Днепра, на скалах. Для этого не надо было ехать далеко за город. Река была рядом, у самого парка.
У неё были прекрасный характер и хорошее чувство юмора. На мой взгляд, человек, лишённый чувства юмора, – не совсем полноценный: всё, что говорится в шутку, такой человек не понимает. Он всё сказанное напяливает на себя, как колпак на голову. И сам об этом не догадывается, потому что у него нет этого самого чувства. Даже не знаю, читают ли такие люди юмористическую литературу. Может быть, даже читают, но получают ли они от такого чтения удовольствие? Существуют даже тесты на чувство юмора. Мне их заменяли несколько старых анекдотов. Стоило мне извлечь из памяти один из них, – и этого было достаточно.
Она была бы, наверное, хорошей женой, так как мечтала иметь много детей. По крайней мере, двух. И не скрывала этого. Но я к этому в то время ещё не был готов.
На каждом шагу стукач
Человек упал с башни
Распределение не сулило ничего хорошего. Я даже не попал в первую пятёрку. Слишком много было претендентов. Все местные горели желанием попасть в Академгородок. На их фоне я как-то выглядел несколько странновато, так как сам заявил, что меня это не интересует. Председатель комиссии, а это была солидная дама, приехавшая из Москвы, спросила, в какой области я хочу работать. Имелось в виду не географическое понятие.
Распределение оно и есть распределение, куда направят, туда и поедешь. Я сказал, что в телевидении. Мне даже показалось, что на её лице промелькнуло некоторое удивление. Тогда все стремились работать «на войну», а телевидение было ещё весьма экзотичным. «Война» это конечно оборонка. Она, как и сейчас, была в моде, да и платили лучше. Некоторое внутреннее совещание вполголоса. Потом кто-то сказал:
– Да, есть у нас одна заявка. – Снова совещание, и, наконец:
– На телецентр, в Петропавловск казахстанский поедете?
– Поеду, – сказал не очень уверенно, так как не представлял, где этот Петропавловск, да и выбора не было.
– Будете директором или главным инженером телецентра. На усмотрение Областного управления связи.
Мог ли я, вчерашний студент, разобраться, что сулит мне это назначение. Своим первым ответом я слегка развеселил комиссию. Что я сказал, я не помню, но что-то типа: «Нет, директором я не пойду!» Я давно заметил, что такого рода комиссии довольно хорошо реагируют на всякое, скажем так, отступление от протокола. Но мне было не до шуток, а разбираться – не было времени. Поэтому я ляпнул первое, что пришло в голову: «Хорошо, поработаю главным, – потом тихо добавил, – пока не выгонят». Вот тут-то и началось веселье. Кое-кто забыл о своих высоких регалиях, а кому-то просто захотелось расслабиться. Я же стоял в недоумении. Отчего им так весело? Ведь я же согласился на одно из их предложений.
Только со временем я понял, что мой ответ звучал для них примерно так, как согласие начинающей статистки в театре сыграть главную роль примы. Ведь главный инженер на телецентре это фигура значительно весомее директора, здесь ведь не пирожки выпекают. И стать им может только специалист высокого уровня, проработавший, по крайней мере, несколько лет. Долго ещё после этого мои друзья, стоявшие за дверью и ожидавшие своей участи, теребили меня за рукав. Всех интересовал вопрос: «Что ты им сказал? Нам тоже хочется».
Отъезд не заставил долго ждать. В отделе кадров, выдавая мне документы, интересовались, почему я так спешу. Петропавловск никуда не денется. Подождите несколько дней. Закончится защита всех остальных. Будет банкет и всё такое. Не уговорили. Я собрал свои вещи и книги и через день выехал. Впереди был путь на запад.
Скучать не пришлось. Со мной одновременно ехал отличный парень – Зенас Станкевичус. По праву первого студента он получил направление к себе в Литву. Он, как я понял, знал, где и как он будет работать. Много рассказывал о жизни в Литве до присоединения, и как его угораздило попасть в Сибирь. Пел литовские песни. Особенно мне понравилась песня «Палангас Юре». Он так приглашал меня к себе в Палангу, что хотелось всё бросить и поехать к нему в гости. Кончилось тем, что я обещал обязательно к нему заехать при первой возможности. Он весь светился от радости – он ехал к себе домой. Я же ехал неизвестно к кому и неизвестно для чего. Но скоро неопределённость начала проясняться.
В поездах, особенно в поездах дальнего следования, общительные люди легко знакомятся. Я же человек совсем не общительный, а порой даже и вовсе замкнутый. Мне познакомиться с человеком, особенно, с женщиной, бывает порой очень трудно. Для этого либо женщина должна быть невероятно привлекательной, либо иметь соответствующий настрой, что бывает ещё реже.
Может быть, именно поэтому, я недолюбливаю мужчин, которые дёргаются при виде каждой новой юбки. Просто не очень люблю этих, как их называют, – бабников.
Однако, услышав мельком, что одна из пассажирок нашего вагона едет в Петропавловск, я тотчас воспользовался этой возможность. Её ответы не внесли особую ясность. Оказалось, что она студентка Казахского университета, едет в гости и о телевидении ничего толком не знает, кроме одного факта, – с телевизионной башни упал человек и разбился. И всё. Она даже не знала, работает ли телецентр вообще. Но она была настолько приятным и интересным собеседником, что наша случайная встреча затянулась допоздна. Любителей любовных приключений на этот раз хочу разочаровать, так как эта история не имела никакого продолжения. Мне просто было не до того.
Наконец доехали до Петропавловска. Попрощался с Зенасом и с трудом вытащил свой багаж на платформу. Осмотрелся. Через некоторое время ко мне подкатил носильщик и повёз мои вещи к такси. По дороге он поинтересовался, откуда и зачем я приехал. Услышав мой ответ, что я приехал работать на телецентр, он даже остановил свою кару и скороговоркой проговорил:
– Ошень, ошень опасная работа. Уше с башни упал один шеловек. Разбился насмерть.
Следующее предупреждение я получил от таксиста, который отвёз меня в гостиницу. Когда же я регистрировался, отвечая на вопрос о цели приезда, мне хотелось написать, что я приехал работать на телецентр, знаю о случившемся и не собираюсь падать с башни, потому что эксперимент моего предшественника закончился очень плачевно. Эту замечательную фразу в различных вариациях я повторил (про себя) ещё несколько раз в гостинице, ресторане, куда я спускался на ужин, в парикмахерской. Иногда даже с опережением после вопроса:
– А вы знаете?..
Что поделаешь? Город небольшой, и всякий новый человек вызывает определённый интерес.
После ужина, оставив вещи в гостинице, я решил прогуляться по городу. Город действительно оказался совсем небольшой. На главной улице в один ряд, кроме гостиницы, располагались: кинотеатр, гастроном, какое-то административное здание, очевидно, обком партии (как же без него) и баня. А что ещё нужно молодому специалисту? Выйди из гостиницы. Посмотри фильм на казахском языке. Купи кусок колбасы с булкой. Поклонись обкому партии (глубоко верующему человеку не возбраняется перекреститься). Попарься в баньке, так как дома это недостижимо, и иди себе счастливый и умиротворённый, домой или куда-нибудь ещё. От этих «весёлых» мыслей меня отвлекло виднеющееся вдали высокое сооружение.
Да, это была башня телецентра (та самая). Естественно, мои ноги сами по себе повели меня к тому месту, которое, на мой взгляд, являлось самым важным и примечательным во всём городе. Действительно, башня, самая настоящая, стандартной конструкции, стояла посреди немалого пустыря. Вокруг неё оказалось… Ничего. Ровным счётом – ничего. Такого при всей своей фантазии я даже представить не мог.
Как-то из-за разговоров об этом несчастном моё внимание отвлеклось от самого главного, от телецентра. Нет, конечно, башня тоже важна. Более того, я как специалист знал, что телецентр может работать и без башни, например, в режиме кабельного телевидения. Но башня без телецентра – никак, нонсенс!
Обычно телецентр и башню строят одновременно. Это понятно и экономически оправданно. Но здесь, в центре Казахской степи, очевидно, действовали другие экономические законы, отличные даже от многих дурацких, социалистических. А может, всему виной тот алкаш, который, упав с башни, сделал столь глубокую вмятину, с которой не может совладать ни один нормальный нивелир?
С такими невесёлыми мыслями я побрёл в обратном направлении. Мне уже стало всё или почти всё ясно, что эту чашу нужно выпить до конца. Проходя вдоль сквера, я почувствовал запах жареного мяса, но так как зелёная изгородь была довольно высокая, понять, отчего это происходит, не было возможности. Наконец любопытство победило лень. Я обошёл парадную сторону сквера и увидел весьма прозаичную картину. На большом вертеле жарили хорошего, жирного барашка. Здесь же, на траве, расположилась большая компания местных жителей, которые уже ели шашлыки, приготовленные, очевидно, ранее. Они о чём-то говорили, смеялись. Но так как я не знал их языка, я чувствовал себя чуть ли не марсианином. Я даже подумал, а возьмут ли они меня к себе в компанию, когда я буду здесь жить? И смогу ли я вот так, в центре города, на траве… Я, конечно, не такой эстет, чтобы осуждать чужие обычаи. И шашлык я ем с большим удовольствием. Но было здесь что-то, чего я ещё недопонимал…
Вдруг ко мне в голову пришла мысль. Даже две. А что же этим людям делать по вечерам, если у них нет даже телевидения? И вторая, – а ведь телевидение нужно им, и оно будет, очевидно, на казахском языке. Я и английского толком не знаю, не то что…
Меня принял самый большой начальник по Связи. Молодой, энергичный, казалось, что он готов расцеловать меня, как родного. Он сразу сообщил мне, что он уже здесь семь лет и успел сделать такую блестящую карьеру. Он приехал сюда после окончания Одесского института вместе с женой. Он готов был хоть завтра посадить меня в кресло директора и главного инженера телецентра, но…
Этот телецентр нужно сначала построить, и этим, естественно, буду заниматься я. А пока, это было сказано как-то вскользь, я буду работать в аппаратной казахского радиовещания. Да, он наобещал мне ещё много чего, в том числе и квартиру, которую построят после телецентра. Он говорил много и быстро, как обычно говорят одесситы, я же всё больше слушал, и, чем больше он говорил, тем больше я убеждался, что мне здесь делать нечего. Он так увлёкся, что выдал мне самую важную информацию. Оказывается, уже несколько лет они отправляют заявки, но к ним никто не едет.
После столь талантливо построенной речи он предложил мне подписать договор, получить в кассе подъёмные и поехать в отпуск куда угодно: хоть в Сочи, хоть в Одессу. И даже очень удивился, когда я отказался от столь заманчивой возможности и этих денег (их мне хватило бы для поездки только в один конец).
Я попытался как-то ему объяснить, что моё направление предусматривало работу по специальности, а коль он не может мне её предоставить, то было бы лучше, если он подпишет мне открепительный талон. На что он замахал руками и сказал, что это исключено. Вы получили назначение, и теперь вас никто на работу не возьмёт. Вам остаётся только согласиться. Привыкнете, женитесь, и жизнь для вас не покажется столь мрачной. К сожалению, кое в чём он был прав. Распределение в то время являлось довольно строгой формой принуждения. А как же иначе, – тебя учили бесплатно, вот и отрабатывай. Разговор приобретал какой-то беспредметный оттенок, и я почему-то совсем уж безнадёжно сказал: – Привыкнуть-то можно, но вот жениться здесь, пожалуй, нельзя.
После этих слов он так оживился, как будто был квалифицированным сводником одесского брачного агентства:
– Ой, что вы говорите? Трудно жениться. Такой мужчина и при деньгах. Да поезжайте вы в отпуск в Сочи или Гагры, сразу привезёте хоть трёх. Штоб я так жил. – Вкралось впечатление, что он с удовольствием сам бы воспользовался этим рецептом. Дальнейший диалог терял, как говорят дипломаты, всякий смысл. Поеду домой, в Запорожье, а там, будет видно, решил я.
Мне не пришлось долго гулять. Какие-то родственники через каких-то знакомых, или наоборот, где-то что-то узнали и попросили позвонить по такому-то телефону. Я сказал:
– Но у меня нет открепительного талона.
– А он там и не нужен. Если только ты им подойдёшь, возьмут тебя и без документов.
Таким вот образом я освободился от возможности подниматься и падать с башни. А телецентр? Да он и без меня отстроился и процветает.
Чуть не сгорел
Первое изобретение, как и первая любовь, – это всегда незабываемо. А началось всё с того, что я чуть не сгорел. В буквальном смысле. И всё из-за своего любопытства.
Следует сказать, что на металлургическом производстве никто не возражал против телевидения. Всем казалось, что стоит поставить телеэкран и кнопочки управления, а всё остальное будет делаться само собой. Вот почему со всех сторон неслось: мы хотим видеть это или, а мы, наоборот, хотим видеть то! Но всех не удовлетворишь. Это я понял очень скоро. Вот и старался накормить одной краюхой всех голодных.
На этот раз я искал место установки видеокамеры, для контроля за разливкой металла. Поэтому и бродил в мартеновском цеху, в месте обычного слива расплавленного металла. Как-то и не заметил, как подъехала загрузочная машина и преградила мне путь к отступлению. А при загрузке металлолома, как известно, открывается загрузочное окно в этой печи и из неё валит обжигающий жар. Но это было ещё полбеды. Скоро появился состав с пустыми ковшами, изложницами. И в них начали сливать расплавленный металл.
По мере слива и наполнения этих дышащих жаром монстров, температура в окружающем меня пространстве подскочила до невероятной величины. Об этом я смог удостовериться только косвенным образом, поскольку у меня начала тлеть спецовка. Я пытался облить себя из крана, подвернувшегося поблизости, но оттуда полился кипяток. С большим трудом, подпрыгивая поочерёдно на одной ноге, я дождался освобождения из этого адского плена. Как мне потом говорили специалисты, мне крупно повезло, и я отделался только обожжёнными бровями и ресницами. Впрочем, всё это, конечно, полностью забылось.
Не забылось другое. Процесс наполнения ковша происходил у меня на глазах. И по тому, как это заполнение завершалось, я мог судить, сколько мне осталось здесь мучиться. Получалось всё так, как я и предвидел когда-то в студенческую пору. Всё остальное требовало логического осмысления. Итак, телекамера смотрит на процесс разливки. При этом вырабатывается электрический сигнал, который изменяет свои параметры в зависимости от степени наполнения ковша.
Оставалось только измерить этот параметр! И мы получим инструмент для дистанционного, бесконтактного измерения. А ведь это что? Путь к автоматическому измерению объёма, веса, дозировки. Ведь вес этого металла определялся допотопным методом, на обычных, но очень больших весах. Дозировка тоже очень важна. Ведь содержимое разливочного ковша нужно разлить строго на целое число изложниц. Если разлить, например, как у Феллини, на восемь с половиной, то половину нужно выбрасывать. Нужно обязательно заполнить либо восемь, либо девять равных изложниц.
Вот так последовательные рассуждения привели меня к выводу, что задумка имеет определённую ценность. Осталось сделать всё остальное. И начал я последовательную реализацию этой идеи следующим образом. Сначала я побеседовал с производственниками. Не раскрывая сущности метода, я пытался определить их отношение к самому принципу бесконтактного измерения. Из бесед с ними я понял, что это слишком хорошо, чтобы в это можно было поверить. И к тому же никто из них ничего подобного не встречал ни в жизни, ни в литературе. Следующим этапом была техническая проверка основных идей. Здесь было всё значительно проще. Но попытка провести в жизнь мою задумку как рационализацию ничего не дала. Никто не хотел рисковать.
– Это, конечно, здорово. Но наша задача варить сталь. И если кто-то создаст и смонтирует нам всё, мы с удовольствием наденем белые халаты и будем работать в них! – Это был самый ходовой ответ довольно серьёзных людей.
В дальнейшем, я слышал от многих, что состояние изобретателя можно охарактеризовать одним словом – болезнь. Эта специфическая болезнь нигде не описана и не имеет лекарств. Впрочем, от этой болезни можно излечиться. И я нашёл метод излечения. Именно тогда и появилась у меня мысль оформить все материалы как заявку на получение авторского свидетельства. Сказано, сделано. Правда, не столь быстро, но на всю подготовку у меня ушла пара месяцев. И только после того, как я отправил заявку в Институт патентной экспертизы, я почувствовал облегчение.
Я как бы выздоровел от этой болезни. И голова стала свободной от этого наваждения. И так всегда. В будущем, когда я заболевал изобретательским зудом, освободиться от него мне удавалось только таким образом. Известен и другой метод. Когда ты нашёл в технической литературе, что твоё предполагаемое изобретение вовсе не изобретение, а повторение уже запатентованного решения. Что тут скажешь? Некоторое разочарование, но такова жизнь. Очень часто в жизни кто-то оказывается в чём-то энергичней, способней, умней, в конце концов. Но не стреляться же из-за этого!
Много хлопот интересных и не очень пришлось мне испытать из-за этой заявки. Началось с того, что спецы от патентоведения никак не могли определить, куда направить мою заявку, то ли в отдел металлургии, или в отдел радиоэлектроники. Поэтому и отфутболивали её друг другу. Наконец она осела в отделе радиоэлектроники. Потом началось рассмотрение, которое длилось несколько лет. Люди, которые впервые сталкиваются с этой почтенной организацией, хорошо знают, сколько крови уходит на переписку. Конечно, получать сороковое или пятидесятое авторское свидетельство значительно проще. Тогда авторитет уже работает на тебя.
Дело в том, что эксперт, занимающийся вашей заявкой, тоже имеет план. Так вот, согласно этого плана, он должен отработать, скажем, десять заявок в месяц. При этом одинаково зачитывается положительное решение и отказ. Для того, чтобы выдать положительное решение, требуется много поработать, а для выдачи отказа наоборот, ничего не надо делать. Нужно написать первую попавшуюся под руку глупость. Пусть автор сам помучается. А опровергать глупость, как известно, намного трудней, чем что-то умное. А поскольку выполнить этот план добросовестно очень трудно, становится понятно, почему наше отечественное изобретение часто устаревает раньше, чем оно появляется на свет. С этим изобретением всё было и так, и иначе.
Через несколько лет я получил авторское свидетельство на «Телевизионный способ измерения объёма расплавленного металла в сосуде», но работал я уже, к сожалению, не в металлургии. Да и город Москва, в котором я жил, был несколько далековат от этого профиля.
Звонит как-то телефон, и моложавый голос представляется: – Моя фамилия Ратов. Я журналист из журнала «Изобретатель и рационализатор». Нас заинтересовало ваше металлургическое изобретение. Не найдёте ли вы время для встречи?
Нашёл. Встретились. Оказался он очень интересным собеседником, но никогда не был на металлургическом заводе. Как-то незаметно рассказал ему о заводских буднях, как чуть не сгорел, выбирая место для видеокамеры и прочее, и прочее. Мне всегда нравилась работа журналистов, да и сами журналисты, которых я знаю, всегда вызывали у меня добрые чувства. Но этот, сверх ожидания, хорошо разобрался в материале и описал историю возникновения идеи в статье «Телекамера взвешивает». Да и статья была в чём-то необычная и вызвала немало откликов. Но на этом дело не кончилось.
Прошла пара месяцев. Летом, когда стояла невероятная жара, звонят из телецентра и приглашают принять участие во Всесоюзном конкурсе изобретателей. Оказывается, такой конкурс проводился в 1972 году впервые. А участников представили различные журналы. Понятно, что я был представителем журнала «Изобретатель и рационализатор». Долго я не мог придумать стратегию выступления. Ведь эту передачу готовят для показа по Центральному телевидению. Она должна быть нескучной и популярной. Рассматривать чертежи по телевидению никто не будет. Ничего не придумав, пошёл я на передачу, как на плохо подготовленный экзамен. Ладно, думаю, дело не хитрое, кривая вывезет.
Но вдруг, по дороге, приходит приличная мысль. Выскакиваю из метро «Проспект Мира». Забегаю в магазины и покупаю две вещи, чёрную пластмассовую чашу и пол-литра молока. Кладу в портфель и лечу дальше. Конечно, немного опоздал. Съёмки уже начались, и мне не удалось увидеть выступление первых участников. Но вот очередь дошла до меня. Я коротко рассказал суть проблемы. Затем поставил чашу на стол и, поскольку я не успел отработать сценарий с оператором, как бы пригласил телезрителей посмотреть на изображение, имитирующее разливку металла. Затем я достаю пакет молока, отрезаю угол и пытаюсь медленно лить молоко в чашу. Но молоко почему-то не льётся.
Скисло по дороге или было уже негодное. Эксперимент, естественно, не получается. Пытаюсь как-то выдавить его. Выползает чушь, в виде сгустков, выплёвываемых время от времени. Видя это, режиссёр передачи быстро послал кого-то в буфет и через некоторое время моя «экспериментальная модель» сработала отлично. Поскольку вся передача записывалась на видеоплёнку и не передавалась в прямой эфир, запись её не прерывалась.
В конце конкурса не обошлось без курьёза. Председатель конкурсной комиссии, профессор Терентьев, прочитал буквально следующее:
– Первое место и звание Лауреата Всесоюзного конкурса изобретателей присуждается Гуглину И.Н. за изобретение: «Телевизионный способ измерения объёма расплавленного молока в сосуде. – Затем, сделав небольшую паузу, произнёс: – Нет, конечно, не молока, а металла в молоке». Затем, звукорежиссёр передачи со словами «ну это уже слишком» попросил его вновь прочитать текст, но правильно. И только после этого успокоился.
Окончательно отредактированная передача была показана в субботу вечером, и её видели многие телезрители. Но мне её полностью увидеть не пришлось, так как в этот вечер я был на даче и большую часть передачи занимался ремонтом барахлившего КВНа.
Вот так я стал обладателем уникального звания. Уникального потому, что такие конкурсы на телевидении никогда больше не проводили. Не знаю даже почему. Очевидно, они кому-то из научных корифеев очень не понравились.
Прошло много лет, уже в наши дни совершено случайно попался мне в руки журнал. В нём, в разделе «Новости науки и техники», были приведены следующие слова: «Не перестают удивлять своей изобретательностью японцы. Недавно они ввели в строй металлургический завод, в котором измерение веса металла перед разливкой в изложницы осуществляется с помощью видеокамеры». Комментарии излишни.
Экзамен у капитанов
Преподавательскую работу я не искал. Скорее, она меня нашла. Всё получилось как-то неожиданно и не входило в мои планы. Следует признаться, у меня в то время вообще не было никаких планов. Я был молод, здоров, жил у родителей, имел много друзей. И работа была, в общем, неплохая. Правда, иногда у меня возникала нехорошая мысль. А появилась она из-за моего сокашника Нолика, который тоже работал со мной на том же металлургическом заводе. Так вот, этот мой сокашник обычно ездил со мной на работу в одном и том же трамвае. Только работал он не в цехе, а в заводоуправлении конструктором. И одевался, соответственно, в костюм и белую рубашку с галстуком. На моей же работе форма «белых воротничков» была явно не к месту.
Какое-то чувство соперничества или любовь к технике подтолкнула меня на приобретение мотоцикла. А мотоцикл я купил хороший. Чешская «Ява» развивала бешеную скорость, что позволило мне экономить пару часов в день и, главное, опережать чистенького Нолика.
В моей жизни было несколько человек, с которыми, в силу определённого стечения обстоятельств, я встречался в разных местах в разное время. Почему-то именно этот Нолик всегда опережал меня. Не по результатам, а по времени. Он раньше меня начал работать на этом заводе. Затем он обогнал меня и переехал в Москву. И, наконец, намного раньше меня он иммигрировал в США. Мы ещё с ним встретимся пару раз. Но вернёмся к теме.
Установка телевизионной техники на заводе требовала проведения определённого инструктажа для пользователей. Сначала это были короткие беседы, но со временем, поскольку интерес к этому был значительный, эти беседы превратились в расширенные лекции. Эти лекции включали не только инструкции по эксплуатации, но и значительную часть проблемного характера, а также ответы на волновавшие всех вопросы. К тому же всё это входило в сферу моих обязанностей, и я не был ограничен временем обеденного перерыва. Очевидно, любая техника в какой-то момент рождает определённый к ней интерес. Так произошло и с телевидением. И скоро меня начали приглашать для чтения этой лекции на других предприятиях. Всё это проводилось в рамках Всесоюзного общества «Знание». Вот тут-то и пригодился мой мотоцикл, позволявший мне отпроситься на пару часов, прочитать лекцию и снова заняться повседневными обязанностями.
Очевидно, это явилось причиной того, что однажды раздался звонок:
– Товарищ Гуглин, моя фамилия Саенко. Я директор Запорожского радиотехнического техникума. Нас заинтересовала ваша лекция о телевидении. Если не возражаете, встретимся. Есть тема для беседы. Я жду вас завтра, в 6.00. – И всё.
Но беседа была не о моей лекции. Мне предложили работу преподавателя. Сразу на полную ставку. Поскольку я не был готов принять это, я сказал, что хочу всё взвесить и продумать.
– А что тут думать, – был ответ, – через день начинается учебный год. Думать некогда. Нужно решать, да или нет!
Пошли на компромисс, начал эту работу по совместительству. И в этом случае помог мотоцикл, принявший на свой могучий мотор дополнительную нагрузку. На следующий семестр я перешёл на преподавательскую работу полностью. Первое время было тяжело, так как навалилось несколько дисциплин, а опыта никакого. Помимо телевидения, пришлось взять курсы радиолокации, радионавигации, теоретической радиотехники и ещё чего-то. Но по мере работы, постепенно, появился свой собственный стиль работы и определённая уверенность.
Однако я начал рассказывать о другом. Вызывает однажды к себе директор и просит прочитать небольшой курс для капитанов речного флота. Совсем небольшой курс, часов восемь, но он должен включать в себя радиолокацию, радионавигацию, радиотехнику и антенное хозяйство. К тому же в конце курса нужно принять экзамен и выставить всем соответствующие оценки. И это на фоне того, что только радиолокацию в техникуме проходят за восемьдесят часов. Ну как не удивиться столь высоким темпам.
Сначала я думал, что капитаны, это люди не только прекрасно одетые в белые костюмы, носящие золотые кортики и эполеты, но высококультурные и образованные. Ведь образованность бывает разная. Образованный гуманитарий с трудом находит общий язык с образованным технарём. Мне почему-то казалось, что капитаны, имеющие дело с техникой, как-то должны быть знакомы, например, с электротехникой.
Но оказалось, что это не так. Среди них были имеющие большой опыт и знания, но в другой сфере. Убедиться в этом было несложно. Достаточно было задать несколько элементарных вопросов, а уравнениями Максвелла здесь даже не пахло… Пришлось построить эти занятия как цикл популярных лекций, затрагивающих только основные технические вопросы.
Но самое интересное было в последний день. Моим слушателям я сразу сказал, что в конце занятий мы проведём экзамены. Поэтому им нужно быть особенно внимательными, чтобы всё успеть. И действительно, к концу занятий мне удалось изложить намеченный материал, достать экзаменационную ведомость и объявить приблизительно следующее: – Уважаемые курсанты! Вы люди взрослые и даже старше меня. Попытайтесь сами охарактеризовать свои знания. Вы лучше других знаете себя. И на основании вашей самооценки мы попробуем выставить вам самые объективные отметки. Начнём с отличников. Кто из вас претендует на пятёрку, прошу поднять руку?
Поднялось три руки. Я записал фамилии этих трёх человек. Затем я спросил, кто претендует на четвёрку. Поднялось около десяти. Их я тоже записал. После этого выявить претендентов на тройку не представляло никакого труда. Это были все остальные. Но так оставить всё это было почему-то недостаточно. Пришлось спросить, все ли довольны этими оценками, поскольку я их собираюсь вносить в экзаменационную ведомость. Видя некоторую нерешительность у определённой части моих слушателей, мне пришлось спросить, не желает ли кто-либо скорректировать эту оценку. Поднялось несколько рук. Вот тогда-то я и вызвал одного из них, который считал, что может претендовать на пятёрку.
Задав ему несколько вопросов, мне было не трудно доказать, что его самооценка была единственно правильной. Поступить иначе было нельзя. В таком эксперименте не должно быть неудовлетворённых. Поэтому следующие курсанты добровольно отказались от притязаний на более высокий балл. Столь необычная форма экзамена мной никогда больше не практиковалась. Но, если бы была моя воля, я бы ввёл такую практику повсеместно. Может быть, я не прав? В учебных заведениях США студенты выставляют оценки преподавателям. Значит, им доверяют. А учат там не хуже, чем у нас. Об этом я как-нибудь расскажу отдельно.
Несовременный человек
Когда вы себя по-настоящему свободным человеком почувствовали? Помните? Когда вас послали… на фиг, а вы идёте, куда хочется!
В моей преподавательской работе часто бывали непредвиденные ситуации. Так, например, однажды меня вместе с двумя студентками послали в колхоз на проверку готовности к посевной. Нашли, что называется, специалистов по сельскому хозяйству. Видно, лучших во всей области не могли найти. Конечно, я много раз ездил в колхоз то на картошку, то на кукурузу, но не для проверки… Что делать? Поехали. Встретил нас на станции молодой агроном. Довольно представительный. При нём пара лошадей, запряжённых в большие сани.
– Василий Петрович, – представился он, но как-то замешкался, когда увидел моих студенток. – Можете называть меня просто Василием.
Да, чуть не забыл сказать, что дело было в зимние каникулы и снег был отменный. Усадил он нас сзади, а сам, как положено, уселся на облучок. Взмахнул кнутом, и лошади понеслись.
Смотрю, наш возница почему-то слишком часто оборачивается назад. Видно, давно городских девушек не видел. Их, пожалуй, тоже нужно представить, так как с ними нам предстоит провести некоторое время. Так вот, одна из моих студенток – выпускница последнего курса. Звали её Надежда, и была она довольно привлекательной особой. К тому же разведёнка. Таких всегда легко отличить от других, которые ещё не имеют соответствующего опыта… То ли манера у них какая-то особенная, то ли улыбаются каждому встречному. Мне лично она не очень нравилась. Больше нравились девушки гордые, недоступные. Немного, конечно, да, но не больше. Может быть, также потому, что она плохо училась, и мне приходилось использовать её в качестве, как бы это сказать,… индикатора усвояемости прочитанного материала.
В таких случаях я обращался к ней со словами:
– Интересно бы узнать, а поняла ли всё это «наша Надежда»?
