Русский рулет, или Книга малых форм. Игры в парадигмы (сборник)

скачать книгу бесплатно


Откройте глаза, посмотрите вокруг! От коммунистов до экологов, от защитников выдр до социалистов, – все озабочены одним: получением прибыли от деятельности своих обществ. Идейных манифестов никто не пишет. Об абортах, однополых браках, праве на оружие, – то есть о том, о чем, скажем, спорят республиканцы с демократами в США, – одно ОАО с другим ОАО не спорит. И изменять страну если какое ОАО и хочет, то исключительно в интересах партийного бизнеса. И это взгляд, конечно, варварский, но верный.

Собственно, я к тому, что пора законодательно признать этот порядок вещей. Пусть будут в России партийные ОАО. Пусть устраивают road-show и проводят IPO. Пусть акции (членство в партиях) торгуется на бирже. И закон о партиях должен быть не политическим, а экономическим. Членство простое и привилегированное, условия партийной оферты, местонахождение держателя реестров… (Но роль последнего годится ЦИК).

Тогда и далекие от политики граждане, глядишь, увидели бы в партиях смысл. А руководители партий-ОАО увидели бы смысл в прозрачности и были бы предупреждены об ответственности. А мы бы по ежедневным котировкам – а не раз в 4 года – знали бы об оценке инвесторами партийной работы и могли бы потребовать на съезде акционеров снять, скажем, с должности гендиректора Бориса Грызлова. Или продлить полномочия Григория Явлинского.

И не крутите пальцем у виска – все это именно так в нашей стране и происходит, только скрыто и для избранной группы лиц. А политических партий в России нет, потому как нет больше политики – впала в кому, уничтожена, умерла.

Кстати, как вы думаете, насколько обрушил показатели голубых партийных фишек нынешний кризис?

2008

ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ ЗА РУЛЕМ

Я только что проехал на машине 750 километров от Петербурга до Москвы за 8 часов, – фантастика! Последние годы обычно не укладывался и в 10. И даже аварии не встретил ни одной. Зато трупиков сбитых кошек и собак – просто тьму.

Повысившаяся скорость объясняется просто: кризис. Стало меньше грузовиков, и особенно – автопоездов с иномарками. Именно они раньше превращали движение по узкой дороге в кошмар и утрамбовывали в пробку последние 100 км перед столицей.

Число убитых животных объясняется тоже просто: хозяева съехали с дач и выкинули вчерашних любимцев на улицу.

Хочешь не хочешь, а находишь аналогию с грядущими сокращениями. И я сейчас даже не о КЗОТе, – я о справедливости. О том, простите, ответе, в котором мы за тех, кого приручили, – внедряя, например, корпоративную культуру и прочие рабо– (как увольняемым теперь кажется) владельческие погремушки.

Ведь те владельцы, которые ради «оптимизации бизнеса» отправят на улицу своих людей, настаивая (опять же ради «оптимизации») на «увольнении по собственному желанию» и «соглашению сторон» (а самое простое – не продляя договора подряда) – они что, уже снесли в ломбард свои сервизы от Розенталя? Выбрасывая вон вчерашних офисных любимцев с невыплаченными банковскими кредитами – они что, поставили в равное положение собственные семьи? Или ждущий сокращений госаппарат – что, он выставил на аукцион свои лимузины или хотя бы постановил выключать ради экономии подсветку зданий после двенадцати ночи? Или все эти люди и правда считают, что людишки – пыль, и что бога и совести нет, и что ради денег можно все?

Я сам недавно был работодателем: главредом журнала. Когда мой журнал продали – о чем мои подчиненные еще не знали – я уговорил одного из них подождать, а не увольняться «по собственному», ведь иначе он лишался двухмесячной компенсации.

«Ты как руководитель поступил некорректно», – сказал тогда один мой коллега.

Но, подпрыгивая на трассе Питер-Москва на трупике очередного Дружка, я вдруг подумал о том, что это главное, чем я, как работодатель, горжусь.

2008

СВЕРХТОВАРЫ ДЛЯ СВЕРХДЕРЖАВЫ

Летом 2004-го мне позвонили от крупнейшего московского девелопера и предложили написать рекламную брошюру, «смысл которой в том, что жилье в будущем будет только дорожать, а потому надо покупать».

Я тогда жил в Лондоне, по объектам компании пройтись не мог и, чтобы отказать в вежливой форме, запросил немыслимый гонорар. На что заказчик с необыкновенной легкостью согласился. Человек, хорошо знавший положение дел изнутри, объяснил, что для девелопера-гиганта рост цен – единственный шанс выжить: старые объекты достраиваются на деньги, собранные с новых, а в 2004-м речь на рынке недвижимости вдруг пошла о стагнации. «Так что дери с них, старик, сколько хочешь. Змея пожирает собственный хвост, и не остановится».

Слава богу, у меня хватило ума – а точнее, стыда – в этом не участвовать.

Ныне ясно, что самопожиранию было отпущено 4 года – достаточный срок, чтобы избежать самоубийства. Однако цены на жилье за этот период росли так, что заставляли верить в вечную жизнь, ибо превратили недвижимость в сверхтовар. А сверхтовар – это не просто товар с магическим свойством сохранения и преумножения вложенных средств. Сверхтовар – это товар, в котором прочие свойства, кроме инвестиционных, несущественны. Словом, все покатило по схеме «тюльпанового бума» в Нидерландах в XVII веке, когда луковица стала стоить дороже коровы и интересовала как средство обогащения, но не цветок.

Ведь точно таков и российский жилищный бум. Вот, скажем, в 2005-м петербургская компания ЛЭК рекламировала жилой комплекс «Серебряные зеркала». Разумеется, «элитный» (о, сладость терминов животноводства!). Тогда в недостроенных «Зеркалах» «однушку» можно было купить за $35 тысяч. В 2006-м те же квартиры стали стоить 40, потом 70, потом 140 тысяч, причем не на первичном рынке (застройщик уже все распродал), а вторичном, и дорожал именно сверхтовар, а не квартиры, потому что «Зеркала» не были достроены ни в 2006-м, ни в 2007-м, ни в 2008-м (ЛЭК в это время уже рекламировал новый «элитный» комплекс, «Граф Орлов»). Боюсь, эти сверхквартиры не станут квартирами и в 2009-м, и в 2010-м, потому что для превращения их в жилье надо расчистить стройплощадку, пустить лифты, навесить двери, установить унитазы и т. д. Год-другой точно пройдет.

Дело не в ЛЭК – примерно так вели себя все российские девелоперы. Все торговали сверхтоваром, являвшимся, если разобраться, полуфабрикатом.

Теперь, когда змея сожрала не только хвост, но и голову, когда стройки встали, все обсуждают: насколько должны упасть цены, чтобы начать говорить о «выздоровлении «рынка?

Так вот: рынок выздоровеет не тогда, когда упадут цены. А тогда, когда застройщики, во-первых, станут предлагать (как во всем мире) действительно квартиры, куда можно сразу въезжать с ребенком, кошкой и диваном – а не голые инвестиционные метры в периметре голых стен. А во-вторых, когда деньги покупателя будут идти действительно на его жилье, а не на перекредитование новых строек.

Суммарно это будет означать как исчезновение квартирного сверхтовара, так и превращение России из сверхдержавы просто в пригодную для жизни страну.

2009

ВИП-ИНФИЦИРОВАННЫЕ

Мой знакомый, успешный и циничный бизнесмен, еще лет 10 назад посмеивался, если я затыкал уши при рекламе какого-нибудь «ВИП-отдыха» или «элитного» стирального порошка. «Ты, Дима, мешаешь нам забрать у людей деньги, которые они платят не за порошок, а за то, что мы их сделали на минуточку принцами и принцессами, то есть позволили сыграть в элиту».

Мои жалкие возражения, что термин «элита» имеет отношение к спариванию крупного скота под руководством зоотехника, отметались с ходу: знакомый доверял рекламистам, призывавших простаков «окунуться в изысканный респект вип-парфюма в элитном бутике». Дела шли неплохо. Респект парфюма раскупали.

Правда, в набирающем обороты вип-инфицировании России меня сильно смущали две вещи. Во-первых, получалось, что вип-статус можно купить, в то время как подлинный статус – штука непродажная. Звезды поднимаются по красным фестивальным дорожкам не потому, что их места в зале проплачены, а потому, что над их игрой смеется или плачет весь мир. И желанный гость усаживается в красный угол, потому что любят его, а не его кошелек. То есть у нас под видом элиты и випа втюхивалось что-то противоположное.

Второе же – смущало отсутствие счастье на лицах вип-покупателей. По идее, новоявленные принцы на балу жизни должны были наслаждаться и радоваться появлению получившей вип-статус Золушки. Однако они щурились исподлобья, и даже владельцы «мерседесов» вели себя так, как будто в полночь их тачки превратятся в тыквы.

Много чего элитного я за последние годы перевидал: элитную гречневую крупу, элитную туалетную бумагу и даже элитную могилу на элитном кладбище. Но недавно встал в тупик, когда в прачечной меня спросили, желаю я обычную стирку или же «вип». «А что такое вип-спирка?» – спросил я в потрясении, и получил незамедлительный ответ: «Это когда стирают не со всеми, а отдельно».

И я прозрел. Знаете, что такое российский элитный статус? Это не когда ты вместе с Золушками или с принцессами, а когда отдельно ото всех, как в элитной могиле. И холодно тебе от многопудья мрамора, и плохо, и кричишь, да не слышит никто – потому что ты сам сюда напросился.

2009

НИ СТЫДА, НИ СОВЕСТИ

Мой пасынок вторые – нет, кажется, уже третьи – сутки сидит в «Шереметьево». В Стамбуле его ждет девушка: романтическая поездка, новый, черт его побери, год. В «Шереметьево» – настоящий ад, нет ни вылетов, ни прилетов, информации ноль, от «Аэрофлота» никто не выходит, что делать, никто не знает, спят на полу, цены в кафе адовы, люди стучат ящиками по полу и готовы сорвать злость на ком угодно.

Срывают.

Вот, депутат Оксана Дмитриева, также застрявшая в «Шереметьево» (там многие, кстати, избранники застряли – например, вице-спикер Светлана Журова; она еще и с детьми) – Дмитриева, чуть не матерясь, рассказывает, что из шереметьевского ада полупустым вылетел в Петербург борт с Борисом Грызловым. Пресс-служба Грызлова это опровергает, но кто этой службе верит? Напротив, все верят, что любой высший путинский чиновник, случись нужда, легко пойдет по головам. И хоть женским, хоть детским. Я же говорю: страсти кипят, срывается злость.

Я сам с трудом сдерживаюсь, хотя сижу в теплой квартире с едой, водой, интернетом. Но я опытный путешественник. На задержки, опоздания и отмены сам не раз попадал. В Риме как-то мой самолет, едва взлетев, пошел на посадку, и рейс был отложен на сутки. В прошлом году вместо Ростова меня посадили в Краснодаре, где, как кукушка в часах, каждые три часа объявляли о задержке еще на три часа, и через девять часов мы выбили себе заселение в гостиницу барачного типа с названием «Вахтовик», в которой, если вы думаете, что в номерах не было душа, то ошибаетесь. Душа там не было на всем этаже. А месяц назад я почти сутки не мог вылететь из Волгограда из-за плотного, как кисель, тумана. И еще у меня были проблемы с вылетами в Испании, Ирландии, Англии, и многократно – в России. Плюс этим летом я попал в недолгий – слава богу! – петербургский блэкаут, и понял, что это значит: нет света, нет воды в сортире, не работают бензоколонки, минералки не добыть – кассы не пробивают.

Словом, shit happens. Другое дело, какой алгоритм – автоматически – начинает выполняться в куче свалившегося на людей дерьма.

Мне, например, точно известно, что в таких условиях изо всех видов связи работает более-менее одна: сотовый телефон. И Lufthansa, которой я много летаю (я участник программы для «частых путешественников» Miles & More) шлет мне sms-сообщения обо всех изменениях рейса (но шиш мне хоть раз что прислал «Аэрофлот», хотя у меня «серебряный» статус в программе «Аэрофлот-бонус»). И что, например, интернет – тоже отличное средство массового оповещения (просто во время коллапса в аэропортах wi-fi надо делать бесплатным). А еще после задержки моего рейса из Мадрида в Валенсию авиакомпания «Иберия» извинялась и прямо на борту выдавала ваучеры на бесплатный полет. Или, вон, во Франкфурте в «чистой» зоне все пересадочные рейсы обеспечивают бесплатной водой и кофе, так что неплохо бы и нам такое устроить… А говоря шире – в каждом российском аэропорту должен быть четкие правила поведения в условиях ЧП.

Тут я должен был бы поставить точку – с чувством, как водится, глубокого удовлетворения. Но не могу, и не только потому, что каждые полчаса звоню то пасынку, то знакомому начальнику из «Аэрофлота», то в справочную «Шереметьева».

Дело в том, что российский аэропортовый коллапс – ну, а если хотите, и вообще российский коллапс – развивается по одному и тому же алгоритму. Это главный алгоритм последнего российского, единоросского, общерусского десятилетия, и он звучит так: «Главное – деньги, а на тех, кто без денег, мы положили с прибором». Вот почему владельцы кафе и магазинчиков в «чистых» зонах не отпускают воду бесплатно никому, даже детям, но вместо того накручивают цены. Вот почему в «домодедовской» «Евросети» требуют деньги за подзарядку телефонов, даже если звонить нужно срочно, а наличные за три дня ожидания иссякли. Вот почему в «Шереметьево» слышны голоса вышедших из себя пассажиров, но не представителей «Аэрофлота», которые вместо того, чтобы организовать пассажиров в группы, выбрать старших, переписать у этих старшин телефоны – потому что так проще информировать, помогать! – трясутся от страха потерять работу, но не совесть. Если у вас нету совести, то вам ее не потерять.

В стране вообще почти не осталось ни стыда, ни совести: ни внизу, ни вверху… простите, звонит телефон: прервусь.

…ну вот, звонил тот самый аэрофлотовский начальник… Сказал, что еду и воду в аэропорт подвозят, но что по пути половину разворовывают. И что точной информации по вылету рейсов он сам не смог раздобыть. Но что накануне он весь день в «Шереметьево» провел и весь этот ужас сам видел. А потом добавил: «Все случилось потому, что все думают о финансовых показателях, а не о людях. Можешь так и написать, только на меня не ссылайся…»

Я и написал.

2011

Часть 2. Парадигма власти

ЗУБЫ ДРАКОНА

Многие разумные, образованные люди, стоит заговорить о бюрократии – а русский чиновник растет количественно и, в смысле доходов, качественно, – вдруг превращаются в карасей-идеалистов.

Они полагают, что можно создать такую систему оценки чиновников (например, по скорости обслуживания посетителей) или провести такую реформу (например, разделив министерства на ведомство-заказчика и комитет-исполнителя), что чиновные дядечки и тетечки, умеющие лишь жаловаться на зарплату и губить посетителям, превратятся в цыпочек и лялечек, друзей человека. Мухтар, ко мне!

И чем ближе разумный и образованный человек к власти, тем больше он в такой технократический подход верит.

Большинство подобных людей – от Дмитрия Козака до Михаила Дмитриева – воспитывалось в советское время, однако так и не стало ни достаточно советским, чтобы перенести на бюрократию теорию о классовом обществе, – ни антисоветским, чтобы прочесть в самиздате «Новый класс» Милована Джиласа. Югославский коммунист еще в 1957-м написал (и получил в качестве гонорара 7 лет тюрьмы) книгу, в котором определил и место бюрократии в обществе (она живет за счет не производства, а перераспределения), и ее внутреннюю структуру (номенклатура есть механизм кадрового обновления).

Я когда-то знакомством с этой не бог весть какой сложности идеей был потрясен. Оказывается, чиновник – это не формалист-крючкотвор (с чем и во времена СССР власть великодушно разрешала бороться), а представитель класса, всегда и везде стремящегося захватить не ему принадлежащий продукт.

Иначе говоря, чиновничество – это класс, стремящийся уничтожить институт собственности, пожрать чужой труд: бактерия на клубне, лиана на дереве. Если собственность сильна, жизнь с паразитом превращается в симбиоз: бюрократия контролирует вторичное распределение, создавая питательный слой для мелкой социальной флоры (да, пожалуй, и фауны). Но стоит институту собственности ослабнуть – гибнет весь лес.

Взгляните на IPRI, индекс прав собственности 2007 года: Норвегия в нем на 1 месте, Великобритания – на 6-м, Россия – на 63-м (выше Нигерии, ниже Пакистана). Теперь догадайтесь, в какой из стран – 6-й или 63-й – граждане получают паспорта для выезда за рубеж за 3 дня и по почте, а в какой – через месяц и после слез в очередях. Из какой страны бизнесмены сбегают – а в какой уверены в защищенности бизнеса.

В России бюрократия всегда была невероятно сильна не в силу размеров территории (или мечтательности славянской души), а из-за слабости собственности. До революции собственность ограничивалась общиной или монархом. После революции собственность исчезла вообще, и началась чиновничья вакханалия, когда от сохи и станка все разбрелись кто в культ, кто в полит, кто в просвет, – в общем, в учреждения. Худшее время нашей бюрократии – ельцинские реформы, создание класса собственников, массовый исход в частный бизнес. Новый ренессанс бюрократии – Путин, ограничение отношений собственности лояльностью режиму, посадка Ходорковского, навязчивые предложения продать (передать) бизнес «нужным людям», нередко аффилированным с питерскими чекистами.

И этот наезд, и новейшие поправки в законах, позволяющие под шумок сочинской олимпиады изымать «в интересах государства» землю и жилье, лучше всего показывают, что в России в ближайшее время число чиновников только возрастет. Их аппетиты – тоже.

Чтобы бороться с бюрократией, нужно бороться не с бюрократией.

Нужно защищать права собственности.

Но для этого в стране должны жить собственники, а во главе должен стоять их защитник.

2007

БОЖЬЯ РОСА НА ГЛАЗАХ У ФЕМИДЫ

Совпадение, но в те дни, когда фамилия вице-президента ЮКОСа Алексаняна стала известной публике, я дочитывал «Сажайте, и вырастет» Андрея Рубанова.

Когда прогрессивная часть публики возмущалась, что смертельно больного человека не выпускают из «Матросской тишины», я примерно уже представлял, как именно его содержат. 140 человек в камере, рассчитанной на 30; сон в 4 смены; язвы и туберкулез; стопроцентная влажность при +40 летом; вывоз на суд с такими иезуитскими пытками, что приговора ждешь, как избавления. Именно это Алексанян и проходит, при условии, конечно, что за него не отстегивают деньги (тогда помещают в VIP-камеру на шестерых). Но вряд ли: похоже, людей из ЮКОСа велели мочить до конца. И даже если Алексаняна перевели в тюремную «больничку», то это для него означает улучшение условий содержания, но не здоровья: в тюрьмах не лечат.

То есть я хочу сказать, что мучают в России до суда, всячески укорачивая жизнь, не только Алексаняна, но и любого в тюрьму попавшего, включая тех, кому повезет быть признанными невиновными. И об этом, даже сочувствуя Алексаняну, не худо бы помнить: не факт, что чашу эту пронесут мимо меня и вас.

Помните ведь, как мы узнали, что у Алексаняна СПИД? Нам сообщил прокурор, хотя разглашение медицинского диагноза, вроде бы, – преступление. Но ведь прокурору платит не закон, а государство, а потому он на стороне государства, а не закона. Точно так же, если помните, стало известно, что обвиняемый в убийстве банкира Козлова банкир Френкель является гомосексуалистом. Сокамерникам Френкеля это стало известно даже раньше нас, ибо на завтрак они удивительным образом получили газету «Жизнь» с подробнейшим описанием фотографий и фильмов, найденных при обыске у Френкеля. Но тайна следствия и личной жизни у нас охраняются опять же законом, который ничто против государственных интересов в виде интересов заинтересованных лиц.

Так что купите Рубанова, полистайте. Не думайте, что перехитрите всех: бывают, знаете ли, времена, когда либо тебя сжигают на костре – либо ты подбрасываешь хворост в чужой костер. И пути в таких случаях за бугор перекрыты, и Фемида – непременно на довольствии у поджигателей.

2008

5 ВОПРОСОВ К ПРЕЕМНИКУ У ПРИЕМНИКА

Недавно, включив радио, я был потрясен. Выступал – нет сомнений – Владимир Путин. Но что-то у него случилось с голосом, как будто президента подменили пародистом Галкиным.

На самом деле, по радио выступал Дмитрий Медведев, – просто он копировал один к одному все интонации Владимира Путина. Не верите – послушайте как-нибудь к Медведеву сами.

Когда преемственность власти обеспечивается на таком нано-уровне, персональных вопросов к власти – типа, сколько я буду получать на пенсии, если сейчас зарабатываю до фига – не возникает. Так же глупо спрашивать Медведева, допустим, про то, когда в России появятся хорошие автодороги. Ясно, что при тотальной преемственности все останется как прежде – что с пенсиями, что с дорогами.

Но глупые детские вопросы у меня остаются. Скажем, позволит ли Медведев новому ректору СПбГУ Кропачеву делать то, что делала прежняя ректор Вербицкая, ради дочерей Путина разрешая им заочное образование на факультетах, где заочного образования нет, – когда станет студентом сын Медведева Илья? Будет ли он, как Путин, отмечать День семьи в кругу чужой семьи? И будет ли предупреждать заранее о своем намерении покататься на лыжах в Красной поляне, чтобы другие знали, что в этот день им там кататься будет запрещено?

Или вот еще важный вопрос. В «Аэрофлоте», как мне шепнули на ухо, вместо обычного первого класса собрались было ввести два новых – «президент» и «премьер-министр», и сегодня бедные ребята не знают, какой из них должен быть главнее. Так какой?

И последнее – если Путин решит вернуться в президенты, то будет ли Медведев представлять его в качестве своего преемника?

А других вопросов у меня к Медведеву нет.

2008

ПУТИН КАК НАШЕ ВСЕГДА

В избрании Владимира Путина председателем «Единой России» (не смотрел телевизор – но, полагаю, избрали единогласно) есть два аспекта – тактический и стратегический.