скачать книгу бесплатно
Воскресенье. Книга вторая
Дамир Губайдуллин
Подруги из Ленинграда, дочь поручика, скромняга из Беларуси и внучка раскулаченного татарина. Разные характеры, разное восприятие жизни, разное понятие справедливости.Судьба свела их в Прибалтике и погрузила в жуткую пучину истории. Жизнь оказалась жестока к ним, и шанс восстановить справедливость появился лишь в конце 70-х, в маленьком городке на границе Советского Союза.На рубеже времен юной участковой предстоит искать правду и познавать себя через историю пятерых смелых девушек.
Дамир Губайдуллин
Воскресенье. Книга вторая
…Евгения неслась, не чувствуя ног и не помня себя. Сердце вырывалось из груди, она осознавала, что если ее поймают – случится катастрофа международного масштаба, которую даже не хотелось представлять. Женя поняла, что заблудилась – линия тополей осталась позади, этот проход умело перекрыли финские патрульные. Она слышала их крики, которые постепенно утихали. Не выдержав длительного бега, девушка остановилась и упала под дерево.
Ее окружала тишина, глухой лес – чужой, вражеский, полный угроз и опасностей. Кромешная тьма, в которой Женя не могла различить собственных пальцев.
Девушка обернулась – она вышла к реке и к неизвестному дому, единственному в практически чистом поле. Полуразвалившаяся деревянная изба. Чуть дыша, Женя, ползком вышла из лес и в свете луны направилась к дому. Скрипнула половица на крыльце – она заметила видавшее виды, еще целое ведро. Обернувшись и не чувствуя холодных ног от страха, Круглова открыла скрипнувшую дверь и вошла внутрь.
***
Ее встретила темная, пугающая пустота. Конечно, из дома давным-давно все вынесли, остался лишь деревянный стол посреди помещения. Через разбитое окно подул холодный ветер, а свет луны высветил зеркало, висевшее прямо перед входом.
Скрипнула половица, и Женя вздрогнула. Тишина. Лишь ветер из щелей полуразрушенного дома. Женя подошла к зеркалу и прочитала надпись на стене рядом, выведенную чернилами:
« Прости нас, Родина.
Мы идем на смерть, и нам, конечно, жаль свои жизни,
Но мы погибнем с честью, Родина, знай и помни это. Мы любим, и будем любить тебя всем сердцем.
Мы не смогли уберечь тебя от напасти, но отдаем свои жизни, чтобы враг не топтал тебя, и верим в наше светлое будущее. Спасибо тебе.
Твои верные дочери: Елена Ракицкая, Галина Сокол, Ангелина Портнова, Маргарита Бондарь и Рузиля Гарифуллина.
Спасибо, Родина.
Пусть память о наших жизнях сохранится на земле твоей. Прости нас.
Прощай, Родина».
Сглотнув, Женя присела на пол. Значит, отсюда, еще совсем молодые девушки, те самые рижские партизанки, ушли погибать. Здесь живет их память. Душа и последние радости жизни.
Вздрогнув, Женя вскочила: из темноты, медленно, направив на нее пистолет, вышел полковник Давыдов. При полном обмундировании. В форме.
– Пришла все–таки, – надменно улыбнулся он, поправив капюшон плащ–накидки, – а я тебя ждал. Знал, что ты придешь.
***
– Т-т-товарищ полковник, вы же…
– А что я? – Удивленно произнес Давыдов. – А я вот пришел, на тебя посмотреть.
– Опустите пистолет, Вячеслав Анатольевич.
– Э, нет, этого пока не могу допустить. Слушай, чего тебе надо было, а? Вот лес, природа, работай спокойно, отдыхай. Нет. Правду ей подавай. Хочешь правду – пожалуйста, – мужчина вынул из–за пазухи личное дело Елены Ракицкой, – на, – бросил Давыдов папку на пол, – я тебе вот что скажу, деточка, – шмыгнул носом мужчина, – Ракицкая твоя, это самое, не такая простая, как кажется.
– Что вы имеет в виду? – Боязливо косясь на пистолет, спросила Женя. От осознания того, что он может выстрелить в любой момент, сердце уходило в пятки. Она не чувствовала ног – они стали совсем ватными.
– А ты почитай, почитай, – кивнул на личное дело Давыдов, – она 15 лет в тюрьме отсидела, а знаешь, за что? Знаешь? Нет, не знаешь. За переписку с нацистским преступником, как тебе такое, а?! А еще в бою своего командира убила, Круглова, ты это знала?! Вот, пожалуйста, – пролистал пару страниц полковник, вынув из кармана крохотный фонарик и посветив им, – на, читай.
– «В ходе окружения командир Рижских партизан, Гарифуллина Р.Т. была убита очередью из автомата Дегтярева. Выстрелы произвела член партизанского отряда, Ракицкая Е.П. Подписи свидетелей…» – прочитала вслух Женя и подняла голову, – Этого… Подождите, этого не может быть, – пересохшим ртом пробормотала она.
– Еще как может, – взмахнул руками Вячеслав Анатольевич, – ее же не реабилитировали. Она отсидела полный срок. Сейчас два выхода, – вновь шмыгнул носом полковник, – либо я тебя убиваю прямо здесь, либо очень сильно настаиваю на переводе в Казань, в Татарскую АССР. И будешь ты ловить малолетних преступников. Там сейчас очень неспокойно, – злобно рассмеялся Давыдов. – Ну, какой вариант…
Не став дожидаться окончания, Женя бросила дело в лицо полковника и кинулась к выходу – выстрел просвистел у нее над головой.
***
Выбежав из дома, смертельно перепуганная девушка угодила в объятия Сухова.
– Опусти пистолет, – спокойно сказала женщина с собранными в пучок рыжими волосами, – оставь ее, Давыдов, – она подняла пистолет и прицелилась в полковника. – Опусти пистолет, я сказала.
–Ха-ха, как вы все разыгрываете, я не могу, – целясь то в парня с девушкой, то в женщину, проговорил Вячеслав Анатольевич.
– Остановись, Слава, – нервно произнесла женщина, у нее тряслись руки, – покончим с этим. Это наше дело. Отпусти их.
– Да, пожалуйста. Пошли вон отсюда! – Выстрелил в воздух полковник, и Женя с Олегом кинулись за ближайшее дерево. – Ну, давай, говори. Я тебя слушаю.
Женщина молчала. Пистолет в ее руках дрожал и было видно, что она не сможет выстрелить. Жадно хватая ртом воздух, она попыталась нажать на курок, когда на горизонте возник милицейский «Москвич».
– Я не мог поступить иначе! – Крикнул срывающимся голосом Давыдов, бросаясь к чаще. – Меня заставили, понимаешь?! – Мгновение, и полковник исчез в глухом лесу.
Выронив оружие из рук и упав на колени, женщина горько зарыдала.
– Ну, что же ты, ну, мы же договаривались, – кинулся к ней Золотов, выскочив из машины.
– Вася, я не смогла! – Отчаянно крикнула женщина, содрогаясь в рыданиях. – Я не смогла, это же все он, Вася, я так этого ждала! – Плакала она, повернувшись к дому.
– Ты не виновата, – обнял женщину майор, опустившись перед ней на колени.
Женя на негнущихся ногах вышла из–за дерева и присела перед крыльцом. Силы окончательно покинули ее от пережитого страха.
– Женя… – позвала ее женщина, – Женя, правда?
– Я… Да, – слабым голосом ответила девушка, – мы ведь с вами не знакомы?
– Нет, но нам необходимо познакомиться. Моя знакомая, Нина Иванова, сказала, что вы ищите мой адрес, там было какое–то письмо…
– Подождите, вы… – прикрыла лоб ладонью девушка, округлив глаза.
– Да, – кивнула женщина, утирая слезы, – я Ангелина Портнова. И, мне кажется, нам есть о чем поговорить, правда, Женя?
***
Где–то, вдалеке, послышался шум приближающегося поезда, за кронами деревьев всходило солнце. На спящий город двигался рассвет: северный, холодный, окутывающий в легкую шаль, дымку, будто бы соединяясь с тобой в одно целое.
Женя молча шла к дому и лишь изредка поглядывала на дорогу. В ее голове все еще звучал голос женщины, слова Давыдова и последние дни ее жизни, спутавшиеся в грандиозный клубок невиданных ранее злоключений. Сначала Елена Павловна Ракицкая, затем убитый Карасев, Витька Скляр, граница, полковник Давыдов, и Ангелина Портнова. Единственная из оставшихся Рижских партизан. И Ордок.
Олег молчал, лишь шагал рядом и периодически вздыхал. Поразительно было то, как он умел чувствовать ее, Женин настрой: когда надо, брал за руку, когда не надо просто молча шел рядом. Тогда, когда ей это было нужно. Уж не любовь ли это, та самая…?
– Ладно, чего вздыхаешь, купишь новый, – сказала Женя, прервав молчание.
– Да телевизор тогда придется вернуть.
– Вот беда.
– Не говори, а как жить советской семье без телевизора, товарищ участковый?
– Беда, – повторила устало Женя и остановилась у забора, – я хочу тебе сказать кое–что, – поправила Круглова воротник у светлой рубашки парня. – Я в любовь не верю. Про нее в советских учебниках не написано, теорема не выведена. В законах о ней нет ни строчки. Но…
– Но…?
–Не перебивай. Если ты будешь рядом, то я, пожалуй, стану счастливой. Договорились?
– Да без проблем, с удовольствием, – улыбнулся Олег, поправив воротник, – тогда до вечера, товарищ участковый?
– Увидимся, – Женя открыла калитку, и, махнув рукой, скрылась в доме.
***
Странно, но домее все было на своих местах, Женя даже присела от увиденного. Обыск должен был оставить свои следы, однако кто–то явно навел порядок. Даже Женину пилотку аккуратно заштопали и повесили на крючок у входа.
Сняв головной убор и сжав его в руках, девушка уселась на стул. Красные часы показывали четверть пятого, а за окном уже появлялись первые лучи солнца. Женя поискала глазами пса, но Жарикова–Шарикова нигде не было. Глубоко вздохнув, девушка откинула голову на спинку стула и закрыла глаза руками.
Что же с ней происходит? Ведь жила спокойно Женя Круглова и шла по карьерной лестнице, соблюдая законы и чтя мораль советского человека. Могла ли она себе представить, что в ее стране, пусть и на самом ее отдаленном уголке, советский милиционер будет убивать другого советского милиционера? Но Давыдов стрелял в нее прямо, целясь, как с этим жить? Где тут моральный облик советского милиционера? Что же происходит, товарищ участковый? Неужели так бывает, тогда куда ты катишься, Советский Союз? Как такое может происходить, в этом увешанном портретами Брежнева и заставленном фигурами Ленина городе, под их пристальным взором? Неужели через 20–30 лет это станет нормой и один сотрудник органов будет спокойно убивать другого? Это… Конец порядку, и окончание мира в собственном государстве, собственном доме и стране.
Женя включила телевизор и снова вернулась в кресло, сжав в руках пилотку.
« – А ты своему квартиранту объясни, что будет, когда сказка начнется.
-Я вот он.
– Степа, помочь?
– А мне тебе нечего объяснять. Мне вообще с тобой разговаривать не о чем.
– Ну, тогда я вам объясню. Я однажды видел, как вы орали на свою жену. Я тогда не мог вступиться, меня остановили. А теперь я понимаю, я понимаю Лидию, которая может…
– Лидию Васильевну. Для кого Лидия, а для кого Лидия Васильевна…»
А как же… Елена Павловна? Мог ли этот человек убить своего командира, там, может быть, в ожесточенном сражении? И вести переписку с преступником, фашистом?
Скрипнула гнилая половица на крыльце и Женя выключила телевизор, бегом вернувшись в кресло. Открылась дверь и в дом забежал Жариков–Шариков, а за ним, спиной, худенькая девушка с темными косичками. В руках она несла ковер, и что–то еще, Женя не могла разглядеть, что именно.
– Ба!
– О, Господи! – Нинка подпрыгнула на месте и выронила из рук коробку конфет, а ковер упал прямо на Жарикова–Шарикова, укрыв его с головой. – Господи, Женька, как ты, ну…
– Негодяйка! – По-детски, искренне рассмеявшись, Женя кинулась к Нинке, и подруги крепко обнялись. – Нинулька, Нинелька, как я рада тебя видеть, ууу! – Потрепала она девушку за вздернутый носик. – Ты, значит, тут хозяйничала да? – Шутливо уперла руки в бока Женька.
– Да у тебя тут тарам–парам–пам–пам! – Воскликнула Нинка, утирая носик, и улыбнулась, обнажив кроличьи зубки. – Обыск как будто проводили, мама моя! Тетя Ангелина, она как узнала про письмо, сразу же выехала, первым ночным маршрутом. Так, давай пить чай и вообще рассказывай, что у тебя тут происходит, что ты дома не ночуешь, а? – Вульгарно спросила Нинка, уперев руки в бока.
– Ох, Нинель, – тяжело вздохнула Женя, снова вернувшись на стул и сжав в руках пилотку, – ну, во–первых, меня попытались убить и, скорее всего, попробуют еще раз, а во-вторых, я, кажется, влюбилась, – смущенно покраснев, закрыла лицо руками Женя.
– Ох, вот это да! – Загорелись глаза у Нинки. – Я вообще страсть как люблю такие истории, так что, давай рассказывай. На, ешь, – взяла она из вазы конфету, сняла обертку и силой запихнула в рот подруге, – вот теперь вещай! А, нет, чай.
– Сядь ты уже! – Вернула ее на место Женя. – Глист в кучке.
– Ага, ага, – не сводя азартно загоревшихся глаз с подруги, закивала Нинка, – говори уже, лопну сейчас.
***
– Жень… – только и смогла произнести девушка, когда Круглова закончила рассказ, – это… Необъяснимо вообще, ты действительно хочешь идти до конца? – Уже без улыбки спросила Нина, ерзая на кровати и сжимая в руках подушку. – Тебе бы домой, там спокойнее, Жень.
– Я это дело доведу до конца, – твердо ответила Круглова, – чего бы мне это не стоило. На кону память человека, которого, я думаю, оклеветали.
– Жень…
– Она не убийца! – Воскликнула Круглова так, что Нина испуганно вздрогнула. – Я видела ее глаза, она не могла, не могла!
– Но в деле же черным по белому написано, произвела выстрел, – уселась в позе турка Нина.
– Да мало ли, что там написано, Нинка Иванова. Я разберусь. Волков бояться, знаешь…
– Мда, – глядя вдаль, ответила Нина, – родители очень переживают, Евгения Марковна. Домой – то не тянет совсем?
– Нет, – соврала Женя, чувствуя, как ком покатил к горлу, – вот как–то так. Сегодня вечером у нас встреча. И так как оставаться здесь жутко опасно, ты сегодня пойдешь с нами, за финскую границу.
– Чу, ух ты! – Радостно улыбнувшись, захлопала в ладоши Нина. –Вот я преступница, конечно. Жень, а меня Бекетов замуж позвал, – смущенно опустив голову, сообщила девушка.
– Подожди, кто? – С улыбкой спросила Женя.
– Бекетов, – буркнула Нинка, отвернувшись к стене.
– Ааа, это тот, который…
– Которому ты голову разбила! – Расхохоталась Нинка. – Подействовало же, ха–ха!
– Вот это да, – протянула Женя, – а ты?
– Я сказала, подумаю.
– Правильно, – одобрительно кивнула Женя.
