скачать книгу бесплатно
Видео закончилось, и Джозеф хлопнул в ладони.
– Хорошая девочка, – сказал он, тихо хохотнув. – Вот почему ты всего добьешься. Ты надежная.
Надежная! Настоящая музыка для ушей исполнителя. Я кашлянула в кулак, чтобы подавить смех, поднимающийся к горлу.
Джозеф вскинул голову.
– У меня есть идея, – Боже, только не еще одна. – Давай посмотрим твое самое первое исполнение «Heartbeat», чтобы сравнить с сегодняшним, – он улыбнулся мне. – Проиграем рядом. Чтобы увидеть, как ты продвинулась.
– Ну, именно так я представляю потрясающий вечер пятницы! – заявила я. Хотя Джозеф и Джи Йон свободно говорили по-английски, они не вполне уловили сарказм.
Джи Йон опустилась на колени и подняла айпад, чтобы экран оказался на уровне ноута, затем нашла ролик.
Он был записан два года назад. Там мои волосы были выкрашены в светло-каштановый и уложены в волнистый боб. После выхода ролика этот боб копировали тысячи девочек-подростков. Первые три басовые ноты возвестили о начале песни, и камера сместилась вниз, с блестящих волн моих волос к покачивающимся бедрам и дальше вниз, по моим ногам. Тогда на мне были черные ботильоны на плоской подошве. Мне они нравились.
Я смотрела ролик и все больше сползала к краю дивана, пока не обнаружила, что сижу буквально на краю. Я не могла не отметить, как широко улыбалась, как плавно шагала. Как блестели мои глаза. Когда я взглянула на сегодняшнее исполнение, проигрывавшееся одновременно, я увидела отсутствующий взгляд на своем лице. Два темных озера небытия. Я пристально взглянула на Лаки двухлетней давности.
В тринадцать лет, после прослушивания в студии Лос-Анджелеса – дочке моей текущей корейской звукозаписывающей компании, я переехала в Сеул, одна, за семь тысяч миль от семьи, и меня тут же сунули в тренировочный лагерь. Мои менеджеры несколько лет ждали пластической операции, давшей мне естественно выглядящее ssangkkeopul – двойное веко, ставшее настолько обычным явлением в Южной Корее, что было странно, если кто-то из поп-звезд его себе не делал. Затем – пластика маленького носа. Это называется «K-Pop – комбо».
Я выступала около двух лет в девочковой группе Hard Candy, прежде чем стала звездой. Мои менеджеры исключили меня из группы, чтобы подготовить к сольной карьере. В мгновение ока я побила все рекорды, были проданы билеты на все концерты, взяла все награды, которые только можно было взять. И одним из ключей к моему успеху стало то, что я не была замешана ни в каких скандалах. Ни одного фото, где я пью. Ни одного фото с парнем. Никаких дурных манер.
Я всегда была скромной, любезной и сдержанной.
Идеальной.
И масс-медиа любили меня за это. Со мной обращались, как с принцессой, моя аудитория яростно меня защищала. Статьи всегда были о моих добрых делах и успехах. Именно в таком порядке. Потому что мои песни не выделялись – они просто были лучшей версией того, что всегда было популярно: запоминающиеся оптимистичные танцевальные мелодии в сочетании со сладкой, проникновенной лирикой.
– Видишь? – сказал Джозеф, указывая на старую Лаки. – Вот тут ты спутала шаг. Сейчас бы ты такого не сделала. Ты должна быть довольна тем, насколько ты выросла.
Я не была довольна. Я чувствовала себя неуютно. Вспоминала старую Лаки. Радость, которую я испытывала от своих выступлений. Как я волновалась перед каждым шоу, каждой фотосессией, каждым релизом. Тогда я чувствовала себя настоящим артистом, испытывала чистые радость и любовь к тому, что делала.
Мне казалось, я все еще их испытываю, когда выступаю на сцене. Но глядя на старую Лаки рядом с новой, я кристально ясно видела контраст. Искренность.
И отточенные движения новой Лаки не могли сравниться с ней.
Глава четвертая
Джек
Держа в одной руке букет размером с сенбернара, я вынул телефон и пошел по коридору, плюшевое ковровое покрытие полностью заглушало звук моих шагов.
Быстрый поиск по Тедди Слейду: фильм, который снимали тут, в Гонконге, назывался «Бесконечная ночь». Я уклонился от причудливого буфета в коридоре, просматривая список актеров и съемочной группы. Зацепился за одно имя.
Ладно, на этом этаже два номера. Шансы пятьдесят на пятьдесят. Если их не окажется в одном номере, я попробую другой. Я остановился перед первой дверью и глубоко вздохнул. Опустив цветы на пол, сбросил пиджак, скатал его и швырнул в коридор. Затем засунул телефон поглубже в букет, чтобы его скрыли лепестки цветов.
Моя белая рубашка выглядела помято и неряшливо, но я заправил ее в черные брюки и надеялся, что этот букет-мутант ее прикроет. С черными кроссовками ничего не поделать.
Я со стоном снова поднял цветы и постучал в дверь – три сильных, уверенных удара. Кровь бросилась мне в голову, знакомый адреналиновый удар.
Шесть месяцев назад я пробрался на вип-вечеринку, чтобы произвести впечатление на девушку, в которую был влюблен – Кортни. Мы были в ресторане и заметили, как несколько знаменитостей прошли наверх.
– О боже, умерла бы, лишь бы подняться туда, – задыхаясь сказала Кортни, хватая меня за руку. Какая-то первобытная часть меня встрепенулась, и я принял вызов.
Сославшись на какие-то несуществующие связи и идиотские правила, я смог протащить нас наверх. А затем сумел подвести Кортни достаточно близко к ее любимым актерам, чтобы тайком сделать несколько фото.
Тогда чья-то рука схватила меня посреди съемки. Когда я обернулся, совершенно ошеломленный, на меня проницательно смотрел длинноволосый азиат.
– Эй, парень, как ты сюда попал?
Я был готов соврать все что угодно и бежать оттуда, но помедлил. Он улыбнулся и сказал:
– Я знаю, ты пролез без разрешения.
Что-то в этой улыбке заставило меня расслабиться.
– Да неужели?
Он кивнул.
– Что если я заплачу тебе за эти фото?
С тех пор я время от времени брался за внештатную работу для Тревора. А в последнее время задания поступали чаще. Я завоевал его доверие. Это не была работа мечты или что-то в этом роде, но я знал, что, чем больше занимаюсь этим, тем больше получаю денег. И так я хоть немного использовал свои навыки фотографа. Приходилось делать четкие снимки знаменитостей, садящихся в машины и все такое.
Через несколько секунд после того, как я постучал в дверь гостиничного номера, я услышал с другой стороны какое-то шарканье.
– Что это? – раздался грубый мужской голос с другой стороны.
– Доставка цветов от Мэтью Диаса. – Исполнительный продюсер «Бесконечной ночи» по версии интернета. Я говорил с сильно выраженным неописуемым азиатским акцентом, который с незапамятных времен используют стереотипные персонажи расистских фильмов. Чем меньшим количеством реплик мы обменяемся, тем лучше.
Послышался тихий разговор. Мои руки начали уставать от этого чудовищного букета. Давай, будь доверчивым и немного глупым, Тедди.
Дверь открылась, и появился Тедди во всей своей красе любовника. Рыжие волосы растрепаны, из-под свободно завязанного халата выглядывает волосатая грудь. Он был ниже меня ростом, но крепким, как человек, которому на экране часто приходилось запугивать преступников.
– Цветы от Мэтта? – спросил он, держа одну руку на дверной ручке, закрывая мне вид на номер. Я услышал какую-то музыку. Саксофон? Реально?
Я надеялся сделать быстрый снимок какого-нибудь вещественного доказательства: женской обуви, которую позже можно было бы отследить по фото сегодняшнего мероприятия – чего угодно. Но сначала мне нужно было попасть внутрь.
– Да, сэр. Пожалуйста, позвольте поставить их куда-нибудь, – сказал я, уже медленно пробираясь в дверь. Мой акцент звучал оскорбительно для моих собственных ушей, но я знал, что Тедди это не насторожит. Большинство жителей Запада, посещавших Гонконг, говорили со мной на медленном, громком английском, предполагая, что я их едва понимаю. Это предположение заставляло людей ослаблять бдительность, недооценивая меня.
– Нет-нет, давай я возьму, – сказал Тедди, протягивая руку за цветами.
Я обошел его.
– Нет, сэр. Букет очень тяжелый и хрупкий. Очень редкие цветы из древних тропических лесов. Вы можете их поломать, – мне нравится, как звучит слово «древний» с деланным азиатским акцентом.
Я рванулся вперед, едва не сбив Тедди с ног разлапистыми листьями. Я не знал, куда иду, пытаясь найти хоть какое-то место для этой штуки. Как и ожидалось, пентхаус был огромен, с окнами на всю стену, демонстрирующими ослепительный горизонт. Повернувшись поставить цветы на тумбу, я едва не рухнул лицом вниз, увидев Селесту Цзян, сидящую на соседнем диване. Одетую в безразмерную футболку, пьющую воду из стакана. Гламурную, спокойную и смертельно сексуальную.
Матерь божья. Это было лучше, чем я мог себе представить. Я скользнул рукой в букет, нащупывая телефон. У меня оставалось секунд пять, прежде чем все это начнет выглядеть подозрительно.
Тедди подошел ко мне сзади, и, когда я поднял взгляд, я увидел собственное отражение в огромном зеркале. А также Тедди Слейда, стоящего за букетом, и Селесту Цзян, сидящую на диване.
Мой телефон поднялся, и я сделал серию фото.
– Ладно, тебе пора, – с гневом объявил Тедди. Прежде чем уйти, я глянул на Селесту и заметил ошеломление на ее лице.
Я сунул телефон в карман, и Селеста это заметила. Ее взгляд из-под тяжелых век скользнул вниз, к моей руке, уголок рта приподнялся.
– Ты понимаешь, что этим фото разрушишь много жизней? – выражение ее лица осталось нейтральным, слова прозвучали тихо и неспешно.
На меня кричали, гонялись по улицам, но это был первый раз, когда кто-то посмотрел мне в глаза и сказал нечто настолько… прямолинейное. Просила ли она не публиковать фото?
Но затем передо мной оказался уже Тедди, и я выскочил оттуда.
– Хорошего вечера, мистер и миссис!
Дверь за мной с силой захлопнулась, и мое сердце стучало в ушах, когда я подхватил с пола пиджак и ринулся к лифтам.
Вы сами разрушили свои жизни, Селеста.
Глава пятая
Лаки
– Сегодня сразу в постель. У тебя только день на репетицию перед вылетом в Лос-Анджелес, – суетилась Джи Йон, убирая гостиничный номер. Джозеф ушел, я переодевалась в пижаму.
– Да-да, – ответила я, натягивая штаны.
Джи Йон поцокала языком.
– Не жалуйся.
– Ладно, но можно хотя бы что-нибудь съесть? – мой желудок заурчал при этих словах. Из-за напряженного графика гастролей сегодня я питалась лишь кокосовой водой и батончиками мюсли.
Джи Йон прислонилась к стене и прищурилась, на секунду задумавшись. Думала, должна ли я есть! Наконец, она кивнула.
– Ладно, мне помнится, я видела в меню какие-то соки и салаты.
Я не могла ответить, потому что перед лицом Джи Йон крутился мультяшный гамбургер. Прямо сейчас я убила бы за еду на вынос. Иногда тоска по Лос-Анджелесу окатывала меня. Я запихнула ее поглубже, как делала это всегда. Если я позволю ей меня одолеть, то уже не смогу заниматься этим. Тоска по дому, как и многое другое, была роскошью, которую я в данный момент не могла себе позволить. С этим придется разобраться позже. Ее всегда приходится откладывать на потом.
Джи Йон заказала еду, затем выскочила в коридор предупредить Рена о заказе. Рен обычно оставался у моей двери на всю ночь. В вестибюле и у машины тоже была охрана, просто на всякий случай. Это бы выглядело чересчур, если бы однажды один мой sasaeng (оголтелый фанат, обычно преследует своего кумира) не поджидал меня на заднем сиденье авто.
Вид на горизонт Гонконга, красочный и впечатляющий, заполнял мой гостиничный номер, стена из окон создавала впечатление, будто я парю в небе. Здания были массивными и стояли так близко друг к другу, что, казалось, перекрывали друг друга – неоновые фигуры, до которых рукой подать. Но когда я подошла к окну, Джи Йон резко задернула шторы. Бескомпромиссно. И хотя я так устала, что могла бы проспать сто лет, ко мне вернулась ночная тревожность.
В детстве я ненавидела сумерки и неизбежные ритуалы перед сном – чистить зубы, надевать пижаму, выключать свет. Страх всегда нарастал во мне, когда день подходил к концу.
– Держи, – Джи Йон поставила на прикроватный столик маленькое блюдо. Две таблетки снотворного и один ативан. Снотворное было стандартным, его принимали все. Но ативан – совершенно секретен. Психические расстройства все еще были табуированы в Южной Корее, и, если кто-нибудь узнает, что я принимаю лекарства от тревоги, ну…
ПРИНЦЕССА K-POP
ГЛОТАЕТ ЗАПРЕЩЕННЫЕ ВЕЩЕСТВА
Корейская пресса сожрет меня заживо. За ней последует вся Азия. И тогда моя карьера рухнет, как звезда, наконец уступившая гравитации.
Я зачерпнула их в ладонь, мои длинные персиковые ногти царапнули при этом тарелку, и проглотила таблетки, запив парой глотков воды. Когда я съела свой ужин – небольшую порцию салата и зелени с легкой заправкой из оливкового масла и гарниром из миндаля, – Джи Йон ушла в свою комнату рядом. Хотя я стремилась к уединению, мне было сложно засыпать одной. Джи Йон, с которой мне было комфортно, всегда была рядом, и это оказалось преимуществом поп-звезды.
Но сегодня вечером, когда я беспокоилась о своем предстоящем американском дебюте, мне требовалось больше утешения, чем обычно. Я отодвинула тарелку от салата в сторону и позвонила маме. Для моей семьи это было раннее утро, но они не будут против. Родители всегда находили время поболтать со мной, потому что мы были далеко друг от друга. На третьем гудке мама ответила – экран на мгновение потемнел и расплылся, затем появилось ее лицо, глаза, далеко посаженные от носа-пуговки, пряди волнистых волос, обрамляющие гладкое лицо.
Она прищурилась, глядя на экран.
– Что-то случилось? – типичное приветствие моей мамы.
– Привет, Умма. Нет, все в порядке. Просто звоню, – сказала я задыхающимся голосом. Прошло три недели с тех пор, как мы разговаривали, и до этого момента я не ощущала дистанции. Увидев маму и услышав ее голос, я тут же лишилась присущей поп-звездам уверенности. Я снова стала обычной собой.
Затем, оттеснив мамино лицо, на экране появилось папино. Его волосы цвета соли с перцем были растрепаны, и он надел очки в черной оправе.
– О! Почему ты еще не спишь?! – мой отец всегда выглядел, будто взволнованный профессор волшебной школы.
– Тут всего около десяти, – сказала я со смехом, наблюдая, как мои родители борются за место на экране. – Я вас разбудила?
Моя мама пренебрежительно махнула рукой.
– Не меня. Теперь я встаю раньше твоего папы.
– Ну да, ну да, в каком мире? – сказал папа, как всегда мешая корейский с английским. – Только на этой неделе, потому что…
– Он смотрит эту «Игру престолов», – перебила моя мама. – Не знаю, как он может смотреть это перед сном, – она содрогнулась. – Ужасно.
– Ты это смотришь? – спросила я, вскинув брови. – Аппа, это так жестоко. И как вообще можно уследить за сюжетной линией?
Мама расхохоталась, а папа взволнованно поправил очки.
– Ладно-ладно, ты считаешь, будто твой Аппа – настоящий babo. – Корейский синоним слова «дурак» всегда заставлял меня хихикать.
– Нет, не считаю! – запротестовала я. – Но там так много персонажей и такой сложный фэнтези-мир… – я замолчала, когда экран внезапно заслонил пуховый шарик с черными глазками. Ферн, их померанцкий шпиц.
Он взвизгнул в экран, затем на пару минут воцарился хаос, поскольку мама пыталась поднести собаку к телефону в режиме селфи. Нос пса ткнулся в камеру, и я засмеялась, услышав визг на заднем плане.
– Да боже мой! Почему вы шумите в такую рань?
Ах, безошибочно узнаваемые слова разгневанного пятнадцатилетнего подростка.
– Тут твоя сестра! Поздоровайся! – сказал мой отец, поворачивая телефон, пока я не уставилась на лицо своей сестры. Оно было и похоже, и не похоже на мое – более полные щеки, широкий рот, глаза больше.
– Привет, Вивиан, – сказала я.
– Привет, – пробормотала она. – Ненавижу видеозвонки.
– Что запланировала на сегодня? – спросила я, прекрасно зная ответ.
