скачать книгу бесплатно
Связь оборвалась.
Влада спрятала лицо у меня на груди. Она обхватила меня руками, не плакала, но плечи дрожали. Я прижал ее к себе, потом взял в ладони ее лицо. Ободок с зелеными кристаллами царственно, как корона, прижимал ее черные волосы, огромные и бездонные темно-карие глаза, казалось, всасывали целиком всю мою душу, убирая последние сомнения и опуская к приоткрытым губам…
– Мы вместе, – тихо сказал я. – Понимаешь, вместе. Как на том море. Любимая…
Так мы и застыли на краю круглой лужайки, а сбоку нас за ноги обнимал вставший на задние лапы Пусь…
Меня поймет только тот, кто хоть раз оставался наедине с огромным миром и своей любовью, нежный поток которой смывал все преграды, делал возможным невозможное и вероятным – невероятное. Мир может осуждать, рушиться, может быть все что угодно, но это мгновение – выше всего. Все мои прежние встречи с женщинами убедили меня в том, что лучше быть одному, чем одному вдвоем, мне никогда не было скучно с самим собой, а в обществе Пуся и вообще скучать не приходилось, но эта юная девушка, сама только что вышедшая из детства в юность, за несколько дней или мгновений перевернула все. В ушах мне слышался шум прибоя…
Влада первой прервала короткую идиллию. Она легко чмокнула меня в нос и выскользнула из моих рук надевать свои кроссовки. Я надел опять обруч и услышал Пуся. Пес призывал нас со всех лап лететь к дому. Поняв, что мои шлепки для бега не подходят, я побежал босиком рядом с Владой. Впереди несся Пусь.
Но добежать мы не успели. Над самой крышей дома как-то криво и вихляясь со снижением пролетел коптер с фигурой человека, висящей на руле. Он рухнул на землю почти около круглой полянки и перевернулся на бок.
– Это мама, – узнала Влада.
Мы побежали обратно.
Коптер перевернулся на бок, его винты еще вращались. Марта была за руки и за пояс привязана к машине, поэтому не упала с нее. Она явно была без сознания. Я отстегнул лямки ее рюкзака, в котором лежало что-то массивное и нескладное, и страховал тело, пока Влада возилась с креплениями ее рук и пояса. Вдвоем мы оттащили Марту от машины. Никаких ран на ней видно не было, она просто крепко спала. Дыхание было ровным, пульс – четким. Я набрал на коммуникаторе Славу, но его номер не отвечал. Не было связи и с домом. Через обруч я объяснил Пусе, что нам надо пригнать садовую роботележку, чтобы довезти Марту. Она стояла на улице около дровницы. Пес самоуверенно заверил, что тележки ему по зубам, и убежал.
Влада вытряхнула из рюкзака его содержимое и пристроила на нем голову матери. Потом она подошла ко мне. Я тем временем остановил винты и с колен осматривал коптер. Судя по полету, что-то произошло с гироскопом.
– Знаешь, Марта никогда открытыми одноместными не пользовалась, у нее был страх высоты, – сказала она. – Может это просто испуг у нее?
– Я даже не знаю, есть ли в нашем доме диагност, – ответил ей я. – Отец молодец, что ее так примотал. Намертво. Но я не понимаю, как этот коптер вообще сюда долетел. Автопилот же не работает – смотри.
Я пощелкал клавишами пульта.
– Может, сама она его вела? – предположила Влада. – На стрессе все возможно.
Вдали послышался отчаянный лай. Мы поднялись, но ничего не разглядели. Тогда я подсадил Владу себе на плечи. Всмотревшись, она даже засмеялась.
– Что там такое? – поинтересовался я, опуская ее на землю.
– Сейчас увидишь сам, – улыбнулась она. – Пусь – прелесть!
Лай приближался, и скоро я все видел сам. К нам, уворачиваясь от наскакивающего на нее Пуся, медленно ползла в нужном направлении гусеничная садовая тележка, а Пусь, забегая то с одной, то с другой стороны, лаем корректировал ее движение. Я пошел навстречу и «принял управление». Пес, тяжело дыша, свалился рядом с Мартой.
Платформа тележки была коротковата по длине, и мы еще провозились, приспосабливая на ее бортах рюкзак для поддержки ног, потом перетащили со всеми предосторожностями Марту, положили привезенные приборы и Пуся. Сзади платформы были ручки для управления, я встал за них, и мы на малой скорости поползли к дому. Влада сидела спереди и поддерживала голову матери, чтобы не трясло.
Марту мы устроили в кабинете на диване. Пришлось, конечно, помучаться, объясняя кухонным манипуляторам, почему ее надо тащить по парадной лестнице, а не поднять в кухонном лифте, предварительно проверив степень готовности, но в итоге все было сделано. Пока я возился с подъемом, Влада постелила на диване постель для матери и уточнила по терминалу дома наличие диагноста. Диагност, к счастью, был. Меня еще посетила светлая мысль подключить его к мегаинформаторию и превратить в мировое диагностическое светило, за что я был удостоен нежного поцелуя. Отдохнувший за время поездки Пусь, видимо, «излучил» такое желание, что дом при его появлении сразу ударил в кухонный гонг.
– Мне надо в душ и вылезти из своего комбинезона, – заявила Влада, появляясь в кабинете с сандвичами на подносе. Я возился с подключением мегаинформатория. – Я порою твои футболки и штаны в шкафу, ладно?
– Угук, – кивнул я. – Рой.
Она подошла ближе.
– Милый, ты только не волнуйся, – попросила она. Я оторвался от своих кабелей.
– Эфир чист, – просто и буднично сообщила Влада. – В нем никого нет. Спасателей тоже.
Солнце уже село, когда я, наконец, поместил на голове Марты диагностический шлем и застегнул «липучки» металлических пластин на ладонях и ступнях. Куб диагноста тихо загудел. Теперь оставалось только ждать результата.
– Вебсик, помоги вылечить, – попросил я без всякой надежды на ответ.
Взяв с подноса последний сандвич, я начал пытаться осмыслить минувший день. Тут вошла Влада, принеся с собой запах морской свежести. На ней была клетчатая футболка и тщательно подвернутые серые штаны, на голове – тюрбан из полотенца. Она подошла к дивану, потом села ко мне на колени.
– Слава и Марта – мои приемные родители, – вдруг сказала она. – Мои родные погибли на Луне-10. Я же там родилась. Мне было два года, когда это случилось.
Я напряг память. Да, как раз тогда была авария с анамезонными двигателями на лунной станции. Это, вроде, была одна из последних попыток воскресить пилотируемые полеты к звездам. Погибло человек сорок. Значит, родители Влады были среди них…
– Они были физиками, – продолжала Влада. – А Слава – администратором лунопорта, он хорошо знал моего отца и мать, они дружили. Пытались найти бабушку, мамину маму, но она уже эмигрировала в Марсианскую автономию, а там, как ты знаешь, обрывали с Землей все контакты. Папа был «ребенком общества», рожденным по программе поддержки демографии, у него были только приемные родители, они работали тогда далеко от Земли, на Плутоне, и никак не могли меня взять к себе. Слава сперва стал моим опекуном, как друг семьи. Потом он познакомился с Мартой, когда она приехала преподавать в лунную школу, но своих детей у них не было, и тогда они удочерили меня. Мне они роднее всех, – она вздохнула. – А когда я заболела «луняшкой» – это есть такая детская болезнь в условиях низкой гравитации – то они решили со мной уехать с Луны на Землю. Прошли переподготовку в Институте Времени, и вот уже десять лет мы тут, в Загорном… А тебя я знаю давно, – оживилась она.
– Откуда? – изумился я.
– Ладно, скажу. Помнишь, лет семь назад поезд на Французскую Ривьеру застрял в тоннеле, и ты всю ночь рассказывал маленькой девочке, которая никак не могла заснуть, сказки? Вся моя туристическая группа спала, а я с тобой сидела у откидного столика в проходе, и ты мне рассказывал тихо-тихо, чтоб никого не разбудить…
– Так это была ты? – я ошеломленно потряс головой.
– Я, – обхватила она меня рукой. – Ты мне рассказывал про забавную птицу Киви. Я не забыла. И фамилию твою запомнила. Мечтала о том, что вырасту – и найду тебя, моего сказочника… Как хорошо, что сбылось…
Диагност запищал. Влада свободной рукой подтянула к нам экран терминала. Сбой программы. С чего бы это?
Я запустил перезагрузку. И понял, что меня подспудно угнетало: Слава до сих пор не дошел до нас. А я совсем забыл.
– Влада, – осторожно начал я. – Ты иди отдыхать, если что – я разбужу.
– А ты?
– А я дождусь конца диагностики и приду тоже.
«Конца диагностики и я могу дождаться, – сообщил мне разлегшийся в ногах у Марты Пусь. – Идите спать оба…»
«…и не мешайте мне», – закончил я за него. – «Так?»
«Почти», – согласился пес.
Девушка подозрительно на нас посмотрела, но поцеловала обоих и вышла.
– Дом, пришли мне кофе, – попросил я.
Кофе я скоро получил. Его принесла Влада. Поставив передо мной поднос, она взъерошила мне волосы и сказала:
– Не стоит меня отсылать спать, когда хочешь отправиться искать отца. На твоем лице все написано, Кивин. И на его морде тоже, – она кивнула в сторону Пуся. – Не хитрите с лохматым. Я – хитрее.
Пришлось согласиться. У меня созрело три варианта поиска. Первый – спросить Вебсика. Второй – спросить дом. Третий – взять Владин коптер и самому полетать над серпантином. Третий теперь наотрез отпадал – было ясно, что полетит только она. Допустить этого я не мог никак.
Влада о чем-то сосредоточенно думала.
– Слушай, – наконец сказала она. – А он не мог эвакуироваться со всеми?
– Ну ты же помнишь его звонок. Он сказал, что посылает с коптером Марту, а сам идет серпантином.
– Да, но потом сразу оборвалась связь. Понимаешь, он мэр поселка. Он не может по статусу отказаться от эвакуации.
– Хорошо, если он в безопасности, – вздохнул я. – А если нет? Но идея верная, надо запрашивать Центральную Справочную. И потом – почему тогда он не эвакуировал Марту, а послал ее сюда?
Я засел за терминал.
Сеть работала, но очень медленно. Все еле ползло. Очевидно, купол заблокировал скоростные каналы, и нам остался доступ по какому-нибудь древнему кабелю, проложенному в незапамятные времена вдоль железной дороги… Наконец, приполз список эвакуированных из Загорного. Влады, Славы, Марты и всех бывших тут ребят в нем не было. Ребята нашлись в списке отправленных в континентальные госпитали. Меня, впрочем, тоже ни в одном списке не было.
Влада вместе со мной внимательно все читала.
Со стороны дивана звякнул диагност. Пусь соскочил на пол (типа все, дождался же!) и направился, видимо, в спальню, в свою лежанку. Я вывел акт диагностики. По прогнозу аппарата, Марта должна была начать выходить из своего сна через двое-трое суток. Сон был вызван попаданием в зону сильных гравитационных возмущений.
– Хронокапля, – прошептала Влада. – И Джеку она тоже…
– Возможно, – согласился я.
Далее акт диагностики предупреждал о вероятных последствиях, в том числе о потере памяти. Предлагалась транспортировка в госпиталь.
Я достал коммуникатор и набрал номер спасательной службы. Молчание. Так, коммуникатор бесполезен.
– Дом, активируй разведчика, – вдруг решительно сказала Влада.
– Разведчик активирован, – доложил дом.
– Разведчик, принимай задание!
– Введите пароль доступа.
– Вебсик, – сказала Влада. Она явно знала, что делает. Я с интересом наблюдал.
– Пароль принят.
– Разведчик, дай панораму!
На экране возникло панорамное изображение круглой лужайки и лежащего на боку коптера Марты. «Вот оно что! – подумал я. – Он из этих башен».
– Разведчик, обследовать серпантин и весь путь до дома Серегиных. Цель поиска – биообъект – человек. Состояние… – Влада запнулась. – Ммм, любое…
На экране появилась и исчезла оставленная нами у входа роботележка, начался спуск. Разведчик обследовал метр за метром, методично выводя результаты поверх изображения серпантина. Славу он нашел внизу у железной дороги, на насыпи. По информации машины, он был мертв.
Влада побледнела, но самообладания не теряла. По ее командам манипуляторы разведчика подняли тело, и робот тронулся в обратный путь наверх. Мы пошли его встречать.
Было прохладно, и я захватил для Влады накидку в гардеробной. Мы стояли на ступеньках нашего дома. Я укутал Владу и осторожно поддерживал ее. Показался разведчик.
Признаться, такого я тут встретить не ожидал. Это был покрытый отражающей все виды радиации изоброней аппарат, созданный для дальнего космоса и тяжелых планет. Передвигался он на шести «ногах», но под его брюхом матово блестели гусеницы. На верхней площадке за немного выступающей сферической передней частью лежало тело Славы, поддерживаемое фиксаторами. Робот дошел до нас, опустился на землю, и его манипуляторы бережно положили перед нами печальный груз.
– Разведчик, спасибо, – поблагодарила машину Влада. – Хороним по звездному ритуалу.
После недолгого прощания мы с Владой проводили взглядами уносимое разведчиком тело. Оно плыло в сиянии голубых прожекторов, направленных в черное ночное небо. Отойдя от нас на приличное расстояние, разведчик сжег тело в лазерной вспышке прямо на своей броне. До нас донесся вой сирены, и три лазерных луча ударили в небо. Салют.
И тут Влада заплакала. Она уткнулась в мое плечо и содрогалась в рыданиях.
«Юрий, если что – береги Владу…» – прозвучал издалека во мне голос Славы. Если что…
Я отвел Владу в спальню и почти заставил ее лечь. Она уже немного успокоилась и сопротивлялась вяло – напряжение дня давало себя знать. Да и Пусь помог – с лежанки он быстро перебрался на кровать и вытянулся за спиной девушки. Его «успокоительные» возможности я знал по себе. Через некоторое время Влада вроде заснула. Какая же она красивая…
Сам я вернулся в кабинет – надо было еще сменить датчики у Марты на контрольные и перевести диагност в режим сиделки.
Потом я все-таки хотел выяснить по терминалу перспективы ее перемещения в госпиталь. Но сеть перестала ползти совсем. Я выключил терминал и пошел в душевую.
Когда я вернулся в спальню, то Влада сидела на кровати и, как ребенка, укачивала на руках Пуся. Увидев меня, она осторожно положила песика на кровать и встала.
– Я не могу без тебя заснуть, – сказала она…
Со мной она быстро уснула. А я еще некоторое время не спал. Внезапные похороны Славы меня крепко выбили из равновесия. А я – «весы», для них равновесие важно. Хаотично бродившие в моей голове мысли начали выстраиваться в некое подобие порядка.
– Сегодня мой день рождения, – вдруг сонно прошептала Влада. – И столько всего…
Я зарылся носом в ее волосах. Вскоре мы уснули.
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ
Утром я очнулся от того, что меня лизали с двух сторон и щекотали нос. С одной стороны «работали» холодным носом и шершавым языком, с другой – мягкими и нежными губами. Заметив, что я проснулся, оба труженика удвоили усилия.
У Влады вчера действительно был день рождения и совершеннолетия. Раньше, когда люди жили по 70—80 лет совершеннолетие почему-то наступало в 18—25 лет, в странах Востока – в 14—16, а сейчас мы живем по 150—200 лет и «взрослеем» к профотбору… Где-то в середине прошлого века сложился современный «образовательный порядок». До восьми лет дети росли преимущественно в семьях, родных или приемных, существовало великое множество детских центров для развития интересов, в городах в большинстве жилых домов были созданы условия для детских игр и занятий. Но в семьях проходило основное воспитание и начальное образование, подготовка к следующему циклу обучения. Этот – базовый цикл обучения – занимал восемь лет. Потом наступал профотбор, тестирование, проводимое специально созданным в Институте образования аналитическим комплексом, который подбирал для молодого члена общества первую профессию с полным учетом его проявленного ранее потенциала, и направлял на обучение. По правилам, профотбор надо было пройти как можно скорее после наступления шестнадцатилетия, чтобы попасть в один из шести формируемых в год учебных потоков. Потом у человека был выбор: либо работать и совершенствоваться по первой специальности, либо осваивать другую по собственным предпочтениям. Как правило, первую специальность меняли не сразу, а через 7—8 лет.
После новых обильных поздравлений и спетой мною по памяти исторической реликвии из моей аудиоколлекции, названной там песней какого-то крокодила, «взрослая» Влада выбралась из-под простыни и продемонстрировала нам с Пусем, как двум лентяям, комплекс художественной гимнастики с простыней вместо ленты. Было такое впечатление, что ничего не случилось и мы все так же живем в безмятежном мире. Но реальность была другой, я это помнил.
Сюрприз ожидал нас в кабинете. Марта проснулась. И главное – вроде все помнила. Влада от радости вся светилась. Встать Марта еще без помощи не могла – равновесие все-таки у нее толком не держалось и кружилась голова. Я не стал пока отзывать услуги диагноста и продолжил держать ее под постоянным контролем. Датчики дистанционные, не мешают особо, а если что… Тьфу, опять «если что». Все должно быть хорошо… Потом мы с Пусем решили все-таки спуститься в наш спортзал. К моему удивлению, дом уже наполнил бассейн водой, видимо, для Влады. Плавать она любила, это мне еще Слава говорил.
Под конец моей усиленной тренировки (Пусь, как всегда, лежал рядом и сопровождал ее сочувственными вздохами) появилась Влада. Она чмокнула меня, сказала, что «мама про нас в курсе и все хорошо, но про папу ей пока говорить не стоит», и, раздеваясь на ходу, прыгнула в воду. Пусь было хотел за ней, но потом передумал и лег вздыхать на ее одежду. Плавала Влада действительно здорово.
Когда мы все сидели в кабинете за привезенным туда завтраком, я изложил план возможных действий.
– Тут для нас безопасно, поэтому уход отсюда пока не рассматриваем, – сразу сказал я. – Из того, что я на данный момент знаю, настоящий хозяин этого дома – Вебсик, мы его гости или соседи. Значит, нам надо это учесть…
– Мой муж всегда не верил в эти ребячьи сказки и розыгрыши с Вебсиком, – задумчиво сказала Марта. – Но, зная свою дочь, я допускаю, что какой-то такой зверь тут водится.
– Он не зверь, – поправил я. – Он интеллект и выше нашего. Супервирус с наклонностями филантропа. Я бы очень хотел знать, чем бы мы могли быть полезны друг другу… Скажу прямо, покупая этот дом, я рассчитывал на совсем иное, но просто очень счастлив, что пошло все не так. Вебсик чувствует, стало быть, существует. Это, конечно, иное «чувствование», не такое как у нас, но оно явно есть! Он приближается к нам, старается нас понять, помочь, а не смотрит, как сторонний наблюдатель… Дом, точнее его информационная система, для Вебсика всего лишь среда обитания, он старается познать мир за ее рамками. Ну представьте себе, что в океане есть разумные рыбы, они видят берег, и какой-то из них отчаянно хочется на него вылезти. Мы сами мало чем отличаемся от этой рыбы со своими мечтами о дальнем космосе. Не можем в ракете долететь, так что-нибудь отрастим себе, но все равно – вылезем! Понимаете, что отличает Вебсика от обычного поисковика информации, пусть даже и самого крутого? Активность. Я уже это понял.
Поисковик пассивен, он ждет запроса. То, что он там индексирует тонны словесной руды, – это не активность, это только подготовительная фаза для того, чтобы хотя бы что-то найти. А Вебсик в ответ на запрос от нас рождает свой – от него к нам. Для него проблемы поиска нет, такое впечатление, что перед ним все, как на ладони. Я знаю, были такие попытки сделать подобные системы для нечетко заданных запросов, типа «поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Но каков запрос – таков ответ. Это у нас, но не у Вебсика. Он даже нашел способ создавать искусственно ситуации, чтобы его спросили. Или спрашивает сам.
Я чувствовал, что меня «понесло». Марта смотрела на меня с улыбкой. Влада погрузилась в размышления и забавно морщила нос. Пусь плевать хотел на мои оратории и спал на спине, раскинув лапы.
– Когда мы приехали сюда в экспедицию Института Времени, – сказала Марта, – то все жили ощущением, что вот-вот все станет ясно. Прошло десять лет, а воз и ныне там. А вчера по нам кидали хронокапли, а мы не могли понять, откуда и по каким законам. Даже при извержении вулкана сейсмологи предсказывают опасные зоны, а мы не смогли. – Она немного помолчала и потом вдруг сказала нам: – Дети мои, я знаю, что мой Слава погиб. Он с земли управлял полетом моего коптера, меня задело по касательной, вся тяжесть капли ушла на него. Я знаю. Мы с ним очень любили друг друга. Его больше нет. Вы можете его найти и похоронить? Правда, не хочу верить, что его уже нет…
