скачать книгу бесплатно
Сергий лист дописал.
Снова ночь просидел за работой,
на пергаментный лист
переписывая письмена,
для московских князей
собирая по крохам,
с заботой
то, что было до них
в незапамятные времена.
Ныне крепнет Москва.
Внук продолжил старания деда.
Собирает князей
и не хочет считаться с Ордой,
поведет их на брань…
Что же будет: позор иль победа?
Дмитрий смел и умен,
не смотри, что еще молодой,
но поклялся Мамай,
что воротит он время Батыя,
много дани возьмет
и баскаки поднимут носы,
будут жечь города,
осквернять наши храмы святые,
торговать в каганат
повезут наших девок босых…
Позабыли князья
к единенью призыв Ярослава,
о победах Руси
и деяниях княжьих дружин,
как к заморским стенам
доходила победная слава
и гремела она
в переборных напевах былин.
Встань, единая Русь,
поднимись против силы татарской,
вспомни гордость свою,
наших пращуров киевских край,
сколько могут князья,
окруженные свитой боярской,
за своим ярлыком
приезжать в ненавистный Сарай?…
Одинокая келья
мерцающим теплилась светом.
Худощавый, высокий,
в монашеской рясе простой
Сергий думал о том,
что решится, наверное, летом:
князь рязанский Олег
зря не ищет союза с Ордой,
не пришлось бы идти,
затворить ему церкви, как в Нижнем…
Князь, конечно, хитер,
и Рязань-то его на краю,
всю разграбят, пожгут —
само время прикинуться ближним,
только так ли оно?..-
И продолжил работу свою.
Он ходил по Руси
миротворцем и пастырем строгим,
беспокойных князей
обращая под волю Москвы,
и теперь, когда вновь
заклубились степные дороги,
он и словом, и делом
служил укрепленью паствы,
чернецов молодых —
Пересвета с Ослябей – готовил
кротким словом своим
силу с духом могучим роднил,
и победу предвидя
ценою бесчисленной крови,
он молился за них,
и внимали молитве они.
…Август.
Дмитрий приехал к игумену в Лавру,
рассказал, что Мамай
ожидает Литву к сентябрю,
и с Рязанской земли
затевают лихую потраву.
– Поспешу,
– молвил он, —
по отдельности их поборю! —
Сергий долго смотрел
на любимца отеческим взглядом,
поклонился ему,
узловатой рукой окрестил:
– Княже, воля твоя
и небесное воинство – рядом.
Победишь ты, ступай! —
И монахов тех с ним отпустил.
6
Уже к закату потянулись
со стен кремлевских мастера,
в пыли посадских узких улиц
легла нещадная жара,
на площади дьяки кричали,
в кружалах рвался разговор,
в котором часто поминали
татар, дружину, княжий двор.
А там – в бревенчатой палате
светился окон долгий ряд,
узорочьем витиеватым
боярский щеголял наряд.
Сидели все согласно роду
у стен на росписных скамьях,
и тихий гул вился под сводом
и колебался на огнях.
Давно известий ожидали,
что летом ждать большой беды,
еще зимой шиши писали
на Русь про кошуны Орды,
о том, что темник скоро тронет,
покинет свой поганый край,
и вот —
уж на реке Воронеж
стороже встретился Мамай.
Так сообщили из Рязани,
прислав в Московию гонца:
татары снова алчут дани
и ждут Батыева венца…
Князь вышел в гридницу без свиты:
– Я весть, бояре, получил.
Да будет ныне темник битым,
пора нам, други, за мечи!..
Послать гонцов во все пределы,
чтоб к августу узнать ответ —
на правое, святое дело
велю собрать войска в Москве!
Поскакали гонцы —
посланцы от великого князя,
только пыль от копыт
по дорогам Руси завилась,
а к избе от избы
по тропинкам кружального сказа,
обгоняя гонцов,
вслед за новостью новость неслась:
– Говорят, поганье
пред Рязанью опять набежало,
и в Московии князь
собирает великую рать,
слал оружье ковать, —
было слышно за чаркой в кружалах, —
– Новгородцы, поди,
отказали дружину прислать.
– А в Твери – пустота,
с той зимы еще ветер гуляет,
так разграбили все —
даже пахарей нет на земле…
– Столько войска сошлось у Коломны,
аж глаз не хватает,
будем вместе сам-друг, —
волновался народ на селе.
В полутемной избе,
где по-черному печку топили,
где нехитрый уют,
да орава голодных мальцов,
со слезами в глазах
вновь молодки иконы молили,
чтоб убрать урожай
и сберечь от войны мужиков.
А когда не они —
понимала селянка любая —
кто ж к Рязани пойдет,
а Мамаева рать велика…
Ты повсюду одна,
доля женская,
доля людская,
если ворог идет —
проводи на борьбу мужика.
7
…Со скрипом ворота Кремля открывали,
лежал меж холмов августовский туман,
последние сулицы в кузнях ковали,
последние стрелы ложились в колчан.
Темнели загаром сожженные спины,
плескалось глухое молчанье толпы,
к червленому знамени княжьей дружины
тянули немые иконы попы.
Надрывно носились юродивых крики,
шаги утопали в дорожной пыли,
обоз потянулся с тележечным скрипом,
и конный и пеший к Коломне пошли.
Князь Дмитрий
в доспехах новградской чеканки,
прищурясь от солнца, на рати смотрел,
которые шли перед ним по Солянке
в задонские степи,
в Рязанский предел.
Пора!
И сторожи известье прислали —
Мамая мы встретим
в верховьях Донца,
у бродов там поле они подобрали,
на коем придется стоять до конца…
Советам пустынника Сергия внемля,
срывая набеги Орды и Литвы,
