скачать книгу бесплатно
За трое суток отборочных состязаний были отмечены несколько случаев пользования недозволенным оружием и темными чарами, но сильно, слава богу, не пострадал никто. Квентин, поначалу носившийся с романтическим замыслом самому поучаствовать в турнире инкогнито, вовремя осознал, что с такими соперниками и тридцати секунд не продержится.
Элиот и Дженет согласились присутствовать на финальном матче, Джулия до потных экзерсисов не снизошла. Бароны, придворные и прочая публика заняли места вдоль стен банкетного зала, имевшего прискорбно невоинственный вид – надо было действительно устроить бой под открытым небом. Финалисты вошли в зал бок о бок.
Этих двоих, мужчину и женщину, отличало странное сходство. Оба худощавые, среднего роста и непримечательной внешности. Оба сдержанные, не проявляющие к противнику открытой враждебности. Оба профессионалы, элита наемнической гильдии. К этому бою они подходили чисто по-деловому: агрессия копилась в их поджарых телах до подходящего случая. Женщину звали Араль, мужчину Бингл.
Араль, закутанная с головы до ног, точно ниндзя, пользовалась репутацией технической фетишистки, не пропускающей ни одного удара. Ее меч походил на удлиненную букву S – зачем ей такой? Неудобно ведь, ни в одни ножны не лезет.
Оливковый Бингл из-за постоянно приспущенных век выглядел меланхоликом. Одет он был в офицерский мундир со споротыми нашивками и дрался гибким клинком вроде кнута, с хитрой корзиночной рукоятью нефиллорийского образца. Все свои поединки он, по слухам, выиграл на одной защите. Однажды он финтил с утра до самого вечера, и весь турнир был остановлен в ожидании результата.
В другом матче противник Бингла дождался начального колокола и тут же вышел за меловую черту в знак того, что сдается. Он, как видно, уже сталкивался с Бинглом, и одного раза с него хватило. Квентину не терпелось посмотреть, как кто-то наконец вынудит Бингла драться.
Квентин кивнул распорядителю. Тот подал знак начинать, и Араль принялась чертить в воздухе фигуры своим замысловатым мечом, не приближаясь к противнику. Казалось, что она погружена глубоко в себя и выполняет некий ритуал, далекий от реального боя. Бингл последил за ней, поводил мечом и присоединился к танцу, повторяя ее движения, будто в зеркале – видимо, они были приверженцами одного и того же стиля. Точно мим, передразнивающий прохожего; публика смеялась, но сами бойцы держались вполне серьезно.
Квентин не заметил момента, когда окончилась преамбула и начался настоящий бой. Свеча задела портьеру, горючая масса достигла критического предела, и сталь зазвенела о сталь.
Уровень мастерства был таким, что Квентин не успевал следить за движениями. Серии изящных выпадов, отыскивающих слабое место в защите, встречали неизменный отпор. Оба воина точно считывали друг друга на молекулярном уровне, регистрируя любое перемещение. В игру входили прыжки и даже сальто; когда мечи сцеплялись, бойцы размыкали их и начинали все заново.
Господи боже… ведь с кем-то из них Квентин собирался плыть на одном корабле. Но захватывает, ничего не скажешь. Эти двое точно знают, что делают, и делают это без колебаний, побеждают они или проигрывают.
Потом все как-то вдруг кончилось. Араль сделала широкий взмах сверху вниз, Бингл откатился, и острие мечта воительницы застряло между плитами пола. Бингл ногой переломил клинок пополам. Араль отступила, не скрывая досады, и жестом признала свое поражение.
Бингл в ответ мотнул головой: его не удовлетворял такой исход боя. Он смотрел на Квентина, ожидая указаний.
Ну что ж, столь рыцарское поведение можно только приветствовать. Квентин вынул из ножен собственный меч и подал его Араль рукоятью вперед. Испытав оружие на баланс, она нехотя выразила согласие и приняла боевую позицию.
Пять минут спустя Бингл, завязив меч в ниндзевских обмотках Араль, подступил совсем близко к ней, а она трижды двинула его кулаком по ребрам. Крякнув, он едва не свалился за меловую линию, но в последний миг совершил балетный прыжок к стене, оттолкнулся, проделал воздушное сальто и легко приземлился на ноги.
Публика, дружно ахнув, разразилась аплодисментами. Чистый цирк! Араль сорвала с головы шарф и тряхнула копной золотисто-рыжих волос.
– Спорим, она это отработала перед зеркалом, – шепнул Элиот.
На следующей стадии Бингл отказался от балетного стиля и продемонстрировал целую обойму других. То он кидался на Араль, как берсеркер, то изображал придворного дуэлянта, то орал и топал, точно в кендо. Араль заметно растерялась, пытаясь ему соответствовать – того он, видно, и добивался.
В конце концов она издала-таки крик, нарушив молчание, и сделала прямой выпад. Бингл остановил ее, сделав нечто невероятное: оба клинка сошлись острие к острию, выгнулись дугой… и меч Бингла сломался.
Увернувшись от осколка, просвистевшего рядом с его головой, он швырнул рукоятью в Араль. Эфес ударил ее в висок, но ущерба не причинил. Она, как видно, прикинула, не проявить ли ей в свою очередь благородство, но обещанный замок перевесил, и решающий удар обрушился на плечо Бингла.
Тот, не уклоняясь, припал на одно колено и свел ладони перед собой. Время остановилось. Еще мгновение, и зал взорвался рукоплесканиями.
Квентин, не поняв, что такое произошло, встал, чтобы лучше видеть. Бингл задержал меч противницы голыми руками, рассчитав это с точностью до последнего эрга, миллиметра и наносекунды. Араль тоже не сразу сообразила, в чем дело, а Бингл, пользуясь преимуществом, дернул меч на себя, перевернул его в воздухе и приставил ей к горлу. Бой завершился.
– Господи, – сказал Элиот. – Нет, ты видел?
Бароны, забыв об аристократических манерах, с воплями обступили победителя. Квентин и Элиот орали вместе со всеми. Бингл, будто не замечая этого и не меняя выражения глаз под тяжелыми веками, прошел через толпу к трону Квентина, преклонил колени и вернул королю его меч.
Рабочие облепили «Мунтжак», словно пираньи невезучего исследователя Амазонки. Сравнение вообще-то не слишком удачное: они-то возвращали кораблю жизнь. «Мунтжак», весь в лесах и швартовах, стоял в сухом доке и подвергался ремонту – его укрепляли, песочили, конопатили, смолили и красили. Молотки тарахтели со всех сторон.
В основе своей он, к счастью, остался цел: корабельщики сомневались, что смогли бы воспроизвести его заново. Глубоко в кормовом трюме обнаружился деревянный часовой механизм, соединенный туго натянутыми канатами со всеми частями судна. Никто не понимал, для чего это нужно, но Квентин велел все оставить как есть.
«Мунтжак» окрашивался в угольно-черный цвет с белой каемкой. Целая армия швецов в помещении вроде самолетного ангара трудилась над новыми парусами. Квентин, жадно впивая запахи опилок и краски, чувствовал, что сам возвращается к жизни. Окончательно он, правда, не умирал, но и вполне живым тоже не был.
Видя, что «Мунтжак» будет готов к спуску всего через пару дней, Квентин наведался в географический кабинет замка. Остров Дальний во всем этом предприятии интересовал его меньше всего, но найти пункт назначения в море тоже не помешало бы. Кабинет после шумной верфи казался резервуаром тишины и покоя. Одну его стену целиком занимало окно, другую – карта Филлори от Лории на севере до Блуждающей Пустыни на юге. Стремянка на колесиках позволяла досконально изучить нужный ее фрагмент; при близком рассмотрении можно было различить даже отдельные деревья в Лесу Королевы, хотя дриады и тут не показывались.
Карту частично анимировали, вложив в нее толику магии. На Пенный берег накатывал прибой – Квентин не только видел его, но и слышал, как в приложенной к уху раковине. Движущаяся линия показывала, где теперь день, а где ночь. На потолке комнаты мерцала карта ночного неба с филлорийскими созвездиями.
Вот оно, королевство Квентина, земля, которой он правит. Свежее, зеленое, полное волшебства. Именно таким он представлял себе Филлори в детстве, когда часами рассматривал карты на форзацах сказочных книг.
Оживления в кабинете не наблюдалось. Весь персонал состоял из угрюмого чернявого подростка с челкой до самых глаз. Сгорбившись над столом, он производил какие-то вычисления с помощью стальных инструментов и заметил Квентина только через минуту.
Парень, лет шестнадцати с виду, сказал, что зовут его Бенедикт. Посетители, в особенности короли, редко сюда захаживали, и с манерами у юного картографа обстояло неважно. Квентин посмотрел на это сквозь пальцы – ему требовалась информация, а не поклоны.
– Не покажешь ли, где остров Дальний?
Бенедикт, порывшись в мысленной базе данных, подошел к третьей стене, сплошь из выдвижных ящичков, и достал из одного свернутую в рулон карту. Затем, впервые проявив некое подобие живости, покрутил медный вороток на большом столе и развернул свиток.
Карта оказалась куда больше, чем ожидал Квентин, и всю ее заполняло открытое море с филлорийскими эквивалентами меридианов и параллелей. Бенедикт остановил вращение на клочке суши с надписью о. Дальний.
– Вот он где, значит, – сказал Квентин.
Бенедикт молчал и в глаза избегал смотреть. Квентину он сильно кого-то напоминал – не себя ли самого в этом возрасте? Боишься всего и всех и прячешь это под маской презрения, которое вообще-то направлено на собственную персону.
– Далековато. Сколько до него ходу?
– А кто его знает, – ответствовал Бенедикт и тут же добавил: – Дня три. Четыреста семьдесят семь миль – морских миль.
– А что, есть разница?
– Морская длиннее.
– На сколько?
– На двести шестьдесят пять ярдов, – автоматически выдал Бенедикт. – С гаком.
Квентина это впечатлило – кто-то, видимо, умудрился вбить в Бенедикта некоторые полезные сведения. Медный механизм для чтения карт включал в себя много рычажков с передвижными лупами. Квентин, воспользовавшись одной из них, увеличил остров. Тот походил на арахис со звездочкой на одном конце. Его четкий контур был обведен другим, расплывчатым, обозначавшим то ли прибой, то ли отмели.
Единственная водная артерия черной нитью спускалась из глубины острова к побережью. Около звездочки мелким шрифтом тоже стояло Дальний – видимо, это был город. Больше лупа не показывала ничего, кроме укрупненной структуры пергамента.
– Кто там живет?
– Рыбаки вроде бы. И агент короны имеется – видите, звездочка, – сказал Бенедикт и конфиденциально добавил, чуть не ткнувшись в пергамент носом: – Дерьмовая карта. Окраска хреновая. Вам она для чего?
– Я туда еду.
– Правда, что ли? Зачем?
– Хороший, в самом деле, вопрос.
– Ключ ищете?
– Да нет. Что за ключ?
– Сказка такая, – объяснил Бенедикт, как дошкольнику. – Ключ, заводящий мир. Вроде бы там находится.
Квентин не особо интересовался филлорийским фольклором.
– Не хочешь со мной? Нарисовал бы новую карту, раз тебе эта не нравится.
Тоже еще наставник проблемного юношества… но Квентину почему-то захотелось встряхнуть этого парня. Вытащить его из зоны комфорта, чтобы не издевался над другими людьми, вышедшими из своих личных зон. Чтобы задумался для разнообразия о чем-то помимо собственного невроза. На поверку это оказалось труднее, чем выглядело.
– Я не квалифицирован для полевых работ, – пробурчал Бенедикт, снова потупив взор и косясь украдкой на карту. Юный картограф явно предпочитал жить не в реальных местах, а в их проекциях на пергаменте. – Я хранитель, не изыскатель. А уж сам-то чертеж… господи боже.
Это выражение филлорийская молодежь переняла от новых правителей, полагая его неприличным; растолковать им, что это значит в действительности, было практически невозможно.
– Именем королевства Филлори квалифицирую тебя как топографа, – произнес Квентин. – Так годится?
Надо было меч захватить. Сконфуженный Бенедикт пожал плечами – Квентин десять лет назад сделал бы то же самое. Он прямо-таки проникся нежностью к этому мальчугану, наверняка думающему, что никто не в силах его понять. Квентин по сравнению с ним сильно продвинулся и, возможно, сумеет ему помочь.
– В общем, подумай. Нам нужен кто-нибудь для обновления карт.
Квентина, впрочем, и эта вполне устраивала. Он покрутил вороток, и остров Дальний уплыл в просмотренную часть свитка. За ним потянулись ярды кремового пространства с пунктирами и мелкой цифирью – пустой океан.
Край карты, щелкнув, выскочил из медного ролика.
– Больше земли нет, – не слишком толково заметил Квентин.
– Эта карта – последняя в каталоге. Никто ее ни разу не спрашивал с тех пор, как я здесь.
– Можно мне ее взять? – Бенедикт засомневался. – Знаешь, я ведь король. Это, строго говоря, моя карта.
– Все равно расписаться надо. – Хранитель уложил свиток в кожаный футляр и вручил королю квитанцию со своей подписью: Бенедикт Фенвик.
Господи боже. Неудивительно, что он дуется.
В активе имелось следующее: старомодный парусник, не вполне адекватный воин и загадочная королева-колдунья. На Братство Кольца это не тянуло, но Квентин ведь не мир от Саурона спасал – он всего лишь хотел получить налоги с захолустных островитян. Ровно через три недели со дня смерти Джоллиби путешественники выехали из замка.
Крепкий бриз гнал волну. Парусам «Мунтжака», судя по всему, не терпелось наполниться им и умчать судно за горизонт. В глубине белоснежных полотен, вибрирующих от предвкушения, просвечивали бледно-голубые филлорийские овны.
В гавани играл духовой оркестр; ветер, несмотря на все старания капельмейстера, уносил музыку прочь. За полчаса до отплытия явился Бенедикт Фенвик с набором геодезических инструментов. Капитан, все тот же адмирал Лакер, отвел ему каюту поплоше.
– Вот так, значит… – сказал Элиот, стоя у сходен с Квентином.
– Вот так.
– Ты в самом деле туда плывешь.
– А ты думал, я блефую?
– Была такая мысль. Ты попрощайся с Джулией за меня – и не забывай, что я тебе про нее рассказывал.
Джулия, похоже, не собиралась выходить из каюты до самого острова.
– Ладно. Вы как тут, обойдетесь без нас?
– Вполне.
– Если выяснишь, кто замочил Джоллиби, надери им задницу сам, не дожидайся меня.
– Благодарствую. По-моему, это все же не Фенвики. Они считают нас мудаками, вот и вся их вина.
Квентин вспомнил, как поразил его при первой встрече неправильный прикус Элиота. Теперь он совсем перестал его замечать и находил совершенно естественным, как челюсти кита-горбача.
– Я бы речь толкнул, – сказал Элиот, – только ее никто не услышит.
– Ничего. Буду действовать в интересах народа Филлори и скажу мятежным островитянам, которые, наверно, просто забыли про эти налоги (было бы еще за что их платить и чем), что мы желаем восстановить справедливость и хорошо бы им это запомнить.
– Тебе, я смотрю, на месте уже не стоится.
– Да. Стоится с большим трудом.
– Ну так иди. Кстати, забыл сказать: говорящие звери отрядили с вами своего представителя.
– Кого это?
– Что бы это ни было, оно уже на борту. Политкорректность, ничего не поделаешь.
– Мог бы меня спросить.
– Мог бы, да побоялся, что ты будешь против.
– Я начинаю уже скучать по тебе. Ну пока, через недельку увидимся.
Квентин легко взбежал по сходням. Их тут же убрали за ним, и со всех сторон послышались невразумительные морские команды. Квентин, стараясь никому не мешать, поднялся на ют. Корабль выходил из стабильного сухопутного мира в подвижную плещущую среду.
За пределами гавани мир опять изменился. Воздух похолодел, ветер окреп, море стало свинцовым. Паруса «Мунтжака» надулись, новый рангоут напрягся с довольным скрипом.
Квентин стоял на корме, смотрел на оставляемый кораблем след и чувствовал, что здесь он на месте. «Мунтжаку», в отличие от всего прочего Филлори, он был нужен по-настоящему и оправдал доверие старого корабля. Выпрямившись, Квентин любовно погладил поручни. Нечто невидимое, но очень тяжелое разжало когти, снялось с его плеч и улетело в морскую даль в поисках другого насеста. Возможно, по возвращении домой оно снова будет поджидать Квентина, но пока он может вздохнуть.
Обернувшись, он увидел прямо за собой Джулию. Он не слышал, как она подошла. Она сияла какой-то неземной красотой. Ветер развевал ее черные волосы, кожа серебрилась – свет тут такой, что ли; прикоснешься к ней, и тебя ударит, как током. Если им суждено полюбить друг друга, то случится это здесь, на «Мунтжаке».
Они вместе смотрели на тающий позади Белый Шпиль. Джулия, как и Квентин, выросла в Бруклине. Она одна во всем мире, в любом из миров, способна понять, какие чувства он испытывает сейчас.
– Что, Джулс? Недурственно? Сама поездка, конечно, туфта, но погляди вот на это! – Он обвел рукой корабль, море, небо и их обоих. – Давно надо было.
Глаза Джулии так и не пришли в норму: оставаясь сплошь черными, они выглядели весьма странно рядом с девчоночьими веснушками.
– Я и не заметила, что мы уже плывем, – сказала она.
Глава 4
