скачать книгу бесплатно
Убить, оказывается, так просто. Так быстро. Один взмах косы, один удар ноги. Когда весь твой выбор – ты или тебя. Когда нет времени задуматься, кто больше достоин жить.
«А ведь я хотела, чтобы Альк убил того разбойника, который схватил меня за шею». Рыска вспомнила накатившее на нее ликование, когда саврянину это удалось. И леденящий ужас, когда девушка поняла, что разбросанные по поляне тела уже никогда не поднимутся…
Рыска сама не заметила, как дошла до коровязи. Опомнилась, только когда Милка ткнулась ей мордой в руку, думая, что хозяйка принесла лакомый кусочек. Девушка виновато погладила корову по широкому лбу.
– Что, тяжелый денек выдался?
Рыска так и подскочила, оглянулась. В десятке шагов от нее, возле телеги, стоял человек. Луна светила ему в спину, превратив лицо в черное пятно, но девушке хватило и голоса.
– Вам Алька позвать? – глупо промямлила она.
Но путник безнадежно покачал головой, махнул рукой:
– Он опять не захочет со мной разговаривать.
– Я тоже не хочу, – пробормотала девушка, прикидывая, не дать ли деру.
Однако вид у ссутулившегося, привалившегося к обрешетке мужчины был такой жалкий, а голос – печальный, что Рыска решила чуток погодить с паникой. Только обошла вокруг коровы, отгораживаясь ею от путника. Тот повернул голову, и лицо стало видно чуть лучше.
– Но я же пытаюсь ему помочь!
– Спасибо, вы ему уже очень помогли, – в сердцах ляпнула и тут же устыдилась девушка. Все-таки старшему хамить некрасиво, даже если он – твой враг.
Путник помолчал, поворошил траву носком башмака, словно разыскивая оброненную монетку, а потом неожиданно спросил:
– Что ты о нем думаешь?
– Он… – Рыска запнулась. Думала-то она об Альке много чего, хватило б на четверых, причем совершенно разных людей. Именно сейчас ей хотелось его придушить, но признаваться в этом конечно же не следовало. – Он отличный боец. И видун тоже.
– Верно. Он действительно был моим лучшим учеником. Умным, старательным, талантливым. В чем-то даже гениальным. Идеальным для преемника… Даже, пожалуй, для главы общины. – Путник поднял голову и посмотрел Рыске прямо в глаза. – А теперь скажи честно: ты бы хотела видеть его на этом месте?
Девушка снова покосилась на кормильню, но уже с иными мыслями. Альк. Дерзкий, вспыльчивый, надменный, безжалостный. Уверенный, что мир вращается вокруг и ради него. Готовый убить любого, кто встанет на его пути.
– Нет, – через силу, чувствуя себя предательницей, выдавила она.
Путник кивнул:
– Вот и мы не захотели. Побоялись, что сила и власть окончательно его испортят. Но я все равно голосовал против. Потому что этот клинок еще можно было довести до ума, потратив лишних два-три года… но мне их не дали. Община посчитала, что проще и надежнее воспитать другого путника.
– Альк тоже сравнивал себя с вашим мечом, – снова не удержалась девушка. – Только в другом смысле.
– Понимаю, – вздохнул путник. – Сейчас он озлоблен и растерян, и его худшие черты проявляются с утроенной силой. Но, поверь, у него есть и достоинства…
– Я не верю, – перебила Рыска. – Я знаю. А вы его обманули и теперь оправдываетесь.
– Ничего подобного, – возмутился наставник, – просто объясняю тебе ситуацию.
– Лучше объясните, что вам на самом деле от него нужно?
Путник нахмурился, потом внезапно рассмеялся:
– Какая проницательная девочка! Хочешь, возьму тебя в ученицы?
– Нет, не хочу. Мне и так хорошо, человеком.
– Не веришь в свои силы?
– Просто не хочу. Ни становиться крысой, ни превращать в них своих друзей.
– Почему друзей-то? – удивился собеседник.
– А как иначе? Если долго учиться с человеком бок о бок, кем-то он для тебя да станет. – Рыска с содроганием представила в роли крысы Жара, раздираемого болью и медленно сходящего с ума на ее глазах. Потом на ум пришел Илай, но короткая вспышка злорадства сменилась жгучим стыдом. – Ну необязательно другом. Приятелем. Да хоть и врагом, даже ему я такой участи не желаю! Это неправильно, нечестно! Каждый имеет право на жизнь!
– И на выбор, дитя. Мы с первого дня готовим учеников к мысли, что взять «свечу» и стать ею – равная честь. Это как на войне: слабые погибнут, сильные пройдут по их трупам и победят. Мы скорбим о потерях, но они неизбежны.
– Можно вообще не воевать.
Путник испытующе поглядел на Рыску и снова огорошил ее простеньким, казалось бы, вопросом:
– Ты часто используешь свой дар?
– Ну… приходится, – настороженно призналась девушка.
– И хорошо получается?
– Как когда. – «Зачем ему это? Прикидывает, какая из меня противница?»
– И сколько жизней ты им спасла?
– Э-э-э… две.
– Без своей, – уточнил путник.
– Одну, – еще больше смутилась Рыска.
– А могла бы сто. Тысячу. Ценой всего десяти – пятнадцати крыс.
– Людей!
– Добровольных жертв.
К изумлению путника, девушка зажмурилась и резко провела ребром ладони сверху вниз.
– Я рублю этот узел.
– Что?!
– Я уверена, что вы неправы, но не могу понять, в чем именно. Просто знаю. Так что извините, но я пойду. Замерзла уже, да и друг будет волноваться. – Рыска подумала, не добавить ли вежливое «до свидания», но снова видеться с наставником Алька ей вовсе не хотелось, а «прощайте» вышло бы еще наглее молчания. Поэтому девушка просто развернулась и пошла к кормильне, гордо расправив плечи. «Дойду, в спину не ударит», – уверенно подсказывал дар видуньи.
Ударил, только не клинком, а ответом на вопрос, о котором девушка уже позабыла.
– Я не теряю надежды, что из Алька выйдет замечательный путник. Или яркая «свеча». И я готов подождать – любого исхода.
Рыска только сейчас сообразила, что крысы у него при поясе не было.
* * *
В бутылях сильно убыло, прибыв в основном в Альке. Взгляд у саврянина стал совсем стеклянный, но из него хотя бы исчезла боль. Жар тренькал на гитаре, простенький приятный мотивчик вплетался в шум кормильни, не привлекая особого внимания. А жаль: вору его очень не хватало. Неделя, конечно, не полгода, но Жар не привык обходиться без подружки дольше пары ночей. Увы, все девицы, которым он выразительно подмигивал, кривили подкрашенные губки и отворачивались. Бродяги с недельной щетиной, которым не хватило даже на приличное вино, их не интересовали.
– Тебе какие больше нравятся – черненькие или беленькие? – Язык у Алька уже заметно заплетался.
– Я их не по волосам оцениваю, – многоопытно возразил Жар. – Вон у той… ничего.
– А зад как доска, – безжалостно заметил саврянин.
– Ну это кто с какой стороны любит. – Вор с опаской оглянулся на дверь, но Рыска еще не вернулась. Живот ей, что ли, прихватило?
– Д-дай сюда, – Альк внезапно перегнулся через стол и выдернул у Жара гитару, – щас мы их… подманим. Всяких.
– Отдай, – возмутился вор, – ты же пьяный, струны порвешь!
– Я – пьяный?! – Саврянин с нажимом мазнул рукой по гитаре, заставив ее возопить на все семь голосов. – Ха! Да я еще даже не начал пить.
– Вот и петь тоже не начинай!
Альк, не обращая на него внимания, принялся подкручивать колки.
– Что ты делаешь? У меня запасных нету!
– Ничего, сопрешь где-нибудь. – Саврянин прокашлялся и громко, хоть и не шибко уверенно взял аккорд.
Разговоры поутихли, люди стали оборачиваться – кто с любопытством, кто раздраженно, и при виде белокосого пьянчуги их настроение отнюдь не улучшилось. Жар приготовился затыкать уши, но последующий проигрыш, длинный и сложный, Альк исполнил на удивление хорошо. Напряженная тишина сменилась тишиной выжидательной.
Завтра наше время закончится,
Разлетится драными клочьями,
Утром, криком вороньим порченным,
Заплету в клинок одиночество.
В дверях появилась Рыска, какая-то взъерошенная и растерянная, непрерывно оправляющая одежду, хотя с ней все было в порядке. Увидела певца – и застыла с раскрытым ртом.
Пальцы перескочили по грифу, сломали ритм – для припева.
И сказал бы, что все наладится, –
Только лгать тебе не умею.
Чуть шагнуть за порог успею,
Как следы мои ветром сгладятся.
Не сказать чтобы Альк был таким уж великим менестрелем, да и песню он пел не свою, по крайней мере Рыска где-то ее слышала. Но манера исполнения завораживала, пробирала до косточек. Голос то набирал силу, то понижался до полушепота, и казалось, это к тебе, к тебе одной обращены страстные слова, от которых сладко щемит в груди.
Драгоценная, верная, чуткая,
Все отдал бы за счастье наше я –
Да никто в небесах не спрашивал,
Торговаться с богами хочу ли я.
Плакать некогда, не в чем каяться:
Что получено, то оплачено,
Не сыграть эту жизнь иначе нам –
Ведь иначе не жить, а маяться…
На дорогах судьбы распутица,
Грязь да холод – куда направиться?
Вправо, влево, вперед – что нравится,
Лишь назад, увы, не получится…
Завтра утром… Спи, моя милая,
На плече моем до рассвета.
Пусть впитается в память это,
Пусть нас это сделает сильными…[1 - Здесь и далее в тексте стихи автора.]
Музыка стихла, но никто из слушателей не шелохнулся. Альк довольно ухмыльнулся, не поднимая головы, и стал наигрывать другую мелодию. Опять – долгое виртуозное вступление, игра на публику: мол, брякать в лад все умеют, а поди на одной музыке выедь! Хрипловатый голос влился в нее так неожиданно, что слушатели невольно вздрогнули. Жар побледнел и попытался пнуть Алька под столом, но тот непринужденно развернулся, убрав оттуда ноги, и продолжил петь.
На саврянском.
У Рыски екнуло сердце, но, к ее изумлению, толпа как будто ничего не заметила. Девицы продолжали влюбленно пожирать Алька глазами, а мужчины, недавно готовые поднять белокосого на вилы, сосредоточенно вслушивались – вражда враждой, но сотню-другую саврянских слов большинство ринтарцев знали. «Хорошо хоть любовную балладу выбрал, а не похабные частушки о нашем тсаре, – тревожно подумал Жар, вытирая выступивший на лбу пот. – С этого придурка станется!»
Когда Альк отложил гитару и демонстративно размял затекшие плечи, слева на его стул опиралась рыжекосая служанка, справа – чернявая с короткой стрижкой, а на полу у ног пристроилась темно-русая девица распутного, но весьма приятного вида.
– Вот, – торжествующе объявил Альк, рукой обводя это богатство, – выбирай!
Красотки захихикали, служанки пересели к саврянину на колени. Он, не чинясь, обнял обеих. Жар еле успел подхватить гитару, иначе она попросту упала бы на пол.
– Ты что, рехнулся?! – прошипел вор сквозь зубы.
Альк переложил правую руку повыше:
– Ты прав – у этой ничего. То есть очень даже чего.
– Ну не здесь же! И не так!
– Почему?
«Потому что такое внимание нам без надобности, идиот!» – чуть не завопил Жар.
– Попроси своего дружка, пусть еще споет! – капризно потребовала русая, дернув его за штанину.
– Сама проси, – огрызнулся вор, крепче прижимая к себе гитару и беспокойно осматривая кормильню. Хуже не бывает! Все на них пялятся, кроме разве что компании плотовщиков возле очага: у них своя музыка – из-под стола доносился зычный храп.
– Фу, нахал! – Девица игриво ущипнула Жара за ляжку.
