скачать книгу бесплатно
Сержант сделал звук громче.
– … находившиеся в автобусе пассажиры серьезных ранений и травм, к счастью, не получили, но предотвративший взрыв пассажирского автобуса неизвестный погиб вместе с террористкой-смертницей. При нём не было обнаружено никаких документов. Фоторобот составлен со слов очевидцев. Если кто-то может дать какую-либо информацию об этом человеке, просьба позвонить по указанным на экране телефонам или по телефону 02…
Надежда Юрьевна без звука сползла со стула на пол.
– Ё-моё, Андрюха, чегой-то с твоей тёткой? – вскочил напарник. – Давай, звони, блин, в «скорую»! Ещё не хватало, чтобы она тут «коньки отбросила»! Быстрее, чего смотришь?!
За происходящим бесстрастно наблюдало со стены овальное Зеркало. Оно было спокойное. Ему незачем было волноваться. Оно пока не знало, кому ещё показать свои картинки, но кандидатов было много.
Когда сбываются мечты…
Было без четверти двенадцать. Макс стоял у витрины роскошного магазина, не в силах оторвать взгляда от этой радостной феерии разноцветного безумия новогодних огней. Падал снежок, искрясь в ярком свете фонарей, реклам, огней наряженных повсюду елок и елочек. Народ стремительно исчезал с улиц, торопясь, кто в гости, кто домой, в тепло и уют, пахнущий хвоей и неизменными мандаринами. Магазин был круглосуточный и Макс не боялся, что он закроется. Что, что же выбрать в подарок? Он мучительно прикидывал и так и этак, решительно ничего не получалось, подарок должен быть невероятным, особенным, совершенно особенным, но идея, приходящая в голову, через минуту казалась ему нелепой. И вдруг..
…Вдруг ему стало так тоскливо, что как-то сразу стали меркнуть и яркие витрины, и неоновая реклама, и украшенная новогодними огнями елка на площади перед магазином, и разноцветная карусель фонариков. Все потускнело и будто перестало существовать для него, потому что одна мысль, всего лишь одна мысль пришла ему в голову, но такая, что сразу праздник перестал быть праздником, а Новогодняя ночь Новогодней, превратившись в еще одну безнадежную и непроглядную, как все ночи за последний год, такой страшный в его и ее жизни. В его голове всплыли картинки прошлого Нового года, из той, теперь уже почти забытой жизни, когда все было так хорошо и беззаботно. Марианна, в красивом платье, неизменный вкуснейший пирог, радостные счастливые лица… Все разделилось на прекрасное до, и страшное после. Красота, молодость, любовь и жизнь – до и болезнь, и смерть – после. … И уже ничего нельзя изменить. Макс уже знал, что наступающий год – последний год в ее жизни, и именно это сейчас и пришло ему в голову. Он помнил ее другой. Она была у него красавица, высокая, статная, с копной густых темных волос, роскошными волнами спадающими на круглые плечи. Глаза.… Таких глаз больше нет ни у кого, они такие теплые, и такие глубокие, эти два синих озера, в которых Макс тонул ежедневно и ежечасно. Просто даже описать ее красоту Макс не смог бы, потому что у него не хватило бы слов, он просто смотрел на нее и жил каждой черточкой ее лица и тела. Ему стало не по себе оттого, что мысли о ней стали в прошедшем времени. Впрочем, у него было ощущение, что и сам он уже в прошедшем времени.
– Знаю! – он, наконец, оторвался от заворожившей его витрины. – Куплю ананас! Большой, с хвостиком, как она говорила… Она всегда любила ананасы!
Стало совсем уж тошно, вот тебе и необыкновенный подарок, ругнулся тихо, но зло, и шагнул за порог. Девушка за прилавком удивленно оглядела его, усмехнулась, хотела что-то сказать, но промолчала, натолкнувшись на его колючий взгляд. Он бережно прижал ананас, крупный, как ему и хотелось, к груди, пробормотал какие-то слова благодарности, расплатился и, не дожидаясь сдачи, поспешно вышел.
– Странный какой-то… – пожала плечами девушка.
– Почему это? – удивилась ее напарница.
– Да взгляд какой-то у него, не знаю… не нормальный…
– Может обкуренный или успел надраться… – она презрительно хмыкнула, – тоже решил себе праздник устроить, ананас самый большой выбрал!
…Макс шел быстрым шагом, стараясь успеть к бою курантов домой. Если она не спит, так хоть поздравит ее с наступившим годом, вложит в худую, почти прозрачную ладошку плитку шоколада, прильнет к исхудавшей щеке и шепнет в ухо:
– С новым годом, любимая… – и протянет «хвостатый» ананас.
Он вздохнул. Его мечта о необыкновенности Новогодней ночи и подарка растаяла. Какие тут необыкновенности! Он уже знал, что если боль отступит, то несколько минут у них будет, что скажет он ей в эти минуты? У него стали невольно в голове складываться строчки, он пожалел, что нет с собой карандаша или ручки, чтобы записать, все равно пока дойдет, стихи рассыплются в голове, и он не сможет их собрать, чтобы прочесть ей:
Никто и никогда в ночь новогоднюю,
Не получал в подарок звезд букет,
Готов пройти я через преисподнюю,
Лишь чтобы подарить тебе их негасимый свет.
Мерцанье звезд в том сказочном букете,
Пусть говорит тебе так много о любви
О чем мечтаю я на этом свете?
Живи, любимая, пожалуйста, живи!
…Визг тормозов заставил его вздрогнуть и обернуться. Белая тонированная «десятка» сбила мужчину. Он упал, по снегу покатились оранжевые апельсины. Но в новогоднюю ночь повезло мужику, видимо, водитель только слегка зацепил его.
– Козел! Куда ты прешь под колеса!? – заорал упитанный, розовощекий малый, открывая дверцу. – Живой?
Мужик барахтался в сугробе, силясь подняться.
– Урод… – дверца захлопнулась и белая машина укатила.
Макс тоже было двинулся дальше. Но потом, еще раз обернувшись на упавшего, направился к нему. Будто что-то толкнуло его… Мужичок был средних лет, какой-то серенький, невзрачненький очкарик, в довольно потрепанной одежонке. «Лох» – так бы его назвали в нынешнее время.
– Вам помочь? – Макс протянул ему руку и помог подняться. – Сильно ударились? Может нужно в травмпункт?
– Нет, нет, благодарю вас, молодой человек, очень любезно было с вашей стороны уделить немного внимания моей скромной персоне…
Макс подал ему слетевшую шапку, помог отряхнуться и собрать раскатившиеся апельсины. Мужчина все говорил слова благодарности, да так интересно, такими словами, какими только в книгах пишут: «будьте добры», «столь любезны», «весьма признателен», «премного вам обязан»… Макс усмехнулся.
– Пойдемте быстрее… Вам далеко? Без пяти двенадцать уже, опоздаем на Новый год…
– Ну что вы, молодой человек, на Новый год опоздать невозможно, так же как нельзя опоздать на жизнь. Ведь независимо от того, где мы находимся сейчас с вами, Новый год все равно наступит, и будет падать уже прошлогодний снег…
– Ну, да, и придется нам пить шампанское прямо здесь, на улице…
Мужик улыбнулся. Макс с удивлением отметил про себя, как поразительно изменилось его лицо. Будто озарилось этой улыбкой. Глаза заблестели каким-то лучистым светом, и что-то удивительно теплое растеклось в груди у Макса, впитывая эти непонятные флюиды. Появилось чувство, что он знал этого человека всю свою жизнь и этот человек необыкновенно дорог ему.
– Послушайте, а давайте зайдем к нам, – Максу захотелось, чтобы в Новогоднюю ночь к ним зашел гость, ведь с тех пор, как Марианна слегла, порог их дома переступали ну разве что врачи со «Скорой», а в последние месяцы, как Макс научился сам колоть обезболивающие, так и вовсе визитеры стали редкостью.
– Вы действительно меня приглашаете, юноша? – мужчина сквозь стекла очков пристально посмотрел на Макса своими ясными серыми глазами.
– Конечно, раз судьба нас столкнула, это же неспроста, кстати, вы не сильно ушиблись?
– Да нет, немного крылья помялись, да испугался самую малость, больше от неожиданности… – он улыбнулся.
– Ну идемте, а то действительно к бою курантов опоздаем… А как вас зовут?
– Андрей Иванович… А как вас звать-величать?
– Я – Макс… Максим…
Они ускорили шаг.
Вошли в квартиру они как раз на последнем ударе курантов. На улице «забабахал» салют, веселились новые «хозяева жизни», впрочем, в этот момент веселились, пожалуй, и «слуги», разливая – кто по фужерам шампанское, кто – по стопарикам водку, кто-то может и «паленую», кто – по грязным стаканам самогон. Страна встречала Новый год. – Макс вдруг похолодел. Он совсем не сказал своему новому знакомому о состоянии Марианны, и это могло его просто шокировать и тогда станет неловко всем и ему, и гостю, и главное Марианне.
– Андрей Иванович… Я не сказал, извините, Марианна… она… она больна… у нее рак… – взволнованно зашептал Макс в ухо гостю.
– Не беспокойся, все в порядке, – Андрей Иванович легонько сжал руку Максу, – успокойтесь, друг мой,… – и присел на предложенный стул.
Марианна глаз не открыла, видимо, спала. Макс склонился над ней.
– Любимая, просыпайся, Новый год пришел и хочет тебя видеть! Солнышко, проснись…
Но она не пошевелилась. Он не уловил ее дыхания и Макс почувствовал, как холодеет что-то в сердце. Предательски задрожали руки.
– Господи, только не это!! – он схватил ее за руку, рука была теплой.
Облегченно вздохнув, Макс опустился, будто обессилев, рядом на постель.
– Уф-ф… Я испугался… – он не договорил, а лишь опустил голову.
Андрей Иванович молчал, оглядывая небольшую комнату, в которой оказался волею случая. Он поежился, будто от холода.. Все внешне было весьма пристойно, комната была очень и очень скромная, но чистенькая, уютная, все на своих местах. Правда то, что на тумбочке лежало множество коробок с лекарствами, шприцы, какие-то пузырьки и рядом стояла инвалидная коляска, прикрытая пледом, всё это производило гнетущее впечатление. И еще запах… Даже сквозь новогодний запах мандаринов все же ощущался запах лежачего больного, и его не смог заглушить работающий очиститель воздуха.
Рядом с постелью небогато, но красиво был накрыт небольшой столик. В углу – наряжена маленькая елочка в ведре.
– Она живая, не срубленная, – поймав взгляд гостя сказал Макс. – Садитесь ближе к столу… Угощайтесь… Я думаю, она очнется в скором времени…
– Давайте пока выпьем за знакомство… – Макс распечатал бутылку шампанского, но открыл ее тихо, только пошел дымок.
Они выпили по бокалу.
– Вы спешили домой, к семье… Ничего, что немного задержитесь?
– Ничего… А скажите, Максим, давно это с Марианной? Что говорят врачи?
– Полтора года… – Макс помолчал, – химия не помогает, говорят поздно уже… Сначала было еще ничего, она могла сидеть, хоть в кресле, но двигаться, я гулял с ней, а теперь… теперь, да вы сами видите…
Он видел… Видел изможденное лицо неприятного землистого цвета, видел сбившуюся косынку, которой прикрывали облысевшую от химиотерапии голову, бескровные губы, искусанные видимо при приступах боли, видел худую шею, такую про которую говорят «цыплячья», он многое видел этот невыразительный, «серенький» человек.
Она неожиданно открыла глаза.
– Макс, ты где? – голос ее был слабым и бесконечно усталым.
– Я здесь, здесь, солнышко – Макс склонился над ней. – С Новым годом, любимая! Как ты?
Она слабо улыбнулась.
– Хорошо…
– А у нас гости…
– Гости? – она даже сделала попытку приподнять голову. – Кто? Кто к нам пришел?
Макс замешкался, не зная, как представить гостя.
Андрей Иванович подошел к ней, протянул руку.
– Здравствуйте, Марианна! Вот я и зашел к вам…
Марианна взяла его руку двумя пальчиками, тоненькими, почти прозрачными, и пожала, насколько хватило ее слабых силенок.
– Я ждала вас, ангел, я знала, что вы придете…
Макс удивленно вскинул брови.
– Что? Я не понял…
– Это ангел… Понимаешь, Макс, я знаю… Я видела… Они среди нас… И вот ангел пришел!
Глаза Марианны, только минуту назад полные тоскливой боли, заблестели. Она жестом попросила Макса приподнять ей голову. Макс приподнял ей изголовье с помощью специального механизма, которым он оборудовал для нее постель.
Макс умоляюще посмотрел на Андрея Ивановича и больше всего боялся, что тот не поймет его взгляда, но он все понял.
– Да, конечно, вы правы, дорогая, я – ангел… И в эту Новогоднюю ночь я пришел сюда, чтобы исполнить любое ваше желание…
Марианна закрыла глаза, ее пальцы теребили край одеяла, а губы что-то шептали.
Макс не знал, что сказать. Картина была тягостной, но в то же время, он давно не видел Марианну такой оживленной. Наконец, она вновь посмотрела на них.
– Дорогой добрый ангел, я загадала… Это не сон? Скажите, это действительно происходит в реальности?.. Макс, милый, я люблю тебя! – голос ее обычно тихий, будто шелестящий, зазвенел, как серебряный колокольчик. – Я загадала, чтобы ты был счастлив… Любимый, прости меня… – она вновь закрыла глаза, видимо силы оставили ее.
Макс сглотнул подступивший к горлу комок.
– Да, любимая, да… отдохни… – он расправил ей одеяло. – Я тоже тебя люблю…
Андрей Иванович легонько сжал его плечо.
– Простите, Максим, мне пора…
– Ах, да… – Макс подошел к столику, налил еще по бокалу. – С Новым годом, спасибо, что вы зашли…
– Ну что вы… Ее желание обязательно исполнится…
Макс взглянул ему прямо в глаза, но ничего не сказал. Выпил шампанское, гость также осушил свой бокал.
Уже у двери Макс сказал:
– Я не смогу быть счастлив без нее…
– Вы молоды, юноша… У вас еще все будет…
Макс прервал его:
– Прощайте… Будьте счастливы и будьте здоровы, и больше не попадайте под машины, это однажды может плохо кончиться…
– Действительно, – Андрей Иванович улыбнулся, протянул Максу руку. – Прощайте, Максим… Все будет хорошо, ее желание обязательно исполнится…
Макс поморщился, но ничего на это не сказал, просто закрыл за гостем дверь. Он не знал, да и не мог знать, что по лестнице в замызганном подъезде, вниз стал спускаться ангел. Настоящий. Новый год наступил, и ему пришла пора возвращаться. Они не встретятся больше никогда, и Макс не сможет ему рассказать, что Марианна поправилась, не сразу конечно, но она встала, она вернулась к жизни, она с ним, и он… он… счастлив! Он не сможет всего этого рассказать, да и зачем, ведь ангел и так это знает.
Нюрка
I
Все звали ее Нюркой, она этого не любила, но возражать никогда не пыталась. Аннушкой звала её только мама, но это было так немыслимо давно, будто совсем в другой жизни. Да, действительно в другой, когда у них ещё была маленькая, но по-своему уютная квартирка, красивые занавески с яркими цветами на окнах и воскресные пироги: с капустой для папы, и с яблоками для неё, Аннушки. Нюрке порой казалось, что эту квартирку и эти пироги, и маму, тоненькую, нарядную и улыбающуюся, и папу, такого большого, сильного, но доброго, она попросту сочинила себе, а на самом деле их никогда не существовало. Абсолютно. И тогда, если эта чудовищно жестокая мысль приходила в её голову, с редкими, неухоженными волосами, она тихо начинала плакать, но так, как умела только она. Совершенно без слёз, только подрагивал немного подбородок, да руки становились противно влажными и начинали трястись. И тогда Нюрка сильнее сжимала свою метлу и бешено увеличивала темп: шш-шик, шш-шик, шш-шик, шш-шик – будто вместе с ней стервенели тугие прутья метлы. Быстро становилось жарко, она потела и вместе с потом постепенно исчезала и обидная мысль. И всё становилось на свои места: было, всё было – и мама, и папа, и квартирка, и даже полосатая кошка Дуська, которая вечно таскала котят, которых никто не мог топить, не поднималась рука ни у папы, ни тем более у мамы, и когда они подрастали, Аннушка с мамой ездили в деревню к бабушке, где их и оставляли на вольных хлебах. Раздолье: сад, огород, спускающийся к самой речке, молоко после утренней дойки пятнистой Зореньки, и полная сараюшка мышей. Чем не красота? Нюрка улыбнулась воспоминаниям, поправила сползающий платок, стала собирать сметённые листья в мешок. Она любила осень, и раннюю и даже как сейчас, позднюю, только поздней осенью она плакала больше, потому что грустные мысли приходили чаще. И еще поздней осенью было холоднее. Зябли руки. Нюрка не любила перчаток; она ворчала, но деваться было некуда – надевала. Она улыбнулась нехитрым своим мыслям: управилась пораньше, можно будет и на дачу сбегать. Ну, дача, это конечно, сильно сказано. Так, клочок землицы, где умещались-то ровно четыре грядки с помидорами, две – с огурцами, два куста смородины и молоденькая вишенка, да ещё Нюрка умудрилась выкроить место для зелени, она бы и для цветов нашла местечко, да Анатолий выматерил её на чём свет стоит и повыдрал без жалости уже принявшуюся было красу и велел посадить на этом месте чеснок. Любила ли Нюрка Анатолия? Да кто ж поймёт-то? Наверное, ведь любила когда-то…
– Здравствуйте, милые, здравствуйте, красавицы! – нежно не проговорила – пропела счастливо улыбающаяся Нюрка. Это она приветствовала свою смородину и тоненькую вишенку. – Как вы тут без меня? Замерзли, поди?
Она всплеснула руками:
