скачать книгу бесплатно
Из него вышло трое, судя по походке нахальных мелких торговцев, ничем не отличающихся от бандитов. Одеты они были в лёгкие светлые балахоны, отличающиеся белизной, что нельзя было сказать о их фургоне, краска на котором не то что потрескалась, а совсем уже почти обвалилась и невооружённым глазом можно было заметить замазанные белым пятна.
– Здорова, – сказал самый маленький и по виду самый толстый из них, – мы готовы?
В отличии от встречающих их они были достаточно расслаблены (с виду недавно в деле, либо слишком давно, что привело к чрезмерной уверенности, которая явно просматривалась через небрежный взгляд и манеры). Ощущали они себя слишком безнаказанно.
– Ооо, я вижу сразу к делу. Новенькие?.. Серьёзные, серьёзные, – усмехнулся старший.
– Вытаскивай мясо, – отдал приказ он и немного поправил свой балахон, сделав вид, что отвлёкся и не услышал пущенные в их сторону слова.
Один из его людей открыл задний отсек, сдёрнул с головы мешок и вытащил мальца. Вытащил небрежно, прям за шкирку, и бросил его на горячий песок. Из-за связанных рук Тоджо не смог прикрыться и ударился лицом. Из носа полилась кровь, а из глаз слёзы.
– Да ты хоть протри его, а то вид не товарный, – сказал другой и засмеялся; затем, почувствовав, что этого недостаточно, немного утёр нос мальца ботинком. – Воо! Вот так будет намного чище. Накинете немного за красивую обёртку?!
Встречающие не оценили его юмора.
– Что со мной будет? – спросил Тоджо.
Старший из четвёрки подошёл к нему и припустив очки ответил:
– Cейчас будем определять твою судьбу.
Затем, он поднял лежавшего носом в земле Тоджо и посадил его на задницу. Перед глазами Тоджо появилось искошенное шрамами лицо, которое исказилось ещё сильнее, когда оно попыталось улыбнуться.
– Знаю, – волос нет, шрамы, – не лучшее, что можно увидеть, – затем немного потрогав руки Тоджо, – а ты щуплый какой-то, но не переживай, мы тут немного по другой части. – Скиф! Тащи шприц сюда и сканер захвати.
Скиф захватил всё, что было ему сказано и подошёл поближе, – это был тот самый, кто совсем недавно разгружал оборудование, а потом отстранённо стоял у кузова и облупливал краску.
Он выглядел худощаво, с огромным количеством татуировок, выступающих из-под закатанных рукавов его тёмной, серой рабочей куртки. Вообще татуировки были отличительной чертой каждого из их четвёрки. По его рукам было видно, что хоть он и худой, но его руки повидали многое: на них были шрамы, сами предплечья плотные, словно в жилы залит свинец. Он почесал свои растрёпанные светлые волосы и подошёл к мальцу; достав из-за пазухи шприц, он начал брать кровь.
– Ты иглу помыл? Скиф!
– Рой, а ты думаешь, вода всё смоет? – «Айй! ай!» – Не надо аай! Будь мужчиной, – сказал Скиф и со второй попытки воткнул в плечо Тоджо немного кривоватую иглу, от чего он немного сжался и опять вскрикнул, на что получил затрещину от стоящего за ним.
– А малец не из бойцов, – сказал лысый в очках, – все вокруг рассмеялись. – Может скинешь процентов десять, а? – продолжил он, с жадной надеждой на скидку.
– Ага, щас!
– Жадничаешь?
– Стандартный тариф, нам тоже есть надо.
– Да чёрт, посмотри какой мой товарищ худой. – Скиф, ну чё там?
– Надо взять второй раз, не пойму, – он нагнулся и ещё раз всадил иглу в плечо.
Все нервно смотрели на блондина со сканером: как он вытащил иглу и перелил кровь в небольшую круглую колбу, затем вставил её сверху в небольшое продолговатое чёрное устройство с двумя лампочками и кнопкой на передней панели. Нажав кнопку, прибор заскрипел и сигнал пошёл через тонкий провод прямо в большой чёрный ящик, который он недавно стаскивал с грузовика. Через пару секунд загорелся красный датчик, а синий так и остался потухшим. Тоджо уже видел что-то похожее, но без провода и более миниатюрное. Мистер Д брал уже образец крови, по его словам, для того, чтобы пройти через портал (Тоджо уже не помнил его сложных объяснений) но он точно помнил синий цвет, который в тот раз загорелся на приборе; помнил он и удовлетворённую улыбку Мистера Д: «Ну всё, можно сказать пол дела сделано. Портал тебя пропустит». Сказал тогда он ему, так и не объяснив, как этот механизм работает.
– Нет, походу малец действительно бесполезен, – заключил он, увидев в очередной раз красный индикатор.
– Бесполезен? Ты уверен?! Я тебе говорил, чтобы ты не кидал ящик – это же всё самоделка! А если он просто начал барахлить?
– Тогда берём его и увозим.
– Ты соображаешь?!! Если мы им его отвезём и окажется что он действительно негодный. Они же нас там порешат. Так рисковать нельзя. Им только дай повод…
– Мистер Ди сказал, что он пригоден, – противопоставил один из торгашей. – Мы ему доверяем, да и мало вероятно, что он просто ошибся.
– И почему вы просто доверились и не проверили?!
– Он никогда не обманывал нас.
– Это волшебно, но прибор показывает, что он кусок мусора – да ещё и плачущего! Скиф, с прибором всё в порядке?
– Да, – ответил он. На приборе горела синяя кнопка, а из плеча Скифа стекала кровь. – Работает, всё как надо, малец негоден.
– Если я негоден, можно я пойду? Пожалуйста… – прохлюпал своим носом Тоджо.
– Да малец то с юмором, тебе не говорили, что ты смешной? – засмеялся ему в лицо один из тех, кто привёз его, да в добавок залил Тоджо своими слюнями: осознано и стараясь выплеснуть их из себя как можно больше. – Думаешь, если ты кому-то оказался не полезен, не может быть хорошей причиной, чтобы вытряхнуть на тебе всю злость? Или может найти того, кому ты сгодишься хоть на что-то?
– Сгодится? – с обеспокоенным видом уточнил Рой, посмотрев на Скифа, пытающегося в очередной раз сделать контрольный тест и убедиться, что с прибором на деле всё действительно в порядке.
Не дождавшись ответа Рой махнул рукой и сказал:
– Не переживай, надо будет, найдём применение, – и немного подумав добавил:
– Заберём его, пойдет для шахт, но нужна скидка. Большой риск.
– Нет, не пойдет, цена установлена, – сказал один из торговцев и немного оскалил зубы, а вместе с этим, похлопал по карману от которого разошёлся металлический звук, видимо намекая, что в кармане у него оружие.
– Ты хоть понимаешь, что я сильно рискую? Да, мне нужны смертники, но какая вероятность, что этот парниша протянет больше месяца? А во-вторых – беру я его на шахты, а не им отправляю, а это другая цена. Он обычный, его ценность почти ноль.
– А меня это не волнует, – грубо ответил торговец и ещё сильнее оскалившись повёл руку в карман.
– Скииф!
Лицо этого худощавого, и на вид замкнутого человека резко поменялось. По татуировке на шее полезла напряжённая вена. Он начал медленно сближаться с торговцем.
– Сканер не сломай.
– Не сломаю, только шею.
На что торговец резко потянул из кармана ухватившуюся за оружие руку. Но как только показалась рукоятка пистолета, рука замерла, словно в секунду потеряв весь кислород в мышцах – Скиф сделал рывок, и его рука вцепилась в шею торговца. Вены напряглись, его рука, прямо на глазах, от напряжения, начала увеличиваться в размерах. Послышался звук упавшего из руки пистолета. Все замерли.
Торговец начал задыхаться. Хват был настолько силён, что на месте, где впивались ногти, пошла кровь, а ноги немного оторвались от земли, – и вот он уже словно тряпка болтается на вытянутой руке. Другие, кто был с ним даже не успели потянуться за оружием. Рой и оставшиеся двое уже достали пистолеты и нацелились на них.
– Хххх.. с… осссс. С… с
– Ссссс – не знаю, что ты там пытаешься проскрипеть, но «Я согласен» отлично подойдёт, – еле слышно прошептал он ему на ухо.
– Сссогллассен.
Скиф отпустил его. Тот закашливаясь упал на колени.
Они рассчитались – руки жать не стали; было видно, что торговец был рад, что остался жив. Скиф взял мальца за шкирку и лёгким движением руки закинул в грузовик. Они уехали, оставив только следы от колёс и капли крови из разбитого носа.
Тоджо ещё не знал, что ожидает его впереди, а ожидала его Пустыня Плача, где, за огромным массивом дюн находились шахты, ровно в самой горячей точке планеты, куда его и повезли. Почему это место называется Пустыней Плача? Возможно из-за страданий, которые приносит сотням молодых людей, находящихся на шахтах и добывающих минералы. Или потому что это единственная пустыня где периодически идёт дождь. Всего лишь раз в месяц, – не больше, – оставляя после себя густой, зыбучий песок, который затягивает любого, кто пытается пройти по нему: так там пропало много пленных с шахт, которые по наивности пытались сбежать или которых ради развлечения выпускали после дождя в самую пиковую жару (от которой нельзя укрыться, поскольку температура там запредельная, и достаточно быстро, не только уничтожает влагу, но и высушивает, любую возможную жизнь, ведь в самый жаркий сезон, в самый горячий час дня, температура там подымается до сто двадцати градусов от Мираса.
Глава 3
Тоджо очнулся. Сложно сказать, что первое его разбудило: шум или жгучие лучи мираса, которые накаливали всю поверхность. Он лежал на верхней площадке шахты, в своего рода забвении: вокруг огромное пространство, – в метрах ста к верху глубокий кратер, сверху вниз переходящий в пещеру; его просторные и жгучие края, единственный доступ к свету и свежему воздуху.
Всё произошло быстро. Сначала он почувствовал сильное жжение в глазах, словно лёг на крышу своего дома в безоблачный день, и даже на секунду, он подумал, что действительно в очередной раз забрался туда позагорать, и разморённый на лучах по обыкновеннию заснул.
Он открыл глаза, зажмурился и перекрыл рукою лучи. Пока свет рассеивался сквозь пальцы, Тоджо смог немного, хоть и нечётко, взглянуть на пространство, напомнившее ему пустой кратер вулкана, сердцевину которого вынули ложкой для мороженного. Секунда – и он услышал шум из смеси голосов и топота ног – он проморгал глазами, чтобы разогнать цветные пятна, мерцающие перед ним, зрение стало чище; Тоджо ощутил себя уже даже не в кратере, а в центре его жерла, выстеленного из горячих песчано-красных стен; cильный, разгоняющийся звук, вибрирующий по поверхности земли – хлопок в правом ухе – звон; снова в тумане; он опять закрыл глаза.
Следующий раз он открыл их от капающего на него дождя; и первое, что заметил, так это снятые с ног кроссовки. Ухо горело. Вокруг всё приведено в движение: десятки молодых ребят, как и он, но по виду уже несколько лет работающих на угольных шахтах, носились и собирали дождевую воду: кто в руки, кто в подобие бутылок, кто прямо в рот, а кто, сняв одежду сразу растирал её на грязном теле. В ушах ещё немного шумело, – «Как-будто меня ударили чем-то тяжёлым» , – он смотрел на всё вокруг сквозь некую дремоту… Непонятное чувство… «Кто-там?!». Он обернулся на ощущение, – сердце забилось ещё сильнее, – в сторону смотрящего на него. Парень его возраста, упиревшись плечом в камень, в паре метров от него, лежал и смотрел в его глаза своими гнилыми зубами; улыбался, иногда сплёвывал…
– Ну чего смотришь, новенький? – скривился в глупой улыбке он и также неожиданно исчез, словно растворился в тумане, толпе людей. Словно это было иллюзией, – «Или я опять вырубился?»
Еле поднявшись, весь вымокший, Тоджо, решив не оставаться под самым ливнем направился искать более сухое и менее людное место. Он шёл мокрыми, острыми камням, в поисках чего-то укромного, безопасного… Ступни набивало камнем, ноги воспалялись! Голова трещала, на щеке и ухе был виден мощный, сплошной синяк от удара чем-то тяжёлым; в глазах всё ещё немного плыло, отчего он часто оступался, старался за что-то удержаться, но не находя опоры только терял баланс, – он был в состоянии дезориентации. Наконец, найдя место в небольшом проёме, – а скорее просто в него забредши, – он уткнулся головою в тёплый камень, закрыл глаза и уснул.
Глава 4
Проснулся Тоджо, когда дождь уже закончился и его следов почти не осталось: камни под ногами совсем сухие, а раннее присутствие дождя, выдавала лишь мимолётная свежесть ещё немного влажного воздуха, – минута, – и он сменится на привычный, плотный и сухой воздух. Все вокруг уже были приведены в движение, – подростки возрастом в шестнадцать-восемьнадцать лет, – но с лицами озадаченных взрослых: грустные глаза, вымоченные в грязи руки, порезы, которые уже немного гноились, одежда что тряпьё и полное отсутствие надежды в эмоциях… опущенные глаза. Но как не парадоксально, несмотря на изношенный и истощённый вид, достаточно многие передвигались уверенно и шустро, временами надламывая и выпивая небольшие капсулы с голубоватой жидкостью, видимо и придающей им силы, – «Иначе зачем их пить?» – делали они это осторожно, быстро и до последней капли. Что они пили было до конца неизвестно, но с уверенностью можно было сказать, что это некий допинг, который поддерживал их способности активно передвигаться и работать. Если спросить любого принимающего его, он бы сказал, что тот даёт заряд энергии и настроения, которых так не хватает внутри. Также принимающий может пожаловаться, что со временем, переставая принимать эту жидкость, уже не можешь чувствовать себя бодро без неё, более того, желание получить её, её значимость для организма намного больше и побеждает чувство голода и жажды. «Поэтому, это отличное средство, чтобы подавлять дух бунтарства, заставляя работать за капсулу, без которой они уже не могут», – как-то было услышано ночью в диалоге двух охранников наверху.
Конечно, её никто не принуждает принимать, – их просто спускают вниз тем, к кому нет замечаний, – а поскольку без неё, на корке сухого хлеба и стакане воды, уже через пару месяцев работать становится почти невозможно: кости ломит, суставы скрипят, – желающие быть покладистым появляются сами. Что касается охраны, им совсем нету дела до происходящего внизу. Иногда, интерес появляется лишь тогда, когда начинается очередная драка за корку хлеба, за которой они с удовольствием наблюдают и делают ставки. Изредка, когда им совсем скучно, стоя на балконе, они скидывают корки вниз и смотрят как «птицы» снизу, толпами налетают, а затем склёвывают пыльные куски. Вниз они почти никогда не спускаются, только в случае крайней необходимости (если кто-то перестал работать). Так они постоянно наблюдают за происходящим с балконов, расположенных под ободком кратера.
В этом ужасающем и захватывающем воображение (скорее от своей нереальности) месте и проснулся Тоджо. Ощущения создались очень странные, он не мог понять: толи он спал, толи последние дни был в обмороке, зрение уже не было заблюрено, но тяжесть в голове никуда не ушла, в добавок, спавши на земле, а затем попав под дождь, вся грязь размылась на нём и застыла уродливым и раздражающим кожу рисунком; но чувство дискомфорта он от этого не испытывал, состояние стресса было настолько велико, что его нервная система не давала ему и секунды, чтобы отвлечься на что-то маловажное для неё.
Встав и осмотревшись, Тоджо понял, что его внешний вид и состояние не так уж и плохи и жаловаться на них не стоит, – вокруг он видел десятки обессиленных, высушенных и угнетённых ребят его возраста: они еле волочили себя по поверхности: в разодранной и выгрязненной одежде, – местами почти без; у половины руки повисши от бессилия, но ноги из необходимости идут вперёд; они тяжело дышат, можно заметить вздымающиеся под рваной майкой грязные рёбра и светлые, почти светящиеся голубые зрачки с мраморной точкой по середине – словно чёрные дыры – говорили, что цвет приобретается через месяцы употребления местного допинга (таких была половина: живых и одновременно мертвых). Pазница между реальностью и физическими возможностями предстала перед ним в полной мере. Тоджо ужаснулся, но одновременно почувствовал себя лучше.
Протяжный гудок. Он вышел громким пароходным сигналом сверху и протянутым гулом ушёл куда-то глубоко вниз по шахтам и неспешно вернулся обратно множественным эхом, которое вибрацией прошлось по телу. В ту же секунду, – словно кто-то щёлкнул пальцем рядом с ухом, – Тоджо унесло вместе с толпой. Он невольно, – или волею судьбы? – попал в поток густой массы, текущей в сторону отдалённых звуков эха. Он не понимал нужно ли ему с потоком, но интуиция подсказала, что нельзя оставаться на месте; безразлично уходящая в глубь толпа ударами своих плечей заталкивала его во тьму и сопротивляться было бы опасно. Его уносило всё глубже и глубже по тёмным расходящимся тоннелям. Песчаные стены отливались красным от свечения диодных ламп. Тоннели просторные, хотя в них и темновато, что определённо сужает пространство. Свет установлен вдоль стен, сверху, временами прерываясь большими пятнами темноты, и единственное что очерчивает пространство так это пугающий цвет глаз, сияющих газовым, мёртвым, светом. В воздухе пахло песком, кровью и… Толпа желала жить. А единственный способ жить – это рыть тоннели и вытаскивать минералы и кристаллы красного и белого цвета, по структуре словно хрусталь: белые, что с виду земной горный хрусталь, они, после нехитрой обработки используются для выработки энергии, как топливо, помещая их в машины, в конструкцию рядом с двигателем, энергия которых и приводит механизм в движение; вторые, красные, тепловые кристаллы, поэтому в тоннелях достаточно тепло, несмотря на то, что они уходят глубоко под землю. Красные также используют, закидывая их в камины, их настоящий жар активируется в тот момент, когда их придают огню или, когда начинают сильно растирать между друг-другом, – трение приводит их в режим выброски скопленного тепла.
Тоджо не заметил, как в руках у него оказалась кирка, кто-то своим безмолвным взглядом совершенно машинально дал её ему, он также машинально взял. Ему показалось, что все вокруг молчат, он чувствовал себя странно, словно среди неживых, тому наверняка сыграла незнакомая обстановка, дикий стресс и адреналин в крови, когда на самом деле среди мёртвых глаз и были те, которые выглядели достаточно крепко, были сравнительно аккуратны и опрятны, но их глаза были скрыты в темноте. Чисто интуитивно Тоджо присоединился к работе, поняв, что никакого распределительного центра там нет и все объединены одной задачей. Всё происходило на базе инстинктов. Только откуда вот в инстинктах было про взять кирку и копать? Наверное, так и работает инстинкт самосохранения. В любом случае: если работают все, то тебе уж точно не позволят отдыхать, – подумал он.
Он присоединился к группе, которая кирками выковыривала уже видимые кристаллы и скидывала их в подобие телеги; никто и ничего ему не сказал, он просто пристроился к общему ритму, – а ещё он боялся, как никогда. Так прошло 2-ва, а то и 8-мь часов. Без света снаружи сложно уследить за ходом времени, работают только биологические часы, которые он ещё не научился слышать. Потом гудок – и все разом побросали кирки; Тоджо устремился с потоком обратно. Гудок был также и сигналом приёма пищи. Все ели там же наверху, где его и выбросили, под единственной дыркой, которая открывает доступ к свету Мираса, к свету, палящему и обжигающему, поэтому все старались устроится по каёмке, вокруг кратера, куда не падают учи: подальше от центра, ближе к стенам, порода которых долго впитывает в себя жар и легко его расходует, и в раннее утреннее, и позднее время, освежает кожу. Поэтому, в отличии от туннелей шахт где красные кристаллы подогревают всё вокруг, но всё же не бьют огнём кожу, а создают лишь духоту, – это было самое комфортное место, – это был, наверное, единственный плюс, если вообще можно искать в такой ситуации плюсы. Но Тоджо не был таким оптимистом.
Вот и первый приём пищи, спущенный, почти что выкинутый, на верёвочном лифте сверху. На удивление, драки за еду не было, – все относились серьезно к основным приемам пищи, – они понимали, что каждому нужно минимальное питание, чтобы поддерживать силы и делать работу, иначе количество рук резко сократится и придётся в два раза усерднее работать. Это все прекрасно знали. Но если бы это был дополнительный приём пищи, когда охрана на забаву скидывает еды, то в таком случае не было бы никакой честной делёжки, забрал бы самый сильный или самый быстрый.
Пища распределялась равномерно; Тоджо просто последовал за толпой и даже не заметил как, видимо ранее назначенный местным раздатчиком, впихнул ему в руку деревянную кружку воды и кусок хлеба, с накинутым сверху куском жира, размером с кулак. Даже не поморщившись он взял заслуженное и уселся почти посередине, поскольку не увидел свободного места в тени, а в шахты спускаться он боялся. Прищурившись от лучей, Тоджо сделал пару глотков, затем поняв, что ещё есть пища, которую стоит запить, он остановился и отняв кружку, в пару укусов проглотил кусок чёрного хлеба; затем взял кусок жира, выглядел он достаточно сально, неровный комок, с мелкими пылинками внутренностей, видимо с брюшной части какого-то животного, мяса не было даже по краям. Поморщившись, но с удовольствием, почти не пережёвывая, он проглотил масляную субстанцию и запил оставшейся водою, как вдруг кто-то его окрикнул:
– Эй! новичок, – ему махнул рукою большой светловолосый парень, стоящий под самым жирным куском тени. Сразу видно кто больше всех спит и, кто за главного, поскольку по нему нельзя было сказать, что он страдает от недостатка пищи. А по бодрости голоса, можно утвердительно заключить, что он, по ещё неизвестной причине, тут меньше всех и работает.
– Иди сюда! Что тебе сказал… ну ты не слышал? – качая головой повторил толстяк, но более небрежно (его губы были надуты от недовольства). На что Тоджо подумал, что надо бы отреагировать и отреагировать быстро. Он двинулся в его сторону, пожалев, что поторопился и забыл добить оставшийся полу-глоток воды, который уже в течении пары секунд был незаметно осушен другим. За спиной лишь послышался стук кружки с удовольствием приземлённой на камень – сожаление об этом держалось в нём до конца дня.
Прежде чем подойти, Тоджо поднял валяющуюся рядом кирку и понятливо закинул её на плечо, думая, что его сейчас отпарят вниз. Но толстяк, движением по своему плечу, обозначил, что её надо скинуть, что Тоджо и сделал, оставив её позади в куче камней, с надеждой, что сейчас ему просто проведут инструктаж или хотя бы поприветствуют.
– Привет. Меня зовут Тоджо, – наивно протянув руку сказал он; но руку ему никто не пожал; большой и толстый парень только презрительно посмотрел на него сверху вниз и опять вернул взгляд на лицо, и со слюнями, вылетающими изо рта заорал:
– Да мне похер, как тебя звать! – Видел? Твои беленькие ботинки классно смотрятся на моей ноге, – сказал он и повертел пяткой, показав его новенькие белые кроссовки, которые судя по выпирающему пальцу были ему тесноваты.
– На ногах, на ногах, ботинка два, – прошептал про себя, в неком забвении Тоджо, но был услышан и вознагражден подзатыльником. В момент к нему пришло осознание того как пойдет его жизнь дальше.
– Остряк… Ну ни чего, немного погоди, – и дополнительный удар в живот прилетел незамедлительно, откуда-то сбоку, прямо мыском голой ступни. Второй удар не заставил себя ждать, он даже не успел вдохнуть, как почувствовал, как плотная стопа вошла в живот, от которой Тоджо под бешенной массой удара согнулся.
Его зовут Тоник – нет, это не имя, а прозвище. Высокий, коренастый, голубоглазый (но цвет был совсем тусклый, блеклый) достаточно крупный, но всё же не настолько, чтобы назвать его толстым. Тоджо в тот момент охарактеризовал его для себя как ширококостный, с большим и крепким кулаком, который в юном возрасте является довольно сильным аргументом. Немного глуповат, что подчеркивается хамской натурой и излишней самоуверенностью. Он тут самопровозглашенный управляющий. Успел сколотить шайку из себе подобных, но ещё глупее чем он: чтобы ими управлять. Ходили слухи, что за хороший кусок мяса, он готов и мать родную продать, хотя и не успел; кто-то когда-то пошутил, что именно так он и оказался на шахтах – не успел продать первый. И соответственно Тоджо ничего другого не мог и ожидать от такого «живого» существа.
– Будешь умник работать посыльным. Целый день бегать с записками и поручениями. Ты засранец ещё живенький, ты мне на шахтах не нужен. Пока ноги рабочие будешь на побегушках. Когда уже не сможешь, то найдём тебе применение.
По его словам, ему, Тонику, нужен был связующий, почтальон, гонец и всё вместе взятое. У него в голове постоянно кипело, потому, что он был туп и не мог сосредоточиться на количестве не равному единице, в добавок он обладал порядочным нетерпением, что только больше дестабилизировало его настроение и поэтому делало его временами через чур импульсивным, что направляло других никогда не спорить с ним. Был он там достаточно давно и прекрасно знал требования, дающиеся сверху, более того, в определённых моментах он сотрудничал с ними. Он понимал, при каких условиях они будут получать лишний кусок хлеба, а при каких наказание, поэтому, ему всегда приходилось контролировать рабочий процесс, дабы он знал, что бывает при его нарушении. Ну и конечно же он пользовался благами своего положения, получая в несколько раз больше пищи и воды, поддерживая тонус в мышцах и забирая спускающиеся вниз капсулы и ставя на них лимиты, что ещё больше подчиняло других.
Стоит упомянуть о шахте, на которой предстояло работать Тоджо, ранее, он увидел только лишь её часть и не самую любопытную. Сама она огромная, с множеством тоннелей и пространством между ними, которыми уходит вглубь, каждый день понемногу расширяясь. Всего несколько уровней. Верхний, то место, над кратером где впервые очнулся Тоджо, к нему же и относится обширная территория под ним, на которой сравнительно не очень жарко и много кислорода, отчего живущие там также активно проводят время: она широко раскидывается стенами, поворотами на огромном пространстве, разделённом переходами, которые заканчиваются и ведут к множественным тоннелям, открывающим путь к нижним уровням. В дни пиковых температур все стараются найти укрытие именно там. Там же можно найти небольшие местные шалаши в которых жарят еду из насекомых и червей, и иногда поджаренных созданий отдаленно похожих на двухвостых грызунов; а также среди всего много гнилой одежды, местами неприятные запахи аммиака. Поэтому верхний уровень больше напоминает подземный лагерь: за десятки лет существования шахты, верхняя часть уже была опустошена от минералов, поэтому со временем и с всё большим прибавлением рабочей силы их адаптировали для жизни. Там найдутся даже врачи самоучки, туалетные ямы и возможно что-то ещё, всего не известно. Всё, что ниже – это нижние уровни, уходящие тоннелями в самую глубину, насколько именно, трудно предположить. Трудно назвать это просто шахтой, какая – никакая жизнь там существует, точнее её слабое пародия. Именно, чтобы отправлять его волю по множественным уровням, ему, по словам Тоника, и нужен был Тоджо.
И Тоджо действительно целую неделю бегал по его поручениям, иногда они были настолько глупые, что он даже незаметно для всех раздражался, немного выругиваясь в пустоту, иногда швыряя в стены не дающие сдачи камни. Тоник отправлял его вниз по любому бесполезному делу, иногда даже отправлял просто так, считая, что он слишком много отдыхает: так Тоджо бесполезно таскал одну и туже записку с отметками о получении на первый нижний уровень и обратно. Иногда, он забирал за него еду, временами штопал ему одежду и подготавливал спальное место. Зачастую он чувствовал себя просто игрушкой, которая, судя по его скучающему лицу, ему наигравшемуся уже представлялась как надоевшей.
– Раздражаешь ты меня, – харкнул в его сторону, прямо под голые ноги, Тоник и протянул ему руку с запиской. Не давая в руку, а просто раскрыв ладонь, чтобы Тоджо сам подошёл и взял её. – (Смеясь) Вот тебе серьёзное задание. Передай её вниз на второй уровень, в дальний тоннель, где сейчас ведутся работы в новое направление – мы теперь шире роем. Короче, отдашь записку… его я называю Кривой. Ты можешь называть его как хочешь, но не Кривой, хотя нет… назови его Кривой!
– Как я его узнаю?
– Кривой же говорю, валяй уже! Идиот…
Тоджо лишь нужно было послушаться. А что ему ещё оставалось? Он не был физически силён, чтобы противостоять такому крупному парню, хотя, он даже и не думал попробовать. То ли его останавливал страх перед ним и его размерами, то ли перед кучкой вокруг него, которую он про себя называл «гиенами»; а возможно это было и то, и другое.
Он пробирался сквозь длинные подземные туннели, через десятки таких же, как и он: светлых, добрых, наивных душ, но покрытых годовым слоем пыли. Но то, что их ещё отличало, так это их действия. Вели себя они, как уже матёрые мужики, которые половину жизни занимались тяжелой физической работой, что также перевелось в их взгляд и манеру поведения: грубость, тяжесть в движениях и томный взгляд, который обычно не свойственен молодёжи.
Он бродил уже с полу часа и не мог найти нужного места. Вот он миновал отметку 1-го рабочего уровня и двинулся дальше в глубь, всё также, едва шарахая ногами: с непривычки его мышцы закислились, да и организм всё ещё не привык к такому количеству пищи, которое для него сравнимо с полным её отсутствием, единственное, что его отвлекало так это голоса в голове: «Всё, что я хочу – исчезнуть в поисках выхода, но вокруг так темно, что я боюсь потеряться»; «Я отсюда не выберусь, я знаю это. Я отсюда не выберусь» – приговариволо что-то шёпотом в вакуме мысли; «Ты в норме Тоджо? Ты в порядке? Это просто плохие времена. Завтра будет легче»; «А будет ли?» – невольно говорил он собой, что уже понемногу начало его пугать, ему казалось, что он потихоньку лишается рассудка, и скоро превратиться в большинство вокруг, но и тишины он не мог вынести, отвлекаясь на плотный гул ночью и звонкий стук кирок днём, вслушиваясь в эти звуки, которые зацикливались в ежедневно повторяющуюся петлю.
В этом смятении чувств он остановился у камня, на котором была выдолблена большая двойка, еле мерцающая в цвет прерывающейся красно – оранжевой лампы. За ним лестница, ведущая вниз. Тоджо спустился по лестнице: с виду это ещё один туннель, правда количество голосов в нём было намного меньше, чем на уровне один, но зато было больше пыли и темноты – освещения почти не было: количество установленных там диодных ламп не больше необходимого, даже чуточку меньше, чтобы видеть направление туннеля (вырабатываемой батареями энергии установленных на поверхности горы не хватало, чтобы покрывать ежедневные потребности в ней). Он посмотрел перед собой и увидел небольшое подземное ущелье (по крайней мере ему так показалось) его нос пробил смертный запах, а странный гул изнутри отбил у него всякое желание ступать дальше. Послышалось как из глуби кто-то откашливается. Тоджо ощутил, что чем ниже он спускался, тем меньше воздуха получали его лёгкие, от чего приходилось вдыхать с дополнительным усилием, иначе, дыхание с каждым третьим шагом останавливалось, – телу не хватало кислорода, а в добавок приходилось ещё и идти, вдобавок стресс, и немного паническое состояние от неизвестности перед тем, что находится дальше; за спиной уже не было слышно не звука, словно плотной дверью, его оградили от всего, что сверху.
– Эй! сколько там уже? – неразборчиво услышал Тоджо, пройдя приблизительно несколько сотен метров.
– На сегодня уже пять. Не знаю, сколько ещё потеряем, но там происходят обвалы после каждого удара киркой, нам нужно ставить больше балок.
– Да, было бы откуда их брать, они сверху совсем нам перестали завозить и балки, и инструменты, скоро будем руками выкидывать всё наружу… а в конце концов нас всех засыплет.
– Здравствуйте, – сказал только пробравшийся сквозь ещё не расчищенные завалы Тоджо стоящим парням, которые были озабочены тем, как с меньшими человеческими потерями прорыть новый туннель. Выглядели они матёро, он заметил, что не видел их раньше, в отличии от остальных они выглядели достаточно живо, сразу было понятно, что они очень давно тут. Говорили просто, спокойно, хоть и иногда эмоционально. С виду можно сказать, что они простые рабочие, возможно таковым они себя и ощущали. Во главе, под светом керосинового фонаря, он увидел тонковолосого костлявого парня с длинным носом и выпяченной вперёд шеей, которому, судя по всему из-за его высокого роста, было тяжело перемещаться по ещё неготовым тоннелям; судя по прозвищу, он именно тот, кому была адресована записка.
Тоджо подошёл и протянул ему руку. Тот даже не посмотрев на него, взял записку; ещё с несколько минут он стоял, всматриваясь в глубь будущего тоннеля, затем, поднял записку к фонарю и, убрав свои длинные чёрные от грязи волосы, наконец, прочитал её, что заняло у него не больше секунды.
– Ребята! У нас пополнение. Каску ему и кувалду, – крикнул он, паре ребят, стоящей в тени, которые, видимо, как раз занимались инвентарём.
Тоджо хотел было возразить, но его взгляд сделал это без слов. Сказать им, что он просто посыльный не имело смысла, он сразу понял, что Тоник его обманул: он любил давать надежду и вскоре же забирать её, и делал он это со многими и не раз; например, обещая добавку еды за переработку, или день отдыха за выполнение «важного» поручения; но как уже знал Тоджо, он никогда не выполнял своих обещаний, и более того, специально их нарушал и точно получал от этого невероятное удовольствие, сопровождающееся захлёбывающимся смехом – его Тоджо и услышал в своём сознании, и даже не видя его смеха, ощутил всю боль от его надменной радости.
Кривой отправил работать Тоджо на нижние шахты третьего уровня. Как оказалось, на втором уровне тогда требовались лишь опытные рабочие, чтобы проводить новые туннели и расширять шахту. А на третьем, как раз были нужны просто руки, чтобы разбивать породы, отделяя кристаллы. Там было и просторнее, и безопаснее. И поскольку тоннели были уже готовы, там даже была отработана подземная вентиляция и дышалось гораздо лучше, чем в ущелье, в которое за не гладкой судьбой пришёл Тоджо.
Конечно, в отличие от второго уровня, условия там были хоть и менее опаснее, но не сильно легче: мало света и кислорода по сравнению с первым уровнем, – хоть и вентиляция налажена отлично, – породы намного твёрже чем на втором, что делает работу более невыносимой.
Именно там он и провёл следующие три месяца, добывая кристаллы. Его настроение ухудшалось с каждым днём, а вместе с ним и здоровье. От постоянного недоедания он больше не чувствовал былой энергии, он похудел, хотя и руки его закрепились мощными сухими жилами; был выход принимать допинг как стимулятор, на котором сидел каждый четвёртый, но он наблюдал и понимал, что это дорога в один конец – «Уж лучше я сдохну в мучениях, чем буду так облегчать свои страдания». Поэтому голодный, обессиленный он продолжал работать, рассчитывая на один выход – удачу. Но как её поймать, ему пока не представлялось плана.
