скачать книгу бесплатно
– Таня, а мне можно хотя бы увидеть Марину? – робко спросила Екатерина Михайловна.
– Ох, смотреть там не на что. Мне самой cтpaшно, когда я к ней похожу, а я уж насмотрелась на всякое. Пока это один сплошной синяк, бинты, даже лица толком не видно… Вы просто должны принять решение, а увидиться и в интернате можно. Или дома, если забирать домой решите.
Екатерина Михайловна думала три дня и в итоге сказала Тане, что Марине будет лучше в интернате. Там и уход хороший. И лекарства все вовремя. А она сама вся бoльнaя, да и финансово содержание дочери не потянет. Таня выслушала ее молча и сказала, что будет оформлять необходимые документы. Это займет недели три, а потом она позвонит ей.
Через две недели у Екатерины Михайловны состоялась долгожданная премьера в театре. Свою старуху она сыграла блестяще, несколько раз срывала аплодисменты, получила даже букет из трех алых роз. Вошла в гримерку, стала снимать наслоения краски с лица и вдруг увидела, как дверь в гримуборную отворилась…
На пороге стояла… Марина. Живая. Настоящая. В своем темно-сером свитере и джинсах.
Сначала Екатерина Михайловна подумала, что у нее галлюцинация на фоне стресса последних месяцев. Потом мелькнула мысль, а не coшла ли она с yмa? Но Марина молча подошла и села в кресло, в котором любила всегда сидеть.
– Здравствуй, мама, – тихо сказала она. – Я знаю, что ты от меня отказалась. Прости, я тебя разыграла, а друзья помогли. Но мне важно было понять, как ты поступишь. Ведь прошло почти два месяца, а ты ни разу не рванула в больницу, не попыталась как-то помочь мне. Ты согласилась отдать меня в интернат…
Екатерина Михайловна протянула руку к дочери, ощутила ее тепло и в голос зарыдала.
– Мариночка, детка, но почему так жecтoко. Почему ты так со мной? – лепетала она.
– Я должна была понять, мама. Мне всегда казалось, что тебя в реальности не существует. Ты вся такая воздушно-розовая, состоишь из своих ролей и папиных картин. Ты моя мама, но мама понарошку, понимаешь. Ну как в игре дочки-матери. Ты играешь в маму с куклой, а потом эту куклу бросаешь. И все. Она тебе больше не нужна. И я всю жизнь думала, что не нужна тебе. Помнишь, утром я сама шла в школу, а вы с папой еще спали, потому что устали в театре, и вечером была одна, потому что вы еще были в театре. А когда приходили, то я уже спала. А ведь часто только притворялась, что сплю. Думала, зайдешь в мою комнату, обнимешь меня, поцелуешь хотя бы во сне. Но ты не делала этого. Никогда! Все мои ожидания оказались напрасными.
Екатерина Михайловна в ужасе смотрела на дочь. Она не знала, как себя с ней сейчас вести.
– А когда yмep папа, – продолжила Марина. – Ведь ты думала только о себе. О своих ролях, которые потеряла. Ты ведь даже памятник ему установила только спустя 5 лет, и то только потому, что местные газеты стали об этом писать.
– Девочка моя, – смогла наконец вымолвить Екатерина Михайловна, – да, я виновата перед тобой, твоим отцом, но я же актриса. Женщина не может сегодня жить только ради семьи. Она должна… реализовывать себя. И вас я любила. Просто вы не всегда это понимали.
– Нет, мама, теперь я все поняла. Мне очень больно, но я ухожу. Дома уже была, вещи забрала. Не пиши и не звони мне. Куда я уезжаю – не скажу. Считай, что ты меня отдала в тот самый интернат. Все.
И Марина резко встала и решительным шагом вышла из гримерки.
Екатерина Михайловна сидела пораженная даже не наглостью и грубостью собственной дочери, а осознанием того, что осталась совершенно одна. Это было чудовищно бoльнo. И какой жестокий розыгрыш. Как Марина могла решиться на такое! Так поиздеваться над ней. Как не пожалела ее! Воистину она воспитала мoнcтpa! Cтpaшного чyдoвищнoго мoнcтpа. Но с этим уже было невозможно ничего поделать. И Екатерина Михайловна заплакала, размазывая по щекам остатки грима.
Всему свое время
Таня лежала на кровати в общежитии, уткнувшись лицом в подушку. Все ее существо сковало какое-то странное оцепенение. Это была даже не боль, а недоумение. «Почему?», – стучал в ее висках вопрос. Только вчера они с Сережей обсуждали предстоящую свадьбу, говорили о том, какое платье она себе подберет, как будет рада его мама, что они скажут гостям. А сегодня все это превратилось в какую-то темную бездну. Сергей позвонил, каким-то чужим голосом предложил встретить ее после работы и там, на улице, комкая слова, заявил, что свадьбы не будет, что он отказывается от отношений с ней, просит ему не звонить и не писать. Таня не успела ничего сказать, не спросить, не возразить. Так и осталась стоять на улице.
Потом она бродила по городу, а когда стемнело, вернулась в общагу. Сергей не любил этого институтского общежития, которое давно уже нуждалось в ремонте, но она настояла, что до свадьбы останется жить здесь. Мысли путались в голове, скромно обставленная комната пугала своей тишиной. Две надоедливые соседки с литфака были на практике в своих сельских школах. Она осталась совсем одна. Совсем, да не совсем. Внутри жило еще одно существо, которое, как и Таня сейчас, сжималось в маленький беспомощный комочек. Таня была на четвертом месяце беременности.
Все тогда произошло неожиданно, но Сергей не отказался от ребенка. Наоборот, даже, казалось, обрадовался, познакомил ее со своей мамой, которая занимала видный пост в администрации города. Будущая свекровь – моложавая женщина лет 45 приняла невесту своего единственного сына сдержанно, но противиться намечаемому браку не стала. Общались они мало, но молодым было не до этого.
