скачать книгу бесплатно
– Считай, что поверил, – засмеялся Станислав Игоревич. – А я как раз яичницу собирался жарить на завтрак. Поможешь?
– Никакой сегодня яичницы! – убеждённо воскликнула Евгения. – У меня дома знаешь сколько наготовлено? Как сердце моё предчувствовало. Сейчас принесу. А хочешь, ко мне пойдём?
– Нет уж, – отказался Станислав Игоревич, – подожду, когда чужеземный дух выветрится.
– Ну, тогда я сейчас, – пообещала она и быстро направилась к двери, на пороге оглянулась и весело крикнула: – Игоревич, лучше тебя мужика на свет нет!
Евгения выбежала на улицу и скоро скрылась в своей калитке.
«Надо доски в заборе разгородить, – подумал Станислав Игоревич, – чтобы опять между дворами был проход».
Обиды на соседку он не таил, что она этот самый проход собственноручно забила досками, когда приняла Надира. Чужая баба, она и есть чужая. А вот бывшей жене Насти её измены простить не мог. Прошло уже больше года, как она сбежала из дома со своим ровесником 68 летним Валерой, а рана всё так же продолжала кровоточить. Будто всё произошло вчера. Новый её сожитель оказался настоящим подлецом: изначально как бы клеился к их дочери Зинке 38 лет, а на самом деле увёл жену. У Станислава Игоревича до сей поры в голове не укладывается, как можно было с ним так поступить после 39 лет счастливой совместной жизни. Будь его воля, он бы без всякого сожаления расстрелял предательницу из пушки!
– Заждался, мой котик? – раздался на пороге радостный голос Евгении, и она вошла, осторожно прижимая к себе поднос, заставленный тарелками с едой и тортик. – Будем пировать, Славик!
Они мило и долго беседовали за чаем, когда с улицы влетела возбуждённая Зинка. Недавно она вновь помирилась с первым мужем, бросила пить и была очень довольна трезвой жизнью.
– Опаньки! – воскликнула Зинка, увидев отца с соседкой. – Я думала, что свежие, а здесь всё те же! – На ходу подхватила со стола котлету, сунула её в рот и убежала в горницу. – Мешать не буду! – донеслось оттуда. – Кое-что из своих вещей возьму, и быстро исчезну!
Через минуту она ушла с каким-то пакетом, прихватив со стола горсть шоколадных конфет для дочерей.
– Адью, молодые! – крикнула на прощание и звонко смеясь, побежала по улице, должно быть, к остановке.
С этого дня между Станиславом Игоревичем и Евгенией с новой силой вспыхнули прежние чувства. Они ходили в гости друг к другу, вместе смотрели любовные сериалы, с чувством пели застольные и другие песни и иногда играли в подкидного дурака. Настала счастливая для них пора.
Время шло размеренной поступью: остался позади цветущий май, ягодный июнь, жаркий июль, сытый август, наступил жёлтый сентябрь с дождями и туманами.
В один из таких ненастный дней, пришла Зинка, явно чем-то расстроенная. Она зябко куталась в бежевое осеннее пальто, с полей дамской фетровой шляпы капала дождевая вода.
– Я ненадолго, – сказала она отцу и не стала даже проходить.
К тому времени Станислав Игоревич слегка уже подтапливал, чтобы в доме было тепло и уютно. Он стоял перед дочерью в синем трико и серой майке, в тапках на босу ногу.
– Что-то случилось? – спросил он, глядя на её понурую фигуру.
Красивое лицо Зинки недовольно скривилось, она, горячась, заговорила:
– Бросил он её. Уехал на заработки в Москву и бросил. Точно нашёл моложе. И, может быть, даже одинокую москвичку. Сама слышала, как мама ему позвонила, а он послал её на три весёлые буквы. Она квартиру у знакомой снимает. Попросила, чтобы
ты объявление в социальных сетях выставил о продаже холодильника. Теперь он ей ни к чему, зима скоро наступит. Он практически новый, не покоцанный, по-видимому, купили, когда нас бросила.
Зинка мокрыми пальцами вынула из кармана пальто влажный клочок бумажки и протянула отцу.
– Здесь название холодильника и номер её телефона. Пап, сделай доброе дело, не откажи маме, ты же шаришь в компьютере.
– Доигралась, дрянь! – зло пробормотал Станислав Игоревич, но записку взял.
– Спасибо, пап! – Зинка чмокнула его в щёку и убежала, как, всегда не задержавшись надолго.
В первых числах ноября, у Евгении был день рождения. Станислав Игоревич с утра отправился на центральный рынок за цветами. День выдался погожий, светило солнце. Под ногами с хрустом рассыпались тонкие льдинки крошечных лужиц. Как всегда после заморозков, воздух был пронзительно чист и крепок
– Пап! – вдруг услышал он Зинкин голос, и через мгновение перед ним появилась сама Зинка с сумочкой через плечо. – Удачно ты подвернулся! – обрадованно заявила, запыхавшись, дочь. – А я как раз спешу в квартиру к маме полить цветы.
– Сама-то она чего, не в силах? – с неудовольствием спросил он, поморщившись, как от зубной боли.
– Сама она лежит с гипертоническим кризом в больнице. Между прочим, уже вторую неделю. Высохла вся, на мумию стала похожа. Пап, сходи, пожалуйста, полей цветы. Я на работу опаздываю. За ключами вечером забегу, если время будет. Всё, адью! – Зинка взмахнула рукой, быстро заскочила в проезжавший автобус и уехала.
Станислава Игоревича разобрало любопытство узнать, как поживает сбежавшая от него жена, и он отправился по адресу.
Старый двухэтажный дом застройки тридцатых годов выглядел мрачным, несмотря на то, что его неоднократно белили ядовитой жёлтой краской. Покосившаяся коричневая дверь из массивных досок держалась на одной ржавой петле. От этого она никогда не закрывалась и сейчас была распахнута настежь.
Пока Станислав Игоревич поднимался по скрипучим ступенькам наверх, стараясь не касаться шатких засаленных перил, его не покидало ощущение, что он ведёт себя как настоящий вор. Он уже хотел было вернуться, наплевав на цветы, (чего им поделается до вечера) но любопытство пересилило. Станислав Игоревич отомкнул замок, распахнул дверь и в лицо тотчас ударило спёртым запахом кошачьей мочи и ещё чего-то удушливого, выдавив из его глаз слезы. В пустой комнате стояла лишь металлическая старая кровать, застеленная постелью из его дома, да на кухне находилось несколько предметов самой необходимой посуды. Ещё был хозяйский телевизор и больше ничего. Он заглянул в платяной шкаф. Здесь тоже ничего существенного он не увидел: всё та же Настина одежда, ещё купленная при нём.
И до того Станиславу Игоревичу стало тоскливо при виде всей этой убогой и неуютной обстановки, что он горько заплакал, – впервые с того дня, когда от него сбежала с любовником жена.
Вечером Станислав Игоревич принёс Евгении роскошный букет роз и коробку дорогих конфет. Несмотря на предстоящий праздник, выглядел гость смущённо, как будто ему вдруг стало неудобно перед именинницей. Он без настроения спел детскую песенку крокодила Гены про день рождения, ещё немного посидел с нарядной соседкой за столом, которая говорила много и охотно и, сославшись на головную боль, ушёл к себе. Дома Станислав Игоревич заперся, лёг на диван и стал мечтательно смотреть в потолок, время от времени непонятно чему улыбаясь.
Незаметно пролетели два часа и в оконную раму громко постучали. Станислав Игоревич вышел на веранду. На пороге стояла Евгения, высоко держа в одной руке неполную бутылку вина, в другой виноградную гроздь.
– Живой? – нетерпеливо спросила она через дверь. – А-то я уж переживать за тебя стала. Не чужие всё-таки.
Чуть замешкавшись, Станислав Игоревич, открыл ей, но на веранду не впустил.
– Ты не ходи больше, – попросил он, с досадой глядя на её раскрасневшееся довольное лицо. – У меня жена завтра возвращается.
– Неужели, примешь? – оторопела Евгения, вытаращив и без того крупные на выкате глаза. – После всего, что произошло?
– Жена всё-таки, – улыбнулся неожиданно Станислав Игоревич, вспомнив, как в больнице задрожала Настя, увидев его с гостинцами. Как потом они плакали и были эти слёзы не печальные, а светлые и прежняя любовь навсегда возвращалась в их настрадавшиеся сердца. Он стоял перед ней на коленях, а она целовала ему руки и искренне просила прощения. – Жена всё-таки, – повторил он и смущённо улыбнулся.
Много недобрых слов хотелось наговорить Евгении Станиславу Игоревичу, но она увидела его счастливые глаза и всё поняла. Руки у неё непроизвольно опустились, она молча развернулась и ушла, по-стариковски шаркая калошами, которые наспех надела, чтобы добежать до одинокого соседа.
НЕВЫДУМАННАЯ ИСТОРИЯ
Утром пролил скоротечный «слепой» дождь. Он искрился на солнце разноцветной весёлой радугой. В саду тотчас ожили цветы, заиграли сочными красками с капельками жемчужной росы на бутонах, лепестках, листьях.
Я сидел в увитой виноградом беседке и плодотворно работал на ноутбуке, сочиняя роман о любви. Но вскоре июльская полуденная жара вновь взяла своё: меня накрыло тёплой мягкой волной и стало клонить в дрёму. Даже соседская кошка, до этого весело скакавшая за бабочками по газону, спряталась под куст шиповника, растянувшись прямо на земле.
С каждой минутой духота густела, пока не стала до того плотной, что казалось её можно было откусывать. Когда сил совсем не осталось бороться с ленью, решил сходить на реку. От одной мысли о прохладной воде, по спине пробежали приятные мурашки. Быстро переоделся в белые шорты, в майку и надел шляпу гаучо.
Чёрную шляпу из текстиля с прямыми жёсткими полями мне привезли из Уругвая сын со снохой. Между прочим, такую же крутую шляпу носил главный герой из фильма «Крокодил Данди» – Мик.
Закинув за спину рюкзак с полотенцем и ковриком, короткой дорогой через парк отправился на пляж. Идти по жаре удовольствие довольно сомнительное и скоро мне показалось, что обильно стекавший по лицу жгучий пот, на самом деле был не пот, а это вытекали из-под шляпы, плавясь, мозги. Поэтому увидев минут через сорок блестевшую на солнце водную поверхность с барахтавшимися там загорелыми купальщиками, с облегчением вздохнул и прибавил шаги, мечтая о том, как сходу брошусь в её живительную прохладу.
– Какой импозантный мужчина! – неожиданно услышал сбоку приятный женский голос, и дорогу мне перегородила высокая худощавая дама, как будто материализовавшись из знойного миража. – Разрешите с вами познакомиться?
До этой минуты она находилась в тени развесистых лип, и было неудивительно, что я её не сразу заметил. Не думаю, что она специально пряталась, поджидая меня.
Несмотря на то, что женщине на вид было далеко за семьдесят, одета она была не по годам вызывающе ярко. Её замысловатую причёску из рыжих волос украшала белая шляпа с обвислыми полями, с прикреплённым за розовую ленту букетиком искусственных голубеньких цветов, жёлтая с оторочкой открытая кофточка, пышная с белыми воланами бирюзового цвета юбка, чулки в большую серую сетку и красные босоножки. Через плечо у неё висела довольно объёмная женская сумка, распухшая от набитых в неё вещей. Завершало столь броский наряд незнакомки огромное ожерелье из искусственных камней, тяжело свисавших с её морщинистой шее на впалую грудь.
Я вспомнил, что видел эту женщину, когда она переходила улицу в неположенном месте, не обращая ни малейшего внимания на снующие туда-сюда автомобили. Ей неистово сигналили раздражённые водители, чертыхались, но притормаживали, чтобы пропустить это восьмое чудо света.
– Роза, – представилась прекрасная дама и величественно подала мне руку, как обычно протягивают руку для поцелуя. – Роза Майская, – тотчас повторила она, продолжая терпеливо держать свою загорелую кисть со старческими пигментными пятнами у меня перед лицом.
Услышав подходящую к её имени фамилию, я невольно улыбнулся.
– Не подумайте чего-нибудь такого, – быстро сказала она, как видно для того, чтобы исключить на свой счёт возможные сомнения, – это моя настоящая фамилия.
Под чёрной вуалью я разглядел её необычайно тонкие черты лица со скорбными складками в уголках плотно сжатых губ, сочно выкрашенных алой краской. Пронзительно карие глаза у неё блестели, и этот блеск мне показался каким-то нездоровым, лихорадочным.
– Мик, – пошутил я и по-джентльменски приподнял свою шикарную шляпу, рассчитывая, что женщина сама догадается о настоящем имени.
– Вы такой презентабельный мужчина, Мик, – сказала она, всё так же прожигая меня своими жгучими глазами и, чуть помедлив, коснулась тёплой ладошкой протянутой руки моей обнажённой груди. – Вы такой крепкий. – Затем доверительно взяла меня под руку и попросила: – Мик, помогите, пожалуйста, спуститься вниз, к воде.
«Вот оно что!» – подумал я с облегчением, непонятно с чего минуту назад вдруг решив, что женщина ко мне клеится. И от радости, что ошибся, рассыпался перед ней в любезностях: – Роза, я мог бы вас снести вниз на руках, если бы не крутые ступеньки.
– Ну что вы, – преувеличенно громко засмеялась она и кокетливо взмахнула ладошкой. – Шалун!
Спуск к реке был действительно очень крутой, к тому же протяжённый. Для удобства пожилых людей на площадке посредине даже были устроены две скамейки для отдыха с трёхъярусными вазонами цветов по краям. Мы аккуратно спустились к ним и сели передохнуть.
– Вы на моего покойного мужа похожи, – принялась рассказывать с болью в голосе импозантная дама. – Он был у меня офицером, лётчиком и погиб при выполнении государственного задания. У него не было шансов спастись, и я в тридцать пять лет осталась молодой вдовой. Детей мы не успели завести, а родственников у меня здесь нет. Многие жители нашего города почему-то меня считают немного странной.
Мне было очень жалко одинокую женщину с печальной судьбой, хоть я тоже находил в поведении некие странности, но особенно нелепо смотрелся броский разнопёрый наряд, доставшийся ей – как мне почему-то показалось – с чужого плеча или сама она безвкусно приобрела в секонд-хенде.
– Я так не считаю, – поспешил заверить, чтобы не расстроить её ещё больше: должно же и у вдовы быть что-то хорошее в жизни. – Вы выглядите потрясающе.
Она улыбнулась и благодарно положила свою прохладную ладошку на мою руку. Затем мечтательно прикрыла глаза и стала делиться со мной приятными воспоминаниями из далёкой юности, когда была счастлива со своим мужем – лётчиком.
– Мы часто с ним отдыхали в Крыму. Чёрное море, белые чайки! А какие там кипарисы, какой там воздух! И, помню, у него была шляпа, похожая на вашу, Мик. Вот почему я не могла пройти мимо, чтобы с вами не заговорить. Вы напомнили мне про мою беспечную молодость. – Она растроганно вынула из бокового отделения сумочки разноцветный надушенный платок и промокнула повлажневшие глаза. Убрав скомканный платок на место, женщина цепко ухватилась костлявыми пальцами за моё предплечье. – Мик, помогите мне подняться.
Мы спустились к реке. На горячем песке места были заняты, мы со старушкой расположились на траве. Она вынула из сумки покрывало, деловито расстелила и, поправив пышные воланы юбки, аккуратно села, поджав под себя ноги в красных босоножках.
– Мик, я буду охранять вашу одежду от посягательства хулиганов, – сказала Роза. – За её сохранность можете не переживать.
С разбега бухнувшись в живительную прохладу, я поплыл к понтонному мосту, с перил которого, как с трамплина прыгали в воду отчаянные мальчишки.
Там я встретил своего старого знакомого, толстого Валерона. Он сидел на нагретых досках и, вместо того, чтобы присматривать за барахтавшимся в воде малолетним сыном, хитро прищурившись, ждал, когда я подплыву.
– Гляжу, ты себе подружку подцепил? – спросил он, ухмыляясь во всё своё лоснившееся от жира лицо. – Смотри, как бы тебя за неё к ответу не привлекли.
– В смысле? – не понял я, присаживаясь рядом.
– Она же сумасшедшая! – огорошил он. – Ты разве не знал?
– Да я её впервые вижу, – удивился я.
– Ну, ты, паря, даёшь, – изумился Валерон, вытаращив на меня свои глаза, будто два варёных яйца. – Об этом весь город знает, кроме тебя. Она здесь постоянно ошивается, встретит какого-нибудь мужика в шляпе, привяжется к нему и не отходит, пока он с пляжа не уйдёт.
– Гонишь? – не поверил я.
– Чего гонишь?! – взвился Валерон. – Да любого спроси, он тебе скажет! Её все здесь называют «женщина-маячок». Ну, ты понял, почему? Её в молодости муж бросил, он начальником отдела технического контроля у нас на механическом заводе трудился. Спутался с её лучшей подружкой, и укатил с ней в другой город. А у этой Розе Вишняковой депресняк, она возьми, и по своей бабьей глупости, разных таблеток и наглотайся. Откачали кое-как, но головой капитально тронулась, по весне постоянно в дурке лежит. А ты что, правда, не знал? Ну, ты, паря, даёшь!
Толстый Валерон от души захохотал, дивясь моей бестолковости, а мне стало обидно за бедную женщину.
– Ты лучше за ребёнком смотри, чем сплетни распускать, – грубо ответил я, чтобы он так бурно не веселился, бултыхнулся в воду и поплыл назад к ожидавшей меня на берегу Розе Вишняковой – Майской.
Настроение мне конечно Валерон подпортил изрядно, но я виду не подал, что кое-что узнал из прежней жизни своей собеседницы. Я продолжал с ней всё так же мило общаться, может быть, даже чуточку мягче, с горечью думая о том, насколько сильно эта женщина любила своего мужа, что даже жить не захотела без него. А потом в её больной голове по всему видно произошла трансформация и она выдумала эту историю, чтобы окончательно не сойти с ума.
«Наверное, ей так легче пережить потерю любимого человека», – решил я и стал собираться домой.
– Мик, – жалостливо сказала она, умоляюще глядя на меня воспалёнными нездоровыми глазами, что мне стало немного не по себе от её слов, – ты же меня не бросишь… поможешь наверх подняться?
В цветочном бутике на Набережной я купил ей букет белых роз, до того расчувствовался. Она откинула вуаль, уткнулась во влажные от воды бутоны старческим, но ещё достаточно красивым лицом и заплакала. В её мокрых от слёз глазах на миг появилась осмысленность, женщина сказала:
– Мик, приходите купаться, я буду вас ждать здесь каждый день в шесть вечера, когда спадёт жара.
С того дня я перестал посещать наш центральный пляж: мало ли что взбредёт в очередной раз в голову больному человеку.
РОМАНТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
За зиму намело сугробов немало. Глядя на островерхие холмы в саду, пенсионер Станислав Игоревич переживал, что в этом году весна наступит не скоро.
Но она пришла, как всегда неожиданно: снега в одночасье потемнели и ночью с лёгким шорохом, словно вздохнул с облегчением кто-то большой и неуклюжий, заметно осели, на дорожках появились талые лужицы. Железные крыши за день, нагревшись, парили, искрились на солнце последние прозрачные сосульки. Всюду слышалась звонкая капель.
И если юркие синицы в элегантных манишках с весёлым циканьем обследовали яблони, то шалопутные воробьи, взъерошив перья, уже вовсю купались в многочисленных мелких лужах.
Утром Станислав Игоревич заметил солнечное пятно на цветных обоях. На ощупь оно оказалась тёплым, и он понял, что весна наконец-то пришла окончательно. Накинул старенькое дочерино пальто, сунул ноги в тёплые галоши и вышел на веранду.
Жёлтые жизнерадостные занавески усиливали ясный свет с улицы, и пенсионеру показалось, что он находится на солнечной поляне.
Станислав Игоревич распахнул дверь, ступил на порог, глубоко вдохнул свежего воздуха. В груди тотчас кольнуло. Он машинально помассировал левую сторону, и больное сердце немного отпустило. Жмуря под тёмными очками близорукие глаза, с тихой улыбкой оглядел наполненный солнцем двор и с чувством произнёс:
– Хорошо!
В дом возвращаться не хотелось. Станислав Игоревич, держась за перила, осторожно спустился на дорожку, не спеша пошёл вглубь сада, хлюпая галошами по лужам.
В прошлом году он неожиданно для себя стал одиноким: жену Настю, с которой дружно прожили тридцать семь лет, увёл другой мужчина. Непорядочным человеком оказался друг семьи, который всё это время ухаживал за их дочерью Зинкой. Станислав Игоревич долго держал обиду, но потом смирился, приняв как данное: жене, – а она младше на восемь лет – и мужчина нужен моложе. Настя навещала часто, теперь вот подались вместе с сожителем на заработки в столицу.
– А где же моё счастье, – горько усмехнулся над собой Станислав Игоревич, – в каком углу запылилось-залежалось?
Без женского пригляда он как-то сразу почувствовал себя обездоленным. Позаботиться о нём, конечно, было кому, – и дочь имелась и две красавицы-внученьки. Правда с недавних пор съехали и они: непутёвая Зинка вроде бы взялась за ум и сошлась с бывшим ухажёром. Ей сейчас было не до отца.
В опустевшем доме поселилась невыносимая скука. Чтобы занять себя хоть каким-то делом, Станислав Игоревич, как и прежде, стал пописывать стихи, бренчать на гитаре свои и чужие песни. Всё это он выкладывал в интернет, теша себя лайками и количеством просмотров, словно школьник.
– А всё же весной хорошо! – с удовольствием крякнул он, почувствовав, как кровь веселее побежала после зимних холодов.
Станислав Игоревич оживлённо слепил мокрый снежок, прицелился и запустил в сторону дощатого забора. Там на гвоздике висела с осени забытая крышка от зелёного бидона. И скорее всего, попал бы, если бы не поскользнулся, – снежок перелетел через забор и угодил точно в соседское окно. Удар к счастью вышел слабый, и стекло осталось целым. Но и этого хватило, чтобы на порог тотчас выскочила рассерженная соседка – одинокая и бездетная пятидесятилетняя Евгения.
– Это кто там балует? – окликнула она, вытягивая шею, стараясь заглянуть через забор. – Вот я уши-то надеру!
