скачать книгу бесплатно
Они буквально влетели на площадь. Графиня, резко осадив лошадь, ловко спрыгнула на землю, немного запуталась в длинном платье, но устояла. Подошла к стоявшим в стороне отцу и старшему брату.
– Как это произошло? – повторила она свой вопрос.
Отец посмотрел на дочь и удивился ее спокойствию. Ровный голос, ровное дыхание, никаких дрожащих рук и приличествующей ситуации бледности лица. Лишь губы сжаты плотнее обычного, словно у бойца в смертельном поединке.
– Три всадника, стояли в том переулке. – Он указал на дальний угол площади. – Как только Зухра с Иветтой вышли из ворот, они налетели. Один ударил шпагой Зухру… Как только она после этого умудрилась сдернуть нападавшего с лошади? Да, двое других схватили Иветту, ускакали в том направлении.
Граф указал на улицу на другой стороне площади и продолжил:
– Коней похитители бросили, куда делись потом – неизвестно. Розыск ведется, но пока… Да, а тот, кого перехватила Зухра, мертв. От чего – пока не знаю.
– А поисковый амулет? Дочь же с ним не расставалась?
– Валялся на мостовой, эти сволочи о нем наверняка знали.
Демон! Что же делать?
Графиня осмотрела площадь.
Стража замка бесцеремонно вытеснила толпу. На мощенной булыжником мостовой лежат два тела.
Мужчина и женщина. Под мужчиной лужа крови. Мертв. Это ясно. Над женщиной склонились люди.
В стороне – группа мужчин, что-то обсуждающих. Среди них интендант полиции и его правая рука – Гурвиль. Да, виконт де Камбре тоже с ними. Стоит с умным видом, что-то говорит. Вот посмотрел на нее, на мгновение задержал взгляд… и вновь продолжил разговор с полицейскими. Неспешный такой, вполне себе мирный, словно ничего особенного и не произошло.
К ним подходят еще какие-то люди, что-то говорят, что-то выслушивают и уходят. Это спокойствие буквально взбесило графиню, у которой, казалось, вот-вот разорвется сердце. Хладнокровие? Если бы!
Внутри все клокотало, хотелось плакать, кричать от боли и страха! И лишь высокий статус да уроки, полученные от предавшего, давно не виденного, но тогда еще любимого мужа, удерживали от банальной бабской истерики. Как он говорил? «Крики и слезы никогда и ничему не помогут. Лишь ясность мысли, выдержка в любой, самой безнадежной ситуации, дают, пусть часто и мизерный, но шанс на победу».
Значит, руками, зубами сжать бешено колотящееся сердце и… Что делать? Чем помочь? Вон на булыжниках мостовой лежит женщина. Зухра? Над ней склонился врач… Жива? Туда, быстро!
– Как она?
– Пока жива, но без сознания, – врач даже не поднял головы, продолжая колдовать в попытке затянуть страшную рану. – И то только потому, что ваш отец и братья отдали лечащие амулеты – моих сил не хватает. Вашим можно воспользоваться? – Он не глядя протянул руку, уверенный, что ему не откажут.
Графиня передала свой не раздумывая и лишь потом вспомнила, что недавно полностью израсходовала его на лечение совершенно не опасной раны пусть и симпатичного, но совершенно постороннего человека.
Осталось только уйти. Как учил муж: «Если ты здесь ничего не можешь сделать, значит, тебе не следует здесь находиться. Наблюдатели лишь мешают тем, кто действительно работает».
И она пошла в замок. Жесткой, резкой походкой злого на собственное бессилие человека.
Вечер, ночь… Она даже и не ложилась – какой тут сон… Разговаривать с родственниками? Да о чем, господи? Новости ей сообщили бы сразу. Оставалось вышагивать из угла в угол по опостылевшим, еще вчера уютным покоям. Одиннадцать шагов по диагонали в зале. В спальне обойти кровать – двадцать два шага. Одиннадцать, двадцать два… одиннадцать, двадцать два…
Можно еще постоять у окна, посмотреть, как галопом подъезжают всадники, бегом мчатся во дворец… Нашли? Что-то узнали? Нет. Через короткое время они выбегают назад и, вскочив в седло, уносятся куда-то в город. Пусто. Страшно. Вновь одиннадцать шагов, двадцать два… одиннадцать… двадцать два.
Забрезжил рассвет… светает… Первый солнечный луч прорезал утреннюю серость, сверкнув меж шпилями амьенского собора, даря надежду… или… или все же?!
Ворота замка открылись без положенного доклада! Впервые на памяти графини часовой даже не подумал доложить о прибывшем. Значит…
По усыпанной гравием дорожке к парадному входу во дворец ехал незнакомый всадник, прижимавший к груди… Иветта!!!
Она бросилась в коридор, не помня себя сбежала по лестнице… Вперед, вперед, во двор! Степенность, размеренность? Да видала она их! Там же дочь!
Отец и братья выбежали чуть раньше. Вполне одетые, лишь дублеты застегнуты не на все пуговицы.
А девочка уже стояла на земле. Рванулась к деду, но, увидев маму, побежала к ней. Обняла за ноги, расплакалась… растрепанная, дрожащая… родная.
– …мне просто повезло. Вы знаете, девочку искал весь город, но повезло мне.
Графиня только сейчас услышала голос всадника. Он говорил на хорошем галльском языке, но с сильным островным акцентом.
– Я с двумя охранниками решил проверить один подозрительный дом неподалеку от нашего ночлега. Он неделю стоял пустой, но этой ночью я увидел в выбитых окнах отсвет огня. Нас встретили пистолетными выстрелами, мои люди погибли, но девочку удалось спасти.
Одетый в добротную дорожную одежду худощавый высокий мужчина. Жилистые руки бойца. Вообще-то не красавец, но в этот момент для счастливой матери он был самым лучшим человеком на земле. Наплевав на этикет, она бросилась ему на шею и поцеловала! Впрочем, в щеку. Но и от этого поступка остолбенели и родственники, и слуги. Даже солдаты на постах, пусть на мгновение, но забыли свои обязанности, пораженные небывалой в замке сценой.
– Кхе… м… с кем имею честь? – поинтересовался первым пришедший в себя владетельный граф.
– О, простите, я не представился. Сквайр Гиллмор, к вашим услугам, господа! – Несмотря на торжественность фразы, сказана она была голосом бесконечно уставшего человека. – Прошу простить мою невежливость, но, – он тяжело вздохнул, немного помолчал и виновато развел руки, – я сильно устал. Позвольте откланяться.
– Ни в коем случае! Располагайтесь у нас, отдыхайте. Эй, кто там! Покои нашему гостю!
Управляющий сорвался с места, разом забегали слуги, и уже через пять минут в распоряжении сэра Гиллмора была светлая и уютная комната с растопленным камином, с застеленной свежим белоснежным бельем кроватью.
Глава 3
Все хорошо, что хорошо кончается!
Похищение и чудесное спасение Иветты дало владетельному графу прекрасный повод устроить бал, не навлекая на себя гнева его величества. В самом деле, торжество не для опальной дочери, а в честь благородного дворянина, жизнью рисковавшего для спасения из лап разбойников любимой внучки.
Разумеется, наивным человеком граф не был. Слова сквайра Гиллмора были скрупулезно проверены, проведено тщательное расследование полицией и даже контрразведкой, по результатам которого оба ведомства дали общее заключение – так все и было.
То есть, кто именно и зачем похитил девочку, установить не удалось – все злодеи были убиты. Но остальное подтвердилось полностью. Действительно, сквайр прибыл в Амьен по делам торговым, что для имперских дворян было делом обычным. Привез караван с дорогим бристольским стеклом и неделю отчаянно торговался с ушлыми местными купцами. Товар держал на большом, специально снятом подворье, где и он поселился вместе с шестью бойцами охраны.
Пустующий дом, в котором похитители держали девочку, расположен в пределах прямой видимости от того подворья, и, соответственно, внимательный человек запросто мог заметить неожиданно мелькнувший в оконном проеме отсвет свечей. А свечные огарки и впрямь нашлись.
Девочку охраняли трое. В злополучном доме нашли их трупы, прошитые пистолетными выстрелами.
И людей Гиллмора, также застреленных из пистолетов. Оружие всех убитых было на месте, картина произошедшего полностью соответствовала рассказу спасителя.
Иветта вообще ничего рассказать не могла – то ли от страха, то ли от усталости, но во время скоротечной схватки она спала. Однако и без этого правдивость слов эсквайра была очевидна.
Погибших охранников похоронили с почестями на городском кладбище, похитителей – за оградой в общей яме, где хоронили казненных, нищих, актеров и прочий подлый сброд.
Зато почести сэру Гиллмору оказывались почти королевские, впрочем, вполне заслуженные. Восхищенная отвагой героя мадам де Ворг и вовсе старалась проводить в его обществе как можно больше времени.
Нет, все было в строгих рамках приличий, обязательно на виду если не у родственников, так хотя бы доверенных слуг. Чтобы ни у одного, вплоть до самого зловредного, вассала, даже мысли не возникло о неподобающем адюльтере.
Тем не менее этот не слишком знатный дворянин оказался действительно интересным собеседником. Не очень хорошо зная островной высший свет, он много и интересно рассказывал об обычаях и нравах жителей страны, где графине предстояло поселиться. О законах писаных и неписаных.
И, что важно, об особенностях островной торговли как в метрополии, так и в многочисленных колониях. Ведь у изгнанницы просто не просматривалось другого пути, как самой заняться купеческим ремеслом. Да, с помощью родственников и тех же амьенских купцов, которые по намеку отца уже начали готовить будущие сделки.
Но и помощь такого вот осведомленного островного дворянина никак не могла оказаться лишней.
– Вообще, самой прибыльной является торговля рабами, – развивал свою мысль сэр Гиллмор, сидя перед жарким камином в укрытом толстыми и чистыми стеклами зимнем саду, устроенном внутри графского замка, благоухающем в этот стылый февральский день. – Только представьте, Адель, – они и сами не заметили, как стали общаться по имени, – за бесценок, за какие-нибудь цветные стекляшки, на которые так падки африканские корольки, забиваете трюм корабля черным скотом, везете в заморские колонии и продаете там за полновесное золото. Только золото, ни в коем случае не за серебро. Вот где настоящая прибыль! Лишь бы черномазые не слишком часто дохли в море.
– Тем не менее, Харди, вы сами предпочитаете торговать стеклом, – с сомнением ответила собеседница.
– Сейчас – да. А два года назад торговал оловом, а до того – сукном. У нас невозможно просто так, по желанию, заниматься тем или иным делом. На лестницу ведь не запрыгивают, а поднимаются по ступеням. Ты должен заработать капитал, авторитет, имя, в конце концов. Доказать, что умеешь соблюдать правила, не будешь ломать рынок. Конкурировать, но в общепринятых рамках. А выскочку, поверьте, очень быстро сломают, пустят по миру, если вообще в живых оставят.
– То есть я, графиня, должна начать с торговли сукном, чтобы лишь потом, через бог знает сколько лет, быть допущенной до оловянных сделок? Не могу сказать, что мне это нравится.
– Начать придется с торговли шерстью, причем с мелких партий. – Сквайр улыбнулся. – Точнее, пришлось бы, если б не друзья. Вы ведь, ваше сиятельство, едете не на пустое место. Баттенберги запросто поднимут вас на любую, хоть самую высокую ступень этой пирамиды.
Дзинь! Словно в голове колокольчик звякнул. А ведь о своих делах с этими лордами она рассказывала лишь отцу и братьям. Впрочем, Гиллмор мог получить эту информацию и на Острове. Мало ли какие у него там связи. В конце концов, откуда недоверие к спасителю дочери?
И, легкомысленно махнув рукой, словно отгоняя глупую мысль, графиня продолжила беседу.
– То есть мне достаточно накупить стекляшек, оплатить перевозку, ну и поделиться с партнерами, – она все же не стала называть Баттенбергов, – и можно торговать рабами?
– Ну уж нет! Для этого дела надо иметь свой корабль. С решительным капитаном, сплоченной командой, способной держать в кулаке скотину, готовую устроить бунт при первом удобном случае. Управлять парусами быдло, разумеется, не может, но поверьте, легенда о «Летучем датчанине» родилась не на пустом месте. Не раз уже моряки находили корабли с вырезанными экипажами и сдохшими от жажды и голода черномазыми. Эти твари вначале убивают и лишь потом думают, что будут делать со своей призрачной свободой.
– Как же таких можно использовать? Зачем они нужны?
Гиллмор равнодушно махнул рукой.
– Они привычны к климату Нового Света и все же более приспособлены к осмысленному труду, чем аборигены. У тамошних плантаторов давно отработаны способы приведения негров к порядку. А главное – это не наша забота. Дело торговцев – загрузить товар в Африке, сбыть его в Америке и решить, как лучше использовать прибыль. Кстати, вы…
Договорить ему не дали. В беседку вошел Филипп.
– Зухра умерла.
И сразу графине стали неинтересны вопросы торговли. Одна мысль, до того прятавшаяся на самом краешке сознания, в этот момент вытеснила все остальные.
«А ведь не потрать я свой амулет на пустяковую рану постороннего человека, она могла бы жить. Женщина, до конца бившаяся за мою дочь. Если бы она не схватила того нападавшего, ее бы не убили. А Лукас не смог спасти Иветту. Зато там, в спортивном зале, я выглядела ну очень благородно».
Глава 4
Отпевали Зухру в замке, в маленькой семейной церкви, где обычно лишь крестили детей да провожали в последний путь членов семьи. Святые со скорбными лицами строго взирали на присутствующих.
Рядом с гробом стояли графы Амьенские, управляющий замка, маг и казначей. По другую сторону замер могучий мужчина в простой кожаной куртке с нашивками сержанта внутренней стражи. Сжав кулаки, поджав губы, опустив голову, не обращая внимания ни на что вокруг. Он не отрывал взгляда от… жены? Какая разница? От любимой, без которой непонятно, как дальше жить.
Слуги, не смея приближаться к господам, расположились чуть дальше.
Едва священник начал читать заупокойную молитву, в зал вошел виконт де Камбре в черном сюртуке и черных штанах. Мадам де Ворг вспомнила, что когда-то этого человека называли Черным бароном. Давно.
С ним под руку женщина. Черное платье не скрывает округлившийся живот. Что же, жизнь продолжается. Видимо, виконт, не сумев поймать похитителей, решил таким образом проявить участие. Мол, смотрите все, какой я весь из себя благородный. С беременной женой явился на похороны.
Однако надолго его благородства не хватило. Не дождавшись конца обряда, он, что-то шепнув супруге, ушел из церкви, оставив ее одну. И даже не взглянув на графиню.
Когда обряд закончился, виконтесса подошла к графам, начала говорить что-то о соболезновании, но внезапно покачнулась и, несомненно, упала бы, если б граф Филипп не поддержал. Женщину срочно отправили приходить в себя. Служанки отвели ее в свободную комнату, помогли раздеться и уложили на кровать.
А все остальные поехали на кладбище.
Когда возвратились, мадам де Ворг первым делом пошла проведать дочь. Убедилась, что девочка уже отошла от страшного приключения, повеселела и даже успела напроказить, заперев здоровенного замкового кота-крысолова в своей спальне. В отместку свободолюбивое животное, разозленное подобным отношением, устроило погром и разорение, порвав простыни и разбросав посуду, слава Спасителю – серебряную, небьющуюся.
Отругав проказницу и успокоив слуг, графиня пошла познакомиться с гостьей. Полтора года назад свадьба виконтессы де Ри и простолюдина Жана Ажана наделала много шума в высшем свете, месяц, пожалуй, оставаясь любимой сплетней всех парижских салонов. А уж когда выяснилось, что Ажан на самом деле барон де Безье, да еще награжденный всеми высшими наградами страны… А уж когда он стал виконтом де Камбре… Впрочем, для мадам де Ворг он навсегда остался Жаном.
И не виделись они почти два года. Да, Жан приезжал в Париж, но лишь по делам, изо всех сил избегая светской жизни. Пару раз, правда, мелькал на королевских балах, но именно что мелькал – появлялся ненадолго и уезжал настолько быстро, насколько позволял этикет.
Казалось бы, вельможа такого уровня просто обязан блистать в обществе, хотя бы для того, чтобы порадовать жену. Нет, правда, найдется ли хоть одна женщина, не желающая кружить мужские головы в самом блистательном дворце мира?
Как оказалось, одна такая нашлась. И теперь покинуть Галлию, не познакомившись с ней, было бы обидно.
Уже в коридоре, на подходе к комнате мадам де Камбре, она услышала голоса. Разговаривали, нет, скорее весело болтали, двое. Женщина, очевидно, виконтесса, и… ну да, младший братик. Филипп. Граф де Бомон. Причем называли друг друга по именам! Хотя… точно! Отец виконтессы возглавлял клиссонскую академию, где учился Филипп. Они запросто могли быть знакомы. Сколько ей тогда было? Лет десять? Если не меньше. Тогда все верно, можно разговаривать и вот так, наплевав на условности.
Что же, раз так, то и мы наплюем. Кто нам запретит?
И графиня открыла дверь, даже не подумав постучаться.
Очень интересно. Больная, которой полагается лежать бледной, тихой, максимум – тихо постанывать, раскраснелась, глаза блестят. Уселась на кровати, положив подушку перед собой, уперлась в нее локтями. Плохо ей, куда уж хуже!
Но надо же сыграть гостеприимную и заботливую хозяйку.
– Как вы себя чувствуете, виконтесса? Надеюсь, лучше.
– Просто отлично! Филипп, позволь мне одеться.
И, дождавшись, когда мужчина вышел, легко встала, почти вскочила с кровати и по-мужски протянула руку.
– Меня Сусанна зовут, рада познакомиться. Жан много рассказывал о вас.
Пришлось протягивать руку в ответ.
– Адель. Интересно, что же именно он рассказывал?
– О, многое. О вашем путешествии из Тулузы в Амьен и из Амьена в Париж. О ваших воспитанницах. Кстати, все они уже выросли и неплохо устроились, Жан внимательно следит за их судьбой.
Графиня смутилась. Об этих девочках, в судьбе которых она в свое время приняла самое серьезное участие, после отъезда из Амьена даже не вспоминала. Правда, к тому времени те стали почти взрослыми, но именно что почти. А Жан, значит, не забыл. Наверняка как-то помогал, но в своем стиле, не выходя на первый план.
Стоп! Да ведь и сегодняшний случай с беременной женой тоже наверняка его придумка. Проверим.
– Я правильно понимаю, что никакого обморока в церкви не было?
– Абсолютно. – Виконтесса даже не попыталась изобразить смущение. – Нам действительно надо поговорить. Жан хотел бы лично, но вы же понимаете…
– Боится за карьеру, разумеется?
– Зря вы так, – обиженным тоном ответила Сусанна, ловко самостоятельно надевая платье. – Ему и вправду следует опасаться королевского гнева. Тем не менее он настоял на нашем с вами разговоре.
