скачать книгу бесплатно
– Простите?
– Вы все поняли. Скажите Рою, пусть поцелует меня в задницу.
– Вы теряете хватку, Дэвид. Это правда. Вы сломались. Я не удивлена, я чувствовала, что это произойдет. Я знала это.
– У меня все в порядке.
– Нет, не в порядке. Вы пьяны, и вы сломались.
– Ладно, быть может, и пьян, но…
– Вроде опять звонит Рой Бартон. Что ему сказать?
– Чтобы он поцеловал меня в задницу.
– Почему бы вам самому не сказать ему это, Дэвид? У вас есть телефон. Позвоните мистеру Бартону. – С этими словами Лана повесила трубку.
Абнер подкрался ближе, из любопытства желая услышать как можно больше. Он вновь принялся протирать деревянную стойку – в третий или четвертый раз, с тех пор как Дэвид устроился в баре.
– Звонили из офиса, – сообщил Дэвид, и Абнер нахмурился, как будто это была плохая новость для всех. – Тот самый Рой Бартон, о котором я говорил, ищет меня и швыряется вещами. Жаль, что я не муха на стене и не вижу этого. Надеюсь, его хватит удар.
Абнер придвинулся ближе:
– Знаете, я так и не разобрал ваше имя.
– Дэвид Зинк.
– Рад познакомиться. Послушайте, Дэвид, только что пришел повар. Хотите что-нибудь съесть? Может, что-нибудь невероятно жирное? Картофель фри, луковые кольца, большой и толстый гамбургер?
– Я хочу двойную порцию луковых колец и большую бутылку кетчупа.
– Молодец. – Абнер исчез.
Дэвид выпил до дна последнюю «Кровавую Мэри» и отправился на поиски туалета. Вернувшись, он занял свое место, проверил время – 9.28 – и стал ждать луковые кольца. По запаху он уже чувствовал, что они шипят где-то на кухне в горячем масле. Пьяный в дальнем правом углу пил кофе огромными глотками, силясь не закрывать глаза. Тинейджер все еще подметал пол и расставлял стулья.
Лежавший на барной стойке телефон завибрировал снова. Это была жена Дэвида. Он даже не пошевелился. Когда вибрация прекратилась, он подождал, потом проверил голосовую почту. Хелен оставила именно такое сообщение, как можно было ожидать: «Дэвид, тебе дважды звонили из офиса. Где ты? Что делаешь? Все очень волнуются. У тебя все в порядке? Перезвони мне, как только сможешь».
Хелен училась в докторантуре Северо-западного университета, и когда он поцеловал ее утром в 6.45 перед уходом, она еще лежала под одеялом. Когда Дэвид приехал домой прошлым вечером в 10.05, они поужинали остатками лазаньи перед телевизором, а потом он заснул на диване. Хелен была на два года старше его и хотела забеременеть. Вероятность наступления беременности с каждым месяцем все уменьшалась ввиду постоянной усталости мужа. Тем временем она пыталась получить степень доктора философии по истории искусств, особенно не напрягаясь.
Раздался тихий гудок, за ним последовало текстовое сообщение от нее: «Где ты? Все в порядке? Пожалуйста, ответь».
Дэвид предпочел бы не разговаривать с ней еще пару часов. Ему придется выслушать упреки в том, что он сломался, и она настоит на обращении к специалистам. Ее отец был психиатром, а мать – консультантом по семейным отношениям, и вся семья верила, что любые жизненные проблемы и загадки можно решить со специалистом за несколько часов. Вместе с тем он, однако, не мог смириться с мыслью, что Хелен жутко переживает за его безопасность.
Он отправил текстовое сообщение: «У меня все в порядке. Мне понадобилось ненадолго уйти из офиса. Со мной все будет хорошо. Пожалуйста, не волнуйся».
Она ответила: «Где ты?»
Появились луковые кольца – груда золотисто-коричневых кружочков, покрытых толстым слоем теста и истекающих жиром, с пылу с жару, прямо из фритюрницы. Абнер поставил тарелку перед Дэвидом:
– Это наши лучшие кольца. Как насчет стакана воды?
– Я подумывал о пинте пива.
– Договорились. – Абнер взял кружку и шагнул к кранику.
– Моя жена разыскивает меня, – признался Дэвид. – У вас есть жена?
– И не спрашивайте.
– Простите. Она отличная женщина, хочет построить семью и все такое, но, похоже, нам не удается даже начать. В прошлом году я проработал четыре тысячи часов, представляете? Четыре тысячи часов! Я обычно отмечаюсь в офисе в семь утра, а ухожу в десять вечера. Таков мой обычный день, но работа после полуночи не считается чем-то сверхъестественным. И, добираясь домой, я падаю без сил. Думаю, в прошлом месяце мы занимались сексом один раз. Трудно в это поверить. Мне тридцать один. Ей тридцать три. Мы оба в расцвете сил и хотим иметь ребенка, но этот большой мальчик, который сидит здесь перед вами, не может удержаться и засыпает.
Он открыл бутылку кетчупа и вылил из нее треть. Абнер поставил перед ним холодную пинту светлого пива.
– Хоть теста как следует поедите, – заметил Абнер.
Дэвид выудил одно луковое колечко, обмакнул в кетчуп и отправил в рот.
– О, конечно, мне неплохо платят. С чего бы я пошел на такие мучения, если бы мне не платили? – Дэвид осмотрелся, желая удостовериться, что их никто не подслушивает. Поблизости никого не было. Не отрываясь от колец, он заговорил тише: – Я старший юрист, пять лет работаю в компании, моя зарплата до вычетов налогов за прошлый год составила триста тысяч. Это целая куча денег, а поскольку у меня нет времени их тратить, они просто копятся в банке. Но давайте все подсчитаем. Я проработал четыре тысячи часов, но выставил счетов только на три тысячи. Три тысячи часов – предел для фирмы. Все остальное было размыто и отнесено к другим видам деятельности фирмы и работе pro bono[7 - Безвозмездной (лат.).]. Вы меня слушаете, Абнер? У вас такой вид, будто вы заскучали.
– Слушаю. Я обслуживал юристов и раньше. Знаю, какие они зануды.
Дэвид сделал большой долгий глоток светлого пива и причмокнул.
– Благодарю за прямоту.
– Я всего лишь делаю свое дело.
– Фирма выставляет счета за мою работу по ставке пятьсот баксов за час. Умножьте это на три тысячи. Это полтора миллиона для доброго старого «Рогана Ротберга», а не несчастные триста тысяч. Умножьте это на пятьсот – столько юристов делают примерно то же, что и я, – и вы поймете, почему юридические факультеты кишат умными молодыми студентами, которые только и мечтают устроиться в крупную юридическую фирму, стать партнерами и разбогатеть. Вы заскучали, Абнер?
– Захватывающий рассказ.
– Хотите луковое колечко?
– Нет, спасибо.
Дэвид затолкал очередное большое кольцо в пересохший рот и запил половиной пинты пива. С края барной стойки донесся громкий хлопок. Пьяный снова сдался – его голова лежала на стойке.
– Кто этот парень? – спросил Дэвид.
– Его зовут Эдди. Заведение наполовину принадлежит его брату, так что он никогда не платит по счету. Меня уже тошнит от него. – Абнер побрел к Эдди и обратился к нему, но тот не ответил. Абнер убрал кофейную чашку и вытер стойку рядом с Эдди, потом медленно вернулся к Дэвиду.
– Так вы отказываетесь от трехсот тысяч, – продолжил Абнер. – И какие у вас планы на будущее?
Дэвид засмеялся, пожалуй, даже слишком громко:
– Планы? Об этом я пока не задумывался. Два часа назад я, как всегда, приехал на работу, а теперь сломался. – Очередной глоток. – Мой план, Абнер, состоит в том, чтобы подольше просидеть здесь и попытаться проанализировать, почему я сломался. Вы мне поможете?
– Это моя работа.
– Я оплачу мой счет и счет Эдди.
– Неплохое предложение.
– Еще одну пинту пива, пожалуйста.
Глава 4
Посвятив час или около того чтению газеты, Рошель Гибсон съела йогурт, насладилась кофе и неохотно взялась за работу. Ее первой задачей было проверить, есть ли в реестре клиентов некий Честер Марино, ныне покоящийся с миром в бронзовом бюджетном ящике в похоронном бюро «Ван Изел энд санз». Оскар оказался прав. Фирма готовила последнее завещание для мистера Марино шесть лет назад. Рошель нашла тонкий файл в кладовой рядом с кухней и отнесла его Уолли, который усердно работал за своим захламленным столом.
Кабинет Уоллиса Т. Фигга, адвоката и поверенного, по первоначальному замыслу архитектора был спальней, но с годами, в результате переноса стен и дверей, его метраж несколько увеличился. Разумеется, теперь тут не осталось и намека на спальню, но и на кабинет помещение особенно не походило. За дверью начинался небольшой коридор шириной около двенадцати футов, потом коридор изгибался направо и выходил в более просторное помещение, там и работал Уолли за столом в стиле 1950-х годов, на самом деле современным: он достался ему по выгодной цене на распродаже. Стол был завален папками с конвертами из манильской бумаги и исписанными крупноформатными блокнотами и заклеен сотнями бумажек с телефонными сообщениями. Человеку непосвященному, в том числе потенциальным клиентам, могло показаться, что юрист, работающий за таким столом, невероятно занят, а может, и очень важен.
Как всегда, миз Гибсон медленно подошла к столу, стараясь не потревожить стопки толстых юридических книг и старых папок, выстроившихся у нее на пути. Она подала Уолли папку со словами:
– Мы оформляли завещание для мистера Марино.
– Спасибо. Каким имуществом он владел?
– Я не смотрела, – бросила она, уже направляясь назад.
Рошель исчезла, а Уолли открыл папку. Шесть лет назад мистер Марино работал аудитором штата Иллинойс и зарабатывал 70 000 долларов в год, жил со своей второй женой и двумя ее детьми-подростками и наслаждался тихим существованием в пригороде. Он как раз выплатил ипотечный кредит за их дом – единственный значительный актив. У них были общие банковские счета, пенсионные фонды и несколько задолженностей. Интерес представляла только коллекция из трехсот бейсбольных карт, которую мистер Марино оценивал в 90 000 долларов. На четвертой странице в папке красовалась ксерокопия карточки 1916 года с изображением Босого Джо Джексона в форме «Уайт сокс», и под ней Оскар написал «75 000 долларов». Оскар не увлекался спортом и никогда не упоминал Уолли об этой странной подробности. Мистер Марино подписал простое завещание, которое мог бы оставить сам совершенно бесплатно, но почему-то отдал «Финли энд Фигг» двести пятьдесят долларов за труды. Читая последнюю волю усопшего, Уолли понял: составляя завещание, мистер Марино преследовал единственную цель – чтобы коллекция бейсбольных карточек не попала в руки его пасынков. Мистер Марино оставил ее своему сыну, Лайлу. На пятой странице Оскар нацарапал: «Жена не знает про карточки».
Уолли оценил недвижимое имущество супругов приблизительно в 500 000 долларов, и при действующих процедурах утверждения завещания[8 - Утверждение завещания – судебная процедура, посредством которой завещание признают действительным или недействительным, она необходима для завершения дел покойного. В рамках данного процесса кредиторы имеют возможность подать иск и получить выплаты по долгам. После уплаты государственных взносов и налогов оставшаяся часть имущества распределяется между наследниками.] выходило, что юрист, который уладит последние дела мистера Марино, заработает около 5000 долларов. Если не разразится скандал из-за бейсбольных карточек, а Уолли, разумеется, на это надеялся, утверждение пройдет в невыносимо унылом обычном режиме и займет около восемнадцати месяцев. Но если наследники будут бороться, Уолли растянет его на три года и утроит свой гонорар. Он не любил работать над утверждением завещаний, однако это было намного лучше разводов и дел по опеке над детьми. Дела об утверждении всегда оплачивались по счетам, а иногда давали возможность заработать дополнительно.
То, что «Финли энд Фигг» подготовили завещание, не играло никакой роли в том, что касалось его утверждения. Любой юрист мог этим заняться, и из своего богатого опыта на туманной ниве привлечения клиентов Уолли знал, что тучи голодных юристов постоянно изучают некрологи и подсчитывают гонорары. Так что для него имело смысл потратить время и заглянуть к Честеру, чтобы предъявить права на оказание юридических услуг по завершению дел покойного. Разумеется, также стоило заехать в «Ван Изел энд санз» – одно из многих похоронных бюро на его участке.
До окончания срока, на который Уолли лишили водительских прав за вождение в пьяном виде, оставалось три месяца, но он продолжал садиться за руль. Однако, проявляя осторожность, держался поближе к дому и офису, где знал всех полицейских. Отправляясь в суд в центр города, Уолли садился на автобус или на поезд.
Бюро «Ван Изел энд санз» располагалось за пределами его «комфортной зоны», но он решил рискнуть. Если попадется, вероятно, ему удастся заговорить полицейских и избежать неприятностей. Если полицейские не уступят, придется надеяться на связи с судьями. В основном он старался ехать дворами и держаться подальше от потока машин.
Мистер Ван Изел и трое его сыновей умерли много лет назад, их похоронное бюро меняло одного владельца за другим, бизнес пришел в упадок, как и «внимательное и заботливое обслуживание», о котором до сих пор говорилось в рекламе. Уолли припарковался позади, на пустом месте, и вошел через парадный вход, как будто появился здесь, желая выразить соболезнования. Было почти десять утра среды, и пару секунд он провел в полном одиночестве. Он остановился в коридоре и изучил план помещений. Честер находился за второй дверью справа, во втором из трех помещений для прощания. Слева располагалась маленькая часовня. Одетый в черный костюм человечек с бледной кожей, бурыми зубами приблизился к нему и произнес:
– Доброе утро. Могу ли я вам помочь?
– Доброе утро, мистер Грейбер, – сказал Уолли.
– О, это опять вы.
– Всегда рад вас видеть. – Хотя Уолли однажды пожимал руку мистер Грейберу, он не стремился это повторить. Он не знал наверняка, но подозревал, что мужчина – один из владельцев похоронного бюро. Уолли навсегда запомнил мягкое прохладное прикосновение его руки. Да и сам мистер Грейбер не спешил протянуть руку. Им обоим не нравилось то, чем занимается собеседник. – Мистер Марино был нашим клиентом, – хмуро добавил Уолли.
– Посещение будет разрешено только сегодня вечером, – сообщил Грейбер.
– Да, понимаю. Но сегодня днем я уезжаю из города.
– Прекрасно. – И он вроде как махнул в направлении помещений, где лежали тела.
– Полагаю, другие юристы еще не показывались, – сказал Уолли.
Грейбер фыркнул и закатил глаза.
– Кто знает? За вами, ребята, я уследить не могу. На прошлой неделе мы устраивали похороны для мексиканца-нелегала, которого задавил бульдозер, служба проводилась в местной часовне. – Он кивнул в сторону часовни. – Так тут собралось больше юристов, чем членов семьи. Бедняга никогда не купался в такой любви.
– Как мило, – заметил Уолли. Он тоже приходил на церемонию на прошлой неделе, но «Финли энд Фигг» то дело не досталось. – Спасибо, – сказал он и отошел.
Уолли миновал первый зал – закрытый гроб, ни одного плачущего родственника. Он шагнул во второе помещение – тускло освещенную комнату, двадцать футов на двадцать, с гробом у одной стены и рядом дешевых стульев у другой. Честера закрыли полностью, что порадовало Уолли. Он положил руку на крышку гроба с таким видом, будто едва сдерживал слезы. Только он и Честер, в последний раз наедине.
Как правило, Уолли околачивался у гроба пару минут в надежде, что появится кто-то из членов семьи или друзей. Если на этот раз никто не придет, Уолли распишется в журнале и оставит визитку Грейберу с особыми указаниями сообщить семье, что юрист мистера Марино заезжал выразить соболезнования. Фирма отправит цветы в бюро и письмо вдове, а через пару дней Уолли позвонит женщине и в разговоре даст ей понять, что она так или иначе обязана нанять «Финли энд Фигг», поскольку они готовили завещание. В половине случаев это срабатывало.
Уолли уже собрался уходить, когда в комнату шагнул молодой человек лет около тридцати, приятной наружности и в подобающем облачении – в пиджаке и при галстуке. Он посмотрел на Уолли весьма скептически, как многие, кто видел его впервые, хотя сам Уолли уже из-за этого не переживал. Когда два совершенно незнакомых друг другу человека встречаются в пустом помещении у гроба для прощания с усопшим, первые слова произносятся с большой неловкостью. Наконец Уолли удалось представиться, и молодой человек произнес:
– Да, что ж… это мой отец. Я Лайл Марино.
Ах, так это будущий владелец прекрасной коллекции бейсбольных карточек. Но Уолли не мог об этом упоминать прямо сейчас.
– Ваш отец был клиентом нашей юридической фирмы, – заметил Уолли. – Мы готовили его завещание. Мне очень жаль.
– Благодарю, – ответил Лайл, казалось, он испытал облегчение. – Не могу в это поверить. В прошлую субботу мы ходили на «Блэкхоукс». Отлично провели время. А теперь его нет.
– Мне очень жаль. Так он скончался внезапно?
– От сердечного приступа. – Лайл щелкнул пальцами и сказал: – Раз – и все. Он сидел на работе утром в понедельник у себя за столом и ни с того ни с сего вспотел, ему стало тяжело дышать, потом он просто упал на пол. Замертво.
– Мне очень жаль, Лайл, – произнес Уолли таким тоном, как будто знал молодого человека всю жизнь.
Лайл поглаживал крышку гроба, повторяя:
– Просто не могу в это поверить.
Уолли требовалось получить недостающую информацию.
– Ваши родители развелись около десяти лет назад, верно?
– Что-то вроде того.
– Ваша мать до сих пор живет в городе?
– Да. – Лайл вытер глаза тыльной стороной ладони.
– А ваша мачеха? Вы с ней близки?
– Нет. Мы не разговариваем. Развод был отвратительным.
Уолли едва сдержал улыбку. Враждующие родственники повысят его гонорары.
– Мне очень жаль. Ее зовут…
– Милли.
– Точно. Послушайте, Лайл, мне нужно бежать. Вот моя визитка. – Уолли проворно вытащил визитку и протянул парню. – Честер был отличным парнем, – добавил Уолли. – Позвоните, если понадобится наша помощь.
