скачать книгу бесплатно
Нина улыбнулась, прижала цветы, вдохнула их аромат и убежала в общежитие.
Через полгода Нина и Ардалион поженились. Скромно, тихо, так, что не многие в госпитали сразу узнали это. А еще через год Нина поняла, что беременна.
– Ну, как же так, Ардалион? – спрашивала она мужа, глядя на него испуганными глазами. – Как же так? Мы ведь совсем не планировали сейчас заводить детей.
– Мы не планировали, а он взял и завелся, – весело отвечал Ардалион.
Мужчина был безумно рад, что у него появиться сын или дочь. «Нет. Определенно это будет сын», – говорил себе Ардалион.
– Ну, вот что ты все время смеешься? – сердилась Нина на своего мужа. – Что ты все время шутишь? Ты что не понимаешь, как это серьезно? Какие дети? Ведь война!
– Но она рано или поздно закончится, – успокаивал свою жену молодой и счастливый доктор. Даже в тяжелое, кровавое военное время можно чувствовать себя счастливым.
– Вот именно – рано или поздно! – почти кричала Нина. – А вдруг – поздно?
– Что ты такое говоришь, Нина? – упрекнул ее муж. – Ты же слышала по радио, что наши уже Киев освободили и гонят, и гонят этих проклятых фашистов по Европе.
Шел декабрь 1943 года. Страна с большими надеждами на скорую победу готовилась встретить 1944 год.
– Слышала, – присев на табуретку на общей кухне их коммунальной квартиры, сказала Нина. – Но все равно страшно.
Комната в коммуналке досталась Ардалиону от родителей, которые умерли в первые годы войны.
– Я понимаю тебя, Ниночка. Но ты ничего не бойся. У нас с тобой в запасе еще девять месяцев.
– Восемь, – поправила его жена.
– Ну, хорошо – восемь, – согласился Ардалион с ней. – К тому времени война закончится.
– А если не закончится? – не могла успокоиться Нина.
– А если не закончится, – продолжал он. – то ты не забывай, что у тебя есть я. Все будет хорошо, маленькая. Не переживай.
– Ну, если ты так думаешь… – протянула Нина.
– Я в этом уверен, – бодро ответил Ардалион своей жене.
– Хорошо. Тогда давай поедим. А то я голодная, как волк. Даже не знаю, что со мной.
Настроение у Нины менялось со скоростью света: то она волновалась о будущем их семьи и всего мира в целом, при этом громко рыдая, то смеялась без причины, говоря, что она самая счастливая женщина на свете, потому что у нее есть такой замечательный муж, как Ардалион. «И еще, нас скоро станет трое, а может даже и четверо», – лукаво подмигивая, говорила она мужу и начинала целовать его куда придется: в нос, в глаз, в губы. «Сумасшедшая», – смеялся Ардалион, в шутку отбиваясь от жены. «Нет, беременная», – отвечала она ему. Но чаще всего Нина хотела есть за двоих.
– Ардалион, почему я постоянно хочу есть? – капризно надула Нина свои губки, обращаясь к мужу. – Я же скоро ни в одну дверь не смогу войти.
– Товарищ медсестра, – обратился он к жене улыбаясь, – вы и в правду не понимаете, что с вами?
– Ах, да, – девушка шутливо прижала ладонь к своему лбу. – Я уже успела забыть, что я беременна.
– Энцефалопатия беременных, – поставил ей диагноз муж и засмеялся, увидев округлившиеся глаза своей жены.
– Я тебе сейчас дам – энцефалопатия, – схватила Нина полотенце и в шутку пригрозила им мужу. – Ты что меня дурой назвал?
– Нет, только глупышкой.
Ардалион подошел к своей жене, обнял ее за пока еще тонкую талию одной рукой, другую руку он запустил девушке в коротко под каре подстриженные волосы. Свою косу Нина отрезала на следующий день после их с Ардалионом свадьбы, после того как ее новоиспеченный муж сказал, что такую красоту из темных завитушек грех утягивать в косу,
и она должна носить волосы всегда распущенными. Но так как это было не практично в работе медсестры, то Нина решила сделать себе модную в то время стрижку. Чему Ардалион был рад. Он любил запускать свои длинные пальцы хирурга в ее волосы и страстно целовать. Ардалион подхватил Нину на руки и унес в их тринадцатиметровую комнату. Он никогда не мог справиться со своей страстью, которая вспыхивала в нем при одном только взгляде на сою жену. Позже, лежа в кровати, Ардалион в благодарность жене за то, что она есть у него, покрывал все ее тело горячими поцелуями, при этом щекоча ее своим горячим дыханием, и Нина от этого заливалась звонким смехом.
«Хорошо, что днем соседи все на работе, – говорила Нина, – а нам с тобой сегодня в ночную смену. А то позора не оберешься с тобой».
Через восемь месяцев родился у Нины и Ардалиона сын. Мальчика назвали Яков. Беременность у Нины протекала тяжело. Ее постоянно тошнило, и совсем не было сил. Плохое питание сказывалось на здоровье будущей матери. А ведь, несмотря на это, Нине приходилось работать в госпитале, как и прежде. Роды были длительные. Нина мучилась больше суток. А бедный Ардалион все это время не находил себе места и отказывался покидать родильное отделение госпиталя, пока его жена не родит. Мальчик родился здоровым, а вот за жизнь матери врачи боролись долго. Казалось бы, все обошлось. Но из роддома Нина вышла больным человеком. Детей у них с Ардалионом больше быть не могло. Тяжелый госпитальный труд не прошел даром.
Молодые родители души не чаяли в своем первенце и делали все, что было в их силах, чтобы вырастить здорового и образованного мальчика. Ардалион, как мог, поддерживал свою больную жену, но через семь лет Нины не стало. В тот год мальчик пошел в первый класс.
После смерти матери Яков решил, что он обязательно станет врачом и будет лечить всех женщин в Советском Союзе, чтобы ни одна мама больше никогда не умерла.
Отец его так больше и не женился. Он пронес любовь к своей Нине через всю жизнь, и посвятил всего себя воспитанию их сына. И на его письменном столе всегда стояла маленькая вазочка с искусственными цветами. Это были ландыши – любимые цветы его жены, которые он каждый год дарил ей в один из весенних дней, в день их первого свидания. А потом такой же букетик из нежных цветов они с сыном приносили их любимой маме и жене на могилку. Отец долго стоял возле могилы и подробно рассказывал Нине, как они с Яковом прожили этот год, и каких успехов добился их сын. Слушая эти рассказы отца, Яков каждый год старался быть хорошим и успешным мальчиком, чтобы отец опять смог рассказать маме, что у них все хорошо, а он – их гордость.
Яков был очень похож на мать. Пока он был ребенком, на его пухлых щечках во время улыбки появлялись «ямочки счастья». Повзрослев, сын вытянулся, похудел и стал все больше и больше походить на самого Ардалиона. Только его всегда улыбчивые карие глаза и слегка вьющиеся волосы были так похожи на глаза и волосы Нины.
Яков с отличием закончил школу, поступил в медицинский институт и стал акушер-гинекологом, чтобы лечить всех женщин, как и обещал самому себе в детстве.
***
Но не все из моих родственников так трепетно относятся к заветам предков. Одним из таких ярких представителей непослушания является мой родной дяди и единоутробный брат моего отца, а по совместительству и сын моего легендарного деда – Родин Алексей Яковлевич.
Лешка у нас работает белошвейкой. Ну, это, конечно, мы его так называем: «белошвейка». А, на самом деле, он известный стилист в нашем городе. Врачом становиться Алексей не собирался никогда. Более того, его тошнило от вида крови, и он не мог переносить страдания людей, сам испытывая боль от увиденного не только на моральном, но и на физическом уровне. Мой дед, наблюдавший, как его младший сын штопает сам себе им же порванные брюки, тяжело вздыхал и говорил, что из Алексея мог бы выйти отличный пластический хирург. «Уж больно шовчик ровно кладет и незаметно». Но его младший отпрыск решил, что вместо того, чтобы кроить и штопать людям лица, он лучше выучиться этих людей красиво одевать, и тогда бедолагам, которые недовольны своей внешностью или фигурой, не нужно будет прибегать к услугам пластического хирурга. «Это почему еще?» – не понимал его отец.
«А потому, папа. Что в моей одежде они будут всегда выглядеть привлекательно и экстравагантно, – говорил Алексей, расхаживая по просторной светлой комнате с портняжным метром на шее, как врач с фонендоскопом. – А ты сам знаешь народную мудрость, что у нас встречают по одежке, а провожают по уму. Так вот – если они не дураки, а мои клиенты не могут быть дураками по определению, – продолжал будущий портной, остановившись возле окна и глядя куда-то вдаль. Казалось, что Алексей уже видит, как его будущие клиенты выстроились к нему в длинную-предлинную очередь, конец которой теряется где-то там за горизонтом. – Так вот, повторяю: если они не будут дураками, то на их внешние недостатки никто не обратит внимание. Зато все запомнят тот шикарный образ, который я им придумаю», – закончил Алексей и, повернувшись к отцу, сделал жест руками типа: «вуаля, смотрите на меня, какой я гений». Конечно, Лешка и был гением. Теперь-то наша семья знала это точно. А дед Яков так и не смирился с выбором сына.
«Ну, и самомнение, сынок», – все, что смог он ответить на заявление своего сына.
Настойчивость, с которой Алексей шел к своей цели, поражала. Он окончил институт дизайна, где с первого курса зарекомендовал себя незаурядным и экстравагантным учеником. Вскоре у Алексея появились первые клиенты. Позднее о таланте юного стилиста узнало высшее общество нашего города, вернее его женская половин. Он стал регулярно получать заказы от жен и не только жен первых лиц нашего города, за которые, разумеется, платили неплохие деньги. Деньги платились не только за хорошую работу, но и за конфиденциальность. Каждая его клиентка хотела иметь что-то шикарное и самое главное – неповторимое. А с фантазией у Алексея было и есть все в порядке. Поэтому он никогда не повторяется в своих работах. И его заказчицы были всегда уверены, что они являются единственными обладателями данного наряда. Что может быть хуже для женщины, особенно для женщины, которая вращается в высших кругах общества, чем появиться в это обществе в одинаковых нарядах, которые поставляют в изобилии наши сетевые магазины одежды? К тому же Алексей стал прекрасным модельером, который учитывает все особенности фигуры той или иной женщины и знает, как подчеркнуть ее достоинства и спрятать все ее недостатки. За что его просто обожали далеко не молодые и не очень стройные, но вечно находящиеся на диете и вечно молодящиеся жены начальников, которые в нарядах Алексея выглядели не хуже молодых и таких юных любовниц своих мужей.
Помню, как он сшил моей лучшей подруге Лере Ивановой на последний звонок в школе юбку, которая при движении распадалась на множество клинышек, показывая ее стройные ноги. И это была не просто его прихоть, а стремление показать, что у Лерки самые красивые ноги в нашей школе.
С Лерой мы дружили с первого класса. Именно она помогла мне пережить расставание с человеком, которого я любила и люблю до сих пор.
Часть1
Глава 1
То, что я по-настоящему влюбилась, я поняла в десятом классе школы, но не сразу смогла признаться в этом ни себе, ни своей подруге Лере. Казалось, невозможным, чтобы я смогла полюбить Антона Соболева, этого голубоглазого дьявола, который доставал меня с первого класса своими дурацкими шуточками. Но это произошло. Именно благодаря этому противному мальчишке мне пришлось в начале первого класса отрезать свои длинные волосы, когда он умудрился прилепить к ним мерзкую жевательную резинку. Помню, как я плакала, увидев в зеркале парикмахерской свое отражение с короткими кудряшками вместо длинных волнистых волос, которыми я всегда очень гордилась. Но я была девочка не из робкого десятка и смогла отплатить Антону за свои кудри сполна, облив одноклассника чернилами из отцовской ручки Паркер на глазах у его друзей, за что парень и получил свое прозвище – Синий. Именно с этого момента и началась наша многолетняя война. Не проходило и дня, чтобы мы не поссорились или не подстроили друг другу какую-нибудь пакость. Все в классе: и учителя, и ребята считали нас с Антоном непримиримыми врагами. Так продолжалось много лет.
Но однажды, в десятом классе Антон перешел все границы дозволенного и довел меня до настоящей истерики. Он подбросил ко мне в портфель игрушечную мышь. И все бы ничего, но я-то приняла эту резиновую игрушку за настоящую, живую мышь. Как Антон узнал, что я панически боюсь мышей, мне было непонятно. От увиденного я долго не могла прийти в себя, даже когда выяснилось, что мышь игрушечная. Вначале меня начала колотить крупная дрожь, затем затряслись руки, и на глаза выступили обжигающие слезы. Моя подруга Лера, которая все это время находилась рядом со мной, заметила, что я внезапно побледнела. Когда подруга поняла в чем дело, она усадила меня за нашу парту и попыталась успокоить. Лера знала, что я очень боюсь мышей. Подруга накинула на мои плечи свою теплую кофту, чтобы унять мою дрожь, затем принесла стакан воды из кулера, который стоял у нас в классе и всячески пыталась отвлечь меня от увиденного разговорами, но ничего не помогало. Меня все также била мелкая дрожь, пальцы рук похолодели и отказывались двигаться.
«Соболев, ты совсем дебил?» – крикнула преданная подруга, обернувшись в сторону стоявшего в дверях одноклассника и запустив в него игрушечной мышью, которую она предусмотрительно вытащила из моего портфеля, так как я сама этого сделать точно не смогла бы. Но Антон почему-то не радовался как обычно своей выходке, а переминался с ноги на ногу и, казалось, что-то хотел сказать, но никак не мог подобрать нужных слов. Вокруг нас с Леркой столпились одноклассники, в основном это были девочки. Видя, как я рыдаю, и поняв на сколько сильно на этот раз он испугал меня, Антону стало неловко, и он решил попросить у меня прощение, подойдя ко мне на следующей перемене. Именно тогда и произошел тот самый переломный момент, который заставил взглянуть меня на одноклассника совсем по-другому.
Внимательно посмотрев на Антона, пока тот неловко извинялся передо мной, я поняла, что он не такой уж и противный мальчишкой, а совсем наоборот – очень привлекательный молодой человек. И как я раньше этого не замечала? Наверное, наша вечная вражда застилала мне глаза, и я видела в Соболеве только плохое. Вглядевшись в его темно-голубые глаза, я увидела, что под внешней оболочкой сильного пацана, Антон оказался очень ранимым человеком. Чем дольше я смотрела на него, тем сильнее было ощущение, что я погружаюсь в теплое голубое море, от прикосновения ласковых волн которого на душе становилось тепло и спокойно. Тогда Антон впервые назвал меня по имени, а не этим дурацким прозвищем – Кудряха, которое сам же мне и придумал из-за моей новой прически в первом классе. И я поняла, что одноклассник на самом деле искренен и не играет со мной. Тембр его мягкого и нежного голоса играл на струнах моей души какую-то магическую мелодию. В какой-то момент я испугалась, что не смогу контролировать себя, завороженная его голосом и его взглядом. Мне так захотелось провести рукой по его русым волосам. У Антона, на мою беду, была густая шевелюра пшеничного цвета, которая ложилась мягкой волной. Но гордость взяла верх над чувствами: «Очнись, Яна, – пропел мне внутренний голос, – он твой враг! И нечего так пялиться на него, а то Синий все поймет и будет смеяться над тобой, рассказывая своим друзьям, что Кудряха в него влюбилась». Я смахнула с себя дурман, который так внезапно овладел мною и пригрозила Антону, чтобы тот никогда больше не смел подходить ко мне. Видно было, как парень растерялся и не знал, что мне на это ответить. Он опустил свои глаза, которые, казалось, больше не могли выносить моего осуждающего взгляда и отошел, так больше ничего не сказав. С тех пор Антон не только больше не подходил ко мне, но и делал вид, что меня вовсе не существует. А вместе с тем прекратились и его ежедневные шуточки в мой адрес, больше не было никаких розыгрышей и подколов. Зато во мне с тех самых пор что-то изменилось. И каждый раз, глядя на Антона, так чтобы никто этого не заметил, в моей груди не известно от куда появлялся пульсирующий комок. Этот комок то сжимался, принося мне нестерпимую боль от того, что Синий меня не замечает, то расширялся, заполняя теплом и счастьем все мое внутреннее пространство, когда я все-таки могла поймать его взгляд. Его нежный взгляд. Ощущение счастья было и от того, что Антон находился практически каждый день со мной рядом, и я могла, в втихаря наблюдая за ним, рассматривать его лицо. Которое теперь мне казалось совсем не знакомым и таким красивым. Но если бы не моя дурацкая гордость, то не случилось бы того, что произошло дальше.
Как говориться: «Свято место пусто не бывает». И место возле Антона, которое должно было быть моим, заняла девочка из параллельного класса. Ее звали Ольга, Ольга Сидорова. Это была эффектная длинноногая блондинка, с которой мечтал дружить каждый парень в школе. Но она, на мою беду, выбрала Антона.
«Какая красивая пара», – шептались у них за спиной. А мне от бессилия что-либо изменить в наших отношениях оставалось только глотать слезы по ночам, кусая подушку, что бы никто из домашних не слышал моих рыданий, а в школе я делать вид, что меня это вовсе не интересует. Я даже свою лучшую подругу Лерку убедила в этом.
Боже, как я ревновала Антона! Скольких усилий мне стоило, чтобы не накинуться на соперницу с кулаками и не вырвать ей клок ее шикарных, длинных, уложенных в дорогом салоне волос, когда я видела ее рядом с Антоном. Сколько раз мне приходилось, стиснув зубы, делать вид, что я не замечаю, как девушка нежно гладит моего Антона по щеке и целует его в губы, а тот, как идиот, улыбается ей своей самой очаровательной улыбкой и прижимает ее к себе еще ближе. В такие моменты сердце у меня начинало биться с бешеной скоростью и кровь приливала к лицу. Иногда мне казалось, что Антон делает это нарочно, чтобы позлить меня. И тогда я решила отплатить ему тем же, позаимствовав у подруги ее бойфренда, и продефилировав с ним в обнимку мимо потрясенного Антона. Пусть знает, что у меня тоже есть молодой человек и я могу нравиться мальчишкам. Краем глаза я заметила, как исказилось лицо Антона, когда мы с Леркиным другом прошли мимо него. И мне это понравилось. Я заметила, что Антон не только удивлен увиденным, но и готов вот-вот накинуться на моего спутника. «Интересно, чтобы это могло значить? – думала я позже, лежа у себя в кровати. – Неужели я ему небезразлична?» С такими приятными мыслями и надеждами я и уснула. А ночью мне приснился сон, как Антон целует меня, а не свою противную Олю. И во сне он улыбался только мне и говорил приятные слова тоже только мне. С тех пор Антон периодически стал сниться мне. Это всегда были цветные сны. Я это отлично помню, потому что Антон всегда смотрел на меня своими голубыми глазами и улыбался. Я любила эти сны. После них целый день у меня было хорошее настроение.
«Чего такая веселая?» – спрашивала меня Лера в школе.
«Сон хороший приснился», – отвечала я ей, а сама тайком поглядывала на Антона, который стоял возле окна и о чем-то разговаривал с пацанами.
«И, о чем был сон?» – допытывалась подруга.
«Не помню», – улыбаясь, говорила я.
«Как это не помнишь?» – не унималась та. Лере всегда нужно было знать в подробностях, что со мной происходит.
«А вот так и не помню».
Позже подруга привыкла, что я никогда не помнила свои хорошие сны. И уже не удивлялась тому, что я иногда улыбаюсь сама себе.
«Опять сон приснился?» – понимающе спрашивала она меня.
«Угу» – мычала я ей в ответ.
Но, как оказалось, нашей Оленькой интересовался не только Антон. У девушки был еще один поклонник, который не обладал благородством Антона. Да, я считала, что Антон благородный. Всем нам свойственно ошибаться и приписывать несуществующие качества своим возлюбленным. В чем я и убедилась позже. Но сейчас не о том.
Однажды между поклонником Ольги Виктором и моим Антоном, в своих мечтах я называла его мой Антон, произошла драка, а если быть точными, то – избиение Антона. Случилось это на праздновании совершеннолетия Антона в одном из городских баров, который был зарезервирован его друзьями на этот день. И благодаря этому несчастному случаю и феноменальной глупости его друга Степана Семенова, который не придумал ничего лучшего, чем привезти ко мне домой избитого Виктором Антона, мы и стали встречаться. В тот вечер, после драки с Виктором, Антон плохо что понимал. Позже оказалось, что у него было сотрясение мозга. А моя соперница Ольга почему-то испарилась из нашей жизни навсегда, то есть это мне так казалось, что – навсегда: родители перевели ее в другую школу, подальше от пагубного влияния Антона и его компании.
Наступил самый счастливый период моей жизни. Антон стал официально моим парнем, и мы все свободное время проводили вместе. Казалось, что я сплю наяву. Антон улыбался мне своими небесно-голубыми глазами и целовал меня так нежно, что мурашки бежали по всему телу от счастья, которое переполняло меня, когда мы находились с ним вместе. Но счастье продлилось не долго – не больше года. А после окончания школы Антон и вовсе пропал.
«Что значит пропал?» – спросите вы. А то и значит, что Антон пропал в одночасье, на выпускном балу по случаю окончания школы, как золушка в известной всем сказке. Я долго его ждала, потом долго искала, но все было напрасно. Наступило самое ужасное время в моей жизни. Я не могла есть, не могла спать, а могла только плакать, смотреть на сотовый в ожидании, что вот сейчас Антон наконец-то ответит на мой звонок или перезвонит мне сам. Но ничего из этого не произошло. В начале Антон просто не отвечал на мои звонки, а потом и вовсе отключил свой мобильный. А я стала ненавидеть всей душой металлический голос девушки в телефоне, которая раз за разом повторяла: «абонент недоступен, перезвоните позже», как будто именно она была виновата в том, что Антон меня бросил в одночасье, даже не объяснив, что произошло.
В конце концов слезы высохли, и нужно было продолжать жить, хотя я и не знала, как мне это сделать. Все это время со мной рядом была моя лучшая и единственная подруга Лера. Она то и узнала, через несколько дней после выпускного, что Антон уехал во Францию к своей матери.
«Наверное, решил там поступать в университет, – предположила Яна. – Ты же знаешь, как Антон усиленно готовился к поступлению на ин.яз». Это известие, казалось, молнией рассекло мою жизнь на до и после.
– Как он мог это сделать, не поговорив со мной?! – рыдала я на плече подруги. – Почему он ничего мне не объяснил?! А просто взял и пропал, вот так, неожиданно?!
Подруга молчала. Она не знала, что ответить мне. А только гладила меня по голове и качала из стороны в сторону, как маленького ребенка.
Мои родители были просто в панике. Они не понимали, что происходит с их дочерью: почему она постоянно лежит, все время плачет и не хочет ни с кем разговаривать. Лера соврала им, что лежу я в постели, потому что, видимо, простудилась на выпускном, когда все пошли встречать рассвет, а плачу я от того, что мне обидно лежать в кровати, когда все вокруг гуляют и радуются летним денькам. Ну, а разговаривать я не то что не хочу, а просто не могу, так как у меня болит горло.
«Но с тобой-то она разговаривает», – обижено проговорила мама Лере.
«А мы шепотом», – улыбаясь отвечала ей моя верная подруга.
«Это я виноват, – сокрушался мой дядя Алексей, меря кухню шагами и не находя место своим рукам. – Это я виноват, что Янка простудилась и заболела».
«Что ты такое говоришь, Леша?» – успокаивала его мама, готовя мне чай с малиной, лимоном и стружкой корня имбиря, надеясь, что это поможет вылечить ее дочь.
Таблетками меня было решено на семейном врачебном совете не пичкать, потому что температуры у меня не наблюдалось, и было достаточно обильного питья с иммунокорректорами и с иммуностимуляторами природного происхождения, а проще говоря – с малиной, лимоном и имбирем. Родственники не догадывались, что еще не изобрели лекарство от душевной боли и никакие настои и отвары не склеит разбитого сердца.
«Конечно, виноват, – продолжал настаивать Алексей. – Ведь это именно я сшил Янке это легкое платье, не подумав о том, что девушка может замерзнуть в нем утром на улице и заболеть».
Мое выпускное платье было фантастически красиво, как и все работы Алексея: бледно-сиреневое облегающее платье с открытой спиной и с воздушными рукавами кремового цвета. Я была в нем очень хороша.
«Прекрати, Алексей, – успокаивал его отец. – Все нормально. Ведь ты не мог этого знать. Да и простуда, по всей видимости, не сильная. Просто упадок сил – вот и все. Возможно, перенапряжение во время экзаменов подорвало иммунные силы организма, вот он и дал сбой. Отдохнет, отлежится твоя Янка и будет как новая и даже лучше. Ты уж мне поверь, как врачу».
«Что значит лучше? – вмешалась в их разговор мама. – Ты считаешь, что твоя дочь сейчас недостаточно хороша?»
«Сейчас она достаточно хороша, Лена, а будет еще лучше, по тому, что поступит в медицинский, как и хотела», – ответил ей отец.
Днем у моей постели дежурила верная подруга Лерка, а вечером она сдавала свои полномочия моей младшей сестре Тоне, которая каждый раз подкладывала мне под бок своего любимого черного кота.
«Ну, погладь его, Янка, – просила она меня. – Говорят, кошки умеют лечить. Вот и Малыш сможет вылечить тебя».
Я не могла не улыбнуться, гладя этот урчащий черный комок лени и тепла. Казалось, Малыш может спать сутками, просыпаясь и покидая свое нагретое место только по кошачьей нужде и проголодавшись. С игрушками, типа «мышка на веревке», Малыш перестал играть уже очень давно. И служил своей хозяйке только как мягкий обогреватель. Малыш позволял Тоне делать с ним все, что ей было угодно. Я думаю, это была его кошачья благодарность за спасенную жизнь. Ну, а может быть все-таки лень.
***
Когда Тоне было восемь лет, она притащила в дом маленького, черного котенка, которого подобрала на улице.
Поздней осенью, в конце ноября Тоня возвращалась домой после занятий в школе и на дороге возле огромной лужи увидела маленький черный комочек, который жалобно мяукал.
На улице быстро темнело, дул неприятный холодный и мокрый ветер. Весь день моросил осенний дождик, а к вечеру он превратился в мокрый снег. На поверхности лужи стали образовываться маленькие льдинки.
Тоня подошла поближе, чтобы рассмотреть, что это там такое пищит, и увидела маленького котёнка.
– Котенок! – воскликнула удивленная девочка. – Ой, какой маленький! Это как же ты сюда попал? – и протянула руки к черному комочку.
Комочек в ответ только жалобно пискнул и ловко забрался на руки девочке. Он был весь мокрый и дрожал, как осенний лист. Тоня сунула котенка за пазуху и стремглав понеслась домой, приговаривая: «Сейчас, миленький, потерпи. Придем домой, я тебя согрею и накормлю. Ты, наверное, голодный?» Котенок в ответ только жалобно пищал, но делал он это все реже и все тише, а вскоре совсем затих, уютно устроившись за пазухой у девочки.
Когда Тоня забежала в квартиру и вытащила из-за пазухи черный мокрый комочек, то увидела, что тот мирно спит, причмокивая язычком. «Голодный», – подумала Тоня. Девочка аккуратно разулась, чтобы не разбудить своего нового друга и, не снимая пальто, кинулась к себе в комнату, где она жила со своими сестрами. На ее радость, никого из сестер еще не было дома. Тоня очень боялась, что родители не разрешат оставить ей это маленькое чудо дома. Положив котенка на покрывало, девочка вернулась в прихожую, сняла пальто, сходила в ванную, вымыла руки и уже собралась возвращаться к себе в комнату, как из кухни раздался мамин голос:
– Тоня, это ты пришла?
– Да, мама, это я! – крикнула Тоня в ответ, все еще намереваясь вернуться к себе.
– Голодная, наверное? – спросила мама, выходя из кухни в коридор. – Иди поешь. Я твой любимый суп с фрикадельками приготовила и рыбку пожарила. Скоро и сестры со школы подойдут.
– Спасибо, мама я не голодна, – ответила хитрая Тоня.
– Как это – не голодна? Ты же весь день в школе, – удивилась мама. – И, я уверена, целый день ничего не ела.
Тоня, и вправду, не любила завтракать и обедать в школе. Как не уговаривала ее мама, но Тоня отказывалась, что-либо покупать в школьном буфете. «Мама, они там совсем не умеют готовить, – объясняла девочка. – Я лучше яблоко съем или йогурт выпью». Так что, приходя из школы, девочка, действительно, всегда была голодна и никогда не отказывалась от ужина. «Если я не поем, то мама что-нибудь да заподозрит, – подумала Тоня. – И начнет расспрашивать: что, да как. А мне сейчас не до этого. Надо котенка покормить. Интересно, а молоко он будет пить?» У Тони созрел план, как накормить котенка и не отказываться от еды.
– Хорошо, мама. Тогда можно мне стакан молока и бутерброд с колбасой, – спросила хитрая девочка.
«Надеюсь колбасу он тоже ест», – подумала Тоня.
