скачать книгу бесплатно
– Не могу.
– Почему?
– Запрещено.
– Кем запрещено? Начальством?
– Условиями моего контракта. Там отдельным пунктом записано: данные о размерах заработка являются конфиденциальными и не подлежат разглашению.
– Жалко, – вздохнула Маша.
– Почему же?
– Мне очень интересно, сколько тебе платит Марецкий.
– А зачем?
– Я ведь собираю информацию о нём.
– Зачем? – повторил свой вопрос Китайгородцев.
– Для статьи.
– Ты собираешься и об этом написать?
– Пока не знаю. Говорю тебе: сейчас я просто собираю информацию.
«Собираю информацию» – это для Китайгородцева как красная тряпка для быка. Тревожный звонок.
* * *
Утром, когда рассвело, теплоход причалил к пристани у парка Горького. Нетрезвая публика вяло негодовала – многие оставили свои машины на стоянке возле Киевского вокзала, и теперь из-за организационных неурядиц им предстояло добираться до своих четырехколесных любимиц самостоятельно. Китайгородцев по мобильному вызвал из охранного агентства разъездную машину, и им с Марецким даже не пришлось ловить такси. Композитор ввалился в салон под завистливые взгляды менее удачливых участников ночной прогулки по реке, Китайгородцев услужливо захлопнул за ним дверцу, а сам сел на переднее сидение рядом с водителем.
– Вот теперь я оценил всю прелесть общения с тобой, – признался Марецкий. – Наконец понял, что телохранитель – это очень удобно и практично.
– Я хотел с вами поговорить, – сказал Китайгородцев.
– О чём?
– Об обстоятельствах, при которых рядом с вами появилась Маша Мостовая.
– И что же тебя интересует? – осведомился Марецкий.
Голос всё ещё беззаботный, но уже угадывается, что как раз на эту тему он не очень-то расположен рассуждать. То ли тема эта ему неинтересна, то ли есть какая-то другая причина.
– Я объясню, в чём дело, – сказал Китайгородцев.
Это всегда очень важно – в разумных пределах информировать клиента о том, что вокруг него происходит. Телохранитель и клиент всегда должны быть заодно. В одной связке, как альпинисты. Несогласованность действий может обоим стоить жизни.
– Мы всегда отслеживаем круг общения охраняемого лица. Это необходимо, Игорь Александрович. Потому что рядом в любой момент может оказаться тот, кто вынашивает недобрые замыслы…
– Это ты о Маше? – насмешливо осведомился Марецкий.
– Против неё нет ничего конкретного, – признался Китайгородцев. – Но я навёл справки, и открылось кое-что такое, что меня настораживает. О своих подозрениях я просто обязан вам сообщить.
– Что же там такого страшного? – перестал улыбаться Марецкий.
Он выглядел удивлённым в эту минуту.
Китайгородцев рассказал ему про поездку Маши в Париж, про то, что источник появления денег у этой девушки до сих пор не установлен, рассказал и про то, как Маша предлагала Китайгородцеву попить кофе…
– Она ищет подходы к вам, – расшифровал подоплеку Машиных поступков Китайгородцев. – Лично я ей сто лет не нужен. Маша ищет людей, которые могут быть ей полезны.
– Полезны – чем?
– Скорее всего, как источник информации.
– Обо мне?
– О вас.
– Всё правильно, – подтвердил Марецкий, заметно успокаиваясь. – Ничего странного я тут не вижу. Она ведь пишет обо мне статью.
– Она сама вышла на вас с предложением подготовить материал?
– Какая разница? – отмахнулся Марецкий.
– Разница есть, Игорь Александрович.
А у Марецкого, как было заметно, стремительно портилось настроение. Он уже не выглядел расслабленным и беззаботным, как ещё каких-нибудь пять или десять минут назад. Всё больше хмурился. Китайгородцеву даже показалось – ещё немного, и Марецкий, не сумев сдержаться, взорвётся. Наверное, не надо было сейчас с ним об этом говорить. Пройдёт немного времени, Марецкий успокоится, всё как следует обмозгует и сам к этой теме вернётся.
– Единственное, о чём я прошу, – мягко и примирительно произнёс Китайгородцев, – хотя бы на ближайшее время, пока мы всё досконально не выясним, откажитесь от любых контактов с Мостовой.
Вот тут Марецкий и взорвался.
– Ты не будешь мне указывать! – заорал он внезапно и так громко, что в ушах заложило. – И пошёл ты к черту со своими шпионскими историями! Я вышвырну тебя в два счёта, если ты будешь думать, что ты тут самый главный!
Он разозлился не на шутку и кричал, не выбирая выражений. Всё это время и Китайгородцев, и водитель сидели неподвижно, как истуканы, глядя на дорогу впереди себя, и только когда Марецкий, отбесновавшись, затих, водитель произнёс вполголоса:
– Извините, но так мы когда-нибудь попадём с вами в аварию.
* * *
Телохранитель Китайгородцев: «Я знаю, что нашим клиентам не нравится, когда мы пытаемся о них узнать больше, чем им хотелось бы. А нам это нужно. Такая уж у нас специфика работы. Однажды я охранял человека, у которого была любовница. Обычное дело для наших бизнесменов. От жён своих они любовниц скрывают, от охраны, как правило, нет. Этот – скрывал. То ли стеснялся, то ли другие какие-то резоны у него были. Но мы о его увлечении знали. А поскольку ближайшее окружение клиента всегда просвечивается насквозь, то и за этой женщиной негласно присматривали. И вот она внезапно, в середине учебного года, отправляет за границу своего двенадцатилетнего сына. В сопровождении бабушки. Стали выяснять, в чём дело. И обнаружилось, что к той женщине приходили какие-то люди. Они не угрожали ей. И ничего не требовали. Просто дали понять, что знают о существовании её сына. Это раз. Знают о том, что она знакома с господином таким-то (то есть нашим клиентом). Это два. И единственное, что им нужно, – знать, когда ее друг вылетает из Москвы в Йоханнесбург. Это три. Женщина испугалась и отправила сына за границу от греха подальше. Возлюбленному своему она не сказала ни слова. Побоялась. Клиента нашего, кстати, никто не собирался убивать, как почти сразу выяснилось. Хотели всего лишь сорвать одну из его сделок. Но срыв имел бы для нашего клиента катастрофические последствия. Нам пришлось поработать с этой женщиной. Когда те люди пришли к ней, она назвала им дату вылета. Ту, которую мы ей подсказали. Но на самом деле наш клиент улетел в Южную Африку неделей раньше. Всё обошлось. Он, кстати, так и остался в неведении о тех событиях, что происходили вокруг него».
* * *
Пока Марецкий отсыпался после бессонной ночи, Китайгородцев отправился в «Барбакан». Костюков уже был там.
– Ты хотя бы предупредил, что тоже будешь на теплоходе, – попенял ему Китайгородцев.
– Толик, всё решилось в последний момент. Все претензии – к Хамзе.
Сам Хамза не заставил себя долго ждать. Лицо хмурое, в руках тонюсенькая папочка. Сел за стол, обвёл взглядом подчинённых.
– Ничего особенного по этой девчонке нет. По милицейским базам данных мы её проверили… По другим источникам…
Сделал неопределенный жест рукой.
– В общем – пустышка, – подвёл итог.
Это значит, что дальше этой Машей заниматься бессмысленно.
– Что у тебя? – обратился он к Костюкову.
– В штате ни одного из изданий она не состоит. Пишет время от времени материалы, приносит в редакцию, взяли – хорошо, не взяли – дальше идёт со своей писаниной. В общем, вольный стрелок. Сейчас, похоже, занимается только статьёй о Марецком. Сегодня ночью на теплоходе, по крайней мере, я от неё эту фамилию слышал не раз. С кем ни заговорит, непременно разговор сведёт к нашему клиенту. Девушка умная и на язык острая. Статейка та ещё получится.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Китайгородцев.
– Разденет она его, Толик.
– В смысле?
– В смысле – не комплиментарная статья получится. Пройдётся пигалица эта по Марецкому, как танк. Мало ему не покажется.
– Погоди-погоди! Ты уверен?
– Конечно. Вот она разговаривает с кем-то, ей про Марецкого гадость какую-нибудь скажут… Ну, это же наша тусовка эстрадная, гадюшничек такой, наш российский серпентарий. А она этого мимо ушей не пропускает. Напротив, проявляет живейший интерес. Вопросы уточняющие задает, комментариев требует. Всю грязь соберёт, а после её на голову героя выльет.
После этих слов Китайгородцев сломал с хрустом авторучку. Костюков и Хамза посмотрели на него вопросительно.
– Вся штука в том, – сказал Китайгородцев, – что Марецкий, судя по всему, ждёт статьи как раз комплиментарной.
Китайгородцев нащупал суть проблемы. Маша старательно окучивает окружение Марецкого, собирая материал для своей статьи, которая будет однозначно негативной.
Хамза пожал плечами.
– Ну, если так – я тут ничего особо страшного не вижу. Будь он банкир какой или, к примеру, политик – тогда да. А это публика такая: им плюй в глаза – всё божья роса.
В глубине души Китайгородцев был с ним согласен. Негативная информация о чьём-нибудь бизнесе порой способна этот бизнес разрушить. Компромат на политика может привести к его отставке. А у попсы голимой всё с точностью до наоборот. Скандалы вспыхивают один за другим, и никто не ропщет, никому хуже от этого пока не стало. Наоборот, дополнительная реклама.
– Всё-таки его надо поставить в известность, – сказал Китайгородцев.
– Да, действуй, – кивнул Хамза.
Это была часть их работы – следить за тем, чтобы по репутации клиентов не был нанесён внезапный удар.
* * *
Проснувшись, Юшкин обнаружил, что понятия не имеет о том, какой сегодня день недели. Это открытие нисколько его не встревожило. За последний год он привык к тому, что запой – это всегда надолго. Было бы что выпить.
Он увидел своего собутыльника. Собутыльник странный, конечно. Не пьёт, а только подливает.
– Не спишь? – спросил у него парень.
Таиться было бессмысленно. Раньше встал – раньше опохмелился. Безотказный стимул.
– Не сплю, – отозвался Юшкин.
– Поднимайся, выпьем.
А на столе уже, действительно, стояла водка. И когда только этот парень успевает?
Юшкин лежал с закрытыми глазами и слушал, как булькает наливаемая в стакан жидкость. Эти звуки казались ему музыкой.
– Пей!
Парень поднес стакан к самому его носу. Юшкин выпил и даже не стал закусывать. Разве лекарство закусывают?
– Ещё? – спросил парень.
– Погоди. Вроде отпускает потихоньку.
Он почувствовал себя лучше. И мысли упорядочились. Уже не метались так бестолково-хаотично, как пять минут назад.
– Какой сегодня день? – спросил Юшкин.
– Четверг.
– А приехали мы когда?
– Какая разница? Давай ещё выпьем.
Юшкин даже не ответил. Он не помнил твёрдо, сколько здесь находится, но отдавал себе отчёт в том, что провёл в этом доме немало дней. Может быть, неделю. Или даже больше. И все это время безымянный и странный собутыльник поит его и кормит, ничего не требуя взамен и даже не рассчитывая, кажется, на банальное «спасибо».
А ведь его явно специально спаивают. Он не испугался этой мысли и не изумился. Просто принял как должное. Он им нужен. Всё-таки они до него добрались. Вот только теперь противный холодок появился в груди. И дрожь в руках. В общем, вычислили они его. Парень этот специально приставлен к нему. От этой мысли – снова в груди холодок. Не надо ему пить. Нельзя больше пить. Нет, немножко можно, конечно, но только для отвода глаз. Чтобы парень этот ничего не заподозрил. Потом сделать вид, будто заснул. Не может быть, чтобы этот парень не спал. Или не отлучался куда-нибудь. Надо дождаться удобного момента и дать дёру. А не то его, Юшкина, эти ребята в конце концов порежут на куски. Дождётся он. Допьётся.
– Давай выпьем! – произнес требовательно парень.
– Сейчас! – заторопился Юшкин. – Я вот только схожу прогуляюсь.
Парень вышел за ним следом. Каждый шаг под присмотром. А Юшкин, дурья башка, напивался в стельку, да еще и радовался, что ему всё подливают и подливают. Бесплатный сыр бывает где? Правильно, там, где тебя прищемит железякой.
– Тьфу, тьфу! – чертыхнулся он, ударив себя по щеке, а потом по лбу.
Комаров здесь видимо-невидимо. А людей нет. Сожрали их комары, наверное.
За все дни, которые Юшкин здесь провел, он изучил только один маршрут – двадцать шагов от дома до туалета и обратно. Видел ещё казавшиеся нежилыми домики за деревьями и совсем недавно обнаружил озерцо. Оно, оказывается, было совсем рядом, прямо за тем домом, в котором Юшкин ночевал. И ещё одно открытие сделал Юшкин – где-то поблизости была дорога, он явственно слышал, как одна за другой проехали две машины. На большой скорости. Значит, там не просёлок, а самое настоящее шоссе. А где шоссе – там люди. Если добраться до людей, ничего этот парень ему уже не сделает.
