скачать книгу бесплатно
Никогда не взрослей! История первая
Дмитрий Гринберг
В книге «Никогда не взрослей!» повествуется о трёх подростках – их дружбе, поддержке и недопонимании. Эта история создаёт свой мир, мир чего-то непостижимого, пугающего и привлекательного, как мышеловка.*Художник: Джон Оттис Адамс (8 июля 1851 – 28 января 1927).
Никогда не взрослей!
История первая
Дмитрий Гринберг
Редактор Дмитрий Гринберг
Дизайнер обложки Дмитрий Гринберг
На обложке Copyright free (Pudlic domain), (CC0 1.0) "Телега со снопами пшеницы на поле", Джон Оттис Адамс (8 июля 1851 – 28 января 1927)
© Дмитрий Гринберг, 2022
ISBN 978-5-4493-4249-2 (т. 1)
ISBN 978-5-4493-4250-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Я начну свой рассказ с того, что я повзрослел. Да-да, именно повзрослел. Мне сейчас двадцать восемь лет и меня пугает, что ждет меня впереди. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Это не должно закончиться. Понимаете, дело в том, что я насмотрелся фильмов, где главные герои не умирают и не стареют. Может быть, у них и обычная жизнь, но хотя бы день выдается таким, из-за которого стоит снять целый фильм. Но у меня такого дня не было. Были плохие дни, да. Но разве о таких днях стоит снимать фильмы? Нет, я лично хочу, чтобы фильм был красочным, чтобы он запомнился зрителям, и они захотели прожить такую же жизнь, как и я.
Меня зовут Пол, и вот моя история…
Я писатель. Да-да, именно писатель. Но меня еще не издавали. Никто не верит мне, что я пишу достойные вещи – это я о друзьях, которых почти не осталось. Со временем все они начинают думать, что они особенные, и что ты им что-то должен. Только я им ничего не должен, как впрочем, и они мне. Все дело в том, что я могу их выслушать, и даже могу это сделать с удовольствием, в отличие от них. Это меня и задевает. Я – честный человек. Но почему-то мое слово ставят под сомнение, хотя они знают, что я не вру, а врут обычно они… Наверно, им так проще жить – не придавая мне вес.
Я всю жизнь прожил здесь, в Чикаго. Наша улица была довольно тихой, если не считать бара, который находился на углу улицы. Как и полагается, все мои друзья живут неподалёку. Например, Джон до сих пор живет в Питсбурге, через две дороги от меня. Мы с ним дружим с тринадцати лет. С моих тринадцати, потому что Джон на два года старше меня. Он плотник. Он начал заниматься этим еще в том возрасте, когда мы все играли в бейсбол и ни о чем путевом не думали. Джон первый из нас, кто повзрослел. Есть еще Фрэнк, он никакой. Когда человека до тридцати лет содержат родители – он вырастает никаким. Я сам некоторое время сижу без работы, но до этого я работал в газете. Мне чертовски нравится писать. Я бы писал, даже если бы мне за это ничего не платили. Когда я говорю, я не такой умный, как здесь, на страницах. Может, это меня и привлекает? Но, тем не менее… Хотя, ладно, о себе много говорить – чертовски некрасиво.
Джону уже тридцатник, а он собирался к этому возрасту стать миллиардером. Даже представить не могу, как его напрягает тот факт, что он и на велосипед себе не заработал.
Даже представить себе трудно, я вижу улицу, которую видел в детстве. Она точно такая же, и в то же время совсем другая. Ее словно перекрасили и все в ней поменяли местами, хотя не хватает всего пару деревьев, которые сгнили от старости. Они еще в детстве были сухими, а потом и вовсе рухнули. Теперь я стараюсь не смотреть на место, где они стояли. И эти мысли я могу выплеснуть только здесь, потому что мои друзья меня не поймут. Это плохо иметь таких друзей. Хотя, мне кажется, настало такое время, когда друзья тебя перестают понимать. Это проблема современного мира – все стали слишком индивидуальны.
Сейчас я, словно в детстве, сидел и ел чипсы с колой, которые так люблю, но теперь мне нужно следить за весом. Мой подкожный слой жира не так быстро сжигается, как раньше, и у меня практически диета. Я радую себя красивыми картинками, где изображены пицца, молочный коктейль, гамбургер. Я поедаю их глазами. За эти двадцать восемь лет я многое успел в плане еды, хотя, это не важно. Все когда-нибудь станут такими, как я. Они будут смотреть в зеркало каждый день, и думать, соответствуют ли они каким-то эталонам красоты. Как далеко они ушли, или насколько приблизились? Все мы хотим быть похожими на кого-то. Хоть чем-то, хоть как-то. Иначе мир не двигался бы вперед – мы должны превосходить тех, кто был до нас. Сегодня мне надо сходить на Уолл-Стрит и купить хлеба. Мне этого делать не хочется, потому что на улице чертовски жарко. Да-да. Я не люблю эту жару. Не люблю потеть, и не люблю машины, которые вечно поворачивают и норовят тебя сбить. Я откладываю своё излияние души на некоторое время. Мне надо выйти из дому, пока солнце еще не так сильно нагрело воздух. Продолжу, когда вернусь.
Кажется, меня не было сорок минут, но вот я здесь, и такое ощущение, будто я никуда не отходил. Мне пришлось стоять в очереди за людьми, которые явно не думают о своем здоровье. Они накупили столько вредных продуктов, что не удивлюсь, если их в скором времени сразит какая-нибудь болезнь. Кассир пожелала мне приятного дня. И я честно скажу, мне приятно. Даже такая формальная фраза, сказанная немножечко от души, может поднять настроение. Я в ответ тоже желаю им приятного дня, хотя понимаю – они будут ненавидеть всех людей уже через час. Но это их работа. Они выбрали свой ад сами. Ад? – спросите вы. Да, именно ад. Ибо слишком много людей – это всегда ад.
В каком-то смысле я живу в раю. У меня собственная квартира и я один. Последние пару лет я один всегда, и это уже мало напоминает рай. Я поневоле сам начинаю искать встречи с ними. Мне нужно, чтобы меня увидели, услышали, чтобы поняли, в конце концов… Всем нужно, чтобы их поняли. Если тебя не понимают, получается, ты зря живешь на этой планете. Но каждый уверен в своей исключительной роли, с которой он пришел в этот мир.
Наверно, я дождусь вечера и выйду на прогулку подышать свежим воздухом в парке. День я закончу просмотром фильма – выберу что-нибудь постарее. А сейчас мне надо сделать себе завтрак, потому что уже половина двенадцатого, а я все еще не завтракал.
(Конец пролога)
ГЛАВА 1
Однажды наступил один особый день 1982 года, мы с Фрэнки гуляли недалеко от города возле старого заброшенного депо, о котором давно всеми было забыто. Подул сильный ветер, и поднялась страшная пыль, я успел закрыть лицо руками, но Фрэнки не заметил надвигающейся стены из пыли и она забрала его к себе в плен. Когда эта стена унеслась, он начал чихать и кашлять. Он протер глаза, и мы пошли дальше. На его черной футболке остались следы мелкой пыли, которая падала на землю. Он покашливал еще некоторое время, но мы подошли к небольшому ручью и уселись возле него.
– Слушай, Рэй, – сказал Фрэнк, – зачем мы сюда пришли? Ты же знаешь, мои родители не любят, когда меня долго нет дома.
– Брось, Фрэнки… Мы что-то найдем здесь. Ты ведь хочешь здесь что-то найти, верно?
– А что можно здесь найти, кроме пыли?
– Что-то очень интересное. То, что не хотят, чтобы его увидели.
– Почему ты так уверен, Рэй?
– Я чувствую это.
Я встал, и начал было идти, но Фрэнки меня остановил.
– Подожди, – сказал он, – я отхлебну немного воды.
Я снова сел и стал ждать, пока Фрэнки напьется.
– Черт! Она совсем холодная. Мои зубы! Черт!
– Я знаю, что она холодная, – сказал я, – а зубы твои болят, потому что в них слишком много дырок. Сколько шоколадок ты сегодня слопал?
– Одну.
– Только одну? Не ври мне, Фрэнк!
Я слегка толкнул Фрэнка, и он вцепился в меня. Мы начали возню и вскоре оказались на земле. Из-за локтя Фрэнка у меня из носа брызнула кровь. Она капнула на мою красную футболку, но была почти не заметна. Только краешек белой полоски выделялся и мог привлечь внимание, поэтому, когда мы перестали, я снял футболку и смочил ее в холодной воде. В ней кровь тут же отстиралась.
– И что теперь? – спросил меня Фрэнк, все еще сидя на земле под палящим солнцем.
– Не знаю, – ответил я, – наверно, нам стоит вернуться к тому заброшенному месту, – я указал рукой на заросшее травой и обезображенное временем старое депо.
– Ну, хорошо. Только не смей больше шутить над моими зубами, ясно?
– Ладно, Фрэнк, идем скорей!
Фрэнк поднялся, и мы пошли обратно. Под ногами была сухая земля и кое-где пробивалась зеленая травка. Когда взобрались на территорию этого жуткого места, мы тут же пошли к ржавому поезду, Фрэнк провел по нему железным прутом и тишину пронзил жуткий скрежет.
– Хватит, Фрэнк! – сказал я, прикрыв уши.
Но Фрэнк не услышал.
– Фрэнк, перестань! – сказал я еще раз, дернув его за руку.
– Рэй, что это ты делаешь?
– Перестань, Фрэнк! Этот звук меня просто с ума сводит!
– Это всего лишь железный прутик… – сказал Фрэнк.
– Дай его сюда! – я выхватил из рук его дурацкий металлический прутик и выбросил изо всех сил, как можно дальше. Мы оба с изумлением смотрели, как он поднялся высоко вверх, и угодил в грязное окно длинного сооружения, куда раньше заезжали поезда.
– Ого! – сказал Фрэнк и посмотрел на меня. Его челюсть отвисла, и стали виднеться его желтые зубы. Он их никогда не чистил, поэтому к Фрэнку лучше было особо не приближаться.
– Пошли, – сказал я, и вскоре остановился возле заброшенного вагона, который оказался не заперт. Я решил взобраться, и посмотреть, что там.
– Ты куда, Рэй? – спросил Фрэнк, не решаясь последовать за мной.
– Полезай сюда, Фрэнк, здесь никого нет. Не бойся!
– А что там?
– Здесь темно, сыро и много мусора, но ни одной живой души, Фрэнк.
Фрэнк с большим трудом поднялся ко мне, и настороженно огляделся.
– А что мы здесь ищем?
– Не знаю, надо хорошенько все проверить, – сказал я.
Я посмотрел по сторонам и увидел кучу каких-то коробок. Я подошел к ним, и проверил парочку, но в них ничего не оказалось. Фрэнк стоял и смотрел на меня, не решаясь ни к чему приблизиться.
– Здесь наверняка кто-то оставил свой пистолет, – сказал я, с озарением в глазах.
– Да ну, брось. Кому это может быть нужно?
– Не знаю. Где-то же им надо хранить свое оружие.
– Кому, Рэй?
– Бандитам.
– Каким еще бандитам? Что ты мелишь? Только бездомные собаки могут сюда прийти, – сказал Фрэнк.
– Откуда тебе знать? В таких местах всегда кто-то водится. Странно, что мы бездомных здесь еще не встретили.
– Точно, Рэй, странно. Давай лучше уйдем отсюда.
– Ты испугался?
– Перестань, хватит. Ничего я не испугался. Просто мне домой уже пора. Ты ведь знаешь, какие у меня родители, и что меня потом еще неделю из дому не выпустят, если я вовремя не вернусь. Ты же все знаешь!
– Да, знаю. Но ты недавно говорил, что тебя отпустили до восьми, а сейчас…
Я посмотрел на свои старые круглые часы, найденные в одном из таких мест, которые все еще шли.
– Сейчас только пять часов, Фрэнки младший!
– Но нам надо возвращаться пешком, Рэй!
– Это займет не больше часу. У нас еще полно времени, так что хватит ныть, Фрэнк!
– Не буду больше я с тобой гулять, обманщик!
– Ладно, договорились. Мне девчонки не очень-то и нужны, – сказал я.
– Ты кого это назвал девчонкой?
– Тебя, Фрэнки, здесь больше никого!
Фрэнк обиделся, и схватил мою футболку, но мне удалось вырваться. И только мы замахнулись, как раздался странный шум. Услышав его, мы замерли на месте, оставив кулаки сжатыми.
– Рэй, что это было? – спросил меня Фрэнк.
– Не знаю, должно быть, ветер.
– Не похоже на ветер, Рэй.
Звук доносился откуда-то снаружи. Я выглянул, но на вид все казалось спокойным.
– Там ничего. Может, нам показалось?
– Нам обоим?
– Ладно, – сказал я, – тогда пойдем, и посмотрим, что там.
– Ты что, спятил, я никуда не пойду, – сказал Фрэнк.
– Трусишка.
Фрэнк оттолкнул меня в сторону и спрыгнул с вагона.
– Ну что там, Фрэнк, видно что-нибудь?
– Никого. Слезай.
Я спрыгнул и чуть не угодил Фрэнку на ноги.
– Ты мне чуть ногу не отшиб! – сказал Фрэнк, глядя вниз, на то место, куда я приземлился.
– Брось, пойдем, посмотрим, что там.
– А помнишь откуда шел звук?
– Нет, – сказал я, – пошли вон туда, – я указал рукой на какую-то груду мусора. Она находилась вблизи с помещением, где хранились старые поезда. Мы подошли, но ничего подозрительного не заметили.
– Здесь пусто, – сказал Фрэнк.
