скачать книгу бесплатно
– Ага, спотыкаюсь и бегу вниз по лестнице! Нет, ба. Никаких обедов.
Никаких. Совсем и никогда. Потому как мне ничего не хочется сильнее, чем увидеть Джинни, которая уже наверняка там. Ничего. Ну разве только завести свой «Корингтон», усадить на пассажирское сиденье Эмму – ведь лучшей секретарши я не найду в жизни, – и укатить на юг. Туда, где мне было плохо, одиноко и очень страшно каждый день моей жизни. Туда, где я был не альфой с кланом за спиной, а всего лишь помощником прокурора. Туда, где меня дважды чуть не убили.
Потому что даже сраный Сармад с его террористами, перестрелками и удушающей жарой пугает меньше, чем встреча с Джинни. Я не знаю, что сказать. Как вообще с ней говорить? О чём? О том, что я полный кретин, раз до сих пор люблю её?
Люблю. Наверное. Или всё-таки хочу придушить за то, что она тогда натворила?.. Не знаю. За пять лет так и не разобрался. Тоску выжег раскалёнными песками Сармада, одержимую влюблённость похоронил за пыльными папками уголовных дел. Да только не помогло. Джинни по-прежнему снится мне непозволительно часто, вынимает душу своим кошачьим взглядом, опаляет шею тяжёлым дыханием…
К Хаосу всё это. Любил и любил; что было, то прошло, отболело и осыпалось пеплом. И видеться нам ни к чему.
Но, к сожалению, наша бабуля так не думает.
– Ах прости, я была недостаточно внятной – засунь свое мнение в свою тощую задницу!
– Засуну, – отозвался я в тон ей. – И поеду домой.
А потом, тихо и невесть зачем, добавил:
– Джинни приехала. Нечего мне там делать.
– А, ну да, лучше ведь бегать от своей наречённой, что обещана тебе аж самим Прядильщиком? – Дердра сделал вид, что задумалась. И всё же врезала мне по ноге, заставив ойкнуть. – И куда, спрашивается, бежать? А, ну да, по шлюхам. А то они безмерно страдают без твоего внимания. Внучок, мы вроде это уже проходили!
Сойдя с последней ступени, отпустил бабушку и растёр голень. Больно же! Да даже грёбаный кабан был ко мне добрее!
– Не по шлюхам, – проворчал я. – Их теперь зовут модным словом «эскортницы». Бабла дерут в два раза больше, чем раньше, носят искусственные сиськи, делают ровно то, за что им заплатили, и не задают лишних вопросов. Иногда просятся в отпуск на курорты. Я бы, может, и взял, но Таненгрев их почему-то не устраивает.
– О, я знаю, кого устроит, – ехидно протянула бабушка.
– Я тоже знаю. Спасибо, нет, оставьте эту назойливую сучку себе.
Серьёзно, я уже готов на всё, чтобы избавиться от Уны гро Гален. Даже выделить приданое тому несчастному, кто согласится взять её в жёны. Да, признаю, она красотка – я не любитель рыжих, однако нет-нет да и задерживался взглядом на неприличном декольте и аппетитной заднице. Но не более того. Уж слишком она доступная, невыносимо навязчивая и откровенно мечтающая залезть мне в штаны. И стерва каких поискать.
Нет уж, лучше эскортницы. Всё мороки меньше.
– Мне такое добро тоже без надобности. А ты, – мне в грудь уткнулся сухощавый палец, – если вдруг долбанёшься и решишь жениться на этой дуре – клянусь, лишу тебя фамилии, наследства и яиц!
– Мне дорого и то, и другое, и третье, – клятвенно заверил я. – А Уна и даром не нужна, и с доплатой тоже.
– Слава Хаосу, ты ещё не до конца потерян для общества.
Для чего я точно не потерян, так это для работы. Выходные и кабанячий шашлык? Ха, забудь, Маграт. Не успел я спуститься в столовую, как наверху настойчиво заверещал комм. Странное дело: в детстве я с ним чуть ли не спал, а сейчас забыл на целых полдня. Деревня, что ли, так расслабляет?..
Звонит Эмма – только у этой женщины хватило бы смелости потревожить меня в мой законный (и первый за последние две недели) выходной.
– Маграт, у нас проблемы. Точнее, у тебя. Наверное, – вместо приветствия заявила она.
– Ну?
– Я тут узнала у Доры из Инквизиции, что к ним поступил труп. Высосали досуха, зрелище даже на фотках мерзенькое… Как я поняла, убийца – маг. Возможно, вампир, но главный инквизитор уже связался с очередным Тамритом и сильно сомневается.
О, моя Эмма даже успела рассмотреть фото? И знает о делах Виттара? Не зря, не зря я поднял ей зарплату в прошлом месяце.
– Слава Хаосу, от инквизиторов ещё есть польза, – хмыкнул я. – А то я всё думал и гадал, за что они получают такую хренову тучу денег. Видела, какие у них оклады?
– Видела, – вздохнула Эмма. – Когда ты начнёшь мне платить столько?
– Когда Дакей свалит наконец на пенсию, а я сяду в его кресло. Что явно не случится скоро… Ну да не будем о плохом. Инквизиторы молодцы, но при чём тут я? Уже нашли преступника и нужно посадить его пожизненно, а он сильно против?
– Голосую за смертную казнь! Но нет, просто подумала, что ты захочешь знать… Труп из твоих будет.
Я насторожился, крепче прижал комм к уху. Даже как-то не верится в услышанное, ведь последние двадцать лет никто не смел покушаться на моих медведей.
– Кто?
– Лэнс гро Роггин. Подробности нужны?
Издевается она, что ли?
– Рассказывай.
***
– «Не пое-еду», – глумливо передразнила бабушка, когда мы свернули к реке. – Ты же для меня кабана ловил, а сам спёр аж половину! У меня были на него планы!
Ага, у меня тоже. Сожрать, а вовсе не заворачивать в пергамент и перевязывать суровой нитью, чтобы не случилось чего по дороге. И нет, вовсе не в Джинни дело! Просто… неприлично к родне и с пустыми руками. Вот так. Медведь я или где?
– Уж мне-то не рассказывай!
– А я ничего и не говорил.
– Ой, и что с того? Я слишком старая, чтобы не знать, о чём ты думаешь. «Нет-нет-нет, не хочу видеть свою принцессу, она мне неинтересна, и вовсе не ради неё я так рвался наловить её любимого лосося!» Тьфу, аж смотреть противно!
– Так не смотри, – буркнул я. – И не отвлекай – а то вмажемся в дерево, будешь знать. И мы едем к Дару не из-за его избалованной дочки. У нас сородича убили, если ты вдруг не помнишь!
– Лэнса, что ли? Ой, убили и убили, как будто тебе его жалко. Мне вот ни капельки.
Ну, мне, допустим, тоже.
Когда-то давно мы с Лэнсом были приятелями. Весьма хорошими, пусть шума и проблем от него всегда было больше, чем пользы. Вместе пили за школой дешёвое винишко, вместе клеили таких же дешёвых девиц, вместе уехали в столицу… И рассорились в хлам лет шесть назад, когда этот придурок полез к моей Джинни. Посмел её целовать и лапать, когда не должен был даже дышать в её сторону! Подрались мы тогда на славу и с тех пор друзьями больше не были. О чем я, надо признать, вовсе не жалею.
– Ну, польза от него всё же есть, – заметила бабушка, – причём от мертвого больше, чем от живого. Мне как раз веревку лень было искать.
Так, то ли у моей бабушки в её крайне почтенные сто двенадцать всё же начался маразм, то ли я что-то упустил в этом параде абсурда.
– Верёвка-то тебе зачем?
– Как зачем? Друадах вмазал бы тебе по кудрявой башке, благо есть за что; связали бы да вручили подарочком Реджине. Зуб даю, ей бы понравилось.
На что я могу поставить все свои зубы, лапы и кар – Реджина предпочла бы держаться от меня подальше. Собственно, пять лет и держалась, и я тоже к ней не лез. Больно? Да. Тяжело? До дрожи. Но так лучше для нас обоих.
Дом Дара и Изары показался из-за деревьев внезапно, как по волшебству возник посреди леса – добротный и заметно разросшийся, благодаря троим детям и неуёмной любви дядюшки к обустройству берлоги. Не люблю это признавать, но он медведь гораздо больший, чем я. У меня и страсти к сладкому куда меньше, и любви к городскому комфорту больше.
– О, глянь-ка, пастораль, – умилилась бабушка, – все внучки в сборе!
Глянул… Всего-то глянул! А ощущение, будто нарвался на драку и со всей дури получил под дых.
Не знаю, что я ожидал увидеть. Прежнюю девочку-котёнка, трогательную, неловкую и милую? Или же взрослую женщину, незнакомую и совсем чужую? Одно из двух, но никак не всё сразу.
Она всё ещё так красива, что смотреть больно. Прежняя, но чужая. Стройная, высокая, с бесконечно длинными ногами и идеальной балетной осанкой, над которой я в прошлом так часто подтрунивал – мол, если ты немножко ссутулишься, никому не сболтну, а уж небо на землю и подавно не рухнет… И я почти уверен, что эти джинсовые шорты и куцую майку с нелепым принтом Реджина напялила мне назло: чтобы я мог думать лишь о том, как содрать с неё эти тряпки. И бельё, наверняка ажурное, восхитительно непотребное. Прежде, когда мы ещё были близки, я всеми силами старался не лезть туда, куда запрещает уголовный кодекс… но о любви моей Джинни к кружевам и шёлку знал как никто другой.
Кое-кто узнал лучше. Вероломно отобрал то, что предназначалось мне одному, – и я сам был тому причиной. Сам её предал, сам толкнул в объятия того мерзкого мажонка…
А она и побежала вприпрыжку. Отомстила. Ранила так, что до сих пор болит. Без сожаления разрушила то, что я отчаянно пытался спасти.
Вот об этом, Хота гро Маграт, стоит напоминать себе почаще.
– Хота, – угрожающе зашипела бабушка, приметив, как я вцепился в руль. – Давай без глупостей.
– Никаких глупостей, ба, – бросил я, прежде чем вылезти из кара.
А, ну ещё свёрток прихватил, да.
Напряжение повисло в воздухе, стоило сделать пару шагов навстречу. Я чувствовал его кожей, будто с гор вдруг спустился один из тех ветров, что зимой приносят в Таненгрев вьюгу и морозы… Я слышал, как бьётся сердце Джинни, даже отсюда, в десятке метров от неё. Слышал её дыхание, неровное, волнующее и волнительное. И сам наверняка не лучше – так я себя чувствовал разве что после многокилометровой пробежки по лесу, когда пульс зашкаливает; когда хочется только напиться воды из ручья, рухнуть в траву или сугроб и валяться так, пока не отпустит…
…не отпустило.
Нет, Реджина ничуть не изменилась. Всё такая же тоненькая, изящная, чуть смуглая и раскосая, с пышной гривой чёрных волос, с пухлым капризным ртом и яркими жёлтыми глазами, каких нет больше ни у кого на Севере. Просто та девчонка, что я знал с самого её рождения, стала взрослой. Нет в ней больше ни капли подростковой нескладности и неуклюжести – лишь будоражащая кровь хищная грация крупной кошки. С лица сошла мягкая детская округлость, оставив вместо себя жестокую, сильную, опасную красоту, присущую женщинам-альфам.
За эту альфу передерутся все самые сильные оборотни Греймора. Они будут полными кретинами, если не станут драться.
И будут трупами, если станут. Потому что сильнее меня на Севере никого нет.
– Хота приехал! – заорали близнецы, завидев меня. И на ходу же перешли к делу:
– Эй, ты, где мой велосипед? Ну ты ведь обещал!..
– И мои деньги где? Фергис выиграл, ты должен мне двадцатку!..
Бернар и Инсар, светловолосые поганцы, одинаковые с лица и по характеру, но разные в своих звериных ипостасях, метнулись ко мне, споро обогнув замершую на месте сестру. По очереди врезались вихрастыми головами мне в живот, по очереди же получили по подзатыльнику – для профилактики, а ещё за то, что умудрились пнуть друг друга по пути ко мне. Через пяток лет уже придётся подыскивать им территорию. Делиться я не собираюсь, аж четыре мужика-альфы на одно племя – явный перебор.
И двух-то всегда было многовато.
– Отец дома? – поинтересовался я у близнецов.
– А куда он денется?..
– Срётся с мамой…
– Она его воспитывает, а он зачем-то рыпается.
Надо бы одёрнуть за такие выражения, но мне лень. У них есть отец, вот пусть и займётся делом. Не всё ж ему вокруг Реджины плясать.
– По поводу?
Хотя и так знаю, в чём дело. Плохой я непременно снова возжелает драгоценную дядюшкину дочурку, попортит и обидит!
Да что там – не так посмотрит в её сторону, посмеет дыхнуть или сделать лишний шаг.
Возжелает… Я и сейчас её желаю, и одного взгляда достаточно, чтобы вспомнить, как сильно я её любил. Как моя Джинни смотрела на меня тогда, совсем юная, чудовищно трогательная и самая красивая в мире девочка, к которой я боялся прикоснуться. Боялся обидеть, сделать что-нибудь не то.
Сделал. И обидел так, как не смог бы никто. Изменил, не раз, не два и даже не десяток; трахал едва знакомых девиц, силясь держать руки подальше от девочки-подростка. Я не должен был её хотеть, не имел на то права – она ведь младше меня почти на девять лет! Это сейчас, когда мы взрослые, такая разница особо ничего не значит. Но когда тебе двадцать два, а все твои мысли только о четырнадцатилетке, немудрено пуститься во все тяжкие.
До сих пор, кстати, пытаюсь вспомнить – кто-нибудь тогда пробовал вправить мне мозги? Мама точно, но она всегда любила меня больше, чем стоило бы, и прощала слишком многое. И Изара, да. Не знаю, что делал бы без неё, удивительно мудрой и терпеливой… Уж явно не стал бы прокурором. Скорее, спился бы и кончил как Лэнс гро Роггин – стрёмным трупом возле гномьего кабака.
Нервно хмыкнул – что бы там ни выдумывал дядюшка, сделать Реджине ещё больнее я никак не сумею.
Да и с попортить, увы, уже не сложится. Это сделали без меня. Вероломно отобрали то, что принадлежало мне… Нет. Она сама отдала. Из мести, из ненависти.
Я не имею права винить Джинни. Но и смотреть на неё как прежде тоже вряд ли когда-либо смогу.
– Регинхильд привезла мальчика, – громким шёпотом поделился Инсар.
– И папа решает, прикопать его в нашем лесочке…
– …или отвезти в Таненгрев.
Мальчика?..
Что ж, желаю ему удачно пережить Даровы загоны по поводу невинности его дочурки. Утерянной пять лет назад, чему я имел честь быть свидетелем. И нет, это вовсе не сердце жжёт в груди от одной мысли о ком-то рядом с Джинни. Просто кабан был жутко проворным, и плечо всё ещё болит. Да.
– Ясно.
Кое-как выпутавшись из паутины руки и ног близнецов, подошёл-таки к их сестре – та сложила руки на груди и всё это время молча поглядывала на нас.
– Врите больше, поганцы, – фыркнула она наконец. И голос её был ровно таким же, каким я его запомнил: тягучий и сладкий, точно липовый мёд. – Папа был бы рад усыновить Олли, а вас сослать в военный интернат; жаль, мама ему не позволяет.
– Враки! Он нас любит!
– И ты тоже!
Реджина рассмеялась, укоризненно покачала головой, а я вмиг позабыл о своих кровожадных мыслях – откуда, блин, взялся этот Олли? – и только и мог, что глупо пялиться на неё.
Боги, Хота, ты реально жалок. И по-прежнему готов сделать что угодно, стоит ей вот так улыбнуться.
– Милая рубашечка, братец, – Реджина склонила голову к плечу, прищурилась с поистине кошачьим ехидством. – Давно мы с тобой не виделись, да?
– Давненько, – только и смог выдавить я.
Хаос, неужели она всегда была такой… такой? Или это пять лет разлуки сделали невыносимо очаровательным буквально всё в ней? Даже мерзкий столичный выговор, которого раньше не было. Вот так и знал, что холерные южане вконец испортят мою принцессу. Раньше она бы вряд ли вырядилась в шмотки, которые толком не прикрывают тела; какая северянка вообще станет разгуливать с голым животом? А это ещё что за хрень? Пирсинг?..
