скачать книгу бесплатно
– Читала, конечно, я немного его знаю, проходила в школе, – ответила я, подсаживаясь к ней.
– Он был слепым, не так ли?
– Почему ты так решила?
Она поднесла книгу к моим глазам и указала на строчку:
– У него говорится: «Пришло время вновь зажигать звезды», но они ведь уже зажжены! По-моему, ему стоит сменить окулиста.
Хлоя вздохнула:
– На самом деле он говорит не о тех звездах, что в небесах.
Лили подняла на нее округлившиеся глаза:
– Неужели? Разве есть звезды, которые находятся не на небесах? Странные вы все-таки, взрослые.
Я уже собиралась попытаться ей объяснить, но тут меня спас телефонный звонок.
– Алло?
– Госпожа Мулино? Добрый день, это госпожа Барьер из почтового банка. Полчаса назад у нас была назначена с вами встреча, я вас ждала…
Каждый раз, когда я чувствую себя виноватой, я превращаюсь в маленькую девочку.
– Черт! Простите, совсем вылетело из головы!
– Я так и подумала. Нам обязательно нужно увидеться, чтобы побеседовать о наших делах, завтра в одиннадцать у меня появится такая возможность.
– Меня не будет на месте, мы сможем поговорить об этом по телефону?
– Тогда в четверг, в два часа дня, вам подходит?
Хлоя уставилась на меня вопросительным взглядом. Не могла же я сказать правду моему банковскому консультанту, у которой на экране мое имя высвечивалось красным, что я позволила себе небольшое развлекательное путешествие.
Я влезла на кровать девочек, занавесила шторы и уменьшила громкость.
– Мне очень жаль, но я…
– Ладно, понимаю, – оборвала она меня. – Мы разыскиваем вас уже тридцать дней, а в этом месяце вам и вовсе не перечислена зарплата. Нужно найти какое-то решение, не так ли?
Я молча кивнула, словно сейчас мне было всего пять лет.
– Конечно, я найду решение. Я потеряла место, но буду получать пособие по безработице, пока снова не устроюсь. Что я и пытаюсь сейчас делать.
– Вы больше не работаете?
Для пятилетней я слишком много говорила.
– Не совсем так, но…
– Послушайте, учитывая вашу ситуацию, я обязана отклонять все выплаты, поступающие к вам на счет, пока вы не получите постоянную работу. Вы же понимаете…
Я ее больше не слушала. Не знаю, на что я надеялась, уезжая. Как будто долги могли просто исчезнуть, оттого что я взяла да и отправилась неизвестно куда. Будто все мои заботы могли остаться там, где я их оставила. А ведь у меня была возможность оплатить все счета, до единого. Внезапно, сидя на тощем матрасе банкетки, закрытая в этом трейлере, под хлещущим дождем, я ощутила себя вне привычной капсулы, и мне стало не по себе. Что я наделала? Пульс начал учащаться, дыхание сделалось прерывистым, я принялась подсчитывать цветы на занавеске, но этого оказалось недостаточно, чтобы переключиться. Сейчас у меня было только одно желание: уехать, как можно скорее вернуться домой, вновь обрести опору.
– Хорошего дня, госпожа Мулино.
– Спасибо, и вам хорошего дня.
Я нажала «отбой» дрожащей рукой и легла на кровать, чтобы попытаться расслабиться. Короткий вдох. Долгий выдох. Короткий вдох. Долгий выдох. Тут я услышала какой-то металлический звук, доносившийся из-под кровати. Короткий вдох. Долгий выдох. Сердцебиение стало успокаиваться. Снова металлический шум под кроватью, уже сильнее. Не хватало только, чтобы с трейлером что-нибудь случилось.
Я встала на ноги, все еще ватные. Хлоя снова уснула, склонившись над книгой. Лили рисовала. Я прислонилась к кровати ухом, чтобы определить источник металлического звука. Вот он снова раздался. Я приподняла матрас, и доска с приделанной к ней ручкой открыла мне тайник, о котором я прежде не подозревала. Я открыла его, а дальше – провал, черная дыра.
Лили
8 апреля
Дорогой Марсель!
Мы в полном дерьме, мама обнаружила мой секрет. Кстати, у меня был очень надежный тайник, и Хлоя оказалась достойной соучастницей, но все пошло к черту. Помимо этого, мама так сильно испугалась, что упала в обморок, ударившись об угол кровати; в результате она рассекла себе губу надвое, словно по ней прошелся Моисей[22 - Речь идет об одной из самых известных историй Библии, когда Моисей заставил Красное море расступиться надвое и вывел еврейский народ, избавив его от египетского рабства.]. Мы оказались в копенгагенской больнице, где маме наложили пластырь на губу, а сверху еще надели повязку. Я бы, пожалуй, предпочла, чтобы ей склеили верхнюю губу с нижней, поскольку даже не хочу говорить тебе, какой я подверглась обструкции.
Мне пришлось объяснять, что это домашняя крыса, ничего не имеющая общего с теми, что рыщут по мусорным бакам, что она очень чистая и не причинит ей вреда. Она спросила, как мне удавалось так долго ее скрывать, и мне пришлось сказать, что я доставала ее, только когда она поворачивалась к нам спиной, и что крыса спала вместе с нами, в нашей постели, что маме особенно не понравилось.
Мама потребовала, чтобы я немедленно от нее избавилась, и тогда я выкрикнула, что если она это сделает, то только через мой труп, что и речи не может идти о том, чтобы я рассталась с Матиасом. Глаза у мамы округлились, как две монетки, и она спросила, правильно ли она поняла, что крыса названа именем моего отца, она была просто в шоке. Между тем это вполне логично. Разве не принято говорить, что крысы первыми бегут с корабля, верно?
Позже она согласилась, чтобы я оставила Матиаса, при условии, что я не стану его демонстрировать публично и он не будет ей попадаться на глаза. Взяв крысу на руки, я протянула ее маме и предложила погладить, но она зарычала на меня и сказала, что так я могу довести ее до того, что она передумает.
В общем, мы не так плохо выкрутились, верно, Марсель? Мне нравилось иметь секрет, но, признаюсь, я довольна, что могу теперь доставать клетку Матиаса из тайника и выпускать его на свободу гораздо чаще, чем раньше.
Кроме этого происшествия, мы еще очень неплохо погуляли в Копенгагене, было здорово, хотя частенько лил дождь как из ведра, но все же бывали и ясные дни. Когда я вырасту, я бы хотела обзавестись разноцветным домиком, каких здесь много. Хлое безумно захотелось в сады Тиволи, это на полпути между парком аттракционов и просто парком, но мама была против, потому что вход туда платный. Но в конце концов она сказала: «А впрочем, не все ли равно», и мы там побывали. В голове мамы тоже мгновенно все меняется: то ливень, то ясно.
Как жаль, что ты этого не видел, Марсель, ты бы точно опи?сался от восторга (что я говорю, нет, тебя бы раздуло вдвое). Мы катались на огромном колесе обозрения, потрясающая красота, но там, наверху, мама что-то уж слишком сильно побелела, она говорила, что с ней все хорошо, но было видно, что это далеко не так. Доказательство: она улеглась в нижней части люльки, приподняв ноги, и дышала так, словно только что вынырнула из глубины на поверхность. Даже для «большой восьмерки»[23 - Жилой комплекс на окраине Копенгагена, имеющий в плане форму восьмерки.] она предпочла остаться внизу, якобы чтобы сделать фотографии (которые, кстати, оказались размытыми).
Мы очень долго ходили, и у Хлои заболели ноги, додумалась же она надеть туфли на каблуках! Она даже уложила волосы плойкой, а потом рычала от злости, потому что почти сразу пошел дождь. Датчане очень рано ужинают, к шести часам рестораны полны, нам тоже захотелось есть, и мы купили каждой по два sm?rrebr?d (это такой вид бутербродов с чем ни попадя, лично я взяла себе с сыром и рыбой), а потом мы вернулись в наш дом на колесах. Матиас очень обрадовался нашему приходу, уверена, что он вилял хвостиком. Неподалеку от нас ужинала группа все тех же французов, но мы с ними есть не стали.
Мама оставила телефон на столе, и он вовсю мигал. Она сказала, что звонил отец, я сделала вид, что не услышала, а вот Хлоя захотела ему перезвонить, тогда я ушла в душ.
Сейчас я должна с тобой попрощаться, нужно выключать свет.
Тысяча поцелуев, мой Марсель.
Лили
P.S.: У меня совсем забита левая ноздря, но, когда я ложусь на правый бок, она снова начинает дышать. Тогда, наоборот, правая не дышит, ну прямо хоть спи сидя.
Хроники Хлои
Прежде чем начать, я хочу сделать небольшое вступление для моих читателей. Я была рада прочитать все ваши комментарии и убедиться, что вы с удовольствием следите за моими приключениями.
И даже если некоторые слова могли бы мне показаться обидными, я глубоко тронута тем, что столько людей меня понимают и не осуждают.
Тем, кто хочет, чтобы я выложила свои фотографии, отвечу, что этого не произойдет. Несколько человек меня узнали, конечно, благодаря именам, которые я называла, но в целом я предпочитаю, чтобы мой блог хотя бы в минимальной степени оставался анонимным. Спасибо, что вы со мной.
Папа не звонил уже три недели. Поэтому я поговорила с ним с особенной радостью, но все равно мне это кажется очень странным. Сначала у меня было впечатление, что на том конце провода незнакомец, потом я быстро привыкла к его голосу, и мы могли бы проболтать с ним несколько часов. Каждый раз, когда приходится отключаться, у меня ком стоит в горле. Мне его очень не хватает. Хотелось бы видеться с ним почаще, но это слишком сложно. Квартирка у него совсем маленькая, ему приходится принимать нас у его матери, а это ее всегда сильно утомляет. Надеюсь, что когда-нибудь папа будет зарабатывать достаточно, чтобы обзавестись жильем, где мы сможем бывать, когда и сколько захотим.
Лили, как обычно, не соизволила с ним поговорить. У нее с папой проблемы, ведь она считает, что он нас бросил. Хотя и прекрасно знает, что мама с ним рассталась сама. Он уж точно предпочел бы остаться с нами. И я, конечно, тоже.
– Как у тебя дела, моя дорогая? – спросил он меня.
Мне нравится, когда он называет меня «дорогая». У меня всегда появляется желание ответить ему «мой обожаемый папочка», но я не осмеливаюсь.
Я рассказала ему о нашем путешествии, опустив причину; разумеется, не хватало только, чтобы и он читал мне мораль. Я зря опасалась, что это ему не понравится, напротив, он пришел в восторг и засыпал меня вопросами.
– Как здорово мама это придумала! – воскликнул он. – Нет ничего лучше путешествий, чтобы расширить пределы своей личности, это разовьет ваш ум, вы сразу повзрослеете.
Он ненадолго прервался, а потом прошептал:
– Ах, как бы я хотел быть с вами.
У меня снова появился ком в горле, но я не подала виду. Кстати, я заметила, что за нашим разговором следила мама, вот уже десять минут мывшая один и тот же стакан.
Я стараюсь больше не винить маму. Должно быть, у нее свои причины, чтобы оставить папу, возможно, она его разлюбила, может даже, она была с ним несчастлива. Но я видела тогда, как папа плакал, как жаловался мне, насколько он был несчастен. Мне никогда не забыть, как мы впервые решили поехать на выходные в Марсель шесть лет назад. К тому времени мы не виделись с ним уже несколько месяцев, ведь, когда он уехал, мы даже не смогли с ним попрощаться. Он ждал нас на перроне вокзала, и я его не сразу узнала. Его глаза погасли. Он прижал меня к себе так крепко, что мое сердце сжалось от боли. Я всем своим телом ощутила величину его горя. В ту минуту я ненавидела маму.
– Я вынужден попрощаться с тобой, дорогая, ты позовешь свою сестру?
– Лили сейчас в душе, но она передает тебе поцелуй.
Когда я отключилась, прежде чем вернуть телефон маме, я посмотрела, нет ли ответа от Кевина. Сообщения не было.
Анна
– Мама, останови машину, пожалуйста, меня сейчас вырвет!
Лили только что произнесла эти слова изменившимся голосом. Мы как раз ехали по ?resundsbron[24 - Эресуннский мост (дат. ?resundsbroen) – мост-тоннель через пролив Эресунн. Это самая длинная совмещенная дорога и железнодорожный мост в Европе, соединяющие столицу Дании Копенгаген и шведский город Мальмё.], мосту, соединяющему Данию со Швецией, и в нашем распоряжении, чтобы сделать паузу, была лишь полоса аварийной остановки, недостаточно широкая, чтобы поставить трейлер.
– Потерпи немного, я внизу моста встану на аварийную полосу. Если не можешь больше терпеть, ступай в ванную!
Лили не ответила, зажимая себе рот обеими руками.
– Из-за тоннеля ей стало плохо, – проговорила Хлоя.
Та подтвердила кивком. Хлоя продолжила:
– Мама, ты ведешь машину как-то странно, все время дергаешь ногу, нажимая педаль акселератора, от этого и толчки, вот почему у нее с желудком нелады.
Новый кивок Лили.
Рассерженная, я по-прежнему не убрала ногу с педали, пока мы не проехали мост до конца. Миновав ограждение безопасности, я затормозила и припарковалась на обочине. Лили открыла дверь, выпрыгнула на землю и побежала к зарослям травы. Я выключила зажигание и пошла следом за ней.
Через несколько минут, надышавшись свежим шведским воздухом, дочь обрела свой обычный голос.
– Скажи, мама, когда ты сдавала на права, педалей что, еще не существовало?
Теперь мне стало ясно, что ей точно лучше.
Мы с ней вернулись к нашему дому на колесах, чтобы продолжить путь. Хлою нашли все на том же месте, она пристально смотрела куда-то вдаль.
Без сомнения, она еще не отошла от вчерашнего разговора с отцом.
Не успели мы проехать и полукилометра, как фургон снова подскочил. В едином порыве девочки обернулись ко мне.
– Да не отпускала я педаль!
Через несколько секунд автомобиль начал «покашливать». Лили тоненько завыла. Я уже сама начала сомневаться в способностях моей правой ноги, но тут трейлер резко сбавил ход. Мне только и хватило времени, чтобы свернуть на обочину, и он остановился как вкопанный.
– Что происходит? – спросила Лили.
– А ты как думаешь? – насмешливо произнесла Хлоя.
– Заткнись, тебя никто не спрашивал!
– Не смей так со мной разговаривать, маленькая идиотка!
– От идиотки слышу.
– Нет, это ты идиотка!
– Хватит, девочки! – вмешалась я, в третий раз пытаясь сдвинуться с места. – Никаких идиоток здесь нет.
– Как это нет? Лили явно не в себе, – съязвила Хлоя.
– Это ты как раз не в себе, – не сдавалась Лили.
– Нет, ты!
Я повернулась к двум фуриям:
– Если немедленно не прекратите, я вас высажу и уеду одна.
Хлоя удивленно приподняла брови:
– И как, интересно, толкая трейлер сзади?
Сестра захихикала. Не обращая на них внимания, я делала четвертую попытку отчалить.
Стартер работал, но автомобиль решительно не хотел заводиться. Итак, переругиваясь, мы стояли в сломанном трейлере на обочине шведской дороги без каких-либо указателей, говорящих о нахождении поблизости какого-нибудь города.
Я пыталась справиться с дыханием, чтобы сохранить ясность мыслей.