скачать книгу бесплатно
Убить, целуя
Григорий Андреевич Кроних
Налетчики взорвали входную дверь и двумя выстрелами в упор убили хозяйку квартиры, а Гера Шварцев втюрился в практикантку – так начинается последняя из пяти повестей из цикла «Журналист-сыщик». Течение любви и детективного расследования – всегда загадка с непредсказуемым финалом.
Григорий Кроних
Убить, целуя
1
Петухов завтракал. Капитан завтракал в стужу и зной, в весеннюю распутицу и осеннюю слякоть. Ежеутренне. В детстве, невзирая на болезнь, взрослым – на похмелье. Дома и в командировке, в засаде и санатории. Борщом, картошкой, кефиром, котлетой, яблоком, строганиной или требухой. Это все равно, но желательно в одно и то же время: 8.00 – 8.15. В общем, Михаил Витальевич – человек с традициями, за что его можно уважать и не трезвонить по телефону хотя бы в святые пятнадцать минут.
– Алло, он завтракает, – отозвалась жена на звонок. – Ты же знаешь, Дима… Говорит срочно, – жена приложила трубку к уху капитана, поскольку его руки заняты хрустящей горбушкой и вилкой.
– Алло, – зарычал капитан, – Петухов у аппарата.
– Я, я это, Михаил Витальевич, – затараторил Соколов. – Извините, что не вовремя, но служба… в смысле подполковник Радченко, звони, говорит, и все… Убийство тут произошло… не в управлении, конечно, а в доме на Урицкого, номер 16. Важные ребята из новых русских замешаны. Жену у одного убили. Приезжайте, а?
– Доем, приеду.
– Я, как только сообразил, что к чему, сразу подумал, что сообщить надо, чтоб в курс дела, но, думаю, только после завтрака, сразу, как позавтракаете, а подполковник…
Михаил Витальевич, чтя традицию, молча отстранил ухо от трубки. Жена унесла телефон в гостиную и на всякий случай накрыла диванной подушкой. Капитан рассеянно доел котлету с макаронами, попил кофе и уже в 8.10, натянув поверх портупеи пиджак, был готов убыть на работу.
– Уходишь? – задала бессмысленный вопрос жена, поскольку спрашивать, что делать с оставленной мужем грязной посудой, еще глупей.
– До вечера, – сказал Михаил Витальевич, открывая дверь. Жена незаметно перекрестила его широкую спину, вдруг пригодится?..
Летом мотор можно не греть, и "Москвич" капитана сразу взял курс на Урицкого. В животе урчал сбитый с толку завтрак, а в голове вертелся вопрос: что же там произошло?
Факты посыпались как из известного рога, едва автомобиль приблизился к дому. Соколов не назвал номер квартиры, и верно, эта информация была бы избыточной. У нужного подъезда толпилась рота зевак, словно преступники их заранее предупредили (капитан предпочитал думать, что столкнется с группой негодяев, а не со слабым одиночкой). Успев отметить, что его никто не встречает (Дима, это уже ошибка!), а новый русский, чья жена погибла, живет в подъезде, где дверь висит на одной петле, а все окна лестничных площадок выбиты (мог бы вставить!), Михаил Витальевич бодро миновал постового у дверей и быстро поднялся на второй этаж. В подъезде чувствовался запах гари (у кого из зевак молоко убежало?), а на площадке валялась кривая металлическая дверь. Сразу обратив внимание на следы ожогов на косяках одной из квартир, милиционер заподозрил неладное. Не похоже, что кто-то по простому совпадению в момент убийства менял дверь. Его сомнения утвердились, когда из прокопченного коридора квартиры показалась перемазанная сажей физиономия Димы Соколова. Его глаза сверкали фанатичным блеском первооткрывателя.
– Михаил Витальевич! А я так закрутился, что забыл встретить! Здесь такое дело!
– Значит, тут место преступления?
– Ну… Так точно!
– Следы затоптали, – проворчал Петухов.
– Никак нет, разрешите ввести в курс дела, товарищ капитан? – подтянулся Соколов.
– Вводите, – разрешил Михаил Витальевич и миновал место, где раньше был порог.
– Взрыв прозвучал без двадцати восемь. Металлическую дверь выбило напрочь.
– Я видел. Свидетели есть?
– Это раньше все спешили на шум, потому что можно было посмотреть на домашний скандал, а теперь, наоборот, все разбегаются – страшно.
– Свидетели есть? – нетерпеливо переспросил капитан.
– Сосед напротив видел в глазок своей металлической двери как через, приблизительно, пять минут после взрыва из квартиры выбежали двое людей в черных комбинезонах и масках. Один фигурой крупнее, как шкаф, уточнил свидетель, а другой помельче, на подростка похож.
– Что еще?
– Хозяева квартиры чета Мироновых – люди зажиточные, – сообщил Соколов. – Похоже, грабители давно "пасли" это гнездышко, хорошо изучили распорядок дня хозяев, знали, что Игната Петровича дома нет. – Капитану надоело топтаться на месте и он двинулся вперед по длинному коридору бывшей коммуналки. – Знали ли о том, что Нина Викторовна дома – не известно…
– Давай без выводов, – проворчал Михаил Витальевич, – ближе к делу.
– Преступники взорвали дверь, наткнулись на хозяйку, вот, кстати, и она, – милиционеры дошли до эпицентра преступления – места, где лежал труп, и остановились. – Несмотря на то, что были в масках, преступники свидетельницу налета застрелили и раскидали вещи, словно что-то искали. Пропали или нет ценности, до приезда хозяина мы установить не можем.
Петухов наклонился над телом. Женщина лежала навзничь, разметав руки, лицо залито кровью из двух огнестрельных ран на голове. На трупе был надет розовый пышный пеньюар, делавший ее похожей на моток тюля, одна нога обута в тапок, другая – боса. Капитан внимательно оглядел коридор и заметил второй рядом с входом. Затем он вновь обратился к телу хозяйки.
– Похоже, стреляли с близкого расстояния, а ведь тут не "малогабаритка", – слишком глубокомысленно для напарника заметил Михаил Витальевич. – Пули нашли?
– Никак нет, видимо застряли в черепе, – доложил старлей.
– Гильзы нашли. Пистолетные, на "Макарова" похожи. Смерть наступила мгновенно.
– Опять с выводами торопишься, – укоризненно покачал головой капитан. – Сколько раз говорил – не лезь наперед эксперта в тело. Он придет – разберется.
– А я уже тут, здравствуйте, Михаил Витальевич, – знакомый эксперт пожал коллегам руки, натянул резиновые перчатки и принялся ловко осматривать труп.
– Пошли, дальше посмотрим, – приказал Петухов.
Соколов стал показывать дорогу. Поскольку все комнаты выстроились вдоль главного коридора, идущего, правда, с двумя поворотами, заблудиться было сложно. Выбитые взрывом оконные стекла изнутри скрывали жалюзи, но даже снаружи ущерб был малозаметен. Богатая обстановка и следы евроремонта выдавали достаток, а раскиданные всюду вещи наводили на мысль, что погибшая редко занималась уборкой. Столько тряпок за пять минут не смогли бы разбросать даже четырехрукие налетчики. На квадратной, как ринг, кухне (она и была рингом, пока в квартире жили три семьи) на столе стояла чашка недопитого кофе и остатки завтрака. Нине Викторовне тоже не дали дозавтракать, посочувствовал Петухов и покинул кухню.
– Пропустите, пропустите меня! – раздался в коридоре истеричный мужской голос, и милиционеры двинулись на звук. – Что это? Что?.. – В прихожей, выпучив глаза, квадратный, как сейф, мужик в дорогом костюме животом таранил эксперта. – Где Нина? Что с ней?
Эксперт не выдержал напора и отступил.
– Ах, – сказал мужчина, закатил глаза и грохнулся в шаге от тела, – Ниночка…
– Вы – Игнат Петрович? Очень приятно, – выдвинулся вперед Соколов. – Не могли бы вы осмотреть вещи и сказать, не пропало ли чего…
– Он не слышит, – сказал Петухов.
И точно, разглядел Дима. Мужчина, видимо, все-таки хозяин квартиры, ничего не слышал, не видел, да и заодно не чувствовал.
– Обморок? – догадался старший лейтенант.
– Значит, любил, – посочувствовал эксперт, сторонник прямолинейной логики.
– Очнется, – тактично расспросишь, – приказал капитан, демонстрируя железную выдержку настоящего профессионала.
– Есть, Михаил Витальевич.
Эксперт стал искать в своем чемоданчике нашатырь, а Петухов отправился обратно по коридору. Что-то он забыл сделать. За жалюзи заглянуть, что ли?
2
Все началось с покупки кожаного дивана. Такой диван должен быть в каждой приличной редакции. Это даже не столько диван, сколько символ основательности, надежности, профессионализма и преемственности традиций. За последний десяток лет все газеты страны изменились до неузнаваемости (кое-кто даже название потерял), появились тысячи новых, сотни тут же погибли, едва выпустив десяток номеров, и что связывает выживших с прежним поколением? Только ностальгические воспоминания о том, какие диваны стояли в коридорах, курительных комнатах, междуэтажных площадках и какие истории происходили в околодиванном пространстве.
Точнее, все началось в день покупки дивана. Точнее не покупки (известно, что все газеты давно уже ничего не покупают, а все обменивают на рекламную площадь), а затаскивания оного негабаритного предмета в курилку. Процессом руководил ответственный секретарь Иван Сергеевич, а из сил выбивались: Гера, его завотделом Степан Дмитриевич, компьютерщики Палыч и Вася, а также, случайно подвернувшийся под направляющую руку ответсека, Шабан.
– Правее, правее, левее, левее, не врежьтесь в косяк, – покрикивал Иван Сергеевич, – му, я же просил – не врежьтесь! Му, прям ничего по-человечески не сделаете. Мы же его еле-еле достали, а вы об косяк!
– Мы – это значит Михайловна? – уточнил Палыч.
– Мы – это значит непосредственно я сделал два телефонных звонка! – отшил компьютерщика трудяга по кличке Му-му. – Му, будете болтать, или дальше понесем?
– Тоже – мы?
– А кто же? – не принял иронии Иван Сергеевич. – Правее, левее…
Наконец диван втолкнули в курилку и притиснули к стенке. Руководивший из арьергарда ответсек молниеносно оказался в авангарде и первым уселся на диван.
– Му, наконец-то, – с легким сарказмом заметил он, – дошли.
Гера, Шабан и Вася уселись рядом с начальником, Палыч, как некурящий, на диван уже не вместился, а Дмитрича ждал новый уровень сражения в Doom.
– Помню, работал я в Битюгово, му, молодой совсем, после института, в редакции "Битюговские зори", и был там ответсек Николай Михайлович Головоногов, старенький такой, а может тогда, по молодости лет, он только таким казался? Его брат, кстати, потом в "Вечерке" работал, а женат был на Светке Михлевой, которая завотделом теперь в областном комитете по культуре. И между этажами, на площадке, стоял там диван…
– В "Вечерке"?
– В Битюгове. Большой такой же диван, старый, с полкой для слоников. И Николай Михайлович, приняв за обедом стаканчик вина, часто располагался там и…
– На полке для слоников?! – обалдел Шабан.
– На диване! Ляжет после обеда, укроется пиджачком и храпит на оба этажа: и на первом было слышно и на втором. Удивительная там акустика была. – Ностальгические воспоминания увлажнили глаза Иван Сергеича, словно дым от крепчайшего "Беломора".
На газетные байки времен, когда компьютеров в редакциях не было, Вася не реагировал, Шабан боялся лишней репликой продлить историю про безвестного пьянчужку-ответсека, а Георгий вообще был занят другим делом. Через открытую дверь курилки он пялился в коридор на девушку, идущую вместе с главным редактором в их сторону. На редакторскую дочку она не походила, на праздную посетительницу редакции тоже. Гера не мог понять почему ему так показалось, поскольку изящная и, одновременно, пышная фигура, а затем, по мере приближения, вьющиеся темные волосы, резной носик, сочные губы и голубые глаза поглотили все его внимание. Девушку герой видел в первый раз, но не мог допустить мысли, что и в последний. Он уже был благодарен Му-му за то, что тот задержал его на службе, заставив переть этот диван, ведь иначе бы Гера не встретил это чудо. Георгий бросил окурок в урну и двинулся навстречу своей судьбе.
– А, Георгий, – сонно узнал журналиста главный, как небожитель и хозяин кабинета, годного для минифубтола, вечно пребывающий где-то далеко, – ты мне и нужен.
Журналист подтянулся как солдат, которого посылают на боевое задание.
– Познакомьтесь, это Георгий. Георгий, это Светлана, наша новая сотрудница.
– Здравствуйте.
– Очень приятно.
– Она только что закончила университет и будет специализироваться по криминальной теме. Прошу тебя помочь Светлане освоиться в теме и редакции, назначаю тебя ответственным за ее стажировку. Поскольку деловая репутация у Светы впереди, мы принимаем ее на службу с испытательным сроком в течение двух месяцев.
– Я буду стараться, – просто сказала девушка.
– Приложу все усилия, – сказал Георгий чистосердечно, что крайне редко позволял себе в разговорах с высоким начальством.
– Познакомь девушку с коллективом.
– Сейчас и начну, – теперь уже привычно соврал журналист.
– Вот и отлично, – редактор удалился неторопливой походкой человека, который уверен, что никто из вечноспешащих сотрудников не будет обгонять его в узком (при его габаритах) пространстве коридора.
Пока Георгий провожал взглядом широкую спину шефа, который неожиданно (тем более для понедельника) сделал ему королевский подарок, Светлана посмотрела в другой конец коридора и потупила глаза.
– Пойдем знакомиться? – спросила она.
Георгий глянул на смущенную девушку, а потом на три пары глаз, сверкающих из курилки, как перфорация на заслонке доменной печи.
– Потерпят, – бросил Гера и увлек Светлану в противоположную сторону.
– Вы покажете мне мое рабочее место?
– Давай на ты, идет?
– Но… вы такой…
– Какой?
– Вы ведь автор статей: "Чубайс мне друг, но фабрика дороже", "Не стреляйте в пианиста, он учился на юриста", "Без труда не вынешь рыбачку из пруда". А еще…
– Достаточно, – отмахнулся журналист, – с сегодняшнего дня мы коллеги, и не смотри на меня снизу вверх. Встань на шпильки самоуверенности, и через год мы посмотрим: кто из нас знаменитей, – ободрил девушку Георгий, заранее уверенный в результате подобного соревнования. Ложь во спасение бывает не только в разговоре с начальством.
– Вы полагаете? – пролепетала стажерка.
Георгий укоризненно помотал пальцем.
– Ты совершенно прав, Жора! – задохнувшись от смелости, сказала Светлана.
– Уже лучше, но Жорой меня не зови, не люблю. А теперь поехали.
– На задание?
– На ланч. Что-то я устал, работа сегодня была ответственной, как никогда.
– Надеюсь, все прошло хорошо?
– Да, мы благополучно миновали все кося… препятствия.
– Но ведь обычно вы… ты пишешь статьи, работаешь в одиночку? – робко спросила Света, боясь вторгнуться в скрытую от посторонних глаз кухню виртуоза пера.
– Только не сегодня, – ответил Георгий поклоннице, – такой груз даже для меня тяжел. Нас было четверо,.. пятеро… В общем четверо с половиной, если считать ответсека.
– Ух ты, – поразилась стажерка крутости коллеги, который ответственного секретаря считает за половину работника. – Тяжело, значит, большая ответственность?
– Два центнера и это уже без упаковки.
