скачать книгу бесплатно
На экране – одна из центральных улиц Лос-Анджелеса – бульвар Уилшир. На самом деле – никакой это не бульвар, а широкая улица с шестью рядами движения. Но день, видимо, воскресный, движение редкое. Камера показывает пикетчиков около одного из супермаркетов – там объявлена забастовка. Судя по плакатам – то ли хозяева отказываются платить положенные сверхурочные, то ли зарплату не поднимают. Трудовой спор, одним словом. Потемкин повернул голову, посмотрел на Хопкинса: зачем это видео?
Хопкинс кивнул успокоительно: «Погоди немного…»
Любительская съемка ведется, очевидно, с балкона здания на противоположной стороне улицы. За кадром вдруг – истошный визг тормозов, удар железа о железо и камера, вздрогнув, перемещается налево. Там внезапно остановился белый фургон, и ехавшая следом «Кямри» не успела затормозить. Камера пытается сделать медленный наезд – и тут же отъезжает снова, потому что события стремительно развиваются. Ого! Да это – не просто уличное происшествие. Сзади вплотную к «Кямри» подкатывает фургон. Теперь автомобиль обездвижен. Двери «Кямри» распахиваются, из них выскакивают двое спортивного вида парней, но выяснять отношения им не приходится: справа и слева от них впритык останавливаются две темные машины, из их окон на «Кямри» нацелены автоматы. Знакомые силуэты. «АКМ», не иначе. Популярное во всем мире оружие…
Между пассажирами и атакующими происходит короткий диалог. Потом один из подъехавших стреляет в воздух – раз, и другой. Из «Кямри» достают какой-то бумажный пакет и передают нападавшим. В это время на капоте «Кямри» и сзади на багажнике, уже размещены какие-то свертки, из которых повалил густой дым – с каждой секундой всё сильнее.
Автомобили, блокировавшие «Кямри», срываются с места и исчезают. Пассажиры из «Кямри» вылезают и пытаются избавиться от дымовых шашек – но подробностей не видно, дым застилает всё вокруг. Вдали слышаться полицейские сирены. На экране – только дым. Изображение исчезает.
– Ну, какие у тебя впечатления? – спросил Хопкинс Потемкина, зажигая свет в небольшом зале. – Да здравствует современная техника! Сейчас – что ты ни сделай, попадешь на экран…
– Дерзкое нападение, – сказал Потемкин. – Вроде бы ничего особенного, но ребята действовали грамотные. И четко. Слаженная команда. Много таких случаев?
– Знаешь, почему я тебе это кино показываю? Потому что эти ребята сейчас, у нас с тобой на глазах, оприходовали курьера, который вез наличку за крупную партию наркотиков. Судя по личностям «пострадавших», принадлежала эта наличка колумбийской группировке.
И, отвечая на незаданный вопрос Потемкина, пояснил:
– Да, медельинский картель, калийский картель – это всё в прошлом. Но Колумбия, как мы с тобой знаем, остается одним из мировых центров наркобизнеса. Противостоят им здесь, главным образом, мексиканские группировки. Тихуанская, в частности. Тихуана – такой городок на самой нашей границе. Городок маленький, а группировка там серьезная, несколько тысяч человек.
– Кто нападавшие?
– Кажется, как раз тихуанцы, – мотнул головой Хопкинс. – Но показал я тебе это, как ты понимаешь, отнюдь не для общего развития. Вот, погляди. Он прокрутил видеозапись до момента, когда из «Мерседеса», блокировавшего «Кямри», выскочили двое с пистолетами. Приблизил экран. Теперь на нем остался один налетчик. Изображение поплыло. Одно нажатие кнопки, другое – и черты нападавшего приблизились, стали четче.
– Ну что, знакомо тебе это лицо?
– Не поручусь… Не уверен на сто процентов. Но вроде похоже на ту картинку по словесному портрету горничной из «Фор Сизонс», которую мы рассылали по отделениям.
– Вот и мне так кажется. А этого человека мы хорошо знаем. И имя, и адрес. Член здешней преступной группировки со странным названием «№ 19». Они с тихуанцами сотрудничают. Мы его не взяли после этой автомобильной экспроприации – наблюдали за развитием событий. Но сейчас, похоже, самое время тебе с ним увидеться.
* * *
Илона Фаркаш незаметно становилась взрослой. Направленность ее карьеры была прежней – она должна была, по мнению матери, а теперь уже и по собственному мнению Илоны, стать если не актрисой, то «топ-моделью». Однако новых успехов не было.
А ежедневная и ежечасная опека матери стала надоедать девушке, чем дальше, тем больше. Начались скандалы. Мать тихо плакала, а ее слез Илона вообще не могла выносить.
И через какое-то время Илона сбежала из дому. Сначала – с прощелыгой, который выдавал себя за продюсера. Осечка. Потом нашелся и настоящий продюсер – третьего или даже четвертого ряда. Он содержал Илону и обеспечивал ей уровень достатка, пожалуй, не хуже того, что был у матери. И все же на «настоящую жизнь», о которой Илона мечтала, это было не очень похоже. Как-то раз на званом вечере ее познакомили с самим Леонардо Ди Каприо, и он даже пригласил ее на танец. Танцевать с ним было приятно, но за этим ровно ничего не последовало…
А сожитель становился всё ревнивее и требовательнее, и в конце концов Илона ушла от него. За неделю до этого девушка устроила дома небольшую демонстрацию, вскрыв себе вены. Сделав это, она позвонила матери и двери в квартиру предусмотрительно оставила незапертыми… Да и вены она вскрывала аккуратно – надеялась, что спасут. Так оно и вышло.
И, когда Илона была уже совсем в отчаяниии, в ее жизни появился успешный предприниматель из ЮАР Фрэнк Франклин.
Встретились они три с лишним года назад в кинотеатре «Dolby», что на бульваре Голливуд, на презентации нового фильма. Представил их друг другу Макс Вази – они с Илоной давно были знакомы шапочно, но дальше раскланивания и дежурных фраз дело не шло. Илона давно заприметила для себя Макса – этот человек, всегда веселый и энергичный, обладал запасом энергии, которого, как говорила подруга Илоны Ширли, вполне хватило бы на средней мощности атомную электростанцию. Он был из категории живчиков, которые физически не могут находиться в состоянии покоя – все время что-то придумывают, изобретают, организуют.
Она-то его запомнила, а вот Макс особого интереса к ней не проявлял и дальше дежурных комплиментов при редких встречах дело никогда не шло. Но в тот вечер, в «Далби», где Илона была с подругой, в тот вечер Макс, заметив Илону, прямиком направился к ней, ведя за собой представительного мужчину лет сорока.
Илона сразу отметила, что этот человек не похож на джентльмена из голливудской богемной тусовки. По неписанным правилам этой тусовки полагалось иметь в меру растрепанную стрижку, носить двухдневную щетину (это считалось хорошим тоном, показателем высокой сексуальности), и одетым быть дорого, но достаточно небрежно. И сам Макс Вази именно так и выглядел – хотя по профессии был адвокатом и вращался, как слышала Илона, далеко не только в артистических кругах.
Зато его спутник был совсем другим. У него была высокая прическа, настолько аккуратная, волосок к волоску, как будто он пришел на премьеру фильма прямо из парикмахерской. Ни следа щетины – гладко выбритые щеки отливали синевой. От него пахло дорогим одеколоном, но чтобы почувствовать этот запах, надо было какое-то время провести с ним рядом – это был не тот случай, когда человек шествует в облаке дорогой парфюмерии, настолько густом, что человек прошел, а облако позади него остается.
И костюм у него был дорогой. Но даже не в этом дело – костюм надо уметь носить, а это умение Илона, как профессиональная модель, распознавала сразу. А то, что Фрэнк – приезжий, а не местный, Илона поняла еще до того, как Макс произнес «Мой друг, приехал из Южной Африки». Словом, это был шанс, которого можно ждать годами – так подумала Илона Фаркаш.
И все-таки Илона поглядывала на Фрэнка с некоторым недоверием и опаской: мало ли, да, этот человек ей приятен, да, он отличается от окружающих, да, она тоже ему может быть не безразлична… Но опыт предыдущих общений научил Илону твердо помнить, как хрупка эта кажущаяся гармония, как выстроенный для себя её хрустальный дворец может рухнуть от одного жеста, от одного неосторожного слова.
Первый вечер получился прекрасным, они с Фрэнком встретились на следующий день уже вдвоем и ночь провели вместе. И вместе проснулись – а после определенного возраста проснуться вместе для людей, уже имеющих жизненный опыт – это тоже серьезное испытание. Они его прошли успешно – им было хорошо. Так началась эта связь, которая тянулась три с лишним года. Надоедать друг другу они не успевали: Фрэнк проводил в Лос-Анджелесе не так уж много времени. К Илоне относился нежно, заботливо, предупредительно – скорее, как муж, чем как любовник. Был он не скуп – то есть деньгами не швырялся, но снял для Илоны уютную квартиру в Вествуде, одном из самых престижных и уютных районов Лос-Анджелеса. И снабжал деньгами на жизнь. А еще – в отличие от предыдущего любовника не устраивал сцен ревности. Так что Илона вроде бы могла быть жизнью довольна….
* * *
– Весь вопрос в том, что вы понимаете под хорошей жизнью! – Максуд Вазири, он же Макс Вази – на американский манер – принимал Потемкина в огромном кабинете со стеклянными стенами на двадцать первом этаже. За окнами лежал почти игрушечный старый Лос-Анджелес – белые домики с красными крышами уютно прячутся в зелени садов, кое-где сквозь зелень отсвечивает лазурь бассейнов. – Я не собираюсь вам читать лекции о том, как надо жить правильно. Просто вы задали вопрос о работе лоббиста. Меня часто об этом спрашивают – потому что слово «лоббирование» употребляют все, кому не лень, но о работе лоббиста толком знают хоть что-нибудь очень немногие.
Макс установил гольфовый мяч на подставку в конце длинной зеленой полосы пластиковой «травы», расстеленной прямо на полу кабинета. Полоса эта завершалась стандартного размера лункой. За ней была сооружена ловушка – чтобы мяч не улетал далеко, если игрок промахнется.
Вазири предложил право первого удара Потемкину, и, когда тот отказался, настаивать не стал. Сделал первый удар, попал, сделал второй… И всё время беседы Макс гулял по кабинету и говорил, говорил… – а Потемкин ему не мешал.
Потемкин встречал во многих странах мира представителей самых разных сословий и профессий – от погонщика верблюдов – бедуина в пустыне Негев, до создателя компьютерной корпорации, чья продукция определяет сегодняшний облик нашей земной цивилизации, от рыбака, который выходит в скалистый норвежский фиорд холодным туманным рассветным утром – так же, как выходили его дед и прадед – до ученого, заложившего основу нанотехнологий, развитие которых предвосхищает завтрашний путь человечества… Многих Потемкин встречал – а вот лоббистов – никогда. И потому Олег Кириллович не пригласил Вазири для беседы в офис Группы, а сидел здесь, в аквариумном кабинете лоббиста, и слушал, не перебивая, хозяина кабинета.
– Я повторяю: весь вопрос в том, как вы решили жить и какие ценности исповедуете, – продолжал вещать Макс. – И я искренне презираю людей, которые зарабатывают на работе геморрой. У таких одна пресветлая мечта – когда-нибудь стать партнером и совладельцем какой-нибудь юридической компании типа «Штепсель, Нексель и Джонс». Презираю!
Вази поглядел на внимательно слушавшего Потемкина, уловил его молчаливую иронию и поправился:
– Нет, я этих старательных людей уважаю, конечно, и отдаю им должное. Без них общество существовать не может. То, что я говорил до этого, – всего лишь крик души. Это не к ним относится, к просиживающим штаны, а ко мне. Я так не жил, не живу, и не буду жить. Я занимаюсь другими вещами, поэтому и знаю многое.
Замах, удар, скульптурное застывание с поднятой клюшкой – и новое путешествие за мячом.
– Это вовсе не значит, конечно, что я знаю или хотя бы догадываюсь о том, кто убил бедного Фрэнка Франклина. Вы должны ясно понимать, что он не входил не то, чтобы в первый – но и во второй, и в третий круги моих знакомств и связей. А эти связи простираются, – Макс сделал значительную паузу, – от конгресса и даже Белого дома – до сообществ простых людей, которые честно трудятся на американской земле. (Взгляд на Потемкина: оценил ли он пафос говорящего? Никакой реакции со стороны собеседника). И Вазири продолжал, совершенно не смущаясь:
– Но я ему, Фрэнку нашему бедному, убиенному – я ему симпатизировал. Знаете, почему? Он был в каком-то смысле – как я. Не канцелярский работник, а человек, понимающий: он будет есть завтра на обед то, что добудет сегодня. И соображающий, что для этого надо рисковать. Добыча золота и торговля им – это, знаете ли, темы щепитильные… Я Фрэнку помог однажды – и с тех пор он меня очень ценил. Доверял, считался со мной. Я в свою очередь к нему тепло относился. Даже познакомил его с этой дамой, с которой он вместе уже года три.
– Илона Фаркаш? – Потемкин решил, что уже пора сказать хоть что-нибудь вслух, потому что Вази – не из тех людей, которые умолкают сами по себе. – А вы ее хорошо знали?
– Моя профессия – всех знать… – Макс Вази поглядел на Потемкина почти снисходительно. – Многие считают, знаете ли, что у них со мной – тесные отношения. Я не против, если это льстит их самолюбию. А если профессионально – конечно, я еле знал Илону. Однако она – дама фактурная, ничего не скажешь. Могла пригодиться. И пригодилась… – Но только не спешите делать вывод о том, что я – законченный циник и негодяй. Хотя – я и циник, и негодяй, но я об этом, в отличие от других, по крайней мере, не стесняюсь говорить вслух. Что касается Илоны Фаркаш – я ее знал еще в очень нежном возрасте. У меня были деловые связи с ее отцом, Ласло. Когда-то, в прошлой Венгрии, он был человеком очень влиятельным. Думаю, и сегодня его связи и авторитет при нем… Вы про него ничего не знаете?
– Знаем кое-что…
– А вы поинтересуйтесь! – Вази посмотрел на Потемкина, взглядом подтверждая: «Поинтересуйся, поинтересуйся Фаркашем…» И, как опытный собеседник, Макс тут же ушел от темы, когда разговор коснулся чего-то действительно важного. – Ласло – хороший папочка и девочка у него выросла хорошая.
Зазвонил телефон и Макс, извинившись, вышел в соседнюю комнату.
* * *
В первые совместные годы Илона вообще ничего не знала о бизнесе Фрэнка – и, честно говоря, не очень им интересовалась. Но как-то раз, примерно год назад, Илона подумала, что самым радужным отношениям когда-то приходит конец, если они не подкреплены некоей формальной основой. Короче, Илона захотела выйти замуж за Фрэнка Франклина. И вовсе не потому, что формализация их отношений ей что-то добавила бы во мнении окружающих или в собственной самооценке – нет! Просто появились мечты о том, о чем она раньше и мечтать не могла – надежном жизненном фундаменте и стабильности. И Илона решила попытаться стать женой Фрэнка. Почему бы и нет? Он сам говорил, что создан исключительно для семейной жизни. И вообще, не зря говорится, что лучшее – враг хорошего.
Илона знала, что Фрэнк осторожен. Он и жить к ней окончательно не перебирался – его всегда ждал номер в отеле «Четыре сезона» или в каком-то другом пятизвездочном отеле.
Фрэнк объяснял это требованиями бизнеса. А у Илоны Фрэнк бывал как бы в гостях – даже когда оставался на несколько дней… Зная характер Франклина, Илона понимала, что главное – не спугнуть его. А потому она долго выбирала нужный момент, чтобы впервые даже не заговорить на эту тему, но попробовать почву – насколько казалось ей опасным то, что она задумала. Внутри себя Илона была готова и к тому, что это не просто трудно, а почти безнадежно… Потому что знала – и из разговоров в компании, и из отрывков бесед Фрэнка по телефону, при которых Илона присутствовала, что в ЮАР у Фрэнка есть жена. Еще знала, что детей у них нет и живут они мягко выражаясь, не слишком хорошо… До поры она об этом ничего не спрашивала, а сам Франклин разговоров на эту тему не заводил.
Но однажды, он вышел из ванной с трубкой в руке и закончил разговор в тональности, для него совершенно необычной. «Хва-а-а-тит! – говорил он в трубку, растягивая слова. Он не кричал, нет, но для Фрэнка такой тон был хуже крика. – Хва-а-а-тит, я тебе говорю! Мне надоело, что мной постоянно пытаются руководить. Да, это и к тебе относится… Может быть, даже к тебе – в первую очередь.»
Он нажал кнопку отбоя и сел за стол завтракать, не снимая халата – тоже на него совершенно непохоже. Он всегда садился за стол аккуратно одетый. Илона молча налила Фрэнку чай, села напротив и смотрела на него прямо, ни слова не говоря.
– Я у тебя в Лос-Анджелесе для того, чтобы тебе было удобно и приятно, – науконец сказала она негромко. – В постели, на людях, на концерте, на приеме… Ты считаешь, что этого достаточно. Но я знаю, что тебе нужен человек, на которого ты мог бы опереться. Однако я не привыкла навязываться. Никому. И тебе – тем более. Поэтому, если то, что я сказала сейчас, хоть в какой-то степени неверно – забудь мои слова. И я тебе обещаю к этому больше не возвращаться.
Франклин допил кофе и встал из-за стола. Поблагодарил за завтрак и, поцеловав Илону в щеку, ушел одеваться. К утреннему разговору он вернулся только за ужином. Они любили ужинать в гостинице «Фримонт» на свежем воздухе, в саду, где светили маленькие лампочки, гирляндами вившиеся по стволам пальм, а вдоль ограды горели узкие высокие факелы.
Вот тем вечером Илона с Фрэнком перешагнули какую-то невидимую черту – и их отношения вышли за прежние рамки. Не сразу и не все, разумеется, но Фрэнк стал в какой-то степени доверять Илоне. И она узнала многое о золотодобывающей компании из Южной Африки, которую представлял Фрэнк, и о золоте, и обо многих вещах, связанных с торговлей золотом, о которых прежде просто не подозревала.
– Самое главное, – сказал ей как-то Фрэнк, – я тебе доверяю то, что знают немногие. А с остальным мы разберемся, обещаю.
И в этот год отношения у них были просто идиллические. До последних трех месяцев, пожалуй. Потому что в эти месяцы появился у Фрэнка знакомый уже Илоне холодок – когда мужчина еще поддерживает прежний рисунок общения, еще ласков и внимателен – но уже не так ласков и не так внимателен как прежде.
Ничего не говоря Фрэнку, Илона предприняла домашнее расследование, пользуясь собственными источниками – подругами, знакомыми, коллегами. Результаты были быстрыми и, увы, неутешительными – судя по информации, у Фрэнка появилось новое увлечение: некая Глостер, то ли певичка, то ли поэтесса, то ли – и то, и другое. По информации, которую получила Илона, эта Глостер была «девушкой из эскорта». Не доступной «дамой по вызову», а из числа тех, что выполнют ту же работу, но только клиенты у них куда богаче и услуги их гораздо дороже. Говорили, что познакомил их опять же Макс Вази. Илона хотела было связаться с Максом напрямую, но вовремя одумалась – никогда не знаешь, чего ждать от людей такого плана как Вази. И вот Илона молча выжидала, копила новые сведения. Но новые сведения были, к ее сожалению, похожи на старые.
В нынешний приезд Фрэнка Франклина Илона решила поговорить с ним окончательно и сделать для себя окончательные выводы. «Никогда я не позволяла собой помыкать и никогда не позволю!» – твердила она себе.
Однако недаром американцы говорят: «Never say „never“»[2 - «Никогда не говори: «Никогда» (англ).]. Так вышло, что в этот приезд слово «никогда» относительно Фрэнка Франклина произнесла не Илона Фаркаш, а кто-то совсем другой.
* * *
Макс Вази, вернувшись, продолжил разговор буквально с тех же слов, на которых прервался. Но Потемкин поднял руку – и собеседник умолк.
– Знаете, – сказал Потемкин почти задушевно, – теперь я был бы вам признателен, если бы вы рассказали мне о том, какие у вас лично были деловые связи с покойным Фрэнком Франклиным. И, – Потемкин сделал предупреждающий жест, – Бога ради, не начинайте повествовать о том, как вы коллекционируете симпатичных людей просто так, потому, что они могут когда-нибудь понадобиться. Вы заметили – я вас слушал, не перебивая. Вы сказали все, что хотели. А теперь поговорим по делу.
Замах, удар – мяч прокатился мимо лунки и застрял в ловушке, Вази не пошел его оттуда доставать, а сел в хромированное вертящееся кресло напротив Потемкина.
– Мне говорили, что вы – не совсем типичный представитель своего сословия.
– Ну и славно. Теперь – о ваших связях с Франклиным…
– Я же говорил – чисто светские…
– Послушайте, Максуд! – Потемкин расположился в кресле поудобнее. – Мы ведь ровесники? Давайте по именам – Макс, Алек – не возражаете? Я вас слушал внимательно, как всегда слушаю хороших профессионалов – каким бы делом они не занимались. Тем более ваше дело мне, признаюсь, мало знакомо. А потому всё, что вы рассказывали тут, играя в кабинетный гольф – имело для меня… некоторую ценность. Но если вы хотите, чтобы я поверил, что вы возили Фрэнка Франклина на частном самолете с другими бизнесменами и политиками на личную виллу вашего приятеля мистера Форстера на Гаваи… Или что вы оплачивали поездки Франклина в северную Калифорнию на специальные недельные семинары, которые официально называются тентрическими занятиями по сексуальной йоге… Или что вы дарили ему билеты ценой в семь тысяч долларов за штуку, по которым он сидел на матчах «Лейкерс»[3 - лос-анджелесский баскетбольный клуб NBA] рядом с Джеком Николсоном – если вы всё это делали из желания иметь рядом симпатичного человека, который, возможно, пригодится вам когда-то в будущем – значит, я в вас сильно ошибаюсь.
Вази смотрел на собеседника с интересом. Ни тени смущения, ни нотки в изменении тональности общения. Ну да, его, Максуда Вазири, остановили, когда он хотел соврать. Собственно, уже соврал. Но он, Макс Вази, разговаривает с этим полицейским – или кто он там такой – не под присягой. Значит, может о чем-то забыть, что-то напутать и вообще – он не подряжался сообщать этому человеку со светлыми волосами, темными бровями и усами и раздвоенным волевым подбородком – он, Макс, не обещал снабжать его ценной информацией. Но, раз его собеседник уже знает то, что знает, он вполне может знать и больше, и тогда имеет смысл действительно говорить по делу. В нужных рамках, разумеется.
– Ну, вы ведь и не ожидали, что я просто так все вам возьму и выложу, – любезно улыбнулся Вазири. – Валяйте, спрашивайте.
– Первое: где вы были во вторник с восьми до десяти часов вечера?
Макс Вази посмотрел на Потемкина недоуменно – так, как будто на месте Потемкина сидел туземец из племени мумбо-юмбо в ритуальном наряде из перьев.
– Вы это серьезно?
– Серьезнее убийств ничего пока не придумали. А я расследую убийство.
Вази мгновенно согнал с лица улыбку.
– Я был на благотворительном вечере в пользу инвалидов вьетнамской войны. Мой секретарь перешлет вам копию приглашения – можете проверить. Но, думаю, у вас есть еще вопросы…
– Проверим обязательно. И вопросы есть, конечно. Сначала – насчет Фрэнка Франклина. Что вас связывало?
– Всё очень просто, – сообщил Вазири. – Фрэнку, как любому бизнесмену, нужны были новые рынки сбыта. И я ему помог найти нечто совсем для него новое – согласитесь, это трудно, когда торгуешь таким традиционным материалом, как золото. Им ведь тысячелетия торгуют – и мало что в этом изменилось.
– И что же изменили вы? – поинтересовался Потемкин.
– Иронизируете? На здоровье. Над моими идеями многие иронизируют, а потом удивляются, почему я живу так хорошо, как я живу… Широко и свободно. А они, иронизирующие, живут иначе. И завидуют… Вас я, естественно, не имею в виду.
Не в первый раз слышал Потемкин такого рода замечания от людей даже не слишком богатых – а просто преуспевающих. «Какая там зарплата в вашем ведомстве? – вопрошал его один преприниматель, пойманный на миллионных хищениях. – Шестьдесят тысяч в год? Восемьдесят? Ну, даже сто… Трудновато вам понять настоящие масштабы…»
Ладно. Положим, тот его собеседник настоящие масштабы жизни сейчас осознает где-то в тюрьме, в калифорнийском Ланкастере, кажется. Но этот Вази должен знать своё место. Потемкин нахмурился.
– Итак?
– А вот смотрите! – Макс взглянул на Потемкина заговорщицки, будто приглашая к сотрудничеству. – Вы, конечно, знаете, что индейские племена в Штатах, как пострадавшие в результате поселения здесь белых, имеют ряд преимуществ. Причем преимуществ существенных, и в тех отраслях бизнеса, которые приносят наибольшую прибыль – в торговле табачными изделиями, в игорном бизнесе, в торговле алкоголем. Причем налогов за эти самые прибыльные виды торговли эти племена либо совсем не платят, либо платят мизер… Благодаря этому все, кто являются членами племенных сообществ, получают в год десятки тысяч долларов…Естественно, что между племенами идет борьба за то, кто получит наиболее выгодные заказы и наиболее выгодные условия торговли. И вот тут-то и нужен такой человек, как я! Который договориться с законодателями и проведет законы, выгодные тем, кто меня нанял.
– Словом, вы помогли Франклину наладить торговлю золотом на выгодных для него условиях через индейские племена, освободили эти племена от налогов, и неплохо на этом заработали.
– Вот теперь вы говорите дело! Да. Именно так и было. И Фрэнк…Бедный Фрэнк за одно за это должен был меня на руках носить. А вы… Вы – человек терпеливый и грамотный. Ваши люди на замечания об их… очень скромной зарплате обычно реагируют куда как болезненно.
– А ваши люди – на замечания о взятках и воровстве… – спокойно заметил Потемкин.
– Значит, мы квиты. Пожалуй, хватит на сегодня? – Вази поднялся с кресла. Поглядел на Потемкина задумчиво и решил добавить кое-что на прощание:
– Вы – вот что… Примите мою рекомендацию. Присмотритесь повнимательнее к Бо?рису Гарнетту, у него ювелирое предприятие… Какая-то между ним и Фрэнком кошка пробежала. Вы позволите, я вас провожу до лифта?
В приемной навстречу Максу поднялся живописный индеец в хорошо сшитом светлом костюме. Бронзовое лицо иссечено глубокими морщинами. Длинные волосы цвета воронова крыла. Хоть сейчас в кино снимай.
– Хау, кола[4 - здравствуй, друг – лакот.]! – широко улыбнулся ему Вазири и заключил в объятия. Индеец не отстранился, хотя большого энтузиазма не проявил.
– Лила ваште[5 - очень хорошо – лакот.]! – произнес он сдержанно. И уже по-английски. – Добрый день, сэр.
– Позвольте вам представить, – обернулся Макс к Потемкину, – одного из выдающихся индейских вождей, народных лидеров современности. Зовут его Чейтон Амитола. А это, – Макс указал на Потемкина, – человек, который расследует гибель нашего с тобой общего знакомого Фрэнка.
Рукопожатие индейца было сухим и крепким – будто Олег прикоснулся к теплому дереву.
– Я хочу вам дать свою визитку, сэр! – неожиданно сказал Амитола, доставая изящный кожаный ручной работы футляр для бизнес-карт. – И уверить, что если я или кто-то еще из моих соплеменников может оказаться вам полезен, вы найдете у меня полную поддержку. – Он кашлянул в кулак и неожиданно продолжил: – Потому что, сэр, взращенная в этой благословенной стране категория юристов и их прихлебателей, – пусть мой добрый знакомый Макс на меня не обижается! – не всегда лучшие помощники в трудных делах…
Вазири так и замер с открытым ртом, но от комментариев воздержался.
На том и попрощались.
* * *
В Лос-Анджелесе есть несколько мест, своего рода оазисов, которые должны людям напомнить о том, что они живут в нормальном городе, а не в «деревне у фривеев» – так окрестили «эЛэЙ» здешние остроумцы. Оазисы эти устроены так: в обычном городском районе создается некая структура, предназначенная для отдыха и развлечений – конгломерат магазинов, ресторанов, кафе, детских игровых площадок… Вокруг – автомобильные стоянки. А в оазисе этом вообще нет автомобильного движения – по улицам его ходят старомодные двухэтажные красные трамваи, полные туристами, влюбленными и восторженными детишками.
И вот люди съезжаются в эти оазисы, оставляют автомобили на стоянках – и часами гуляют, сидят в кафе, читают газеты, работают на лептопах и ноутбуках, ходят по магазинам, слушают бродячие оркестры, глядят на музыкальные фонтаны – и отдыхают душой.
Некая имитация нормального города… Ну, что же. Лучше, чем ничего.
– Вы любили Фрэнка Франклина?
