скачать книгу бесплатно
Ни разу за время своего короткого пребывания дома она не видела ни машины Эвана, ни его самого. Зато пару раз видела мотоцикл его отца, и лишь это говорило о том, что дом не пустует. Проезжая мимо Бруксов по разбитой дорожке, заваленной пожелтевшими листьями, вслушиваясь в шорох собственных шин, она невольно бросает взгляд на их дом. Под навесом стоит мотоцикл Майкла. Машины Эвана нет – наверное, он на работе. Ана слышала, он много работает. Эван Брукс остался в её прошлом вместе с наклейками «Зачарованных», кассетами «Спайс Гелс» и диснеевскими мультиками на сиди-дисках – полустёртым воспоминанием с горько-сладкими нотками ностальгии.
Ана заворачивает на посыпанную галькой дорожку и паркуется возле отцовского гаража, замечает, как разросся газон. Надо бы подстричь, не то пришлют штраф.
– Анита! – мама встречает её на улице, в переднике, обсыпанном мукой. Ана улыбается ей, но выходит как-то грустно – Мария заметно постарела. Странно, ведь в прошлом году это было не так заметно.
– Привет, мама. – Ана обнимает её и, щёлкнув кнопкой автомобильного замка, проходит в дом.
Отца она видит в любимом кресле у телевизора. Рядом с ним – костыль, нога лежит на банкетке. Ана замечает, что носок у него на ноге посерел от частых стирок. Ей вдруг становится так жаль их обоих. Им ведь всего по пятьдесят восемь. Или уже… Она не замечала, как летит время, не замечала, пока один из них не стал беспомощен. Когда-то они были её опорой, её путеводными звездами. Скоро настанет её черёд быть опорой для них.
– Милая, привет, – отец оглядывается, услышав, как скрипнула дверь. – Ты что, плачешь? Да брось, я в порядке, опухоль уже сошла. – Сильвестер искренне улыбается ей, и Ана старается сдержать слезы, чтобы не испортить встречу. – Спасибо Эвану.
– Вы общаетесь? – Ана отчего-то настораживается услышав это имя, особенно в таком ключе. В последний раз имя Эвана Брукса произносилось в их доме далеко не с благодарностью.
– Да не сказать. Я упал, как раз когда у него был выходной. Он мне здорово помог. Даже к врачу не понадобилось ехать.
– А стоило бы! У него ведь не рентгеновское зрение! – Она садится на краешек танкетки, пытается осмотреть ушибленное колено и понимает, что её общих знаний недостаточно. Начинает злиться.
– Анита, моя страховка не покроет всю сумму. Всё нормально, не переживай.
Но Ана злится, и не только на беспечность отца и свою неподходящую квалификацию. Эван вдруг оживает, призрачный образ из её воспоминаний вдруг обретает плоть. Она понимает, что Эван Брукс – её первая любовь – где-то рядом: он продолжает жить по соседству, работать и, вопреки злым языкам, до сих пор умудряется не сесть в тюрьму, не спиться и не умереть в драке. Ана будто бы снова проваливается в свои шестнадцать, в точку отсчёта до начала своей новой, взрослой жизни, в которой таким незначительным глупостям, как первая влюблённость, уже нет места. Её охватывает знакомая растерянность, но Ане уже не шестнадцать. Она быстро берёт себя в руки и решает поддержать разговор.
– Как он?
– Сдал экзамен на парамедика недавно. Это значит, он теперь главный в бригаде. На сложные случаи ездит. Все-таки взялся за ум.
– Бросил эти свои бои без правил, – вклинивается мама, выделяя «бои без правил» небрежной интонацией.
– ММА*, – на автомате поправляет Ана, потом одергивает себя. Раньше Эван раздражался, когда его вид спорта называли с ошибкой, ему вслед раздражалась и она. Но то было раньше. – Какая разница, – она отмахивается от своих воспоминаний, вторя внутреннему голосу.
– А вот отец его отсидел уже второй раз, – с долей какого-то полудетского ехидства вставляет Мария.
– Мария, я знаю, что ты не любишь признавать свои ошибки, но не усердствуй. Эван – молодец.
– Потому что помог тебе с ногой?!
Они препираются ещё пару минут – Мария стоит на своём до последнего, и после, отец, махнув на упрямую жену рукой, выходит за почтой. Ана, как и отец, прекрасно знает, что мама ненавидит быть неправой, и пусть её упертость порой напоминает детский сад, она никогда не отступит. С возрастом, кажется, стало ещё хуже.
Ана встаёт с дивана и проходит на кухню чтобы помочь ей с пирогом. Между делом она поглядывает в окно – отец идёт медленно, пробуя ногу без костыля, аккуратно спускается по ступенькам крыльца. Он крепко держится за перила – видно, что ему страшно упасть. Ана тревожно наблюдает за ним, готовая в любую секунду сорваться на помощь, а мама за это время успевает разболтать все местные новости: кто женился, кто развелся, кто родился, кто умер. Ана молча кивает, усердно помешивая ложкой тесто и не проявляя к своим бывшим одноклассникам и соседям ни капли живого интереса, но понимая, что для матери сплетни – единственное развлечение в этом богом забытом, тихом, как кладбище, районе. Она думает об Эване. О том, что он не ожесточился, что не держит зла на её родителей за то, как они обошлись с ним, с их с Аной чувствами. Наверное, это кредо всех медиков – помогать ближнему, несмотря на личное.
Ана бросает взгляд в окно. Отец стоит у почтового ящика и разговаривает с водителем старенького пикапа «Шевроле». И как она проглядела?! Ана всматривается в номера, в затёртую наклейку «Охотники за привидениями» на крышечке бензобака. В «Звёзду жизни»* на заднем стекле. Она узнаёт эту машину. Но с трудом узнаёт лицо водителя.
– Как нога, мистер Бореанез?
– Спасибо, сынок, лучше, гораздо лучше, – Сильвестер кивает, как болванчик, улыбается, едва не раскланивается, в этих его комичных движениях угадывается чувство вины и неловкость.
– Хорошего дня, сэр.
Голос его остался прежним. Эван Брукс изменился – вырос, возмужал, лицо его покрылось взрослой небритостью, по-детски пухлые щеки впали и обострили скулы, но это он – сомнений нет.
– Ана, у тебя тесто капает! – окликает её мать, но Ана почти не слышит её из-за звона в ушах.
Она была уверена, что забыла.
Коротко улыбнувшись матери, Ана отходит от окна и, взяв тряпку, начинает неаккуратно и нервно стирать шлепки теста со столешницы.
Комментарий к Главе 1
*Смешанные боевые искусства (также MMA – от англ. Mixed martial arts) – боевые искусства (часто неверно называемые «боями без правил»), представляющие собой сочетание множества техник, школ и направлений единоборств. ММА является полноконтактным боем с применением ударной техники и борьбы как в стойке (клинч), так и на полу (партер).
*«Звезда жизни» (англ. Star of Life) – эмблема службы Экстренной медицинской помощи.
========== Глава 2 ==========
4 года назад.
Эван четвёртый час сидит над тестами – экзамен уже завтра утром, и при успешной сдаче он, наконец, получит, третью ступень. Можно будет рассчитывать на повышение. Эван волнуется – если он не сдаст, то стажировка и семь месяцев учёбы пойдут псу под хвост, а буквы, чёрт бы их побрал, как назло расплываются перед глазами и складываются в какие-то совершенно дебильные слова – после ночной смены он проспал только полтора часа и выпил, кажется, столько же литров кофе, терять драгоценное время не хотелось. Всё раздражает: разряжающийся ноутбук, дешёвая ручка, рвущая бумагу, шум за окном. Эван уже не помнит, в какой момент завалил себя так, что не продохнуть – наверное, отсчёт пошёл с того дня, как отец сел. И с того злосчастного вечера, когда они расстались с Аной.
Отец вернулся, отсидев свои пять лет, как раз к двадцатидвухлетию Эвана. Эван к тому времени уже третий год работал младшим медтехником в бригаде службы 911, тогда у него ещё хватало времени на утренние пробежки. После тюрьмы отец, казалось бы, чуть присмирел – подрабатывал то физруком, то тренером в спортзале, то открывал частные курсы. Всё, вроде бы, начало налаживаться, пока в жизни Майкла не появилась Келе. Отец говорил, что она занимается организацией боев и, помимо горячего романа, у них сложилось деловое сотрудничество: Майкл консультировал и тренировал бойцов для чемпионатов. Эван был не слишком рад, что отец снова наступал на те же грабли.
– Да чтоб вас! – Эван слышит, как гремит музыка, поднимает глаза и видит, как на пятачке возле крыльца паркуется маленький белый «БМВ». Музыка истошно надрывается, звук становится сильнее, невыносимее, когда открывается водительская дверь. Это Келе. Она привезла домой отца – они где-то тусовались всю ночь. Заниматься в гостиной теперь невозможно, Эван пытается скрыться в своей комнате, но роняет бумаги и путается в шнуре ноута.
– Блять.
Уйти незамеченным не удаётся.
– Да у тебя тут погром! – над головой раздаётся разливистый смех. – Привет. Помочь?
Келе опускается рядом с ним на корточки, подбирает пару бумаг.
– М-м-м, «Раскрытие шейки матки. Период потугов», как интересно… Ты, похоже, хорошо разбираешься в женской анатомии?!
– Спасибо. – Эван забирает у неё из рук листок и поднимается на ноги, игнорируя её внимательный, заинтересованный взгляд.
Келе ему не нравилась, Эвану казалось, что она плохо влияет на отца. Да, она была весьма хороша собой: фигуристая, смешливая, острая на язык тридцати-трёхлетняя блондинка с калифорнийским загаром в самом соку. Но что-то в её внешности было отталкивающим. Такие, как Келе, походили на охотниц. Правда, Эван не понимал, на что она охотится здесь, в жопе Техаса, если чемпионские миллионы отца давно профуканы, а его зарплата в качестве тренера едва ли больше не слишком шикарного жалования Эвана.
– И ругаешься ты так же скверно, как твой отец, – она говорит вкрадчивым шёпотом так, что у Эвана, кажется, начинает зудеть между позвонков. Таким шёпотом говорят в постели, и этот шёпот по логике вещей должен предназначаться не ему, а его отцу. – Майкл, я не говорила, вы так похожи?
Взмахнув светлыми, выгоревшими на солнце волосами, Келе встаёт с пола следом за ним.
– Само собой, это же мой сын, – доносится с кухни. В голосе отца слышится гордость. – Эван, куда делся весь кофе? Ты его что, прямо в зёрнах сожрал?! Эх, говорил я, нефиг лезть в эту медицину, я как заглянул ему в тетрадку, у меня башка вспухла. Вот сейчас за каждый бой, если ты в Лиге, платят по миллиону, что плохо разве? Охеренные же были перспективы…
Эван не отвечает. Он слышал эту речь тысячу и один раз. Отец орал, сокрушался, ныл, хватался то за переломанную в последнем своём бою спину, то за сердце, но на Эвана не действовало ничего. Он твёрдо знал, что ринг – то, что всю жизнь навязывал ему отец – не для него. Майкл пытался реализовать через него свои упущенные возможности – Эван понимал и это. И действовал от противного: упёртость передалась ему по наследству. К тому же, Эван слишком хорошо знал эту кухню – у бойца есть максимум десять лет, и то если травма не сократит этот срок, а после боец становится никем. Отец был прекрасным тому примером.
Поднимаясь по лестнице, Эван чувствует, будто у него горит задница – Келе пялится на неё, не моргая.
Эвану остаётся два вопроса в тесте, когда раздаётся стук в дверь. На часах два-пятнадцать. Отец уже давно должен спать, чего ему надо?! Он, не раздумывая, распахивает дверь.
– Я видела у тебя свет.
На пороге, лениво опираясь плечом о дверной косяк, стоит Келе. Она босиком и в коротенькой шелковой ночнушке, которая едва прикрывает ей трусы.
– Не спится? – Она просачивается в комнату, осматривается, а Эван от неожиданности ни слова из себя не может выдавить. Он лишь молча и глупо пялится на то, как она, покачивая бёдрами, проходит вдоль стеллажей с дисками и книгами, стирая пальцем пыль с корешков, подходит к письменному столу, снова трогает эти проклятые листки с тестами. Эван чувствует себя не лучше загнанного в угол оленёнка, а скорее – полным оленем, которого матёрая хищница загнала в угол его собственного, казалось бы неприкосновенного, логова.
– Ты спасатель?
– Вроде того. – Одно Эван понимает точно: Келе здесь быть не должно. И он не хочет, чтобы она была здесь, как бы, чёрт возьми, ни звенело в штанах. Со своей сокурсницей он расстался месяца два назад, и с тех пор женщины у него не было, однако Келе он не рассматривал ни в каком виде. Абсолютно ни в каком. Даже развалившейся у него на кровати.
– Тебе моего отца мало?
– Милый, он уже стар. Надолго его, увы, не хватает…
– Тебе лучше уйти. – Обсуждение сексуальных возможностей собственного отца – последнее, что его интересует. Эван зло сжимает челюсть, чтобы не наговорить лишнего, шагает к двери и распахивает её пошире, встаёт одной ногой в коридор. Чтобы бежать, если она начнёт действовать настойчивее. – Или я уйду.
– Ну, как хочешь, – улыбнувшись, Келе медленно встаёт с кровати, поправляет упавшую с плеча лямку. Улыбается. Прежде чем скрыться в темноте коридора, она проводит пальцами по линии его челюсти, делает вид что уколола палец об щетину. – Удачи на экзамене. Выспись хорошенько.
До подъёма остаётся четыре часа – «выспись» в его положении звучит, как издёвка. Особенно учитывая, что вид полуголой женщины его неплохо взбудоражил. Про сон можно забыть. Эван спешит под холодный душ. И почему-то вспоминает тот вечер, когда ровно так же прогнал Ану. Но тогда он об этом долго жалел, сейчас же не жалеет ни секунды.
Удивительно, но тест он сдаёт без единой ошибки. Вчерашнее происшествие с Келе не даёт ему покоя, поэтому сразу после экзамена он берётся за телефон. Отец такой дамочки не заслуживает, но не жаловаться же ему на её домогательства?! А отец если не поверит, а если она всё будет отрицать?! Ссориться с отцом не хочется, поэтому Эван заходит с другой стороны.
– Я позвонил ребятам в «Ю-Эф-Си», в «Беллатор», в «Король клетки», в «Эф-Эн-Джи». Никакая Келе Акаму никогда не работала ни в одной из них, – говорит он отцу за завтраком, когда Келе, наконец, уезжает. Он пробил её имя по всем официальным организаторам боев MMA, но ожидаемо нигде не обнаружил её следов. Недаром что-то в ней настораживало его. Но отца это, кажется, не удивляет.
– Понимаешь, Эван, – Майкл отодвигает от себя кружку с кофе и будто бы виновато поджимает губы, – бои, которые она организует, не совсем легальные…
– То есть, ты опять за своё. Пяти лет тебе мало оказалось?! – Эван вспыхивает, как спичка, едва сдерживается, чтобы не смахнуть со стола чашку. Злость на отца, страх за него заставляют его взрываться криком, оглушая себя самого. Звук, кажется, звенит в стеклянных дверцах кухонных шкафчиков, резонирует в груди. Эван чувствует, что на психе у него поднимается давление – не страшно, но неприятно.
– Я сидел за грабёж.
– Ты ограбил тотализатор.
– Тот мудила взял мои бабки и не вернул! И я вернул их сам, чёрт тебя дери! – Майкл орёт на него в ответ.
– Я задолбался один думать башкой в этой семье! – Эван вскакивает на ноги, хлопает обеими ладонями по столу в такт свалившемуся на пол табурету.
– Хорош визжать, мелкий! – Майкл поднимается следом за ним. Они буравят друг друга взглядами, и Эван первым отводит глаза.
Прогорев, оба замолкают. Эван отходит к мойке, начинает греметь посудой, Майкл садится обратно на свой стул, возит ложкой в чашке с остывшим кофе.
– Слушай, Эван, это другое, такого, как в прошлый раз, больше не будет. Это моя жизнь, я там чего-то стою. Я там – «Скала», а здесь – физрук какой-то сраный, чмо позорное, понимаешь, сын?
– Ты меня не слушаешь, – бурчит в ответ Эван, согнувшись над мойкой.
– Я не подведу тебя. – Майкл встаёт из-за стола, сливает в раковину остатки кофе, задерживается возле сына, чуть наклоняет к нему голову. – И ещё, я в курсе про вчерашнее. Ты молодец, конечно, я ценю то, что ты сделал, но, слушай, Келе – долбанутая нимфоманка и та ещё сука. Хочешь, трахни её, мне плевать. Это работа и секс, ничего личного. – Эван закрывает воду, смотрит, как мыльная, рыжеватая от кофе вода уходит в слив. Не решается поднять на отца глаза. – Знай, ни одна баба никогда не встанет между нами. – Майкл хлопает его по плечу и выходит из кухни.
Что бы отец ни говорил, Эван останется верен своим принципам – женщинам отца в его постели не место.
Каждый раз, когда Келе совершала набег на отцовскую спальню, Эван ощущал, что его дом становился чужим – ему хотелось уйти. Она всё так же раздражала его. Радовало лишь то, что приезжала она не часто. Но отец всё-таки подвёл его. Через полгода Майкла посадили во второй раз.
Наши дни.
– Я завтра уезжаю. Для меня есть работа в Алабаме, – ставит в известность отец, как только Эван ступает за порог.
Десять вечера, Майкл на кухне запускает блендер. Значит, опять белковые коктейли. Значит, опять набирает форму.
– Далековато.
Эван снимает с плеча и бросает прямо на пол сумку с униформой, проходит в кухню. На столе – запечатанная бутылка шампанского, в вазе – виноград, полукруг сыра на тарелке. Отец кого-то ждёт, а точнее, он ждёт женщину. У Эвана складывается ощущение, что его смена длилась месяц – слишком много событий за раз. За время отсутствия отца он привык к максимально размеренной жизни, порой до тошноты предсказуемой, но вполне определённой – неожиданностей ему хватало на работе. Отец же, сразу, как вернулся из второй отсидки, принёс с собой полнейший хаос – Эван не знал, что ожидать от него через час. Это нервировало.
– Старые знакомые попросили. Надо потренировать двух пареньков.
– Опять?! Ты две недели, как освободился, па…
Майкл врубает блендер. Нарочно, чтобы заткнуть сыновьи нравоучения. В конце концов, кто здесь отец? Эван намёк отлично понимает, но это ничуть не мешает ему быть уверенным в том, что взрослый здесь только один из них.
– Ага, и две недели живу за счёт пиздюка. Без бабла грустно, знаешь ли.
– Ты нормальную работу найти не пробовал?
– Я? С двумя ходками? Какую? Тачки мыть? Или, может, утки у тебя в больничке?!
– А тебе всегда всё и сразу нужно?
– Мне? Да, – вызывающим тоном отвечает Майкл. Эван видит, как отец надувается, как индюк и, подбоченясь, начинает учить сына жизни. В которой сам не особенно преуспел. – Ты вон много чего добился? Сутками пашешь, как проклятый, и даже тачку себе обновить не можешь. Даже вон мисс Пуэрто-Рико твоя прибарахлилась…
Эван увидел её машину – серебристую «Тойоту» – когда притормозил возле их дома, чтобы справиться у Сильвестера о ноге. Эван тогда поспешил уехать, несмотря на его попытки продлить беседу. Она приехала домой, и может быть, стоило поздороваться. Всё, что было между ними, спустя десяток лет представлялось смешным, наивным и несущественным, ведь они были детьми, но Эван отчего-то не хотел с ней пересекаться. Он сам не знал, почему, и не собирался об этом раздумывать. Не хотел и не хотел, чёрт с ним.
– Надо было идти на ринг, как я. Знаешь сколько у меня было бабла?! А баб?!
Эван не стал уточнять, что каждый учебный курс охренительно дорого стоит, что с того дня, как отец впервые сел, он сам оплачивает счета за дом, в котором постоянно то проводка барахлит, то канализация, да и сам дом давно требует капитального ремонта – он достался им от деда, ветерана войны. Все деньги Эвана уходили туда. Отец собственной недвижимостью так и не обзавёлся, думал, что успеет. Он напоминал Эвану большого ребёнка, верящего в зубную фею. Точно так же когда-то верил его дед – он каждую неделю покупал лотерейные билеты в надежде однажды выиграть миллион. Эван же предпочитал не надеяться, а вкалывать.
– Ничему жизнь тебя не учит.
Вечером, когда у них на парковке тормозит белый «БМВ», Эван убеждается в этом ещё раз.
Эван не выдерживает, когда они приглашают его выпить с ними шампанского. Крик раздирает ему горло, когда Эван пытается донести до отца, что тот снова ступает на минное поле. В третий раз его закроют надолго, и Эван не хочет потерять его окончательно. Надежда однажды быть услышанным тает на глазах, Майкл отпирается и упрямо твердит, что уж в этот раз точно всё будет хорошо. Келе молчит, лишь переводит взгляд с одного на другого, потягивая шампанское из стакана для виски. Она еле заметно улыбается, словно процесс созерцания двух матерящихся мужиков доставляет ей какое-то извращённое удовольствие.
– Ты ни хрена меня не слушаешь, тебе плевать на мои слова. Тебя вообще на меня плевать! Я не понимаю, зачем ты вообще меня забрал.
Только после этих слов Майкл замолкает. Эван знает, что это подлый удар, что это скользкая и тяжёлая для обоих тема, но всё-таки не может сдержаться. Ему хочется сделать отцу больно, и у него получается. Майкл отворачивается от него, запускает пальцы в волосы, ерошит их, дёргает, утирает нос ребром ладони. Прячет глаза. Эван хлопает дверью в свою комнату, чувствуя себя правым. И одновременно чувствуя себя погано.
Ночь проходит беспокойно – Эван почти не спал. Келе приходит к нему в комнату под утро. Кажется, она ещё и не ложилась – под глазами чернеют точки осыпавшейся туши, краешки век воспалены, на белках краснеют лопнувшие сосуды. Эван собирается захлопнуть перед её носом дверь, но она, оказывается, сильная – ставит ногу в проём и отталкивает его плечом. Он невольно соприкасается с ней – мышцы её плеч и предплечий тугие и плотные. Наверное, она тоже занимается.
– Слушай, Эван. Ты думаешь, что это я виновата, но меня тогда тоже подставили. Я успела смыться, а Майк нет. Я ничего не могла сделать. Сейчас мы работаем на других людей, с ними всё чисто.
Она пытается оправдаться, доказать что к той посадке отца не имеет отношения, но Эвану плевать, он лишь сильнее злится. Отцу нужно держаться подальше от таких, как эта женщина. Он слишком азартен, он слишком легко поддаётся на провокации, а она сама – одна сплошная провокация.
– Не подрезай отцу крылья. Когда он выходит на ринг, даже тренером, он… понимаешь… – она улыбается, выражение её лица смягчается, становится мечтательным, пухлые губы становятся будто бы больше, растягиваясь в улыбке. – Он просто зверь.
Келе восхищается им. И это восхищение, как крючок, на который отца так легко поймать. Очевидно, что она рассчитывает поймать на него и сына.
