скачать книгу бесплатно
здесь совьет гнездо не одна голубка…
рассыпая вокруг окружной новостройки, заборы,
яркий сайдинг домов, голубые под небом крыши —
наполняя тишь переулков гомоном разговора —
когда так кричат, что в Москве, наверное, слышно
по окошкам вечные бабки в платках и халатах,
в палисадниках гнут к земле шары золотые —
этажей тут нет, да царей не видать в палатах —
здесь Россия моя, избяная моя Россия.
«в деревне день скучнее карусели…»
в деревне день скучнее карусели,
что, вдруг запнувшись, бег свой остановит,
ты по избе слоняешься без цели,
в окно глядишь, как мимо жизнь проходит.
прогнулись полки под журнальной ношей,
нет интереса к читанным страницам,
тулуп накинув, выйдешь кликать кошку,
и пальцы греешь, дуя в рукавицы.
с ведром пройдешься к роднику на горке,
с соседкой перекинешься словечком,
задумавшись, начнешь письмо Егорке,
о прошлом, и далеком бесконечно…
и будешь думать, как прекрасен город,
где сцена залита сегодня светом,
аплодисменты зал взорвут, как порох,
но ты, в деревне, не при деле этом…
проверишь тягу, в печь дрова уложишь,
дымком потянет, от березы горьким,
ты не грусти, зато сама ты можешь,
себя читать – от корки и до корки…
«я становлюсь провинциалкой…»
я становлюсь провинциалкой,
стесняюсь выходить без шляпки,
меняю туфельки на тапки —
мне каблучки ужасно жалко,
мне важно мнение соседки,
я по утрам хожу на рынок,
сметану пробую из крынок,
соседским псам несу объедки,
я у колонки мою кости
своим знакомым и подружкам,
я ставлю тесто для ватрушек
и жду своих московских в гости,
событье здесь – концерт артиста,
что двести лет забыт в столице,
и в старом клубе те же лица,
и так неспешно время мчится…
зимой дымки и город сонный
зимою исчезает дачник,
и геометрии задачник
в себя вмещает мир просторный.
«Почта России в покосившейся хате…»
Почта России в покосившейся хате,
где полы давно изменили угол,
с той поры как доллар нагнул наш рубль,
приближаясь, впрочем, к знакомой дате —
до сих пор жива, принимая письма,
удивляясь, впрочем, что есть деревня,
где перо скрипит, хоть и пишет верно,
и выводит индекс, что в клетки втиснут.
в Почте России давно нет крыши —
гнездами ласточки затыкают дыры —
сургучом не пахнет, от печей здесь сыро,
и ночами штемпель меняют мыши,
напиши письмо, и комкая буквы,
не в силах вспомнить, ни села, ни дома —
раскати пару слов по листу пустому
или просто так – нарисуй мне кукиш.
«Пашка Спиров продал свою корову…»
Пашка Спиров продал свою корову,
половину пропил, так корову жалко,
с сеном худо нынче, репей да палки,
да и сам ослаб – время рвать подковы.
нынче худо всё, волк задрал телёнка,
да в колодце муть, разве вырыть новый?
и колхоза нет, лишь лесок ольховый
там, где лён звенел, шелестит сторонкой.
сохло летом всё, да леса горели,
двинуть бы куда? только нас да ждали,
нет крестьян нигде, пропит край, подарен —
борщевик пророс – в нашей колыбели.
«дорога моя тверская…»
дорога моя тверская,
я злее тебя – не знаю,
мотаюсь от края до края —
кишки накрутив на кулак —
за что нам судьба такая —
от Пскова летишь до Валдая,
ты мне огнями мигаешь,
как будто давая знак,
я в глине до самой крыши,
а ты вздыхаешь – потише,
земли ты совсем не слышишь,
уснешь, пропадешь, за так —
а мы в колеях, в канавах,
и в ржавых дорожных травах,
орём, как будто мы правы —
включи поворотник, дурак…
«сойти с ума одной средь этих деревень…»
сойти с ума одной средь этих деревень,
там где безлюдье – жизнь, и ночь молчит без света,
где вместо тени снег ложиться на плетень
где не задаст вопрос не ищущий ответа.
сойти с ума сейчас, забыв лицо твое,
размыв черты его слезой по акварели,
покроет скоро снег твое – моё житьё
мы врали, как могли, и в этом преуспели.
сойти с ума навек, покуда мир так груб,
плести венок из мха, лишайника и ели,
Снегуркою уйти, страшась дымка из труб,
растаять в пустоте, покинув мир без цели.
«мой старый дом, прощаясь навсегда…»
мой старый дом, прощаясь навсегда,
терял обои, лестницы скрипели,
пол, растеряв паркет, расширил щели
и капала, везде сочась, вода…
оконных переплетов естество
вдруг искажалось в закопченных стеклах,
я, прислонясь к камину, вдруг промокла —
огонь не грел, кончалось волшебство,
дом забывал стихи, моих не видя мук,
крыльцо еще несло шаги послушно,
но бревна распадались равнодушно
забыв усилья их державших рук…
«я вижу берег, белый бакен…»
я вижу берег, белый бакен,
и россыпью огни – на створе
мальчишка в сетку ловит раков,
и сторож спит в ночном дозоре,
я вижу лес, упавший в небо,
я слышу чаек злые крики,
здесь проходил Борис. Без Глеба,
и где-то Пётр был Великий,
земля лежит, подобно блюду,
и сердце сжато страшной силой —
здесь я была, и здесь я буду —
в стране, по имени Россия.
«бросят в почтовый ящик письмо небрежно…»
бросят в почтовый ящик письмо небрежно,
я не увижу – оно отсыреет за ночь,
только след от полозьев почтовых санок
подтвердит, что в марте – опять же снежно.
строк цепочка пойдет из угла, и слева
упадет в правый угол, как будто страшно
выводить рукою вопрос. Карандашный
росчерк – подтверди, изба моя – уцелела?
дальше, больше – сарай, поди, завалился,
слышал, снега у нас – каждый день по шею,
да жива ли соседка-бабка? козел всё блеет?
дед, слыхал, я слег, как упился спиртом.
не спрошу, как живешь, все равно соврешь мне,
света нет? небось, все дрова спалила,
я б с тобою здесь жил, только разлюбила
ты меня давно, да и город не брошу…
«останусь – здесь. Нет колкого жнивья…»
останусь – здесь. Нет колкого жнивья,
и поле не грустит, рождая пашню,
и горький дым случайного жилья
не будит в памяти ушедший день вчерашний,
и птицы не летят, рисуя клин,
меж облачной травы, едва сминая,
дождем набрякший пух седых перин,
и мерзнет солнце, в озеро ныряя,
ткет паутину незаметный ткач,
и муха, дрогнув, попадает в кокон,
шумит береза, заглушая плач,
и режет воздух белая осока.
«все исчезало – дом казался пуст…»
все исчезало – дом казался пуст,
скрипела на ветру косая ставня,
и бился в стекла ошалевший куст,
и лился свет нездешний, стылый, давний,
и проступали на стене слова,
моей вины, моей судьбы и дата —
Бог взвесил на весах дела твои —
всему – конец, ты признан виноватым,
