скачать книгу бесплатно
Я надеялась, что он еще что-то добавит, скажет и мне не менее нежные слова, но… он только поцеловал меня в лоб, как покойницу, и вышел.
Мы остались вдвоем. Сложив руки на краю колыбели, я тихонько покачивала ее и всё смотрела в сонное личико своей маленькой дочки. Я так сильно любила ее в тот момент… и вдруг поняла, что доселе не испытывала подобных чувств. Испугавшись их силы, я подумала, что нужно скорее остановить этот безграничный, бесконечный поток любви, который вдруг начал вырываться из меня. Мне казалось, что, если я сейчас выплесну всю свою любовь к дочери, то для меня самой ничего не останется. А я знала, что у меня всегда должна оставаться крупица любви, чтобы согреваться, потому как больше согревать меня было некому.
Я отказалась от намерения забрать дочь в свои покои: «Пусть остается всё как есть. Что может дать ей мать, у которой нет больше уверенности, что она любима, и почва с каждым днем всё стремительнее уходит из-под ног…»
Жестом подозвав няньку, я направилась к двери. Выйдя в коридор, облокотилась о стену и ощутила вокруг себя безжизненное безвоздушное пространство. Мне не хватало кислорода, я чувствовала себя рыбкой, выброшенной на берег. Окружающая пустота стала давить на меня, и я сделалась совсем крохотной, беспомощной… Мне просто необходимо было увидеть отца. Пусть он не мог сейчас крепко сжать меня в своих объятиях, где я привыкла прятаться от целого мира, но мне нужна была хотя бы иллюзия этих ощущений.
Дверь его комнаты была немного приоткрыта, свет ночника пробивался сквозь щель, и я заглянула внутрь. Папа лежал на подушках, а рядом с ним я, к своему удивлению, увидела мать Федора. Она сидела на стуле и что-то говорила отцу, держа его за руку. Это насторожило меня, я незаметно прошла в комнату и прислушалась. Фекла была увлечена собственными речами и поэтому не сразу заметила меня, а вот я смогла услышать всё, что она говорила. Как ни странно, она на свой деревенский манер пыталась его утешить, и в ее голосе звучало уважение.
– Ну, что, Валерьяныч, совсем худо тебе? Вот беда-то… не ходячий ты у нас сделался. Жалко тебя, конечно, мужик ты хороший. Эвон какой статный был: как, бывало, мундир свой наденешь, тебя издалека видать. Эх, будь я чуток помоложе… да кабы собственные детки по кускам меня не растаскивали, могла бы и на ноги тебя поставить, и спутницей твоею сделаться… – сокрушалась свекровь.
Тут уж я не смогла удержаться и, несмотря на трагичность ситуации, прыснула в кулак. Фекла тут же резко обернулась и недовольно хмыкнула.
– Ах, это ты, Наташка… Всё подслухиваешь? Ну чего ты там топчесся? Ближе иди, давай посидим вместе. Садись вон с другой стороны и тоже руку его возьми. Быть может, почувствует он, что ты пришла, и глаза откроет.
Я сделала, как она велела. Спорить не было никакого смысла… да и не хотелось.
– Ну, Наташа, – сказала она, словно оправдываясь за свои слова, – жалко ведь мужика, даже несмотря на то, что он тебя где-то там подобрал, воспитал и вырастил на мою беду и погибель… Жалко, ох как жалко смотреть на него в таком состоянии. Потому как не должен сильный, здоровый мужик, к армии причастный, так вот просто бревном валяться.
Я взяла руку папы и позвала его:
– Папочка, это я пришла… Ты меня слышишь?
Веки отца стали подрагивать, он повернул голову в мою сторону, приоткрыл глаза, едва заметно сжал мою руку, но ответить не смог. Так мы и сидели какое-то время, безмолвствуя, пока моя дорогая свекровь не открыла рот и не нарушила эту священную тишину.
– Наталья, – я подняла голову, – а помощь-то в пути. Она скоро прибудет сюда, и станет тебе полегше.
Я скорчила пренебрежительную гримасу.
– Мне совсем не тяжело, матушка. Я сама буду ухаживать за папой.
– Ну-у-у, – протянула она, – ты посмотри на ручки-то свои белые. Никогда они черной работы не знали. А не боишься, что пальцы твои огрубеют, что ноготки пообломаются? Что ж ты тогда делать-то будешь?!
Я усмехнулась ее словам:
– Ну, не настолько я, бабушка, слаба, чтобы ручки мои огрубели, а ноготочки обломались. Так что об этом прошу вас не беспокоиться.
…Если бы я только знала, что за «помощь» скоро прибудет…
Фекла отвернулась от меня, нервно дернув плечами, и сухо спросила:
– А сынок-то мой где ж сейчас?
Я равнодушно ответила:
– Не имею представления, где ваш сын.
– Ну вот поди и узнай, чай, жена. А мы с Валерьянычем еще немного тут побудем.
Я уже хотела возразить, но потом подумала: раз она ничего плохого ему не говорит, как я сама смогла убедиться, значит, я спокойно могу оставить их вдвоем. «Возможно, и лучше будет папе, если она скрасит его одиночество своими разговорами». Эта мысль показалась мне разумной, и я вышла из комнаты со спокойной душой. Плотно притворив за собой дверь, я какое-то время стояла, прислушиваясь. Она словно чувствовала мое присутствие и крикнула из-за закрытой двери:
– Иди-иди! Мужика свого лучше найди да позаботься об ём, чем здесь без дела простаивать.
Время было позднее, да и день получился тяжелый, так что я медленно побрела ложиться спать – с надеждой, что завтрашнее утро принесет с собой свежий ветер. «И пусть новые мысли и новые планы родятся у меня в голове, пусть темнота и тоска отступят, и новый день подарит мне свет».
Федора в комнате не было, но я и не хотела его видеть. «Возможно, он пьет… Или очередную нечестивую девку в каком-нибудь углу зажал… пусть! Ни видеть, ни слышать его я пока не могу, – на душе вновь стало гадко. – Как же мы с ним будем жить дальше? Всё, достаточно, – остановила я поток своих сожалений, – не хочу сейчас об этом думать! Всё завтра, завтра…» – проваливаясь в глубокий сон, решила я.
…Мне снился Петр. Мы держались за руки, я смотрела в его лицо, а он повторял мне слова любви. И я, внимая, тянулась к нему всей душой. Но вот он стал отдаляться, а я всё силилась приблизиться к нему, мне было просто необходимо, чтобы он заключил меня в объятия… Но он был словно ускользающая струйка песка, просыпающаяся сквозь мои пальцы. И я никак не могла его поймать, сколь ни старалась…
Глава 216. Меланья
Проснулась я от резкого храпа и с удивлением обнаружила лежащего рядом Федора. Впервые за долгое время он изволил започивать в нашей комнате, и от него противно пахло перегаром вчерашних возлияний. Он завалился на кровать, не раздеваясь, и это навело меня на мысль, что явился он, в сильном подпитии, уже под утро. Рулады, которые он выводил, раздражали меня, и я толкнула его в бок, но Федька, буркнув, захрапел еще сильнее.
Эта картина никак не вязалась с виденным мною во сне. Минуту я с пренебрежением взирала на своего мужа и вдруг отчетливо поняла, куда и зачем сегодня направлюсь.
– Ну и валяйся тут, как поросенок, мне это только на руку: так ты не сможешь помешать моим планам.
От принятого решения меня слегка потряхивало. Еще не зная зачем, я уже отчетливо понимала, что мне нужно сделать.
Надев домашнее платье и приведя в порядок лицо и волосы, я устремилась вниз. Нужно было быстро позавтракать, навестить дочку и папу и, отдав распоряжения прислуге, ехать в город – навстречу свежему ветру нового дня.
Время уже близилось к полудню, и я слышала, как мать Федора командует, что ей подать к обеду. Фекла вставала рано и, как правило, когда я только завтракала, она уже обедать изволила. «Освоилась бабушка, лихо приказания раздает», – усмехнулась я. И дабы не встречаться с ней в столовой, попросила подать мне завтрак в гостиную.
На столе уже стояла свежая выпечка. Я схватила булку и быстро сунула в рот. Будоражащие мое сознание мысли мешали наслаждаться вкусом пищи. Я думала о нём… о Петре.
Наспех позавтракав, я вскочила, обдумывая дальнейшие шаги. От волнения мне не сиделось на месте. Как только я опускалась на стул, меня тут же подбрасывало, и я начинала кружить по комнате, представляя себе то одно, то другое развитие событий с моим милым Петенькой, коего я так давно не видела, но всё еще помню. Я словно была опьянена радостью грядущей встречи. В тот момент я не могла даже помыслить, что мои чаяния не сбудутся, не позволяла себе обратить взор в иную сторону.
Поток радостных мыслей уносил меня к небесам: «Я обязательно найду его сегодня, даже если потребуется силой вытрясти из Насти его адрес! И она мне его скажет. Да что там скажет: сама отвезет ему записку! А он… узнав, что я жду его, непременно захочет меня увидеть!»
Но тут я услышала приближающиеся голоса и шаги. Двери раскрылись. Первой вошла Фекла, жестом приглашая следовать за собой девушку. Но та, по всей видимости, робела переступить порог и переминалась с ноги на ногу. Меня это заинтересовало и, пересев в глубокое кресло напротив двери, я стала с интересом наблюдать, что произойдет дальше. Фекла Федоровна уверенными, размашистыми шагами прошла на середину комнаты и скрипучим голосом позвала:
– Милка! Чего ты мнешься? Ну! Смелее, дочка, проходи-проходи, не боись. Вот и барышня наша проснулася, сейчас знакомиться будем.
Робко переступив порог, девушка застыла на месте, чуть опустив голову. Она была невысокого роста, крепкая, одетая в домотканый сарафан и серую дорожную накидку, чепец она держала в руках. Но что меня удивило, так это ее прическа, необычная для деревни: не очень длинные темные волосы были свободно подвязаны лентой и ниспадали на плечи. Выглядела она опрятно и скромно, так что неприязни к ней у меня не возникло.
Девушка передала подоспевшей служанке накидку и дорожный чепец, а котомку, сняв с плеча, двумя руками держала перед собой, точно боялась, что ее кто-нибудь украдет. Я жестом велела подойти поближе. Не поднимая головы, она робкими маленькими шагами подошла и присела в знак приветствия в неглубоком неуклюжем книксене.
– Здравствуй, девица. Ты голову подними да расскажи мне, кто ты, откуда, как тебя зовут и с чем ты пожаловала в мой дом.
– Доброго дня, барышня, – ответила она. – Меня зовут Меланья, а пожаловала я в ваш дом с добром, как получила от бабы Феклы приглашение. Узнала я от нее, что ваш отец находится в глубоко болезном состоянии. С тем и прибыла, ухаживать, значится, за им.
Я молчала, внимательно всматриваясь в ее карие глаза, и что-то легким звоном отозвалось внутри. «Что это? О чём меня предупреждают?.. Может, хоть раз в жизни всё-таки стоит прислушаться?..»
– Барышня, не извольте беспокоиться, – торопливо заговорила она вновь. – Я давно знахарством занимаюсь, большой опыт ухода за недужными имею. Так что всё сделаю должным образом, комар носу не подточит. Всегда отец ваш будет чистый, сытый, и за разговорами со мной не заскучает. А ужо как я травы знаю…
Я склонила голову набок и еще раз оглядела ее сверху донизу.
– Говоришь, опыт большой ухода за больными имеешь? Училась у кого? Как навыки лекарские приобрела?
Меланья раскраснелась и начала нахваливать себя, всплескивая руками:
– Так навыков-то я, барышня, приобрела великое множество. Бабка моя, травница, всему меня обучила. Настойку от любой хвори сотворю, каждую травку знаю, что к чему понимаю, а уж больных-то через мои руки прошло – не счесть. Вы не смотрите, что я молода ишшо: с детства с бабкой своей за хворыми ухаживала, а как померла она, сама этим промышляю.
Я всё более внимательно вглядывалась в ее лицо, и это «промышляю» неприятно резануло слух.
– Так… расскажи подробнее, как и чем ты «промышляешь».
– Ну… Это… Довольны все, – чуть смутившись, объяснила она. – Кто деньгу даст, а кто припасами отблагодарит. Но довольны родичи болезных-то, довольны. Потому как хороший уход я им обеспечивала и работы грязной не гнушалась.
Она посмотрела на Феклу Федоровну, ожидая подтверждения своих слов, и свекровь тут же откликнулась:
– Сущую правду Милка сказывает. В деревне у нас она на вес золота, как есть самородок. Вся Тютюревка к ей в очередь выстраивалась, она от всяких хворей подмогнуть сумеет. Где-то травку нужную приложит, кому отвар волшебный сделает, чтоб боли не чувствовать, а где-то просто добрым словом немощного поддержит. Травы сама собирает, всё-всё про их знает. Так что, барышня, не извольте беспокоиться, уход за Валерьянычем будет в самом лучшем виде!
Вставая, я легонько хлопнула ладошкой по коленке.
– Ну хорошо! Коли ты такая кудесница, тогда пойдем! Я отведу тебя в покои к отцу и познакомлю с ним.
Меланья угодливо засуетилась.
– Да-да, барышня, конечно. Только разрешите мне с дороги немного в порядок себя привесть. Ну не могу же я столь знатному господину в таком виде показаться.
Мне стало даже интересно.
– А что тебя в твоем виде не устраивает?
Я стала прикидывать в голове разные варианты ответа. Поймав мой пристальный взгляд, Меланья засмущалась.
– Ну-у-у, дайте хочь волосы под платок подберу. Чтобы не осыпались и в лицо при осмотре не лезли.
Меня несколько удивил ее ответ. «А что? Девушка и впрямь чистоплотная, о лекарском деле говорит с толком и пониманием. И не вызывает сомнения, что много практики имела». Я с облегчением выдохнула, обрадовавшись, что за отцом будет должный уход.
– Если всё будет так, как ты говоришь, и я увижу, что ты помогаешь папе, то не поскуплюсь и щедро отблагодарю тебя за старания. Тебе будет выделена отдельная комната рядом с покоями отца, чтобы он в любое время дня и ночи был под твоим присмотром. Остальное тебе Фекла Федоровна покажет. Если особые просьбы будут – выслушаю, ради своего батюшки я на многое готова.
Она смущенно улыбнулась и, опустив глаза долу, ответствовала:
– Барышня, девушка я скромная, в строгости воспитанная, к тяжелой работе привыкшая и ни о какой барской роскоши не помышляю. Предназначение свое вижу в том, чтобы сирым и убогим помогать.
Я резко вздернула голову, отметив, что, чем больше она меня убеждает, тем сильнее я сомневаюсь в чистоте ее помыслов.
– Да, пока он беспомощен, но не одинок, и я думаю, если ты такая завзятая травница, то сможешь поставить его на ноги. И с чего ты взяла, что мой отец сирый и убогий?!
– Ну как же, барышня? Если с ним такое приключилось, значит, в чём-то провинился он пред Небесами. Значит, за что-то наказан!
Мне не очень приятны были ее суждения.
– А веришь ли ты в Небеса? – спросила я.
– Ну а как же, барышня? – голосом невинной овечки ответила Меланья. – Во что же тогда верить-то?
– Ну как во что верить в твои-то годы? – усмехнулась я. – В любовь. Странны мне слова твои: девушка должна о семейном счастье мечтать, а ты вишь какая праведница…
– Для каждого у Господа своя дорога. У меня вот такая…
Она смущенно опустила глаза, и этот ее картинный жест показался мне фальшивым. И уже сложившееся хорошее впечатление от встречи с этой лекаркой стало развеиваться.
– Пойдем, Меланья, не будем задерживаться. Волосы ты и наверху подберешь. Я тебя с папой познакомлю: от меня и больше ни от кого он должен помощь принять.
Шурша сарафаном, она семенила за мной, и я спиной ощущала ее прерывистое дыхание, отчего-то чувствуя себя из-за этого незащищенной. Я успокаивала себя: «Приеду из города, пригляжусь к ней повнимательнее. Что-то меня настораживает в этой „благочестивой“ девахе: похоже, не так проста она, как хочет казаться. Ну да ничего, я ее быстро на чистую воду выведу. Жаль, что Вера наотрез отказалась приехать и ухаживать за папой… Вот бы кто точно сумел ему помочь».
Собираясь подняться на второй этаж, наверху лестницы я увидела Федора. Он уже успел привести себя в порядок и, сияя как медный таз, наигранно весело крикнул:
– Наталья, душа моя, ты ли это?
– Да, муж мой. – Я решила показать, что более не сержусь: выяснение отношений с ним сейчас могло помешать моим планам.
Он быстро сбежал по лестнице и с лицедейским пафосом расцеловал меня в обе щеки.
– Доброго утра тебе, женушка. Завтракала ли ты? Быть может, хочешь составить мне компанию в трапезной?
– Я уже поела, Федор. Меня ждут другие дела.
Он заглянул мне за спину и несколько удивился.
– А это кто, Наташ? Кажется, мне знакомы ее черты…
Меланья стояла, низко опустив голову.
– Ну же, барышня, глаза-то подними.
– Какая она тебе барышня?! – резко спросила я. – С ума что ли сошел? Это, между прочим, землячка твоя, из вашей глухой дыры приехала!
Я еле сдерживала себя, сама не понимая, почему так взвилась: «Как только язык его поганый повернулся назвать ее барышней?! Ослеп, что ли, девку деревенскую от барышни не отличает?! Или позлить меня хочет?! Так ничего у тебя, Феденька, не выйдет!»
Чуть повысив голос, я обратилась к Меланье:
– Ну, чего ты молчишь, как глупая коровушка? Видишь, барин к тебе обращается – ответствуй! Вы раньше встречались?
Она подняла наконец голову, робко взглянула на него и тут же опустила глаза. Федор удивленно произнес:
– Мела-а-а-анья?! Что она тут делает?
Фонтан злости поднялся в моей груди: «А-а-а, так вы еще и знакомы?!»
Я сделала шаг в сторону, с интересом наблюдая за ними. Федька подошел вплотную и поднял голову Меланьи за подбородок. Увидев это, я недовольно задышала чаще, а руки нервно заерзали, теребя платье. Негодование мое набирало обороты, но я не торопилась его изливать и с интересом ждала, что будет дальше. Они стояли и смотрели друг на друга.
– Как же ты сюда попала? Как твой брат? Как его здоровье? Уехал он куда, или по-прежнему проживает в нашей деревне? – засыпал он ее вопросами. – Что, замуж ты так и не вышла?
– Не вышла… Ну что вы, Федор Федорович, не извольте беспокоиться, всё хорошо, – ее противный смиренный голосок выводил меня из равновесия. Я уже совершенно не верила этой наигранной кротости. Их разговор меня жутко раздражал. На первый взгляд, ничего предосудительного в этой беседе не было: они только воспоминали общих знакомых. Но звенящие в душе колокольчики уже сливались в дружный тревожный хор, он гремел в моей голове, и, чтобы остановить его, я громко крикнула:
