скачать книгу бесплатно
– Настолько далеко, насколько позволяет американский закон, – уклончиво ответила директор.
– А если потребуется его э… широкая интерпретация? Ваше агентство славится своим гибким отношением к закону. Да и вы лично подходите к нему довольно творчески.
– Я не понимаю, о чём вы. ЦРУ всегда вело и ведёт свою деятельность в соответствии с законами США и основываясь на самых высоких моральных принципах, – выдала Хосвей дежурную фразу, пытаясь лихорадочно прикинуть, к чему клонит старик.
– Конечно-конечно, – понимающе улыбнулся тот. – Но всё же… Иногда трактовка закона и этих самых принципов может зависеть от того, под каким углом их рассматривать. Вот например… Два дня назад в ваши руки попала информация о проекте, который может изменить будущее Америки и всего мира. От вас зависит, как вы ей распорядитесь.
– Какую конкретно информацию вы имеете в виду, – сделала непонимающее лицо директор, приглашая собеседника полностью раскрыть карты, хотя прекрасно поняла, о чём идёт речь.
– Я имею в виду информацию об испытании на территории США человеческого вируса по проекту, который передан в управление вашего зама.
– Хм…, – Хосвей с хитрым прищуром посмотрела на старика. – Судя по вашему вопросу, мой зам очень скверно справляется со своими обязанностями. Частный подрядчик ЦРУ работает над секретной программой, и гражданским о ней знать не положено. Даже таким важным, как вы. Значит, мой зам нарушил внутренние правила со всеми вытекающими последствиями.
– Вовсе нет. Со своей работой он справляется на отлично, – не обратил внимания на очередной её укол старик. – Буду с вами откровенен. Работу Ясона над коронавирусом курирует не Дексон. Этот проект веду я.
– Вы? – не сдержала удивления директор, но тут же спохватилась. – Но у вас на это нет полномочий!
– А кто раздаёт эти полномочия? Президент с мозгами семилетнего ребёнка и амбициями Юлия Цезаря? Конгресс, беспомощно барахтающийся в болоте межпартийных дрязг? Может быть, ЦРУ, которое деградирует год от года, но тем не менее наслаждается полным отсутствием контроля, несмотря на почти непрерывную серию провальных проектов? Может, я кого-то пропустил? – снисходительно улыбнулся Кросман. – Иногда в истории наступают моменты, когда смелые люди берут на себя ответственность за будущее страны и мира. Звучит пафосно, но сейчас как раз такое время. Вы сами отметили, что внутренние и внешние проблемы нарастают лавинообразно. Если ничего не предпринять сейчас, завтра Россия и Китай сметут США на задворки истории. Хочу, чтобы вы поняли. Речь идёт не о понижении статуса нашей страны с уровня глобального гегемона, а о её выживании как государства. Мы не допустим краха Америки, даже если для этого потребуются определённые вольности в интерпретации закона.
– Довольно смелое заявление.
От фразы «мы не допустим», сказанной тоном, напрочь исключающим все другие варианты, Хосвей почувствовала неприятный холодок внутри. Интуиция настойчиво подсказывала, что такая откровенность старика означает, что он всё просчитал и не оставил ей места для манёвра или иного выбора, кроме как принять то, что последует дальше. Если бы Кросман работал в разведке, можно было предположить и самое худшее – их разговор останется в этой комнате. Сделать это можно было либо придя к общему соглашению, либо понимая, что твой собеседник живым из неё не выйдет. Директор бросила быстрый взгляд в окно, и, увидев там широкую спину одного из своих телохранителей, нервно сглотнула появившийся в горле противный мохнатый комок. Пара её личных охранников осталась за дверью. В кабинете они были одни, но в него вели ещё две двери, и за любой из них могла таиться опасность. Однако старик не работал в разведке и наверняка не был настолько беспечен, чтобы пойти на её устранение прямо здесь, в гольф-клубе. Совсем наоборот, он казался вполне доброжелательным, не проявлял агрессии, говорил спокойно и взвешенно.
– Не беспокойтесь, мэм. Вам ничто не угрожает, – видя, как напряглась его гостья, улыбнулся Кросман. – Вы занимаете ключевую позицию в американской разведке, и дальнейшее развёртывание проекта без вашего участия будет очень затруднительно. Рано или поздно этот разговор должен был состояться. Не беда, что его спровоцировали непредвиденные обстоятельства вроде утечки информации о финальной стадии испытаний вируса на полигоне в Юте. Я так откровенен с вами потому, что уверен – вы как человек разумный и настоящий патриот поймёте и примете мои аргументы.
– Во всяком случае, я готова их выслушать, – стараясь звучать как можно более спокойно, ответила она.
– Спасибо, – Кросман налил себе немного воды в длинный стакан, где лежала долька лимона, и, сделав несколько небольших глотков, продолжил: – Америка подошла к переломному моменту в своей истории. Ещё никогда со времён гражданской войны внутренние и внешние проблемы не угрожали самому её существованию. Вопрос в том, что подвело нас к этой роковой черте. Тупость политиков? Вера в собственную исключительность, или в могущество нашей экономики, или в то, что авианосцами и «Томагавками» можно решить все наши проблемы? А может, банальная неспособность просчитать последствия своих действий? Дилетант ответит «да» на каждый из этих вопросов. На самом деле причина печального положения катящейся под откос, так и не состоявшейся империи под названием «Pax Americana» чисто экономическая. В её основе лежит смена промышленных укладов. Мир стоит на пороге колоссального прорыва, по сравнению с которым индустриальная революция начала прошлого века покажется событием незначительным и неважным. То, что нас ждёт, сравнимо с открытием энергии пара, электричества, расщеплением атома и запуском интернета вместе взятыми. Новый уклад будет основан на совмещении возможностей искусственного интеллекта и скоростной связи, позволяющей передавать информацию в реальном времени. Эта комбинация приведёт к тотальной автоматизации и роботизации процессов и обеспечит невиданный рывок в науке и технологиях. В ближайшие десятилетия человеческий труд будет вытеснен из большинства современных сфер деятельности, которые сейчас без него немыслимы. Развитые страны стоят на пороге тектонической трансформации общества, которая произойдёт в течение следующего поколения. И Америка как государство и как нация к ней не готова.
– Вы считаете, что возникнет проблема с высвободившимися миллионами рабочих рук? – предположила Хосвей. – Безработица? Непосильные для бюджета социальные обязательства?
– Это не самая большая проблема. Новые технологии обеспечат рост производительности труда, способный гарантировать базовый набор благ, позволяющий большинству американцев жить в относительном комфорте под лидерством просвещённой элиты. К тому же в отсутствие достойных занятий в реальном мире активность граждан будет перенесена в мир виртуальный, где для них будут созданы целые вселенные, поражающие своей реалистичностью и способные через нейроинтерфейсы и импланты напрямую стимулировать мозг и обеспечивать самые острые эмоции и изысканные наслаждения. И, наконец, количество граждан будет постепенно уменьшаться, снижая нагрузку на государство.
– Вы упомянули нейроинтерфейсы, – директор с сомнением посмотрела на старика. – Вы имеете в виду чипирование людей? Я слышала, в силиконовой долине плотно над этим работают. А ещё в своём последнем отчёте DARPA[22 - Defense Advanced Research Projects Agency – Управление перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США.] отметили, что перешли в фазу испытаний чипов для солдат на поле боя. Вы серьёзно верите в эту технологию?
– Я не спец по всяким техническим штучкам. Но скажу, что не вижу в чипировании людей ничего страшного. Более того, здесь я вижу только плюсы. Представьте себе небольшое имплантированное устройство, способное передавать информацию о состоянии организма, самостоятельно вводить лекарства в нужное время в нужном объёме, предупреждать о тревожных симптомах. И медицина – это только одно из полезных приложений. А ещё личная безопасность, возможность бесконтактной связи, банковских транзакций, управления устройствами и куча других возможностей. Так что от чипов нам никуда не уйти. Да народ уже и так почти полностью чипирован. Только чипы сейчас выглядят не как крошечные импланты, а как довольно громоздкие мобильные устройства, находящиеся у всех на виду. Функционал у них почти тот же. А насчет верю – не верю… За этой технологией будущее. Вопрос в том, что сейчас и в ближайшем будущем миниатюризация устройств будет стоить довольно дорого. Поэтому, в любом случае, полноценные чипы всем ввести не удастся. Слишком большое у нас население.
– И для его сокращения вам нужен вирус, который испытывал Ясон.
– Ну что вы. Вовсе нет, – покачал головой Кросман. – Во-первых, в Юте испытывали не сам вирус, а вакцину против него. После нескольких вспышек опасных вирусных заболеваний, когда патоген перепрыгивал с животных на человека, мы поняли, что рано или поздно в нашей популяции появится вирус, который разрастётся до размеров пандемии. Последствия его распространения будут иметь глобальный негативный эффект, который мы можем использовать в своих целях. Чтобы этот процесс был управляемым, мы заранее начали к нему готовиться. Разрабатывать методики создания вакцин, тестирования и схемы реагирования медицинских служб. Если вам интересно, Дексон всё более детально объяснит. Так что в Юте закон никто не нарушал. Сложно представить, что патоген со смертностью в 5–10 процентов обеспечит сколь-нибудь заметное снижение населения. У вируса совершенно другая цель. Количество американцев будет сокращаться естественным путём через снижение рождаемости у слоёв, стоящих на нижних ступенях социальной лестницы, и повышение их смертности из-за отсутствия доступа к медицине, а также ряда других причин. Заметьте, я говорю только об Америке. Что будет твориться в остальном мире, нас, по большому счёту, интересует лишь с точки зрения безопасности и доступа к ресурсам. Для этого у нас есть Пентагон и Госдеп. Но идём дальше. На пути к созданию в нашей стране такой совершенной модели государства стоит одно основное препятствие и несколько вторичных. Дело в том, что обрисованная мной организация общества возможна только при наличии тоталитарной системы управления с чётко обозначенной властью просвещённой государственной элиты над всеми процессами. На данный момент большинство американцев не готовы принять идею сильного государства, хотя уже двадцать лет живут в условиях мягкого тоталитаризма, когда их сознанием манипулируют СМИ для коррекции социального поведения. У людей среднего и старшего возраста всё ещё сильны иллюзии о свободе выбора, свободе воли, силе саморегулирования свободного капиталистического рынка и прочий бред, который был свойственен ранним стадиям развития нашей общественной формации. Молодое поколение, выросшее в сети, более эластично в этом плане и готово принять идею большей социальной и физической защищённости, пожертвовав частью своих свобод. Но процесс его воспитания сложный и длительный, а время сейчас – ключевой фактор. Новые технологии развиваются стремительно. В этой гонке мы можем проиграть нашим основным конкурентам – Китаю и России, у которых государство уже играет ведущую роль в общественной жизни. Даже в Европе люди более управляемы, чем у нас. Возьмите, например, хотя бы Германию и Скандинавию, где социалистические модели приучили население к значительной регулирующей роли государства. Мы не можем ждать двадцать лет, пока свободолюбивые американцы вымрут, а на их место придёт послушное, выращенное интернетом молодое поколение. Мы должны начать приучать граждан к дисциплине уже сейчас. Это как раз и есть одна из основных целей вируса, с которым работает Ясон.
– Интересно, как вы это себе представляете.
– Механика очень проста. Она основана на страхе. Страхе перед фатальными изменениями в окружающем мире, перед неизвестностью, перед возможностью потерять работу, здоровье, близких людей. Страхе за собственную жизнь, в конце концов. Представьте себе ситуацию. В мире появляется несколько очагов заражения вирусом. Вспыхивают эпидемии. Умирают люди. Вирус новый, незнакомый, чрезвычайно заразный. Ни вакцины, ни лекарств нет. Он начинает распространяться, как раздуваемый ветром пожар по сухой прерии. Выходит за рамки отдельных стран и перерастает в глобальную пандемию, которая сопровождается паникой, подогреваемой средствами массовой информации. На экранах мелькают графики заражения и постоянно растущие цифры смертей. Единственным средством борьбы с патогеном объявляется карантин, который может ввести и поддерживать только сильное государство. Власть приказывает людям сидеть дома, объявляет комендантский час, вводит другие ограничения свобод, в том числе в области собраний, передвижения, экономической деятельности и СМИ. Внедряются системы тотального слежения за передвижением и общей обязательной диагностики. Жёстко, вплоть до применения силы пресекаются любые нарушения режима. Такая ситуация полного контроля длится несколько месяцев, пока не появится вакцина или лекарство, или не возникнет коллективный иммунитет.
– Если вы запрёте людей дома, остановится экономика, – возразила Хосвей. – Люди потеряют заработок. На что будет существовать половина населения Америки, живущая от зарплаты до зарплаты, совсем не имеющая накоплений и по уши влезшая в долги.
– Должниками легче управлять. А насчёт экономики не беспокойтесь. Большая её часть уже раздутый почти до предела пузырь. Почти, но не до конца. Во время эпидемии ради «спасения» экономики и помощи малоимущим мы напечатаем столько денег, сколько нужно, чтобы накачать финансовый пузырь до максимума, понимая, что это может быть нашей последней попыткой. Следующий раз он просто лопнет и накроет нас всех отборным дерьмом, из которого мы уже не сможем выбраться. Так что мы просто зальём проблему долларами. К тому же временная остановка экономики сбросит пар с перегретого финансового рынка и естественным образом отсрочит его неизбежный коллапс. Потратимся и на людей. У нас есть механизмы вроде купонов на бесплатные продукты, бензин или обеды для самых бедных. Если потребуется, введём карточную систему или просто раздадим деньги неимущим. Мы ожидаем, что эпидемия продлится до полугода, а потом пойдёт на спад. За это время экономика уйдёт в рецессию. Её падение может составить 5–10 процентов. Безработица вырастет в разы. Но человек, идущий к государству за пособием для того, чтобы прокормить семью, будет зависеть от власти и если не уважать, то хотя бы бояться её. К тому же экономические трудности потребуют усиления роли государства в управлении, а это ещё один шаг в направлении создания эффективной системы.
– При таком падении экономики люди потеряют триллионы. Больше всего пострадают верхние десять процентов. Те, у кого деньги в ценных бумагах.
– То, что финансовый рынок ждёт неизбежная катастрофа, было ясно ещё во время кризиса 2008 года. Вопрос был: сколько ещё удастся из него вытянуть. За время правления нынешнего президента биржевые индексы выросли почти в два раза. Пора спустить пар. Пандемия этому очень поможет. К тому же люди, владеющие определённой информацией, на этом очень неплохо заработают. Вовремя продав акции-пустышки на пике их стоимости, а затем купив по дешёвке реальные ценные активы вроде заводов и рудников, – Кросман хитро подмигнул собеседнице. – А за спекулянтов, миллиардеров-нуворишей, сделавших состояния в интернете и на криптовалютах я совсем не беспокоюсь. Главной целью будет сохранить производство, сельское хозяйство и сектор реальных услуг. А вся бесполезная пена новой экономики меня не интересует.
– Это всё похоже на переформатирование экономики, – предположила Хосвей.
– Вы правы, – согласился старик. – Время шальных денег на финансовых спекуляциях подходит к концу. Сейчас доля реального сектора в экономике США чуть больше 20 процентов всё остальное – финансово-спекулятивный рынок, который маскируется как «услуги». Наша цель – поменять эти цифры местами и сделать США новым мировым производственным гигантом. Кстати, в Китае реальный сектор занимает почти 80 процентов. Это означает, что если взять сферу материального производства, то Китай по ВВП уже в четыре раза превосходит Америку.
– Попросту говоря, ради переформатирования производственных отношений под новые технологии вы хотите разрушить демократию в Америке и превратить её в тоталитарное государство. Идея не нова, но впечатляет свои размахом, – уважительно покачала головой директор. – Не скажу, что я полностью одобряю выбранные вами методы, но концепция новой Америки, основанной на сильной власти, мне очень импонирует.
– Именно это я и ожидал от вас услышать, – скупо улыбнулся Кросман. – Я уверен, вам будет интересно наблюдать за событиями в следующие несколько лет. Надеюсь, вы понимаете, что теперь являетесь носителем чрезвычайно важной информации. Я рассчитываю на то, что вы распорядитесь ей разумно. Ведь от этого зависит не только ваша жизнь и карьера, но и жизни миллионов американцев. А пока в качестве жеста доброй воли я приостановлю расследование вашего дела в Комитете Конгресса по разведке. Некоторые из его чересчур либеральных членов очень уж настроены довести дело до суда. Все эти неприглядные эпизоды из вашей биографии: тайные тюрьмы, незаконные убийства, пытки – до сих пор кое-кому на Капитолийском холме не дают спокойно спать.
– Спасибо, сэр. Вы прекрасно понимаете, что все мои действия как в прошлом, так и сейчас продиктованы желанием защитить национальные интересы Америки.
– Конечно, мэм. И наш разговор этому ещё одно подтверждение. Ваше дальнейшее участие будет зависеть от вашего желания. Как минимум мы попросим вас не мешать Дексону довести его до конца и в нужный момент предоставить президенту и Конгрессу нужные рекомендации. Ну, а максимум будет зависеть от того, насколько вы сами захотите быть вовлечены в этот проект. Мы будем рады использовать не только ваше положение, но и опыт и мастерство разведчика, – старик демонстративно посмотрел на часы. – Однако мы с вами совсем заболтались. Не хотите ли поужинать со мной. Я попросил сервировать столик на террасе.
– Спасибо за приглашение, – как можно более дружелюбно улыбнулась Хосвей. – Давайте поужинаем в следующий раз. У меня есть несколько неотложных дел. К тому же мне надо ещё раз хорошенько обдумать то, что я от вас услышала.
Через несколько минут вертолёт директора ЦРУ плавно оторвался от газона и, заложив широкий вираж на восток, исчез за рощей. В комнату, где, стоя у окна, за этим наблюдал Кросман, вошёл глава Управления тайных операций.
– Ну и как вам мой директор? – спросил он, налив себе в стакан выдержанного бурбона из одного из графинов, стоящих на высоком столике у стены.
– Хочешь диагноз? Явно выраженная социопатка. Лёгкая форма мании преследования на фоне контролируемой шизофрении. Очевидные садистские наклонности, провоцируемые комплексом неполноценности.
– Вы психолог?
– Нет. Это строчки из её досье.
– И с таким заключением вы год назад одобрили её кандидатуру? – удивился Дексон.
– А почему бы и нет? Там ещё написано про лояльность, целеустремлённость, эффективность в достижении результата и много ещё чего полезного.
– Надо было с неё получить заверения о том, что она будет с нами работать или как минимум молчать.
– Считаешь, что я должен был взять с директора ЦРУ подписку о неразглашении, – повернулся к нему Кросман. – Не смеши меня. У неё достаточно опыта и мозгов, чтобы просчитать весь расклад. Кому она может слить эту информацию? Президенту? Конгрессу? Кто этому поверит? Где доказательства? Туманные намеки на то, что в Юте Ясон что-то испытывал? Мы с лёгкостью всё это выдадим за фейк, и Хосвей будет выглядеть, как идиотка. Поверь мне. Она этого очень не хочет. Её главная задача – выжить в банке с ядовитыми пауками, в которую превратился Вашингтон, и она прекрасно знает, что мы ей можем помочь. Так что готовься. При следующей встрече она тебя будет конкретно пытать. Можешь выложить ей большую часть деталей, за исключением самого основного эпицентра и времени. Кстати, что у нас насчёт Ясона.
– Работаем, – Дексон сделал большой глоток бурбона. – Проблема будет решена в ближайшее время.
– Да уж, поработайте. А то так облажались на финальном этапе, – старик отошёл от окна. – Эта сучка отказалась от ужина, так что пошли на террасу. Там уже накрыт стол. Омары, икра, устрицы, бараньи рёбра в брусничном соусе и дорогое вино. Всё, как вы, избалованные бюджетом шпионы, любите.
Июль 2019. США. Штат Юта. Полигон Дагвей
Сверхсекретный полигон для испытания химического и биологического оружия Дагвей располагался в глубине пустыни Солт-Лейк в ста сорока километрах на юго-запад от одноимённого города. С момента своего основания в 1942 году это место пользовалось в штате Юта плохой репутацией. В примыкающих к локации фермерских хозяйствах периодически по неизвестным причинам вымирал скот и птица. Часто болели и сами фермеры. В конце концов вокруг полигона как-то сама собой образовалась санитарная зона в 30–40 километров, в которой никто постоянно не обитал, кроме охотников за НЛО. Небольшие группки этих энтузиастов разбили несколько мобильных лагерей в непосредственной близости от полигона в надежде найти доказательства контактов американских военных с пришельцами. В сообществе охотников за НЛО Дагвей лишь немного уступал по популярности «Зоне-51», расположенной на авиабазе в Неваде.
Режим особой секретности объекта и частое появление ночью неопознанных летающих объектов, которые на поверку оказывались новыми бесшумными вертолётами американского армейского спецназа «Дельта» или «морских котиков», постоянно подогревали интерес этой экзальтированной публики, ведущей давнюю и прочную дружбу с крепким алкоголем и лёгкими наркотиками.
Пожалуй, самым известным случаем, прославившим полигон Дагвей на всю страну, была случайная рассылка в десяток лабораторий активных спор сибирской язвы в 2015 году. Тогда трагедии удалось избежать только по счастливой случайности. Как из совершенно секретного научного центра по адресам в разных концах Штатов были отправлены образцы чрезвычайно летального биологического оружия, не смогло разобраться ни одно расследование. В результате среди руководства была проведена чистка и те, на кого пало подозрение в халатности, были переведены на должности, лишавшие их доступа к секретам и опасным веществам.
После почти тотальной смены руководства подразделение GPI[23 - GPI (Granite Peak Installation) – подразделение полигона Дагвэй, отвечающее за разработку и тестирование биологического и токсинного оружия, а также меры противодействия.] научного центра возглавил доктор Хендерс, занимавший до этого должность руководителя отдела тестирования. Не то чтобы работа ему очень нравилась. Он всю жизнь мечтал устроиться в исследовательский центр крупной фармкомпании, чтобы делать препараты, призванные лечить, а не убивать людей. Но военные платили хорошо. Из-за работы с опасными агентами год службы шёл за три, как на войне в Ираке или Афганистане, поэтому долгожданная пенсия стремительно приближалась. К тому же его устраивал вахтовый график работы, оставлявший каждый месяц почти две недели свободного времени. Да и дом, который он взял в Солт-Лейк Сити по льготной программе военной ипотеки, на гражданке обошёлся бы ему как минимум в два раза дороже. В общем, неудобства работы на секретном объекте вполне компенсировались ништяками, которые он получал от армии США.
По работе, конечно, иногда возникали и свои неприятные нюансы, связанные с секретностью проектов, которые вело его подразделение, или со сторонними службами и подрядчиками вроде Ясона, не упускающими возможность влезть в его хозяйство, да ещё и основательно там наследить.
Одним из неудобств, доставлявших Хендерсу много хлопот, было то, что на территории полигона армейский спецназ устроил центр подготовки бойцов для операций в подземных тоннелях, в том числе в условиях химического и бактериологического заражения. Хотя этим центром формально командовал майор из «Дельты», подразделение Хендерса принимало в подготовке самое непосредственное участие. Кроме теоретической части, его люди обеспечивали имитацию заражения, дезинфекцию средств защиты и оказывали помощь пострадавшим при вполне реалистичных тренировках, в которых использовались нелетальные агенты с низким уровнем поражения.
Как раз в тренировочном центре спецназа и случился инцидент, из-за которого Хендерса срочно отозвали из отпуска. Один из бойцов спецназа при разминировании учебного взрывного устройства с токсином допустил ошибку. В результате устройство сдетонировало, и он оказался в зоне заражения. К счастью, костюм химзащиты сработал на все сто, иначе спецназовец сутки не вылезал бы из туалета из-за диареи. Токсин был хоть и не смертельный, но вполне себе реальный. Однако пробы, взятые с костюма до обеззараживания, показали наличие посторонних отравляющих веществ. Не опасных, но всё же. Въедливый и занудный начальник тренировочного центра как-то об этом прознал, поднял шум из-за того, что тоннели не были должным образом стерилизованы перед тренировками, и доложил начальству, которое вызвало Хендерса, чтобы разобраться с инцидентом на месте.
По приезду выяснилось, что на защитном костюме спецназовца обнаружены следы метилфосфонилдифторида – компонента, являющегося составной частью боевых бинарных отравляющих веществ[24 - Бинарные отравляющие вещества приводятся в боевое состояние путём смешения нескольких относительно безвредных компонентов.] и самого по себе совершенно не опасного. Никаких действий с бинарными газами в Дагвей не велось. Их даже не было в коллекции образцов. Это означало, что спецназовец привёз частички компонента на своём костюме химзащиты потому, что тот был плохо дезактивирован после предыдущего применения. Не слишком серьёзное упущение, но если об этом составить рапорт начальству, то серьёзное взыскание в виде штрафа, переноса отпуска или отмены увольнительной спецназовцу и его командиру было бы гарантировано.
Проигнорировав требование о встрече с майором «Дельты», Хендерс связался с командиром группы спецназа, с чьим бойцом произошёл инцидент. Тот предложил встретиться в «тоннелях» на месте, где взорвалась учебная бомба с токсином, чтобы обсудить происшествие. Несмотря на то, что помещение было проветрено и стерилизовано, учёный для верности прихватил с собой небольшую стеклянную капсулу заборника образцов и упаковку стандартных анализаторов, чтобы показать спецназовцам, как ими пользоваться.
Учебный центр спецназа находился в нескольких километрах от комплекса основных зданий полигона и представлял собой замысловатую сеть из множества состыкованных и приваренных друг к другу полномерных морских контейнеров. Внутреннее пространство, пол, стены и потолок были залиты несколькими слоями бетона, чтобы придать ему форму подземных ходов разной высоты и ширины. В этом комплексе находилось несколько довольно просторных помещений, имитировавших химлабораторию, цех производства самодельных взрывных устройств, санблок и комнату отдыха. Всё выглядело довольно правдоподобно и было похоже на реальное подземное убежище террористов где-нибудь в Ираке или Афганистане. Контейнеры стояли прямо на грунте и были присыпаны песком, так что издали комплекс выглядел, как место давнего крушения поезда в пустыне из боевика про апокалипсис.
Сверившись с журналом стерилизации комплекса, чтобы убедиться, что внутри безопасно, Хендерс забрался в свой внедорожник и через десять минут подкатил ко входу в «тоннели».
У тяжёлой герметизирующей двери стоял боец, расслабленно подбрасывая в руке камешек. Его экипировка была довольно необычной для «Дельты». Джинсы, свободная рубашка с коротким рукавом вместо стандартного бронежилета – лёгкая разгрузка с 4 полностью снаряжёнными боевыми патронами магазинами. К короткой штурмовой винтовке, лежащей на изгибе левого локтя, тоже пристёгнут магазин, и, что уже совсем неслыханно, предохранитель снят, а затворный индикатор показывал, что патрон дослан в патронник.
Коротко кивнув смерившему его оценивающим взглядом бойцу, Хендерс потянул на себя тяжёлую дверь и зашёл внутрь. В «тоннели» он заглядывал нечасто и каждый раз удивлялся, с каким вниманием к деталям они были сооружены. Внутри создавалось полное впечатление, что ты находишься на подземной базе террористов. Сверившись со схемой, он пробрался по узким, заваленным всяким хламом проходам до секции «химической лаборатории», где произошёл инцидент.
Посреди небольшого, тускло освещённого, зажатого бетонными наплывами помещения на ящике из-под колы сидел парень лет тридцати в таких же джинсах и рубашке, как и тот, что стоял у входа. Из оружия у него был только пистолет в высокой поясной кобуре. Ещё пара бойцов в разгрузках с винтовками на «петлях»[25 - Способ ношения штурмовой винтовки, при котором она свободно свисает сбоку на фиксирующейся на плече ременной петле.] расслабленно стояли у стен.
– Доктор Хендерс, – парень вальяжно поднялся с ящика, подошёл к учёному и, взглянув ему в глаза, медленно проговорил не обещающим ничего хорошего голосом: – У нас к вам есть несколько вопросов.
– Джентльмены… Уверяю вас… В том, что произошло, нет никакой опасности, – запинаясь от неожиданного наезда, пробормотал тот. – Я даже в отчёте ничего отмечать не буду. Инцидент исчерпан, господа.
– Нихрена не исчерпан, – спецназовец взял его кисть своей рукой и сжал стальной хваткой так, что Хендерс, закатив глаза от боли, присел и жалобно застонал.
– Что вы делаете! Уверяю вас, ни токсин, ни метилфосфонилдифторид не представляют никакой опасности.
– Нахрен мне твой фторид, – угрожающе навис над ним боец. – Говори, сука, кто тебе две недели назад передал вирус, который здесь испытывал Ясон.
– Вы… Вы не из «Дельты», – поняв, что от него хотят, попытался отстраниться Хендерс, но боец рывком притянул его к себе и вывернул вверх кисть так, что тот упал на колени.
– Здесь вопросы задаю я, – злобно прорычал он. – Кто из Ясона передал тебе вирус?
– Никто не передавал, – простонал, скривившись от боли, учёный. – Отпустите руку. Я вам всё и так расскажу.
– Ты ему нахрен кисть сломаешь, – безразлично сплюнув на пол, сказал стоявший у стены боец и, подойдя сзади, по-дружески положил руку на плечо до смерти испуганному Хендерсу. – Послушай, доктор. Нам нихрена не нравится то, что мы делаем. Но работа есть работа. Начальство сказало узнать, откуда у тебя пробирка с образцами Ясона. Та, что ты передал Вернеру пару недель назад. Не удивляйся. Мы перехватили твою почту и знаем всё. А если начальство приказало, мы привыкли выполнять. Работа у нас такая. Ничего личного. Понимаешь? – он повернул потирающего руку учёного к себе лицом и заглянул ему в глаза взглядом доброго школьного учителя, потом, приобняв за плечи, подвёл к ящику из-под колы, лежащему на песчаном полу. – Ты садись. Так лучше будешь соображать. И коленки трястись не будут. Мой тебе совет: расскажи нам всё, как было, и мы тебя отпустим. А будешь упрямиться или хитрить, мой злобный напарник выпытает всё из тебя страшными пытками, а потом мы здесь всё нахрен взорвем. Типа тебя завалило случайным взрывом и всё такое.
– Вы из Ясона? – судорожно сглотнув, спросил учёный и с надеждой поднял глаза на закреплённую на потолке камеру наблюдения.
– Какая разница откуда мы, – добродушно улыбнулся спецназовец и, заметив движение его глаз, добавил: – Камеры показывают ту картинку, которую нам надо. Она же будет и в записях. Никто не видит, что здесь происходит. Никто на помощь не придёт. Никто не узнает, что произошло. Если ты не будешь сотрудничать, всё будет выглядеть, как несчастный случай.
До конца не веря в происходящее, Хендерс вдруг почувствовал себя совершенно беспомощным перед этими жёсткими парнями с холодными и безразличными к страданиям своей жертвы лицами. Учёному вдруг стало до боли в сердце обидно, что он, в принципе, успешный и удачливый по жизни человек, может закончить свой путь здесь, в душных бетонных тоннелях, так и не дожив до заветной пенсии. Внезапно пришло осознание того, что всё это реально и что его всё равно убьют. Таких важных свидетелей не принято оставлять в живых.
От собственного бессилия на глаза помимо воли навернулись слёзы. Дрожащей от страха рукой учёный полез в карман форменного комбинезона за платком, но нащупал там холодную гладкую поверхность контейнера, в котором лежала стеклянная капсула заборника образцов, и на секунду замер от пришедшей в голову шальной мысли.
Позже в камере следственного изолятора и на допросах военной прокуратуры Хендерс сам удивлялся, как смог совершить этот безрассудный поступок, спасший его жизнь. Он так и не смог понять, откуда взялось столько смелости и сообразительности, что позавидовал бы и опытный агент разведки. А главное, что он в жизни сделал такого, чтобы невероятное везение и удача в этот момент были на его стороне.
Нащупав в кармане контейнер с капсулой заборника образцов воздуха, он поднял глаза на присевшего перед ним на корточки спецназовца и поникшим голосом произнёс:
– Я всё расскажу. Только дайте воды.
Один из бойцов подошёл к стоящему у стены вместительному армейскому рюкзаку и достал из него плоский пол-литровый пакет из фольгированного пластика – тактическую ёмкость с водой, используемую во время боевых операций. Хендерс под внимательными взглядами спецназовцев встал с ящика и с видом обречённого человека сделал несколько шагов навстречу тому, кто достал для него воду. Затем он вынул из кармана руку с контейнером, сдвинул пальцем запирающий замок, чтобы открылась подпружиненная крышка, и резким движением метнул капсулу заборника проб воздуха вверх в потолок. Стеклянная пробирка разбилась как раз в нужном месте, в нескольких сантиметрах от сенсора газоанализатора, выпустив похожее на пар облачко реагента.
– Эй, ты чё творишь! – спецназовец подскочил к нему, отработанным движением скрутил руки за спиной, защёлкнул наручники и жёстким ударом ноги под колено повалил на засыпанный глинистым грунтом пол. – Это чё за хрень?
– Это ваша смерть, – прохрипел Хендерс. – Я сдохну, но и вы тоже. Это боевая версия токсина ботулизма. Нескольких молекул достаточно, чтобы убить человека.
– Противогазы! – рявкнул старший группы.
– Поздно, – сплюнув песок, проорал учёный. – Помещение небольшое. Вы уже хватанули смертельную дозу.
– Заткнись, – боец сильно ткнул его лицом в пол, навалившись коленом на спину так, что хрустнули рёбра, достал из поясной сумки и неловким движением надел лёгкий полевой противогаз. – Да он наверняка блефует.
– Хрен его знает, босс. Я почувствовал резкий запах, – раздался приглушённый газовой маской голос одного из спецназовцев.
– Я тоже, – с нескрываемой тревогой в голосе проговорил второй.
Как будто в подтверждение этих слов на закреплённом на потолке сенсоре газоанализатора тревожно замигал яркий светодиод и пронзительно запищала тревожная сигнализация. Через несколько секунд заработали динамики автоматической системы предупреждения, суровым голосом повторяя раз за разом: «Внимание! Биологическая опасность. Комплекс заблокирован. Персоналу надеть средства защиты и оставаться на своих местах до эвакуации».
Придавленный коленом к полу, Хендерс с облегчением выдохнул. Реагент в заборнике проб, который он разбил о потолок, был почти безвреден. Он не знал, как на него отреагирует сенсор газоанализатора. Расчёт был на то, что большой концентрации активного вещества будет достаточно, чтобы тонко настроенный прибор поднял тревогу. Так и произошло.
– Бля-я! Что теперь, босс? Ботулизм – это ж полный пипец, – с загнанным видом осматриваясь по сторонам, спросил спецназовец.
– Я теперь скажу вам, тупым дебилам, что произойдёт, – Хендерс попытался освободиться, но боец прижал его коленом к земле и, злобно рыкнув «лежи, сука», приставил к затылку пистолет. – Через десять минут здесь будет отделение охраны с группой дезактивации. Но вас это уже не спасёт. Если через полчаса вам не ввести антидот, процессы в организме примут необратимый характер, и вы все сдохнете. Вначале сухость во рту, першение в горле, потом вам станет трудно дышать. Вы начнёте харкать кровью, пока не выплюнете лёгкие. Потом у вас отнимутся руки и ноги. Это нейротоксин. Он поражает спинной мозг. У вас начнутся ужасные боли. Вы будете корчиться и орать, и ни одно обезболивающее вам не поможет. А главное, всё это время вы будете в сознании и полностью прочувствуете ужас приближающейся смерти. Вы все сдохнете! Сдохнете! Аха-ха-ха! – заорал учёный, стараясь изобразить безумие.
В этот момент заработала его рация.
«Доктор Хендерс! Доктор Хендерс! У вас биологическая угроза! Высылаем экстренную группу. Доктор Хендерс, ответьте!»
– Твою мать! – спецназовец рывком перевернул учёного на бок и вытянул из его нагрудного кармана небольшую рацию.
– Если хотите жить, дебилы, делайте, как я скажу, – тот оскалился грязным от песка ртом. – Я сейчас дам отбой тревоге, мы пройдём через зону деактивации. Потом быстро едем в лабораторию 3-А. Там я в присутствии охраны вколю вам антидот, и вы, мерзкие ублюдки, свалите отсюда так, чтоб я больше вас не видел.
Спецназовец быстро переглянулся со своими товарищами и принял решение.
– Мы сделаем так, как ты говоришь. Но если что-то пойдёт не так, мы убьём тебя и всех, кого сможем, в твоём грёбаном научном центре.
– Рацию, – попросил Хендерс и, когда спецназовец поднёс аппарат к его к лицу, громко и чётко произнёс: – Это доктор Хендерс. Я в «тоннелях». У нас ложная сработка датчика системы на безвредный реактив.
«Док, это Мартинес. Мы видим, что сработал только один датчик. Подтвердите отсутствие опасности».
– Это док Хендерс. Отсутствие опасности подтверждаю. Отбой тревоги. Я вывожу спецназовцев с объекта через зону деактивации. Через пятнадцать минут мы будем в центре. Подготовьте площадку 3-А для стандартной процедуры тестирования.
«Принято. Отбой тревоги. Конец связи.»
– Вставай, – спецназовец поднялся и, дёрнув за локти, поставил учёного на ноги. Затем щёлкнул по гарнитуре связи пальцем и произнёс: – Роки, встречай. Мы выходим. Миссия не выполнена. Смена вводной. Цель с нами. Идём в центр исследований. Детали по дороге.
«Что за фигня, босс? – послышалось в наушнике. – Я слышал сработку тревоги. Думал, вы там уже давно закончили и взорвали всё нахрен.»
