Танаис

Анастасия Графеева

Танаис

Хороший человек

Павлик считал себя хорошим человеком. Не пил и не курил добровольно, без врачебных на то предписаний, тягал по вечерам гантельки в сумме на двадцать килограмм. Умел готовить плов, борщ по-украински с пампушками, и не ленился по утрам варить кофе в турке. К жене обращался не иначе как Наталья, в разговорах с посторонними называл «супружницей своей». Сам укладывал дочку спать, умел придумать сказку, рассказать ее разными голосами. Погасив светильник, шел любить жену старательно, но однообразно.

В тот злополучный вечер он так и сказал Натальи:

– Я хороший человек!

– Паш! Ты мне изменил!

– Но я не хотел. Я же раскаиваюсь.

Павлик ходил за супругою по квартире, пока та собирала его вещи.

– Она по сути все сделала сама. Я почти ничего не делал…

– Паш, лучше заткнись.

Наверное, Павлик и впрямь был хорошим человеком. Он ничем не обидел ту женщину, с которой изменил своей Натальи. По окончанию рандеву сделал комплемент и оставил упаковку глазированных сырков, которые нес домой к ужину. И теперь Катерина позволила ему войти, поставить у порога огромную клетчатую сумку.

После двух чашек чая Павлик решил излить душу.

– Хорошей женщиной быть легко! Просто люби детей. И своих и чужих. Всех детей!

– А мужа?

– Мужа – можно. Но не обязательно. А я всего лишь один раз оступился. Я ведь даже не знаю, зачем я это сделал. С Натальей у нас все хорошо… Мы друг друга удовлетворяем вполне. Тебя-то понять можно, ты женщина одинокая…

– Паш, лучше заткнись.

На ночь Катерина его не оставила.

– Ты конечно парень хороший, но я не настолько «одинокая женщина».

Павлик привык, что после «Но» начинается самая суть.

– «Паш, ты очень хороший, НО нам лучше быть просто друзьями», – говорила одноклассница Вика.

– «Паша, ты хороший работник, НО я вынужден сократить штат», – говорил начальник автосервиса, где работал Павлик после школы, чтобы накопить себе на учебу в университете.

– «Паш, ты парнишка неплохой, НО хороший человек это ведь не профессия», – умничал отчим, намекая, чтобы он уже шел учиться хоть куда-нибудь. Но Павлик не мог хоть куда-нибудь. Он копил.

В пятиэтажном здании грозной советской постройки Павлика ждал Александр Македонский и тезка его Суворов, адмиралы Нахимов и Ушаков, красавицы Клеопатра и Жозефина, и еще многие и многие жаждущие поведать Павлику о себе, раскрыть все свои тайны. Павлик мечтал стать историком. Всего одного бала ему не хватило, чтобы поступить на бюджетное место на ист факе. И он решил, во что бы то ни стало, поступить на следующий год. Для этого нужно было копить деньги и учить, учить, учить…

А летом он встретил свою Наталью. Он писал ей стихи и угощал мороженым, дарил цветы и водил в пиццерию. Павлик ничего не учил. И ничего не скопил. Он впервые почувствовал счастье.

Павлик мечтал стать историком, чтобы копать глубь. Чтобы сидеть в архивах, трясущимися от волнения пальцами перебирать берестяные грамоты, ночами напролет вглядываться в Тэртерийские таблички, ездить на раскопки, писать монографии, снова и снова перечитывать «Повесть временных лет». И он поступил на исторический факультет, НО педагогического института. Теперь ему предстояло учить методику преподавания, педагогику и смериться с тем, что главной его задачей станет пересказ детям написанного в учебнике. Написанного до него, без него…

– Мне завтра на работу, Антош, пусти переночевать. Меня Наталья выгнала…

– Паш, ты же знаешь, я тебя очень люблю, ты хороший парень, НО у меня женщина.

Разрушитель

– Ой, Аля, давай без этого! У нас сегодня еще статья…

Впервые Аля обнаружила, что говорит с собой вслух стоя у стеллажа с вином в супермаркете.

Обычное дело перекинуться парой слов с призывно свистящим чайником или пустым холодильником, но с собой и на людях – это перебор. «Одичание» – поставила себе диагноз Аля, пока это не сделал кто-нибудь другой. И прописала две капли общения на стакан пива за тридцать минут до еды.

– Привет, мама, сеструча и все остальные.

Остальными были многочисленные Алины племянники, за ненадобностью свезенные к бабушке на выходные.

Дети гурьбой бросились к Але. Дергали за руки, висли на шее, обнимали за бедра, утыкаясь лицом в живот. Кто-то даже успел расстегнуть рюкзак, прежде чем Аля разогнала детей:

– Кыш, кыш, сиротский приют.

Самая младшая из детей Вероничка единственная, кто не побежал к тете. Она стояла в стороне и обсасывала пальцы. Аля подхватила племянницу и вместе с ней села за стол, накрытый прямо во дворе.

Мама поинтересовалась, как у Али дела. Та отмахнулась, и достала из сумки самое ценное, что только смогла там найти – тяжелую металлическую авторучку с копкой. Протянула ее девочке.

– Работаешь? – спросила мама.

Вероничка с интересом разглядывала ручку. Перекладывала ее из ладошки в ладошку.

– Не-а.

Мама всегда хотела, чтобы Аля преподала. Она помнила, какая возбужденная ее дочь приходила после университета. Размахивая руками, то опровергала нормандскую теорию, то оспаривала формационный подход к изучению истории. Мама смотрела на нее с восхищением, ничего не понимала из сказанного и прочила дочери большую светлую аудиторию. И как будто бы угадала.

Аудитория у Али была. Безлицые люди, с быстрыми пальцами, немодными умами. Аля развлекала себя мыслью, что это в основном мужчины в очках с толстенными стеклами, видевшие женскую грудь только на мониторах своего компьютера. Каждую свою статью Аля начинала с посвящения «Моим милым ботанам». А дальше шел разнос. Конечно, предварительно Аля находила жертву. Жертва должна была быть обязательно ныне живущей, и обязательно с амбицией, претензией на новизну и свежесть своего взгляда на какой-либо исторический вопрос. Потом начиналось чтение, дни и ночи напролет. Интернет, библиотеки, реже архивы. Написание статьи обычно много времени не занимало. Писала Аля с холодной головой и трясущимися пальцами. Статью выкладывала в ночь. Спала беспокойно, вставала несколько раз за ночь, чтобы поесть, но к компьютеру себя не подпускала. Утром минутка мазохизма – медленно пила кофе, безразлично пялилась в окно. И вот на ватных ногах она крадется к рабочему месту. Чем ближе, тем громче сердце, мокрее ладони. Открывает. Комментарии. Ее ругают, ей аплодируют, желают скорой смерти и долгих лет жизни. И все это ее любимые очкарики. Ее аудитория.

– Пиво есть?

Мама отрицательно помотала головой и придвинула к Але тарелку с персиками.

Вероничка, накрыв ладонью авторучку, катала ее по столу. Впиваясь зубами в персик, свободной рукой Аля продемонстрировала малышке главный фокус – несколько раз быстро нажала на кнопку авторучки.

– Ты одна?

Алена сестра, мать какой-то части бегавших здесь детей, говорила, о чем умела.

– Как видишь.

– Да нет. Я вообще…

Аля давно была одна. Вообще одна. И как будто другого состояния не знала. После окончания университета она с нетерпением ждала, когда начнется жизнь. Прилежно посещала свадьбы сестер и подруг, потом ходила на крестины их детей. И когда крестины вышли на второй круг, Аля поняла, что нужно начинать жить «одной». Купила кактус, кошку, поступила в магистратуру. С кошкой не сошлись характерами, кактус пал жертвой Аленой истерики после горячего спора с преподавателем. Жертвой этого же инцидента стала ее учеба в магистратуре. Можно подумать, что тут такого прав ли был Леви-Стросс, говоря о тождественности мышления первобытного человека с сегодняшним? Но Аля была принципиальна в своих воззрениях. Преподаватель снисходителен и насмешлив. Однажды выходя из аудитории, Аля сильнее, чем следует, хлопнула дверью. Извиниться за это она не смогла.

– Мы же посудомойку купили! Вообще не заменимая вещь! Не знаю, как я раньше без нее справлялась!

Алена сестра говорила, о чем умела.

Мама суетилась у стола, дети бегали по траве, ловили друг друга. Маленькая Вероничка потеряв всякий интерес, выкинула ручку под скамейку.

Дольмены

Павлик и Аля с первого взгляда узнали друг друга, но оба предпочли сделать вид, что это не так.

Павлик с небольшой группкой школьников сидели в передней части автобуса, что вез в пригород Новороссийска. Дети ели чипсы, смотрели в телефоны, и иногда в окно, когда об этом просил Павел Владимирович. Он то и дело вскакивал со своего места, вставал между рядами и свистящим шепотом рассказывал детям о чем-то находящемся то справа, то слева от них за окном. Выговорившись Павлик возвращался на свое сидение и какое-то время ехал молча, пока очередная памятная табличка или часовенка не заставляла его снова вскакивать, и снова говорить.

Большую часть автобуса занимала экскурсионная группа. Туристы были похожи между собой как родные братья (и сестры, конечно). На них были панамы, светлые шорты, они, то и дело, извиняясь перед друг другом, неуклюже лазили в свои рюкзаки, складированные над головами. У них был свой экскурсовод, говорил он уныло, будто читал с листа.

Сегодня утром Аля уговаривала себя поесть яичницу, потому что идти в магазин за йогуртом ей было лень. После некоторого диспута, уступила себе. Съела глазунью, выпила кофе, и попыталась вспомнить какое сегодня число. Память не поддавалась, и на помощь пришел телефон. Аля спросила, он ответил. Оказалось: число – как число, месяц – напоминал, что начинается осень, а год – если посчитать, изобличал Алены двадцать шесть лет. Пару часов спустя Аля увидела эту же дату на автобусном билете, и почувствовала, что ее связь с реальностью крепчает.

– Ребята, давайте отсюда начнем. Подсоберитесь все. И так. Мы находимся в долине реки Жане, известной скоплением дольменов. Дольмены – это древние гробницы, которые относятся к культуре конца раннего и среднего бронзового века. Обратите внимание на их строение. Обычно дольмен – это такая каменная коробка, сложенная из плит, с круглым отверстием на боку, которое затыкалось каменной пробкой…

Павлик оттирал пот со лба, дети фотографировали каменные сооружения, толкались, смешили друг друга.

– Дольмены – это культовые сооружения. Их использовали для погребения людей. Археологами были обнаружены внутри строений останки людей и домашних животных, а также фрагменты керамики, топоров, украшений. То есть, считалось, что после смерти, в загробном мире человеку могут понадобиться предметы обихода…

Аля заметила, что несколько туристов примкнули к школьникам. Воодушевленный Павлик им нравился больше, своего гнусавого экскурсовода.

– Давайте посмотрим здесь. Это так называемый дольмен с двориком. То есть это говорит о том, что возле погребения совершались религиозные обряды, ритуалы или церемонии…

Аля ни столько смотрела на дольмены, с ними ей все было ясно, сколько старалась не попадаться Павлику на глаза. Всю экскурсию она находилась за его спиной, слушала, усмехалась.

Павлика засыпали вопросами. А правда по ночам здесь бродят привидения? Правда, что здесь совершались жертвоприношения? А кошек и собак специально убивали, чтобы похоронить вместе с хозяином? Павлик умело отшучивался от детей, деловито отвечал на вопросы туристов.

С позволения учителя дети разбрелись по территории, трогали камни руками, заглядывали в отверстия каменных домиков.

– Ты не рассказал детишкам, что пробки для отверстий имеют форму фаллоса, а дырка символизирует вход в утробу матери – соответственно сам дольмен.

Аля сама не знала, зачем ей это. Просто он выбесил.

Павлик огляделся вокруг, с облегчением отметил, что поблизости нет детей.

– Это всего лишь одна из многочисленных теорий.

– Если через тысячи лет откапают бутылку из-под шампанского, точно решат что это ритуальный предмет, и пробка фаллической формы, и дырка, и утроба, все на месте.

Павлик улыбнулся, посчитав, что эта та самая шутка, после которой можно назвать друг друга по имени и посчитать наперебой, сколько лет прошло после окончания университета.

Но Аля не улыбнулась в ответ. Отошла и встала в тень дерева, достала бутылку воды. Павлик какое-то время оставался на прежнем месте. Сложив ладони рупором, крикнул детям, чтобы не лазили на дольмены. И персонально Виталику, чтобы убрал маркер.

– Это мои ученики. Восьмой, девятый класс. А ты сейчас где?

Павлик подошел и встал возле Али, по-прежнему не спуская глаз с детей. Те делали групповое фото.

– Почему их так мало?

– У нас кружок «Юный историк».

На Алю повеяло нафталином. Она поморщился, но Павлик не заметил и с гордостью добавил:

– Я считаю нужно закладывать семя только в благодатную почву.

Алю затошнило.

– А ты будешь рассказывать детям, что дольмены – это место силы? Что если женщина долго не может зачать, то здесь у нее это получится? И что дольмены строили великаны, по приказу злых карликов, которые потом в них жили?

– Зачем? Это же…

– Ну, почву же и компостом нужно удобрять.

Павлик невесело засмеялся.

– Виталик! Я тебя прошу, убери маркер!

Павлик бросился к детям. Аля к автобусу.

Она была раздражена, зла и полна энергии. Аля знала, если не начать писать прямо сейчас, то вся ее ярость и напряжение убаюкаются мерным покачиванием автобуса. Она забралась в самый хвост и, обливаясь потом, принялась набирать статью на смартфоне.

Скорый поезд

– Паш, ты мне нужен.

Павлик долго молчал в трубку.

– Это кто?

– Конь в фиолетовом пальто. Аля. На дольменах виделись.

Павлик растерянно гукнул.

После выхода статьи о дольменах Аля несколько дней подряд была счастлива. Недели две еще смаковала приходящие комментарии. Она чувствовала, что вышла на новый уровень. Чем она занималась раньше? Разносила в пух и прах мистификаторов истории, искателей НЛО и Атлантиды, выступала ярым противником «фолк хистори». Теперь же она насмешливо и методично расчленила официальную теорию настоящих историков с научными степенями и седыми бородами.

Ее главная претензия состояла в том, что они, как впрочем, и большинство их коллег, почему-то считают, что жизнь людей 4 тысячелетия назад была, так проста и безоблачна, что все свое время, дабы не мается от скуки, они посвящали совершению различных религиозных обрядов, и любимым их занятием было, конечно же, захоронение сородичей. Для этого они таскали огромные, тяжелые камни, выдалбливали днями и ночами напролет в них дыры, в общем, развлекались, как могли. Создается такое впечатление, ерничала Аля, что это у тех людей, а не у нас, еда, одежда и прочая бытовая ерунда продались в магазине у дома, а обед можно было сварить, нажав пару кнопок на мультиварке. То есть вопрос выживания у людей не стоял, главное было вовремя помолиться. Поэтому, подытоживала Аля, у вас, ученных, что не находка – то элемент религиозного обряда, что не сооружение, то обязательно культовое.

А далее Аля, как бы невзначай, приводила свою теорию назначения дольменов. Почему бы на минуточку не предположить, предлагала она, что эти сооружения не что иное, как печь с отверстием для закладки дров, которая находилась в центре жилища, и выполняла наиважнейшую функцию отопления дома и приготовления пищи. Но нет! Проще придумать, что люди и зимой и летом жили в шалашах, которые естественно не сохранились до наших дней, в отличие от маленьких склепиков.

Раскопайте нас через 4 тысячелетия, взывала Аля к их благоразумию, много ли вы найдете предметов культа?

– Нужно съездить кое-куда. На день, может два. Возьми с собой воды, денег и… не знаю, чистую футболку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.