скачать книгу бесплатно
– Даша, ты помнишь Толика Кречета? – спросила я, зная, что если она и забыла, то разговор с братом непременно освежил память.
– Привет, – сказала дочь, разглядывая синяки на лице парня. – Не ожидала, что ты так быстро оклемаешься, – Влад говорил, тебе здорово досталось!
– Молодость берет свое, – ответила я за него. – В мои годы процесс выздоровления шел бы куда медленнее!
– Ма, опять ты про возраст? – застонала Дарья.
– Кстати, Толик останется на ночь, – добавила я, поймав ее удивленный взгляд. Однако к чести дочери надо сказать, она не попыталась задавать вопросы при госте.
Я посвятила ее в ситуацию, отправив его спать.
– Ну, ма, ты даешь! – воскликнула она. Сколько раз за последнее время я слышала этот возглас от разных людей? – Мало тебе своей работы, так ты еще и адвокатом заделалась?
– Не так уж много у меня работы.
– Запомни, ма, адвокат в семье – я, и тебе с самого начала следовало обратиться ко мне!
– Ты, доча, нам не по карману, – покачала я головой. – Кроме того, твоя специализация – уголовщина, а у нас пока, слава богу, до этого не дошло.
– Дойдет! – убежденно заявила Дарья. – Разве Толя не собирается подавать в суд за избиение?
– У него сейчас других дел по горло.
– Ну да – спускайте этим неандертальцам побои, ждите, пока убьют! – уперев руки в бока, фыркнула она. – А потом ищем справедливости, а ведь можно было решить дело без смертоубийства.
– Хорошо, что ты предлагаешь?
– Во-первых, подать заявление на охранников «Фармаконии». Во-вторых, я могу от лица пострадавших встретиться с Митрохиным и попробовать договориться о компенсации – в их положении эти деньги не будут лишними.
– Зачем тебе это надо, Дашутка? – спросила я. – Не твое же поле деятельности?
Зная дочь, я догадывалась, что у нее имеются причины делать такое щедрое предложение, но мне хотелось знать их, прежде чем подписывать на это Толю и его друзей.
Откинув длинные серебристые волосы за спину движением, достойным Шэрон Стоун в «Основном инстинкте», она ответила:
– Ну, мам, дело обещает быть громким, понимаешь? Все станут о нем говорить, возможно, по телику покажут репортаж… Адвокату нужен пиар!
– Разве тебе его не хватает?
– Одно дело – отмазывать от тюрьмы уголовников и подпольных авторитетов, и совсем другое – выступить на стороне справедливости!
– Какая же ты корыстная, дочка! – в ужасе выкатила я глаза.
– Все это, – она картинным жестом обвела гостиную, где мы сидели, – приобретено на эту самую «корысть», не забывай! Кроме того, какая разница, если вопрос будет решен и пострадавшие получат, что причитается? Разве плохо, если и адвокату достанется немножечко хорошего пиара? Заметь, если мы проиграем, я не возьму ни копейки. Но мы выиграем!
* * *
Признаюсь, я побаивалась, что моя «воспитательная работа» с Толей не возымеет должного действия и он вернется к употреблению психостимуляторов. С другой стороны, не могла же я держать его под домашним арестом вечно – в конце концов, он взрослый человек, ему нужно ходить на работу, заботиться о сестре и заниматься другими делами, являющимися неотъемлемой частью его жизни. Поэтому, прочитав ему нотацию напоследок, я с тяжелый сердцем выпустила бывшего студента из квартиры, после чего отправилась к Марине. Девушка в точности выполнила мои предписания и уничтожила «Сиднокарб», но я еще раз перешерстила баночки и коробочки в ванной и, сочтя некоторые «неблагонадежными», избавилась и от них. Затем я помогла Марине собраться, и мы поехали в клинику.
– Что ж, – сказала Оля, закончив, – будем пробовать варианты. У меня есть кое-какие наметки, а остальное нарисуется позже, когда начнем лечение. Нужно еще продумать, как совместить твой диализ с новыми препаратами.
– Вы думаете, это имеет смысл? – робко спросила Марина.
– Все в этом мире имеет смысл, – улыбнулась Оля. – Могу обещать одно: ты будешь чувствовать себя лучше, а это значит, что твое качество жизни повысится.
– Уже кое-что, – вздохнула девушка. – В онкологическом диспансере и этого не обещали!
– Вот и хорошо, – поднимаясь, сказала Оля. – Сейчас тебя проводят в палату. Тебе повезло – там всего два человека лежат, примерно твоего возраста, так что найдете общий язык.
Оставив Марину в клинике, я поехала в университет, где прочитала две лекции. Собираясь домой, получила сообщение от Дарьи с предложением вместе пообедать. Я действительно проголодалась, но «обед» с дочурой означал непременно дорогой ресторан, а я не была одета для выхода «в свет».
– Ерунда, мам! – отмела все возражения Даша. – На твоей фигуре любая тряпка хорошо сидит. Да мы ведь не вечером идем – значит, парадная форма одежды не требуется! Жду тебя у входа в твою богадельню.
«Богадельней» она почему-то называет медицинский университет. Мне кажется, Даша считает, что разочаровала меня глубоким отвращением к медицине, проявившемся у нее с младых ногтей. Наверное, в семье медиков она ощущала себя инопланетянкой. Гены – вещь упрямая: папаша Дарьи работает в правоохранительной системе, вот ее, видать, и потянуло в юриспруденцию. Слава богу, она не стала ни следователем, ни прокурором, а избрала для себя хоть и нелегкую, но все же гораздо более прибыльную и относительно безопасную стезю адвоката. Другая бы на ее месте прозябала общественным защитником, перебиваясь с хлеба на квас, но надо знать мою дочь: она похожа на танк, идя к своей цели. К тридцати годам у нее есть все, о чем можно мечтать, – роскошная квартира, машина, возможность одеваться в дорогих бутиках. Все, кроме личной жизни. И дело не в занятости, хотя, конечно, большую часть времени Даше приходится посвящать работе. Проблема в ее характере: большинство мужчин мирных профессий с опаской относятся к бронетехнике, пусть и в красивой оболочке. Они быстро понимают, с кем имеют дело, и предпочитают укрыться в окопе, чтобы не попасть под обстрел. Из всех своих детей больше всего я переживаю за нее, но никогда не говорю об этом, иначе рискую сама оказаться под «гусеницами». Может, она и пошла в меня внешностью, но характер у Дашутки, несомненно, папин!
Как я и опасалась, заведение общепита, куда притащила меня дочка, оказалось одним из тех, куда вечером не пускают без галстука и вечернего платья. Я, в своей дешевой кожанке, одетой поверх черной водолазки, и линялых джинсах, чувствовала себя неуютно, но Даша с хозяйским видом продефилировала мимо швейцара, и я засеменила за ней, виновато улыбнувшись парню в униформе с каменным выражением на лице. Ненавижу чувствовать себя бедной родственницей, поэтому предпочитаю «Макдоналдс» и иже с ним, где любой человек – желанный гость, один из многих в пестрой, разношерстной толпе безликих клиентов. Здесь же каждый посетитель на вес золота, и его внешний облик должен соответствовать обстановке. Кстати сказать, она была спартанской, но – мой плебейский глаз видел это – дорогой. «Скромная» дороговизна, которая отличает самые роскошные рестораны: неброская, но ощутимая в каждом предмете на столиках, в каждой ручке двери, в приглушенных цветах и потрясающем виде на Невский проспект. Мы разделись в гардеробе. Костюмчик Дарьи, стоивший, по моим прикидкам, как автомобиль отечественного производства, сидел на ней как влитой, и я видела, какими взглядами провожали ее выстроившиеся в ряд официанты, несильно занятые в этот неурочный час. Она же, не глядя по сторонам, устремилась к дальнему столику во втором ярусе.
– Здесь нас не побеспокоят, – пояснила она, усаживаясь. – Да расслабься ты, ма, – я тут частая гостья, а ты – со мной!
– Ну да! – усмехнулась я. – Так о чем ты хотела поговорить, что не может ждать до вечера?
– Погоди, сначала закажем… Если не возражаешь, я сама, да?
Дочь темнила, и меня это встревожило. Когда официант удалился, приняв заказ, она возобновила разговор:
– А Толик изменился! И где тот худой, заморенный студент, который приходил к нам домой?
– Да, он вырос, – согласилась я.
– Он стал мужчиной.
Вот оно. Ну, нет, дорогуша, Толика ты не получишь! Пусть ты моя плоть и кровь, но я слишком хорошо тебя знаю, чтобы отдать на растерзание человеку, в жизни которого и так проблем хватает.
– Дашуль, ты о чем сейчас? – осторожно спросила я.
– Как будто ты не понимаешь, ма! – передернула плечиками дочка. – Толик симпатяга, верно? Никто бы не отказался.
– Забудь, – сухо обронила я.
– То есть? – распахнула она глаза.
– Ты все отлично понимаешь. Не трогай Анатолия, Даш, у него сестра тяжело больна, дел по горло и… У него, между прочим, девушка есть!
Я не была уверена в том, что Толю и Настю связывают серьезные отношения, но надеялась, это известие охладит дочь. Правда, я не учла того факта, что трудности лишь распаляют ее. Так было всегда: чем труднее казалось дело, тем с большим удовольствием Дашка кидалась в бой и горы сворачивала для достижения цели.
– Девушка? – всколыхнулась она заинтересованно. – Настя, что ли?
– Ты знаешь Настю?!
– Да я уже всех знаю, кто входит в «отряд Толика»… Тимур и его команда, честное слово! Между прочим, Настя вряд ли интересует его как женщина: она слишком похожа на «синий чулок».
– И ничего не похожа! – вступилась я за девушку. – Они милая, у нее есть принципы…
– Ну и где бы они все были со своими принципами, если бы за дело не взялся профессионал? – перебила Дашка.
– Что значит – «взялся профессионал»? – переспросила я. – Не торопишься ли ты, милая? Может, эти люди не хотят твоего участия? Сначала надо поговорить с ними, с Толиком…
– Ох, мам, ну какая же ты занудная порой! – снова прервала дочь. – Что значит – не хотят? Только идиот откажется от участия такого специалиста, как я!
Самомнения моей деточке не занимать. С другой стороны, она ведь права: я не раз испытывала гордость, узнавая, что за Дашу бьются, желая заполучить ее в качестве адвоката.
– Я встречалась с людьми, которые могут помочь нам в этом деле, – продолжала она, не обращая внимания на мою растерянность. – Во-первых, с лечащим врачом Марины.
– Когда ты успела?
– Кто рано встает… Короче, мы поболтали о «Голудроле». Он признал, что поначалу лекарство действовало, причем прямо-таки волшебным образом: за несколько недель метастазы исчезали, представляешь? А потом отрубались почки.
– Быстро?
– Да – странно, правда?
– Обычно для развития болезни требуется время.
– То-то и оно: доктор говорит, что ничто, как говорится, не предвещало! Ты в курсе, что «Голудрол» на рынке всего полгода?
– Нет…
– А я вот выяснила, что «Фармакония» выиграла тендер на госзакупки.
– Это означает, что «Голудрол» поставляется во все государственные онкологические лечебные учреждения Питера?
– Точно! А еще данный факт означает, мам, что пострадавших гораздо больше, чем мы предполагали, и это нам на руку.
Цинизм Даши меня покоробил.
– Но почему врачи молчат? – спросила я. – Они же видят, какой «побочный эффект» возникает при употреблении «Голудрола»?
– Как будто ты не знаешь, как у нас обстоят дела! – всплеснула руками дочь.
Возникший у столика официант напомнил нам о том, что первоначальной нашей целью все-таки был обед. Тарелки, водруженные на стол, были наполнены до краев, и я подумала, что мы вполне могли бы пригласить еще пять-шесть человек из голодающих стран третьего мира, чтобы осилить такое обилие пищи. А еще говорят, в дорогих ресторанах микроскопические порции! Когда парень отошел, через плечо оглядываясь на Дашу, она продолжила:
– Врачи боятся начальства, которое, в свою очередь, получает откаты от производителей препаратов, а потому не заинтересовано в их дискредитации. Кроме того, любая такая попытка связана с документами и волокитой, поэтому ситуация может растянуться на долгое время, а денежки по-прежнему будут капать в карманы тех, кто торгует «Голудролом».
– И что же делать – ждать, пока больницы города заполнят люди, теряющие почки в результате такого «лечения»?
– Вот поэтому я связалась с одним приятелем с телевидения… Ты его знаешь, Мишка Алтухов. Он обещал дать материальчик в вечерних новостях.
– Погоди, – вспомнила я, – Толик говорил, что телевидение уже приезжало снимать стихийный митинг, когда его избили.
– Так то ж был всего лишь кабельный канал! Кстати, репортаж так и не вышел – я проверяла.
– И все-таки мне кажется, что ты торопишься, Дашутка, – вздохнула я. – Толя и Илья Митрохин вроде бы договорились решить вопрос полюбовно…
– Мама, неужели ты и в самом деле в это веришь?! – воскликнула дочь, не дослушав. – Думаешь, в его интересах что-то «решать»? Он будет тянуть время, рассказывать о трудностях и препонах… Между прочим, не удивлюсь, если сюжет о митинге убрали благодаря вмешательству Митрохина, – после обеда съезжу на студию и выясню, что случилось. Младший Митрохин не так прост, как ты думаешь. Ты всерьез полагаешь, что такой человек станет ломать копья, пытаясь вновь похоронить фирму, которую с таким трудом буквально вытащил из выгребной ямы?
– Тебе не кажется, что ты выдаешь предположения за факты?
– И все-таки мне кажется, он притворяется, пытаясь усыпить бдительность Толика, – упрямо покачала головой Даша.
Мне и самой такое приходило в голову, и я даже поделилась своими соображениями с Анатолием, однако огульно обвинять человека не стоило.
– Знаешь, что самое смешное, ма? – вдруг спросила дочь, вытирая рот салфеткой с логотипом заведения.
– Что?
– «Голудрол» действительно помогает от острого лейкоза! Если бы не резко развивающаяся на фоне его приема почечная недостаточность, можно было бы сказать, что найдена панацея!
* * *
– Так кого ты хочешь пригласить?
Голос Оксаны, устремившей на меня взгляд из-под очков в позолоченной оправе, звучал мягко, но требовательно. Из всех моих детей средняя дочь считалась самой «некрасивой». Вернее, она сама так считала и, возможно, по этой причине избрала для себя «красивую» профессию пластического хирурга. Лично я не вижу в Оксаниной внешности никаких существенных недостатков. К примеру, у нее потрясающие, выразительные голубые глаза. Да, она немного высоковата для женщины, и фигура у нее скорее спортивная, нежели женственная, но умело подобранная одежда (а дочь моя отличается хорошим вкусом) подчеркивает ее достоинства, скрадывая угловатость. Волосы неопределенного цвета она красит, становясь платиновой блондинкой, – думаю, ей не повредил бы макияж поярче, и только. И, может, еще немного больше уверенности в собственной привлекательности, которую поколебал отвратительный развод.
Я не ожидала, что, несмотря на мое откровенно высказанное нежелание праздновать юбилей, дочь явится во всеоружии – с кучей конвертов, пригласительных открыток и списком компаний, занимающихся устроительством праздников. Спасибо, хотя бы решила поинтересоваться моим мнением в отношении гостей!
– Диктуй, мам, – снова заговорила Оксана, не дождавшись моего ответа. – Веру Сергеевну будем звать? Наверное, надо, ведь она самая близкая соседка…
– Как считаешь, – перебила я, – сможешь сделать мне подтяжку?
– Что-о?
Глаза дочери стали похожи на чайные блюдца.
– Подтяжку лица, – пояснила я. – Вот тут, – я оттянула кожу на подбородке.
– Ты о чем, мама, – какая подтяжка?! Да я старше тебя выгляжу!
– Не говори глупостей! – рассердилась я. – Вы мне все уши прожужжали с этим чертовым юбилеем, но никто не подумал о том, как тяжело женщине принимать свой возраст! Я не праздника жду, Оксана, а того, что стану бабкой, понимаешь?!
– Но… ты и так бабка – у тебя же внуки!
– Ты отлично понимаешь, о чем я.
Отвернувшись к телевизору, на экране которого мелькали титры только что закончившейся юмористической передачи, я показывала, что не желаю продолжения разговора.
Оксана положила пригласительные открытки на стол и встала. Подойдя к креслу, где сидела я, она опустилась на широкий подлокотник и обняла меня за плечи.
– Мамочка, ну что за глупости лезут тебе в голову? Конечно, когда это действительно потребуется, я сделаю тебе операцию! Поверь мне, как специалисту: на данный момент тебе не нужны никакие подтяжки и проблему можно решить при помощи косметических средств. Есть процедуры…
