скачать книгу бесплатно
2. Победа
3. Знамя
4. Им. Пушкина
5. Аврора
6. Кировец
7. Комсомолец
8. Дзержинец
9. Спутник
10. Родина
11. Заречье (последний советский кинотеатр)
12. Восток
13. Октябрь (на его месте сейчас Челябинск-Сити).
14. Союз
15. Россия
16. Орленок
17. Металлург
18. Искра
19. 30-летия ВЛКСМ
20. Маяк
21. Луч
До наших дней дожили немногие.
Лучше всех из «стариков» себя чувствует «Урал». В 1998 году звуковое и проекционное оборудование пустующего кинотеатра было наспех переделано под показ «Титаника», а после нескольких недель аншлагов зал претерпел уже полную реконструкцию по самым современным стандартам. Ныне это мультиплекс.
Также переоборудованная «Победа» с двумя залами протянула недолго. Дальнейшая судьба здания, в которой пока работает закусочная, остается туманной.
В нулевых отчаянно трепыхались «Аврора» в Ленинском и «Россия» в Металлургическом районах, однако у однозальников в наше время перспектив почти нет. Исключение – кинотеатры имени Пушкина и «Знамя», находящиеся на балансе муниципалитета.
«Тридцатка» на улице Цвиллинга стала ретро-клубом. «Союз» на ЧМЗ превратился в досуговый центр. Вконец обветшавшая «Родина» была спасена переселением органа. «Заречье» на северо-западе внешне смахивает на суперсовременный спортивно-оздоровительный центр. В моем нежно любимом когда-то «Спутнике» на перекрестке Островского и Каслинской, где я посмотрел первые в своей жизни фильмы, пытались обустроить боулинг-клуб, но теперь там торгуют кафелем и унитазами.
Здесь был «Спутник». Вид со стороны улицы Островского (на главном входе слишком много рекламы). Фото: РГ
Така любовь
Откуда мы узнавали, где чего посмотреть в кинотеатрах? Нынешнему поколению, утонувшему в гаджетах, не объяснить. У них весь мир на ладони. А когда мне было пятнадцать, я листал свежую газету. А еще находил фильмы, которые мне нужны, на улицах. «На досках».
Особо впечатался в память кадр: я иду за молоком в местный магазин. Лавка так себе, маленькая, неприметная, и рядом с ней висит картонка: «Где находится нофелет?».
А еще подробную афишу зачитывали по местному проводному радио ежедневно в полдень – по каждому кинотеатру, начиная с «Урала» и заканчивая «Орленком». Размеренно так, не спеша, классическими советскими дикторскими голосами. А названия фильмов в конце 80-х и начале 90-х были уже очень фривольные, далеко не «Свинарка и пастух». Однажды сижу я на кухне, пью чай, а из динамика мягкий, хорошо поставленный голос Азы Прокопьевой знакомит нас с репертуаром. Вкрадчиво, ненавязчиво. Она меня убаюкивала, ей-богу. И вот я слышу: «В кинотеатре имени Пушкина фильм „Сука-любовь“. Начало сеансов…».
Еще раз медленно: «Сука-любовь» из уст Азы Прокопьевой – на областном радио! Это было красиво. Поэтично даже.
Аза Прокопьева. Фото: интернет
Пионерская, 4. Георгий Жженов
В Челябинске есть скульптура, установленная при жизни человека, которому она посвящена. Я знал о ней, но заглянуть во двор и посмотреть собственными глазами все было недосуг, хотя живу всего в нескольких кварталах. Как знаменитая «мымра» Людмила Прокофьевна Калугина не замечала репродукцию Джоконды, висевшую в приемной ее кабинета, так и мы часто проходим мимо удивительного – сотворенного, кстати, нашими же собственными руками.
Однажды, направляясь от проспекта Победы к Комсомольскому, решил сократить путь и пройти по Пионерской. У магазина «Океан» остановился.
Вспомнил!
Я уж не надеялся его застать, памятуя о печальной судьбе некоторых инициатив тогдашнего мэра Вячеслава Тарасова (взять хотя бы знаменитую фонтанную кампанию, приведшую к появлению в городе десятков больших пепельниц). Но Георгий Степанович стоит на прежнем месте, разве что потускнел немного, реставрации требует. И дерево за его спиной разрослось, укрывает скульптуру от солнца.
Установили её 14 сентября 2000 года по инициативе местных жителей, в числе которых были десятки членов семей репрессированных (Жженов тоже прошел лагеря). Автор работы – уже упомянутый выше скульптор Владимир Полянский. На церемонии открытия присутствовал сам актер. В том году он дважды посещал Челябинск – зимой участвовал в фестивале «Новое кино России», где получил приз за вклад в киноискусство, а осенью приехал на празднование Дня города. Говорят, увидев свое изваяние, он до слез растрогался, но признался, что испытывает неловкость.
Еще раз: ничем не примечательный челябинский пятиэтажный дом, обычный дворик, каких в городе тысячи… и Георгий Жженов.
Я перекинулся парой слов с женщинами, сидевшими на лавочке. Мне повезло, они помнят тот день. «Народу было много – журналисты, операторы, соседи, Тарасов приехал. И Жженов, старенький уже, сухонький, смотрит так вокруг смущенно, как будто не понимает, зачем это всё и почему. Мы тогда молодые были и тоже не очень понимали».
Спустя пять лет, в 2005-м, Георгия Степановича не стало…
Зачем и почему, говорите?
А чтобы было.
Памятник Г. Жженову. Фото: РГ
Иногородний
Хоть и называют челябинцы свой город «большой деревней», в которой можно столкнуться лбами, все же он достаточно крупный, чтобы жители, например, северо-запада могли месяцами и даже годами не заглядывать на северо-восток, а обитатели южного АМЗ не совать нос на север к металлургам. В центре мы так или иначе все пересекаемся, а вот тащиться в другой конец «деревни» иной раз задумаемся. Но для меня, составителя этого сборника, семь верст не крюк, если нужен материал.
Поехал я как-то летом в поселок Каштак искать свой старый пионерский лагерь (подробнее о моем отдыхе в нем – в главе «Листая старую тетрадь»). В интернете сведений о его судьбе после распада Союза и о нынешнем состоянии я не обнаружил – как корова языком слизала. При всем могуществе Всемирной паутины, в ней почему-то местами зияют дыры, и, как назло, именно там, куда мне кровь из носу нужно.[1 - В августе 2022 года один из авторов альманаха журналист Артем Краснов сделал подробный репортаж о том, чем живут ныне Каштак и его окрестности. Увы, от моего пионерлагеря осталась лишь пара заброшенных деревянных корпусов.] В общем, добрался я до заводоуправления ЧМК, перепрыгнул в автобус №44 и доехал до конечной.
Лагерь имени Юрия Гагарина, принадлежавший некогда тракторному заводу, я в тот день так и не нашел. Руководствовался исключительно детскими воспоминаниями и визуальными образами, в результате перепутал один нужный поворот на лесной дороге, ушел не туда и вернулся к остановке автобуса ни с чем.
Но поездка все же не была бесполезной.
Во-первых, я набрел в лесу на знаменитый каменный монумент «дикому пионеру». Кто, когда и с какого перепуга его там поставил – в непролазной глуши в стороне от тропы и линии лагерей, – я не знаю. Очевидно, сорок лет назад лес не был таким густым, так что каменный мальчишка с галстуком вполне мог служить местом паломничества юных строителей коммунизма. Но сейчас, облупившийся, побитый, торчащий из зарослей, он выглядит призраком. Наткнешься на него ночью – сходишь кирпичами. Может, от этого несчастного парня просто избавились, как от ненужного хлама?
Во-вторых, на пути домой, уже в черте города, я вышел из маршрутки раньше, чем мне было нужно, на бульваре Богдана Хмельницкого. Решил прогуляться. В последний раз в этой части города я бывал лет десять назад, да и то перемещался на машине и не обращал внимания на пейзажи.
И вот теперь, сидя на скамейке на бульваре, я подумал, что Металлургический район – это уже немножко другой город. Вроде бы Челябинск, но и не совсем он. Не знаю, как это объяснить, но я словно уехал на двести километров от областного центра.
Улица Богдана Хмельницкого, упирающаяся в монументальный и величественный Дворец культуры ЧМК, – роскошна. По сути, прогулочная зона, каких у нас в городе очень мало, с зелеными аллеями, фонтанами и скамейками. И отдыхающие здесь люди малость другие. Вроде земляки, но и не совсем они. Какие-то они спокойные, не суетливые, как в центре, где некуда спрятаться от шума, бесконечных офисов, магазинов и закусочных. Клянусь, в тот тихий летний вечер мне не хотелось никуда уезжать.
Возможно, виной тому моя сентиментальность. Может, я еще не пришел в себя после встречи с одичавшим в лесу каменным пионером. Не знаю. Но я прогулялся пешком от ДК ЧМК до Дворца строителей, чувствуя гармонию с окружающим миром. По пути мне встречались такие же старые двух-трех-пятиэтажные дома, как и везде, подошвами туфель топтал я такие же тротуары, и привычные дамы с карманными собачками шли навстречу, и все такие же узнаваемые девушки в джинсах в «облипку» покачивали бедрами перед носом… и было как-то по-иногороднему хорошо. Право слово, это действительно не объяснить. С вами бывало такое?
На углу Черкасской и Шоссе Металлургов я все-таки сел в пустой автобус, пронесся мимо «заградительного промышленного пояса» с дымящими трубами, и лишь миновав Комсомольский проспект, понял, что я дома.
Мой вам совет: заедают рутина и исхоженный маршрут «дом-работа-магазин-дом» – слетайте в отдаленный район (не в Центр!) и просто погуляйте по улицам, посмотрите на людей. Это освежает.
Улица Богдана Хмельницкого. Фото: РГ
Оксана Март. Мой Металлургический
Иногда меня спрашивают, почему я живу на рабочей окраине Челябинска, хотя есть возможность переехать в новые районы или в пригородные поселки, которые сейчас на любой вкус и кошелек расплодились в экологически чистой зоне. Не знаю, что на это ответить. Может, это просто любовь? Ведь любят не потому что, а просто потому, что любят.
Я частенько прогуливаюсь по этим улицам, скверам и переулкам, по дворам и дворикам, по Каштакскому бору, который начинается прямо от подъезда дома, в котором я выросла. Окна с одной стороны выходят на густой березовый лес, а с другой смотрят на детский парк с его постоянным детским гомоном, с ухоженными аллеями, атракционами и аквариумом, в котором находится уникальное собрание представителей фауны морей и океанов. Еще там прогуливаются молодые мамы с детьми, стоят ларьки с мороженым и прохладительными напитками.
Во дворе у меня периодически появляются белки, ежи и лисы, а порой даже лоси выбегают прямо на детскую площадку. Поэтому для меня Металлургический – самый зеленый, уютный и родной. Здесь нет небоскребов, не так много новостроек и точечной застройки, а летом всё утопаает в зелени. Весной самые старые улицы благоухают ароматом цветущих яблонь и груш, посаженных когда-то местными жителями. Школьные дворы окружены кустами боярышника и акации.
Да, Металлургический комбинат и множество других промышленных предприятий не делают воздух чище, а засилье автомобилей во дворах при отсутствии парковок не лучшим образом влияет на качество жизни. Но ведь это болезнь всех городов и крупных индустриальных центров. И эта болезнь лечится. Тяжело, с трудом, но все же лечится.
Я люблю это место. Здесь жизнь течет иначе, без суеты и пробок на дорогах, здесь я не чувствую себя зажатой среди бетонных коробок с одинаковыми фасадами и серыми крышами. Здесь есть уникальные строения – чего стоит один только «немецкий квартал», пока еще отнесенный к историческому наследию и охраняемый государством (хотя многие застройщики хотели бы разместить там свои строительные «шедевры»). У нас тут каждая улица имеет свое лицо и свою историю. И пока это так, никуда я отсюда не уеду.
Фигвам
Старые дворы в кварталах хрущевок – они всё те же. Ну, почти. Где-то расширили тротуары для парковки, где-то на детских площадках сверкает пластиковый новодел, кому-то «повезло» стать жертвой уплотнительной застройки и обзавестись десятиэтажным панельным соседом. Но в целом в этих дворах все так же тихо и уютно, как и во времена моего детства.
Наших родителей не спрашивали, нравится ли им ютиться в этих скворечниках. Вышел царский указ расселить народ из бараков – расселили. И то было счастье. Правда, две моих семьи количеством одиннадцать человек на тридцати двух метрах уживались как орки с хоббитами. Но ничего, выстояли, детей воспитали. Посмотрите на мои щеки.
С годами город распух, прибарахлился, забурел, но маленькие старые дворы сохранили тепло. Их обитатели постарели, дети и внуки разъехались, иногда наведываются к своим предкам. Ворчат, что мест на парковке не хватает, но вечерами выходят посидеть на лавочке, глазеют по сторонам, вспоминают…
Индейцы и ковбойцы. Али-Баба и сорок казаков-разбойников. Фашисты-партизаны. Стреляй-беги. Футбол в одни ворота резиновым мячиком. Стекляшки с «секретиками» в траве под окнами. Классики на асфальте. Белье на веревке. «Вася, быстро домой! Ужин стынет!».
Не так давно в одном из старых дворов я обнаружил настоящий индейский вигвам, похожий на те, что мы строили в детстве. Я не поверил своим глазам, потому что ничего подобного в современном Челябинске не видел. У нынешних детей другие игры и увлечения, они от наших старперских рассказов о деревянных пистолетах и луках со стрелами в умиление не приходят.
«Да неужели!» – восхитился я.
Моя четырнадцатилетняя дочь вернула меня на землю. Взглянув на фотографию, девушка флегматично заметила: «Может, в этой палатке местные алкаши вечерами водку пьют»…
Я сдулся.
Увы, это еще одна отличительная черта старых кварталов. В теплое время года в хрущевские дворы стадами высыпают ходячие мертвецы. Они разного возраста и социального статуса. Многие еще молоды, в шортах и шлепанцах, с пивасом, громкие и надоедливые. Они не влезали в ипотеку, чтобы купить квартиру, они получили жилье в наследство от своих стариков. Начинающие люмпены.
Но чаще встречаются те, кого уже заждались на кладбище. Эти – страшные, словно вырезанные из дерева языческие идолы. Бродят как привидения, с надеждой смотрят на прохожих: «Угости сигареткой по-братски, не обессудь» (в лучшем случае), «Извини, что обращаюсь… десять рублей на проезд, а?» (наиболее распространенный вариант).
Зимой они, наверно, сосут по домам лапу, а летом начинается Джордж Ромеро.
Вигвам, улица Островского. Фото: РГ
В стиле позднего баракко
Закругляя тему прогулок по городу (она поистине безразмерна), хочу сказать вот что.
Принято считать, что Челябинск расширяется. В этом несложно убедиться, всего лишь взглянув на электронную карту или прокатившись до конечной остановки в автобусе, который тридцать лет назад заканчивал рейс где-нибудь в районе Автоцентра.
