скачать книгу бесплатно
– Хотел бы я знать, что это за член попечительского совета и что ему нужно, – сказал Джо. – В попечительском совете состоят доктор Рэймонд, лорд Годалминг и… нет, третьего не помню. Доктор Сьюард уже несколько недель никуда не отлучался из лечебницы. Если мы сумеем незаметно пробраться к нему в кабинет, можно будет взглянуть, не найдется ли там каких-нибудь важных документов…
– Вы не пойдете, Джо. – Кэтрин переложила свой бутерброд Чарли на тарелку. – Во-первых, у вас сегодня выходной, значит, если вы там появитесь, все будут удивляться, что вы там делаете, начнутся разговоры. А во-вторых, нельзя сказать, чтобы вы не привлекали внимания. Нет, идти должна я, вот зачем ты это принес, верно, Чарли? – Она показала на синее платье из плотного ситцевого поплина, наверняка весьма практичного и в стирке, и в носке.
– Верно. Через черный ход вам не пройти. Там прислуги полно, они сразу заметят, что вы чужая. А вот через главный, пожалуй, можно. – Чарли допил третью чашку чая и посмотрел, нет ли еще, но чайник был пуст.
У Джо стало такое лицо… такое же, как у Ватсона часто бывало. Как будто он хотел сказать: «Но для леди это слишком опасно…» Так обычно начинались их споры.
– Джо, мне понадобится ваша помощь, – сказала она, прежде чем он успел открыть рот. – Мне нужно, чтобы вы рассказали, как попасть в кабинет Сьюарда.
Он вздохнул и покачал головой.
– Ладно. Сначала вам нужно попасть во двор, но там есть пролом в стене, через который сбежал Ренфилд. Его так и не заделали: стена принадлежит дому Карфэкса, соседнему с лечебницей, а хозяин его сейчас за границей. Женщины-пациентки в большинстве своем безобидны, они попали туда из-за истерии и попыток ранить самих себя, поэтому им позволяется гулять по лужайке после обеда. Служители за ними не очень-то строго смотрят, не так, как за мужчинами. Вы сумеете проскользнуть внутрь через главный вход. А оттуда – на второй этаж, вторая дверь налево. На двери табличка с именем доктора Сьюарда. Но только, мисс, когда вы окажетесь в лечебнице, кто-нибудь из санитаров может догадаться, что вы не пациентка. И что тогда? Да и дверь в кабинет будет заперта.
– Не знаю, – сказала Кэтрин. – Придется разбираться там, на месте. И с замком тоже. Вы покажете мне этот пролом в стене?
– Ну хорошо, если вы настроены так решительно. Но я беспокоюсь – все-таки для леди это слишком опасно…
– Я же пума, помните? Ты готов, Чарли? – Она встала со свернутым платьем в руках. Спорить об этом с Джо она не собиралась.
– Готов, – сказал Чарли. И куда только в него столько еды поместилось? Как такой мальчишка – кожа, кости да плутовство – может столько съесть?
Кэтрин оглянулась, ища глазами миссис Эбернейти, чтобы поблагодарить ее, но мать Джо уже ушла в другую комнату – должно быть, для того, чтобы дать им спокойно обсудить свои планы. Кэтрин уложила платье в сумку, а брошюрки о воздержании оставила на столе, чтобы место зря не занимали. Может быть, миссис Эбернейти использует их для растопки. Кэтрин понятия не имела, что ждет ее в лечебнице, какие сведения ей удастся добыть в кабинете мистера Сьюарда. Мэри будет бранить ее за это приключение, за то, что пошла на такое опасное дело в одиночку. Но если Прендик что-то затевает, она должна выяснить что. Зачем он встречается со Сьюардом в Лондоне? Собираются ставить новые опыты? Может быть, и Хайд тоже в Лондоне? Если так, может быть, ей удастся навести на его след Холмса и Скотланд-Ярд. Она уже воображала, как они будут восхищаться ее смелостью и находчивостью…
Кэтрин перекинула ремень сумки через плечо, надела шляпу преподобного Крэшоу и приготовилась идти за Джо к пролому в стене у дома Карфэкса. День определенно обещал быть интересным.
Глава III. Ежедневник доктора Сьюарда
Джо выглянул на улицу, чтобы удостовериться, что там никого нет. После этого они все вместе вышли через кухонную дверь, прошли через садик за домом, где уже созрели кабачки и дыни. Джо провел их через калитку в белом заборе из штакетника, которым садик был огорожен от кроликов и оленей. За домом бежала тропинка – с одной стороны садовые заборы, а с другой лес: высокие дубы и ясени. Кэтрин с Чарли зашагали по тропинке вслед за Джо.
Сияло послеполуденное солнце. В кои-то веки Кэт казалось, что в Англии довольно тепло.
– Как тебе нравится за городом, Чарли? – спросила она, отмахиваясь от стайки мошкары, налетевшей из зарослей тысячелистника и бутеня на опушке леса.
– Так же шумно, как и в Лондоне, только по-другому, – хладнокровно отозвался Чарли. – Такая трескотня – я бы тут и не заснул ночью.
– Это птицы и сверчки, – с улыбкой сказала она.
– Ну, по мне уж лучше пусть голуби воркуют и кэбы грохочут по булыжнику. И кэбби ругаются! А вся эта зелень хороша на своем месте. В парке то есть. А, чтоб тебя черти съели! Кусается кто-то!
Джо впереди хмыкнул.
– Да что он понимает? Сам бы в Лондоне и дня не протянул, – проворчал Чарли, но негромко. Ему совсем не хотелось злить человека, у которого ручищи как стволы дерева. Жилой квартал уже остался позади – теперь деревья тянулись по обе стороны тропинки. Они шли в тени зеленых ветвей.
– Сейчас выйдем прямо к дому Карфэкса, – сказал Джо. Все это когда-то принадлежало Карфэксам – и до сих пор называется Карфэксовский лес. Но его продали под вырубку, а компания разорилась. Не знаю даже, чей он теперь.
Через несколько минут они вышли к высокой стене из серого камня, поросшей плющом и лишайником.
– Ворота, по-моему, чуть дальше. Я тут давно уже не бывал. – Они двинулись вдоль стены и вскоре нашли ворота: железные, ржавые, со сломанным замком. Когда Джо потянул их, чтобы открыть, они издали скрежещущий звук. За воротами все выглядело примерно так же, как и с обратной стороны: все те же деревья, хотя, когда они прошли чуть дальше по тропинке, подлесок начал редеть. Видны были следы каких-то насаждений в классическом стиле, кое-где попадались покрытые мхом статуи. Кэтрин догадалась, что когда-то здесь был парк.
– А вот и дом, – сказал Джо. За деревьями виднелось здание, сложенное из того же серого камня, что и забор. Вид у него был одновременно внушительный и дряхлый. Одно крыло, похоже, было выстроено еще в Средние века. Другое в причудливом готическом стиле семнадцатого века – можно было подумать, что его проектировал сам Хорас Уолпол. Оба крыла примыкали к пристройке – явно гораздо более современной. Дом выглядел совершенно заброшенным: окна, и средневековые, и псевдосредневековые, и современные, были темными и пустыми. Рядом стояла часовня – пожалуй, древнее самого дома, с каменным крестом на крыше.
– Когда последние Карфэксы умерли, дом продали какому-то знатному иностранцу. Он стал владельцем, и мы все надеялись, что он начнет тут ремонт и для местных жителей появится какая-никакая работа. Но он показался в городке раз-другой, а потом вдруг пропал – говорят, опять к себе за границу уехал, у него там роскошный замок. Должно быть, английское поместье пришлось ему не по вкусу!
Они уже прошли мимо дома, и лес сделался темнее, деревья чаще, подлесок гуще. Свет едва пробивался сквозь ветви, в тени было прохладно.
– Вот, – сказал Джо. – За этой стеной начинается задний двор лечебницы, и камни кое-где вывалились, сами видите. Каменная часть стены принадлежит Карфэксу, а кирпичная – лечебнице. Не знаю, отчего Сьюард не возьмет да сам ее не заделает. Наверняка ведь знатный иностранец не стал бы возражать!
Пролезть через пролом в стене было нетрудно – он был совсем невысоко, неудивительно, что Ренфилду не составило труда сбежать!
– А почему тогда они все отсюда не разбегутся? – спросил Чарли, оценивающе оглядев стену.
– Об этом мало кто знает. А кто знает, те в основном и сами не хотят никуда бежать. В этом мире нет места для душевнобольных. Стена здесь не столько для того, чтобы их удержать, сколько для их же безопасности, – объяснил Джо.
– Ладно, а теперь отвернитесь. – Кэтрин достала из сумки синее платье. Джо и Чарли смотрели на нее в недоумении. – Переодеться мне надо или нет?
– А-а! – сказал Джо, и шея за ушами у него покраснела. Чарли только ухмыльнулся. Кэтрин не так уж и волновало, что ее увидят в нижнем белье, но уж Джо-то непременно засмущался бы. Она быстро скинула с себя мужской костюм и натянула через голову синее платье. Под ним не видно будет, что белье на ней тоже мужское, а не женское. А корсет под такое платье уж точно не нужен! Она подозревала, что стала похожа на синий мешок с картошкой. Зато Беатриче наверняка оценила бы практичность такого наряда.
Беатриче: – Это неправда, Кэтрин! Практичное и комфортное совсем не обязательно должно быть не к лицу и даже не обязательно отставать от моды. А как, по-твоему, женщинам реализовать свои таланты, да хотя бы свои права, в одежде, которая их стесняет? Мы никогда не добьемся равенства с мужчинами, пока затягиваемся в корсеты в ущерб здоровью и надеваем на себя столько слоев ткани, что почти не можем двигаться. Реформа одежды почти так же важна для нас, как право голоса.
Кэтрин вынула из волос шпильки и распустила тугой пучок, скрывавшийся под шляпой преподобного Крэшоу. Растрепала волосы так, что они упали на глаза, словно у кудлатой собачонки, и сказала:
– Ну что, как я выгляжу?
Джо с Чарли повернулись к ней.
– Отлично, мисс, – сказал Джо. – Я и сам мог бы принять вас за пациентку.
– Я вас тут подожду, – сказал Чарли. Кэтрин засунула наряд преподобного Крэшоу в сумку и отдала Чарли вместе со шляпой. Мужские башмаки не видно будет под подолом платья – он длинный, даже по земле немного волочится. А есть тут… Ага, есть! Платье оказалось с карманами, и Кэтрин положила туда три шпильки. Пригодятся. Остальные шпильки тоже отдала Чарли.
– И я подожду, – сказал Джо, скрестив руки на груди и хмуро глядя на Чарли из-под сведенных бровей, словно лондонский мальчишка занял его законное место. В какой-то мере так оно и было: Джо, конечно, молодец, что следит и сообщает им новости, но вот по части разных хитроумных махинаций с Чарли ему не тягаться.
– А вы нет, – сказала Кэтрин, заглядывая в пролом. Там, со стороны лечебницы, у самой стены, росли декоративные деревья и кусты – видимо, для того, чтобы самой стены не было видно. За этим маленьким островком дикой растительности, сквозь заросли рододендронов, калины и гибискуса, виднелась широкая полоса газона. Сейчас нужно будет прокрасться вдоль стены, как можно дольше скрываясь за кустами. Так она дойдет до кирпичной части стены, принадлежащей лечебнице, – там уже никакого прикрытия нет. Тогда останется только перейти ровно подстриженный газон и смешаться с остальными здешними обитателями.
– На случай, если что-то пойдет не так, если кто-то заметит, что в кабинет доктора Сьюарда пробрались посторонние, я хочу, чтобы у вас было железное алиби. Поэтому вас, Джо, я попрошу вот о чем: отправляйтесь в «Черную собаку» и постарайтесь, чтобы вас там все заметили. И оставайтесь там хотя бы до тех пор, пока не придет время вечернего чая. Сможете?
– Но что, если вам понадобится помощь?
Ох уж эти мужчины! И отчего они всегда воображают, будто одно их присутствие каким-то непостижимым образом способно помочь?
– Сейчас это и есть самая лучшая помощь, какую вы можете мне оказать. Нам нужно, чтобы вы оставались как можно дальше от этого дела. И Мэри хотела бы того же.
Ага! Это сработало: по лицу было видно.
– Ну что ж, если так хотела бы мисс Джекилл… Только вы уж будьте осторожней, мисс. Потом, когда будете возвращаться, идите по той же тропинке через лес в обратном направлении, и выйдете к воротам дома Карфэкса. Оттуда налево по дороге – насколько я знаю, у нее нет названия. Мы называем ее просто «дорога к Карфэксу». Если увидите гравийный карьер, значит, правильно идете – когда-то это и была дорога к гравийному карьеру. И она выведет вас обратно к Норт-роуд.
– Спасибо, Джо, – сказала Кэтрин. – Я не заблужусь, обещаю.
Как будто она способна заблудиться! Пумы великолепно ориентируются на местности.
Джо с неохотой развернулся и двинулся обратно через лес, тем самым путем, который только что описал, – к воротам дома Карфэкса, по дороге мимо гравийного карьера к Норт-роуд, а потом к центру городка.
Миссис Пул: – Насчет мужчин вы совершенно правы, мисс. У них есть свои достоинства, но в трудной ситуации я бы скорее положилась на женщину. Женщины куда менее сентиментальны.
Мэри: – А мистер Холмс?
Миссис Пул: – А, ну да, конечно, от мистера Холмса какая-то польза есть. Но поглядеть только, на что вы, девушки, способны, когда работаете вместе, даром что цапаетесь без конца. Я уверена – когда-нибудь вы станете такими же знаменитыми, как мистер Холмс.
Кэтрин: – Если только наши книги будут покупать…
Кэтрин шагнула в провал в стене, в том месте, где каменная кладка доходила ей едва до колена, приподняв подол платья элегантно, как настоящая леди. Коротко махнув на прощание Чарли, она развернулась и стала красться вдоль стены за рододендронами – их широкие зеленые листья служили отличным прикрытием. Там, за газоном, стояла Перфлитская лечебница – кирпичное здание, вполне современное и ничем не примечательное. Отсюда ей видна была дверь черного хода и веревки с бельем, сушившимся на солнце, но из людей никого. Должно быть, вся обслуга в доме. Остается надеяться, что никто не смотрит в окно – во всяком случае, никто из тех, кого станут слушать. На третьем этаже все окна были забраны решетками. За одним из этих зарешеченных окон сидит Ренфилд, сумасшедший, которого подозревали в уайтчепелских убийствах. Кабинет Сьюарда на втором этаже, справа – значит, когда она войдет внутрь, будет слева. Проще было бы не входить, а вскарабкаться по стене, но карабкаться было не по чему – ни труб, ни плюща. Должно быть, все трубы идут внутри, так часто бывает в современных домах. Декоративные кустарники, скрывавшие фундамент, не доставали верхушками даже до окон первого этажа. Нет, придется идти через главный вход и подниматься по лестнице, как делают все нормальные люди. В этом кабинете – ключ к тому, что затевают Прендик со Сьюардом, по крайней мере, Кэтрин надеялась, что это так.
Она уже дошла до конца каменной стены, и заросли деревьев и кустов тоже кончились. Здесь стена под прямым углом переходила в другую, кирпичную – собственность лечебницы. И там, на другой стороне газона, собрались женщины-пациентки, в точности как рассказывал Джо. Некоторые прогуливались – в одиночку или под руку. Некоторые сидели на раскладных садовых стульях в тени здания. Одеты они были все одинаково – так же, как она. А где же санитары? Она пересекла зеленый газон, стараясь делать вид, будто она здесь не чужая и знает, что делает. Теперь ей был виден фасад лечебницы. Да, у входа стояли двое мужчин в белых халатах, один из них курил сигарету. Даже издалека она чувствовала запах дыма. Никто, насколько она могла заметить, не смотрел в ее сторону.
Две ближайшие к ней женщины стояли рядом, одна из них все время толкала другую локтем и преувеличенно бурно жестикулировала. Когда Кэтрин приблизилась к ним, та, что жестикулировала, повернулась к ней и сказала:
– А, добрый день, дорогая. Вы, должно быть, заблудились?
Голос у нее был хорошо поставленный, а сама она чем-то напоминала добрую бабушку из сказки. Ее белые волосы были уложены в небрежный пучок на затылке. Она была невысокая – ростом с Диану, с тонкими сухими запястьями и изящными руками. Глаза у нее были синие, под цвет больничных платьев. Пожалуй, она была единственной, кого это платье хотя бы не уродовало.
– Да, немножко. Я тут недавно, – ответила Кэтрин.
– О, вы скоро привыкнете к здешнему распорядку. Можете звать меня Лавинией, хотя от санитаров я требую, чтобы они называли меня леди Холлингстон. Несносные наглецы! Я не потерплю от них неуважительного обращения.
А это Флоренс – не знаю, как по фамилии: она еще не сказала ни словечка с того дня, как меня сюда привезли. Это ведь не физическая немота, верно, Флоренс? Доктор Сьюард говорит, что это истерический мутизм, он чаще всего встречается у молодых женщин в брачном возрасте. Она вдруг перестала говорить в шестнадцать лет, хотя превосходно владеет спенсерианской каллиграфией. И с тех пор она здесь.
Флоренс кивнула. Это была полная молодая женщина с круглым лицом, застенчивой улыбкой и печальными глазами.
– Очень рада с вами познакомиться, ваша милость, и с вами, мисс Флоренс, – проговорила Кэтрин и слегка присела в реверансе.
– О, прошу вас – просто Лавиния. У нас здесь церемонии не приняты, – сказала леди Холлингстон. – Позвольте вас спросить, почему вы здесь оказались?
– Видите ли, я никак не могу перестать резать себя, – сказала Кэтрин, поднимая рукав. На смуглой коже были видны бледные следы шрамов, оставшихся от операции доктора Моро. – И, если мне будет позволено задать такой щекотливый вопрос…
– О, не стесняйтесь. – Леди Холлингстон улыбнулась мягкой, доброй улыбкой. В уголках синих глаз показались морщинки. – Видите ли, я убила своего мужа. Но, принимая во внимание мой возраст и положение, меня не отправили в Бродмур. Доктор Сьюард не считает меня опасной, а потому не держит взаперти, и я могу ходить где хочу. У него здесь такое прогрессивное учреждение, по последнему слову науки! Я считаю, мне посчастливилось здесь оказаться, хотя содержание обходится дорого. Однако мой сын платит без возражений.
– Выходит, за пациентов платят их родные? – удивленно переспросила Кэтрин.
– О да, это ведь весьма привилегированный сумасшедший дом, как изволите видеть… Вы, кажется, не назвали свое имя? Иначе пациентам пришлось бы отправиться в благотворительные учреждения. Большинство состоятельных людей не хотело бы такого для своих родных, даже если они сошли с ума.
– Да, понимаю. Меня зовут Кэтрин Крэшоу, ваша ми… Лавиния.
Флоренс положила руку на горло и мимикой дала понять, что сожалеет о своей неспособности принять участие в разговоре. С виду она была милой девушкой, хотя про себя Кэтрин подумала – может, она тоже кого-нибудь убила?
Мэри: – Истерический мутизм – чаще всего следствие травмы, например, насилия того или иного рода. Я узнала об этом в Вене, когда мы обсуждали симптомы душевных болезней, перед тем как Диана…
Кэтрин: – Не забегай вперед, пожалуйста, ладно? Не стоит портить читателям удовольствие. Еще успеешь порассуждать о симптомах душевных болезней, когда я доберусь до Вены. То есть когда ты доберешься до Вены – по сюжету книги.
Мэри: – Ну, как бы то ни было, я сомневаюсь, что Флоренс кого-то убила. Гораздо вероятнее, что это с ней кто-то сделал что-то… очень нехорошее.
– А вы, случайно, не родственница девонширским Крэшоу? – спросила леди Холлингстон.
Кэтрин думала о том, как же эта леди Холлингстон убила своего мужа. На вид она казалась хрупкой, как фарфоровая куколка.
– Да, полагаю, родственница… дальняя… Знаете, мне, кажется, вот-вот станет дурно.
– Это все из-за жары. Вам бы лучше всего пойти и попросить стакан воды с ломтиком лимона. Они тут весьма любезны, пока мы не нарушаем правила. Только не забудьте сказать, чтобы положили лимон. Лимон – это очень важно.
Леди Холлингстон погладила ее по плечу.
Флоренс кивнула. Как мило, что они так беспокоятся за нее! К тому же это был подходящий предлог для того, чтобы уйти в дом. Кэтрин снова сделала реверанс и двинулась к лечебнице, лавируя среди прогуливающихся пациенток и гадая про себя, чем же так важен лимон. Пациентки по большей части кивали ей, за исключением одной молодой женщины: та теребила собственные волосы и что-то бормотала сама с собой.
У главных дверей, которые были открыты – должно быть, из-за непривычной жары, – один из санитаров, тот, что не курил, спросил:
– И куда же это вы собрались?
Кэтрин дернула себя за волосы, как та сумасшедшая во дворе, растрепав их так, чтобы они закрыли лицо и его как можно труднее было разглядеть.
– Мне стало нехорошо, и леди Холлингстон посоветовала, чтобы я пошла и попросила стакан воды. С ломтиком лимона – так она сказала.
Она старалась, чтобы ее голос звучал как можно более жалобно и невнятно.
– Ах, вот как! – Санитар подмигнул ей, а его товарищ хмыкнул и закашлялся. – Ну, если ее милость так сказала, делать нечего, идите. Лорд Холлингстон платит бешеные деньги за то, чтобы здесь исполнялись все ее прихоти! Ума не приложу, зачем ему это нужно – как-никак, она убила его папашу. Ну давайте, только быстро.
Кэтрин кивнула, торопливо поднялась на крыльцо и вошла в здание лечебницы.
Лечебница была в точности такой, как описывала Мэри: огромный вестибюль со скамейками вдоль стен и стульями, расставленными в разных местах, – все твердое, деревянное. Стены выбелены, как в больнице. Вглубь здания уходил длинный коридор: из рассказа Джо она знала, что там находится общая столовая, кухня и комнаты обслуги. Откуда-то издалека пахло чем-то съестным – баранина с клецками, решила Кэтрин, хотя этот запах едва пробивался сквозь другой, видимо, не выветривающийся никогда, – запах капусты. С одной стороны коридора уходила наверх лестница. На втором этаже расположены кабинеты и палаты для тех пациентов, что признаны неопасными. На третьем – для пациентов, представляющих опасность для других или для себя.
К счастью, в вестибюле было пусто, хотя слух Кэтрин уловил то, чего обычный человек не расслышал бы: приближающееся щелканье каблуков в коридоре. По легкому запаху лекарств она определила, что это шаги санитарки. Лекарства и капуста – вот чем пахнет в этой лечебнице. На третьем этаже стонал и рыдал какой-то пациент. Но в остальном в здании было тихо.
Стараясь ступать как можно легче, Кэтрин взбежала наверх по лестнице. Может быть, снять башмаки? Нет, ведь спрятать их тут негде. Придется просто постараться не топать.
На второй двери слева висела табличка, не оставляющая места для сомнений:
«Джон Сьюард, доктор медицины, директор».
Пора было переходить к той части плана, по поводу которой Кэтрин больше всего тревожилась. Она вытащила из кармана одну шпильку. Выдержит, не погнется? Надо надеяться. Кэтрин развела две половинки в стороны, так, что они вытянулись почти в прямую линию, а потом согнула одну из них зубчиками, как показывала Диана. Один зубчик должен приподнять штифт, а другой подтолкнуть язычок. Она вставила шпильку в замок. Так… штифт приподнялся. Она повернула шпильку – с силой, но осторожно. И услышала, как щелкнул язычок. Она повернула ручку и… оказалась в кабинете. Тихо, со вздохом облегчения, она закрыла за собой дверь и вновь заперла ее при помощи той же шпильки.
В кабинете Сьюарда царил строгий порядок: аккуратные ряды книг на полках, шкафчик для документов в углу, большой письменный стол с пресс-папье и письменным прибором. На столе, рядом с пресс-папье, лежала одна-единственная книжка в кожаном переплете. В углу стола стоял фонограф с восковым валиком, приготовленный для записи. Хорошо: значит, то, что она ищет, тоже должно быть где-то аккуратно записано. И плохо: Кэтрин не знала где.
Книжные полки не дали никакой подсказки. Все книги были толстые, все в кожаных переплетах, с позолотой на корешках – очевидно, медицинские труды. Были тут и полки с журналами в бумажных обложках, но Кэтрин, едва взглянув на них, поняла, что они ей тоже ничем не помогут. На обложках стояли названия вроде: «Журнал Антропологического института Великобритании и Ирландии». Нет, полки не говорили ни о чем, кроме того, что Сьюард – солидный человек, директор медицинского учреждения и старается быть в курсе новейших исследований в своей области. Кэтрин порадовалась тому, что окна открыты, иначе в комнате было бы нестерпимо жарко от солнца, даже для нее. Она и не думала, что в Англии бывает так тепло.
Так, а письменный стол? Да! На кожаной обложке книжки стояла надпись: «Ежедневник». Кэтрин раскрыла ее на странице, заложенной ленточкой. На этой неделе, с воскресенья по субботу, значилась сегодняшняя встреча, уже зачеркнутая – очевидно, второпях. А на полях, тоже торопливо, судя по брызгам чернил, было написано: «Явиться по вызову». Доктор Сьюард был не похож на человека, который сажает кляксы при письме – разве что в момент раздражения или душевного смятения. Она перелистнула страницу на прошлую неделю. Там, в графе «Пятница», «13:00–14:00», было записано, на этот раз аккуратным почерком: «Встреча с Э. П.» Значит, он действительно записывает в ежедневник не только деловую информацию, но и личную. Нужно листать дальше. Дальше, насколько она могла понять, шли записи, касающиеся больничных дел, в том числе упоминалась встреча с лордом Холлингстоном. Погодите-ка… А это что? Через неделю, в 17:00: «Встреча с Э. П. Сохо, Поттерс-лейн, 7». Это, должно быть, та самая встреча, о которой они спорили с Эдвардом Прендиком. Записать адрес было не на чем, а брать что-то из кабинета не хотелось – придется просто запомнить. Она полистала дальше… опять больничные дела. До последней недели сентября, после которой шли уже чистые листы. На этой странице было написано только: «S.A., Будапешт». Дальше ничего не было – страницы за сентябрь, октябрь и ноябрь были еще не заполнены.
«S.A., Будапешт» наверняка означает собрание Общества алхимиков в Будапеште. Но с какой целью? Научная конференция, посвященная последним открытиям? Так ведь, кажется, принято у ученых? Ван Хельсинг упоминал о том, что представил материалы на конференцию. Это может занять около недели. Но все это только догадки, а на самом деле там, может быть, что-нибудь совсем другое… Может быть, в столе удастся найти еще какую-нибудь информацию, или, еще лучше, переписку с Ван Хельсингом. В нем был один ящик по центру и еще по три с каждой стороны. Центральный ящик оказался заперт. Кэтрин просмотрела те, что справа: почтовая бумага, с названием лечебницы по верхнему краю и обычная; еще одна ручка и два пузырька чернил; папки, а в них, похоже, разрозненные записи об отдельных пациентах, еще не рассортированные. Слева обнаружилась бутылка бурбона и два стакана, три накрахмаленных воротничка и пара каучуковых чехлов для обуви – вероятно, на случай дождя.
А шкафчик для документов? Кэтрин подошла к нему и выдвинула ящики. Там лежали только истории болезни пациентов. Она полистала наугад, чтобы удостовериться, что это действительно они, но не обнаружила ничего таинственного. Стоп, чуть не забыла… Как минимум в одной истории болезни должно быть кое-что еще, помимо медицинских записей. Она быстро перебрала папки на букву Р. Нашла ту, на которой было написано: «Ренфилд, Ричард Мэтью». Она оказалась совершенно пуста. Кто-то – вероятно, сам Сьюард – вынул из нее все записи. Где же они теперь? Кэтрин вернулась к письменному столу и быстро перебрала папки с заметками о пациентах – там не было ничего, что имело бы отношение к Ренфилду. Оставался только запертый ящик – если что-то секретное и найдется, то именно там. Она уселась в кресло Сьюарда на четырех колесиках и стала внимательно разглядывать замок. В первый раз она пожалела, что не взяла с собой Диану.
Диана: – Вот видите? Никогда меня никуда не берете, а потом сами жалеете. Я бы тебе тот замок за минуту открыла. Даже меньше, чем за минуту.
