скачать книгу бесплатно
– Когда прочтёшь, дай мне, – сказал папа.
Старый господин посмотрел на папу и дал ему ещё один журнал.
– Спасибо, месье, – сказал папа.
Старый господин закрыл глаза: наверное, он хотел спать. Но иногда он открывал их, потому что папа выходил в коридор, чтобы выкурить сигарету, а потом, чтобы спросить контролёра, прибываем ли мы точно в 18:16, и ещё раз, чтобы узнать у продавца оранжада, нет ли у него бутербродов с ветчиной, но оказалось, остались только с сыром. А я несколько раз ходил в конец вагона, а потом разбудил старого господина, чтобы отдать ему журнал, и папа отругал меня за то, что кусок сыра прилип к обложке, прямо на галстук мужчины, который хотел жениться на даме с украшениями.
А потом контролёр закричал:
– Плогестек, стоянка десять минут, пересадка на Сен-Пор-ле-Бато!
Тогда старый господин встал, взял свои журналы, чемодан, который лежал под нашим коричневым кофром, и ушёл; он был очень смешной в своей помятой шляпе.
– Уф! – сказал папа. – Наконец-то можно ехать спокойно! Попадаются же в дороге такие нахалы! Ты видела, сколько места занимал этот старикан?
Поездка в Испанию
Месье Бонгрэн пригласил нас сегодня на чай. Месье Бонгрэн – бухгалтер на папиной работе. У него есть жена (её зовут мадам Бонгрэн) и сын по имени Корантэн, он моего возраста, классный парень. Когда мы с мамой и папой пришли, месье Бонгрэн сказал, что у него для нас есть сюрприз, только это после чая. Он хотел показать нам цветные снимки, которые сделал в Испании во время отпуска.
– Только вчера получил, – сказал месье Бонгрэн. – Они их довольно долго проявляют. Это позитивная плёнка, снимки можно проецировать на экран, и почти все получились, вы увидите.
Я был рад, потому что смотреть фотографии на экране прикольно, хотя и не так прикольно, как фильмы (как-то вечером мы с папой смотрели один, с ковбоями).
За чаем было здорово; там было полно пирожных, и я съел одно с клубникой, одно с ананасом, одно с миндалём, одно с шоколадом, а с вишней не сумел, потому что мама сказала, что, если я не остановлюсь, мне будет плохо. Я удивился, потому что от вишни мне почти никогда не бывает плохо.
После чая месье Бонгрэн принёс аппарат, который показывает фотографии, и экран, как для кино; он блестел и был очень классный. Месье Бонгрэн закрыл занавески, чтобы стало темно, и я помог Корантэну поставить перед экраном стулья.
Потом все сели, только месье Бонгрэн остался стоять за аппаратом с коробками, в которых было полно снимков; свет погасили, и началось.
Первый снимок был очень яркий и красивый; мы увидели машину месье Бонгрэна с половиной мадам Бонгрэн.
– Это самый первый кадр, – объяснил месье Бонгрэн, – я его сделал в день отъезда. Скадрировано не очень хорошо, я тогда немного нервничал. Но, наверное, об этом не стоит говорить.
– Наоборот, стоит, – сказала мадам Бонгрэн. – Я никогда не забуду этот отъезд! Вы бы видели Эктора! Он был в таком состоянии, что кричал на всех вокруг! Особенно досталось Корантэну, потому что он, видите ли, нас задерживал!
– Но ты же помнишь, – сказал месье Бонгрэн, – что он ухитрился потерять свои туфли, и из-за него мы рисковали к вечеру не доехать до Перпиньяна и, таким образом, выбиться из запланированного графика.
– Главное, – сказала мадам Бонгрэн, – что я смотрю на эту фотографию и помню всё, как вчера… Это было невероятно! Вы только вообразите…
– Нет, дай лучше я расскажу! – закричал, смеясь, месье Бонгрэн.
И он рассказал, как, несмотря на слёзы Корантэна и недовольство мадам Бонгрэн, он мчался как сумасшедший, не обращая внимания на другие машины. И вдруг справа выехал грузовик, и месье Бонгрэн едва успел затормозить, но одно крыло всё равно помялось.
– Шофёр грузовика так ругался, – сказал месье Бонгрэн, – что все жители вышли из своих домов посмотреть, в чём там дело!
Когда все перестали смеяться, месье Бонгрэн показал снимок ресторана.
– Запомните этот ресторан, – сказал месье Бонгрэн, – и не вздумайте в него ходить! Там воняет! Да ещё эти выстрелы из ружья!..
– Представляете, – сказала мадам Бонгрэн, – цыплёнок был не дожарен! И не очень юн к тому же! Что и говорить, наш первый по графику обед удался! Кошмар!
Потом мы увидели что-то вроде облака.
– А, – сказал месье Бонгрэн, – это меня Корантэн сфотографировал. А ведь я ему говорил не дёргать камеру!
– Просто ты кричал на него, когда он нажимал кнопку, – сказала мадам Бонгрэн, – вот он и вздрогнул от испуга.
– Ты понимаешь? – спросил месье Бонгрэн папу. – Мы поехали дальше, Корантэн ревел белугой, а Клэр так на меня смотрела… Как сейчас помню…
Потом была большая фотография с лицом смеющегося Корантэна.
– Это я снимала, – сказала мадам Бонгрэн, – пока Эктор менял колесо. Это был наш первый прокол.
Месье Бонгрэн вставил снимок, на котором была гостиница. Оказалось, что это отель в Перпиньяне, в котором нельзя останавливаться, потому что он совсем плохой. Это не та гостиница, в которой месье Бонгрэн хотел остановиться по графику, но из-за мадам Бонгрэн, Корантэна и прокола они приехали в Перпиньян поздно, и в хороших отелях мест не было.
Потом он показал дорогу с кучей ям.
– А это, старина, – сказал месье Бонгрэн папе, – шоссе в Испании. Это невероятно; мы привыкли жаловаться на Францию, но, когда приезжаешь туда, оказывается, у нас всё не так уж и плохо. И самое удивительное, когда им об этом говоришь, они сердятся. А между тем шину пришлось менять трижды!
Снова был снимок смеющегося Корантэна.
Вдруг экран посинел, и месье Бонгрэн объяснил, что это испанское небо и что оно всё время было таким, без единого облачка, просто потрясающе!
– Так потрясающе, что сейчас я его увидела и сразу захотела пить! Стояла такая жара!.. А в машине было просто как в печке!
– Думаю, – сказал месье Бонгрэн, – лучше не вспоминать. Пусть это останется между нами.
И месье Бонгрэн объяснил нам, что мадам Бонгрэн и её сын были невыносимы, они всё время просили остановиться, чтобы выпить чего-нибудь, и, если бы он каждый раз их слушал, они ещё не вернулись бы из Испании.
– Ну и что, – сказала мадам Бонгрэн. – Стоило так гнать, если через десять километров от того места, где сделан этот снимок, машина сломалась, а механик приехал только вечером.
И месье Бонгрэн показал снимок смеющегося механика.
Потом была куча фотографий одного пляжа, куда не стоит ходить, потому что там полно народа, и месье Бонгрэн там сгорел на солнце так, что пришлось обращаться к доктору, и мы увидели снимок смеющегося доктора, а потом был ещё один ресторан, где мадам Бонгрэн стошнило из-за растительного масла, и дальше дорога с кучей машин.
– Вот кошмар! – сказал месье Бонгрэн. – Это на обратном пути. Видите, сколько машин? И так было до самой границы! В результате, когда мы добрались до Перпиньяна, места нашлись только в самой паршивой гостинице! И всё по вине этого маленького болвана! Я-то хотел выехать пораньше, чтобы не попасть в пробку!
– Я не виноват! – сказал Корантэн.
– Не начинай всё снова, Корантэн! – закричал месье Бонгрэн. – Ты хочешь, чтобы я тебя при твоём друге Николя отправил в комнату? Как тогда в Аликанте?
– Знаете, уже поздно, – сказала мама. – Завтра в школу, и нам пора собираться.
Месье Бонгрэн пошёл провожать нас до двери и спросил, нет ли у нас снимков с отдыха. Папа ответил, что нет, что об этом никогда не думал.
– Вы неправы, – сказала мадам Бонгрэн. – Они помогают сохранить такие прекрасные воспоминания!
Кроссворд
Я люблю, когда в воскресенье идёт дождь и мы с папой и мамой остаёмся дома, но только если можно повеселиться, а если нет, я скучаю, капризничаю, и получаются всякие истории.
Мы сидели в гостиной; на улице шёл жуткий дождь, папа читал газету, мама шила, часы делали «тик-так», а я смотрел иллюстрированный журнал с классными историями про бандитов, ковбоев, лётчиков, пиратов, – в общем, отпад! А потом журнал закончился, и я спросил:
– А что мне теперь делать?
Никто не ответил, и я повторил:
– Так что мне теперь делать, а? Что мне делать? Что мне делать?
– Николя, перестань! – сказала мама.
Тогда я сказал, что это нечестно, что мне нечего делать, что мне скучно, что никто меня не любит, что я уйду, и они обо мне пожалеют, и стал топать ногами по ковру.
– Николя! – закричал папа. – Не начинай! Читай свой журнал, что тебе ещё надо?
– Но я уже всё прочитал! – сказал я.
– Возьми другой! – сказал папа.
– Не могу, – объяснил я. – Я поменял свои старые журналы на шары Жоакима.
– Ну так поиграй в шары, – сказал папа. – У себя в комнате.
– У меня их нет, – сказал я. – Мексан – подлый жулик, он у меня их выиграл в школе.
Папа провёл рукой по лицу, а потом стал смотреть мой журнал, который валялся на ковре.
– Смотри-ка, – сказал папа, – тут ведь есть кроссворд! Это отлично! Реши кроссворд, это и интересно, и полезно.
– Я не умею решать кроссворд, – сказал я.
– Вот и отлично, научись, – сказал папа. – Я тебе помогу. Это очень просто: читаешь определение, считаешь количество клеточек, то есть букв, и вписываешь подходящее слово. Принеси карандаш.
И я побежал за карандашом, а когда вернулся, папа говорил маме:
– Чего не сделаешь ради покоя в доме!
И они оба засмеялись. Тогда и я стал смеяться. Когда в воскресенье мы остаёмся дома втроём, то отлично понимаем друг друга, и это у нас в семье самое классное. Мы посмеялись, я лёг на ковре, перед папиным креслом, и начал решать кроссворд.
– Император Франции, – прочитал я, – потерпевший поражение при Ватерлоо, восемь букв.
– Наполеон, – сказал папа улыбаясь.
– Столица Франции, – сказал я, – пять букв.
– Париж, – сказал папа.
Он засмеялся. Наверное, классно всё знать, как папа! Жалко, что ему это ни к чему, потому что он не ходит в школу. А если бы ходил, первым в классе стал бы он, а не этот дурацкий учительский любимчик Аньян. Вот было бы хорошо! А ещё если бы папа сидел на уроках, то учительница побоялась бы меня наказывать.
– Домашнее животное, – сказал я. – У него есть когти и оно мяукает, пять букв.
– Кошка, – сказал папа; он положил книгу себе на колени, и было видно, что ему весело не меньше, чем мне.
Он просто отпад!
– Вид живокости, произрастающий на юге Франции. Девять букв, – сказал я.
Папа не стал сразу отвечать. Он почесал голову, подумал, а потом сказал, что это крутится у него на языке и что потом само всплывёт, и попросил читать дальше.
– Семейство двудольных спайнолепестных растений, пятнадцать букв, – сказал я.
Папа снова взял свою газету и сказал:
– Ладно, Николя, теперь немного поиграй сам. Дай мне спокойно почитать.
Но я сказал, что не хочу играть один; тогда папа закричал, что ему нужен покой в доме, что если мне не хочется быть наказанным, то я буду сидеть тихо и что я никогда не стану образованным, если кроссворды за меня будут решать другие. Вид у папы был очень сердитый, и я понял, что не время капризничать, тем более до еды, потому что мама приготовила отпадный яблочный пирог.
И я стал сам решать кроссворд. Сначала у меня получалось и слова были простые; южноафриканская антилопа из трёх букв – это, конечно, бык; про судно я догадался, что это лодка, только вот странно: когда они составляли кроссворд, то зачем-то понаставили кучу лишних клеточек. Тогда я стал писать крупнее, и стало выходить хорошо. Искусственный водоём – ясное дело, водохранилище, но клеточек было всего четыре, и у меня поместилось только «водо», ну и ладно. А потом снова пошли трудные слова, и я опять спросил папу:
– Животное с ценным коричневым или почти чёрным мехом, шесть букв?
Папа стукнул книгой по своим коленям и посмотрел на меня большими глазами.
– Николя, – сказал папа, – по-моему, я уже тебе…
– Соболь, – сказала мама.
Папа так и остался с открытым ртом; он повернулся к маме, которая продолжала шить, потом закрыл рот, но вид у него был недовольный.
– Мне кажется, – сказал папа маме, – нам надо договориться о методах воспитания ребёнка.
– В чём дело? – удивлённо спросила мама. – Что я не так сделала?
– По-моему, – сказал папа, – будет лучше, если малыш решит этот кроссворд сам. Вот и всё.
– А по-моему, – сказала мама, – ты слишком серьёзно относишься к этим кроссвордам! Я всего лишь решила помочь ребёнку. Не вижу в этом ничего плохого!
– Если даже ты случайно знаешь название животного с ценным мехом…
– Разумеется, я могу его знать только случайно, – сказала мама со смешком; она всегда так делает, когда сердится. – Ведь со дня нашей свадьбы мне никто не дарил мехов и экспертом я стать не могла.
Тогда папа встал и сказал, что отлично, чудесно, что вот вся благодарность ему – ему, который работает не покладая рук и из кожи вон лезет, чтобы мы ни в чём не нуждались, а взамен он даже не может рассчитывать на покой в доме. А мама сказала, что её мама была права, и меня отправили решать кроссворд у себя в комнате.
Только я успел закрасить чёрным лишние клеточки в своём кроссворде, как мама позвала меня есть.
За столом никто не разговаривал, а когда я захотел что-то сказать, мама велела мне есть молча. А жаль, потому что мне так хотелось показать родителям, как я решил кроссворд.
А знаете, с этими кроссвордами и правда очень много можно узнать! Например, вам известно, что «фывямс» – это распространённое домашнее животное, которое мычит и даёт молоко?
