скачать книгу бесплатно
– Хорошо, когда в семье есть традиции, – не удержавшись, пробормотал Илья.
– Есть, – не отреагировала на сарказм Татьяна Васильевна, – одна у него традиция. Он, после того как гитару в сторону отложит, завсегда сам спать ложится и спит потом часов пять, никакой пушкой не добудишься. Потом встанет, воды попьет да опять спать ложится. Там уже по-разному выходит, и час может проспать, и четыре. Но поначалу он пять часов минимум с кровати не встанет.
Лунин поежился под пристальным, колючим взглядом родственницы.
– А здесь что выходит? Он и трех часов не проспал да уже на улице оказался. Не могло такого быть, Илья! Понимает голова твоя это? Или ты без фуражки не соображаешь ничего? Так ты надень фуражку-то, глядишь, думать легче станет.
После ухода разгневанной тетки Илья еще долго сидел в своем кабинете, не в силах встать из-за стола и отправиться на прием к уже заждавшемуся его Хованскому. Дмитрий Романович, несмотря на некоторые присущие ему недостатки, был человеком достаточно проницательным, поэтому, когда Лунин наконец занял предложенное ему место за приставным столом, вынес свой вердикт незамедлительно.
– Рановато ты, Илюша, на службу вышел. Я тебе еще и дела никакого поручить не успел, а ты уже вон какой бледненький. Давай, милый мой, я тебе коньячку нацежу, лечебную, так сказать, дозу.
Через несколько секунд на столе уже стояли два пузатых бокала, которые Хованский наполнил примерно на треть из еще более пузатой бутылки с каким-то неизвестным Илье названием на этикетке.
– Знал бы ты, Илюша, что за человек мне этот коньяк подарил. – Дмитрий Романович закрыл бутылку и спрятал ее в верхнее отделение стоящего в углу шкафа, в котором он хранил особо ценные подношения. Уточнять, кто именно сделал ему столь приятный подарок, Хованский так и не стал. – Твое здоровье, Лунин!
Отвыкший за время болезни от крепкого алкоголя, Илья почувствовал, как коньяк обжег ему горло, а затем, начав мгновенно впитываться в еще не окрепший организм, теплой, расслабляющей волной прокатился по его сознанию.
– Да ты совсем обмяк, – ухмыльнулся Хованский. – Расскажи-ка мне лучше, что за гражданка такая у тебя в кабинете слезы лила? Ты же никакое дело не ведешь пока. Откуда она нарисовалась?
– Тетка, – пробормотал Лунин, разглядывая солнечные искорки, вспыхивающие и тут же исчезающие на дне недопитого бокала.
– Я видел, что не мужик, – нетерпеливо отозвался Дмитрий Романович. – Она по какому делу у тебя была?
– Моя тетка, из Одинска.
Откинувшийся на спинку кресла Хованский выразительно приподнял левую бровь, давая понять, что ждет более подробного рассказа. Илья сделал еще глоток и, с сожалением поставив пустой бокал на стол, начал рассказывать. Хованский слушал внимательно, почти не перебивая, лишь пару раз задав уточняющие вопросы. Когда Лунин закончил, Дмитрий Романович некоторое время сидел молча, разглядывая потолок кабинета с таким видом, будто там вот-вот должна высветиться информация по всем до конца не выясненным обстоятельствам убийства Дарьи Мещерской. Однако на потолке так ничего и не появилось. Взглянув на удрученно притихшего Лунина, Хованский покачал головой и выбрался из кресла.
Вторая порция коньяка горло уже не обжигала. Она мягко укутала сознание Лунина теплым шерстяным одеялом, сквозь которое приглушенно доносился голос начальника следственного управления.
– Что тут скажешь, Илюша? Все ты правильно сделал. Понятно, что тетку жалко, но ты ей помочь все равно не можешь. Сам знаешь, такие дела, с личной заинтересованностью, это как красная тряпка для прокуратуры, а там, в Одинске, районный прокурор, – Хованский брезгливо оттопырил нижнюю губу, – тот еще паразит. С областным-то у нас, слава богу, нейтралитет, но если эта шавка одинская лаем изойдет, то они здесь тоже глаза закрывать не станут. Так что отказал, и молодец. Я сам в Одинск позвоню сегодня вечерком, все разузнаю. Кто дело ведет, какая там база доказательная, есть ли какие-то варианты твоему братцу соскочить.
Дмитрий Романович хитро прищурился, лицо его приняло насмешливое выражение. Лунин понял, что следующая фраза генерала ему не понравится.
– Все, Илюша, хана твоей карьере. Брат – уголовник, нехорошо! – Хованский аппетитно причмокнул губами, и Лунин ощутил себя лежащим на тарелке большим куском жареного мяса.
– Так ведь двоюродный, – выдавил из себя Илья, – да и не виделись мы с ним с самого детства.
Лунину вдруг стало стыдно. Стыдно за брата, которого он много лет не видел и который непонятно зачем вдруг возник сегодня в его жизни, за свою тетку, рыдавшую на глазах начальника областного управления, за самого себя, не совершавшего ничего плохого, но вынужденного почему-то оправдываться. Почувствовавший перемену в его настроении, Дмитрий Романович мгновенно стал серьезным и негромко постучал бокалом по столешнице, заставляя уткнувшегося глазами в пол Лунина поднять голову и посмотреть на него.
– Про карьеру это я так, к слову. Ты не грусти раньше времени. Я тебе сегодня дельце одно подкинуть собирался, но, пока ты своей тетке слезы утирал, я его уже Ракитину отдал. Так что иди пока, займись чем-нибудь полезным.
– Это чем же? – удивился Лунин.
– Пыль у себя в кабинете протри, а то накопилось там уже по колено. Все, – повелительно махнул рукой Хованский, – свободен! И вообще, мне кажется, рано ты на службу вернулся, тебе бы еще недельку-другую дома отдохнуть надо. Посидел бы в счет отпуска.
– Так ведь скучно дома, сил уже нет сидеть, – непонятно зачем соврал Илья.
– Ну да, – кивнул Хованский, – здесь-то у нас веселье. Прям веселуха!
Погруженный в размышления, Илья неторопливо шел по привычному маршруту, не обращая внимания ни на восхитительно-розовые, освещенные мягким вечерним солнцем облака, ни на само огненное светило, уже зацепившееся за крышу стоящей на другой стороне проспекта пятиэтажки. Перед глазами Лунина одно за другим всплывали старые, забытые уже много лет назад воспоминания, которые, по его стойкому убеждению, были утеряны безвозвратно, но, как оказалось, были всего лишь перемещены в некую спрятанную в закоулках сознания мусорную корзину, откуда теперь услужливая память восстанавливала их одно за другим.
Еще совсем недавно тяжелые, густые клубы ползущего над водой тумана постепенно становились все легче и прозрачнее. Поплавки можно было уже разглядеть не напрягаясь. Илюша и не напрягался. Прижавшись к теплому плечу деда, он незаметно для себя самого задремал, быстро утратив интерес к рыбалке, которая еще вчера вечером представлялась ему чем-то удивительно интересным. Сквозь сон он не сразу понял, что возбужденный, торопливый голос деда обращен именно к нему:
– Давай, давай, давай!
Ничего не понимающий Илюша с трудом открыл глаза и увидел, как дед уже схватил его удочку, установленную на небольшой воткнутой в землю деревянной рогатке.
– Я сам! – торопливо выкрикнул Илья.
Дед обернулся и быстро передал ему удилище.
– Давай! Подсекай! – торопил его Василий Захарович.
Илья повел удилищем в сторону, леска мгновенно натянулась. Почувствовав сопротивление, Илья сделал шаг назад, подальше от кромки берега, и начал постепенно вытягивать леску из воды. Вскоре в воде на мгновение блеснула серебром спина огромной, как ему показалось, рыбины, а еще спустя некоторое время Илюша вытащил на берег первую пойманную им самим добычу. Карась действительно был довольно крупным, с дедову ладонь. Он, не переставая, дергался из стороны в сторону, норовя выскользнуть из рук или ударить Илюшу хвостом прямо по лицу. Кое-как сняв трофей с крючка, Илья положил карася в заранее заготовленный пакет с водой, а затем, не вытерпев, наклонился к лежащей на земле дедовой куртке и гордо выпалил:
– Я рыбу поймал! Гигантскую!
Куртка зашевелилась, из-под нее показалось заспанное, удивленное лицо.
– Покажи! – послышался недоверчивый голос.
Илья продемонстрировал открытый пакет.
– Сам поймал? – Голос все еще был полон сомнения.
– Сам! – почти хором подтвердили дед и Илья.
Куртка отлетела в сторону, и счастливый четырехлетний мальчуган забегал по берегу кругами, радостно выкрикивая:
– Ура! Илюшка рыбу поймал! Ура!
– Толик, ты же нам всех остальных распугаешь, – попытался было успокоить малыша Василий Захарович.
Укоризненно посмотрев на деда, не понимающего, какое грандиозное событие только что свершилось, Толик сделал еще два круга, оглашая окрестности своими громогласными воплями, затем подбежал к Илье и поцеловал его.
– Илюшка молодец! – провозгласил Толик, оборачиваясь к деду.
– Конечно, молодец, – согласился с улыбкой Василий Захарович, – наша порода, лунинская!
Другое воспоминание отделяли от первого всего два или три года. Это, конечно же, опять было лето, потому что в Старое Ясачное они ездили только летом. Какой именно был месяц, Лунин вспомнить не мог, но зато, как ни странно, он прекрасно помнил, что это был за день. Это был день рождения тети Тани. Уже немного подросший Илюша стоял посреди комнаты, и все собравшиеся в доме взрослые смотрели прямо на него. Точнее, смотрели на него и Толика, стоящего рядом на деревянной табуретке. Одетые в очень похожие шорты и рубашки с коротким рукавом, они радовались вниманию старших и отчаянно, стараясь перекричать друг друга, пели ставшую совсем недавно популярной песню «Белые розы». Это был их подарок имениннице. Конечно же, идею придумал дед, он же и подобрал на аккордеоне нехитрую мелодию и теперь, одобрительно улыбаясь внукам, аккомпанировал.
Их совместное с братом выступление Илюше очень понравилось. Было необыкновенно приятно видеть и слышать, как стоящие вокруг люди выкрикивали одобрительные возгласы и хлопали в ладоши, а потом счастливая, раскрасневшаяся тетя Таня обняла и расцеловала их обоих.
Подойдя к подъезду, Лунин обернулся. Рокси семенила за ним, не отставая. Открыв дверь, Илья придержал створку, пропуская вперед болонку. Рокси благодарно тявкнула и метнулась к лифту. До кнопки вызова она, конечно же, не доставала, поэтому уселась перед закрытыми дверями, изо всех сил виляя хвостом и глядя на неторопливо поднимающегося по ступеням хозяина.
Уже в лифте Илье пришла в голову мысль, что после того самого, уже почти стершегося из памяти выступления, он никогда больше не пел перед другими людьми, во всяком случае, добровольно. Конечно, ему приходилось вместе со всеми остальными одноклассниками тоскливо выводить «во поле березка стояла» или «у моей России длинные косички», но тогда, Лунин это помнил точно, он только открывал рот, не издавая при этом ни звука, а учительница музыки, уже немолодая, в огромных, на пол-лица, очках, женщина со странным для Среднегорска именем Ангелина Марковна из раза в раз ставила ему за это тройки. Возможно, Илья открывал рот слишком широко, а быть может, делал это недостаточно беззвучно. Лунин не спрашивал. Петь почему-то совсем не хотелось, а тройка по музыке его вполне устраивала.
А Толик, значит, иногда поет, подумал Илья, выходя из лифта. Да еще и на гитаре играет. Интересно.
Глава 5,
из которой становится понятно, что с мэром договориться проще, чем с губернатором
Три года назад, точнее, чуть больше. Совсем чуть-чуть
Стволы огромных вековых сосен уходили куда-то в небо и там, высоко наверху, раскрывались гигантскими причудливыми зонтами веток, защищающими территорию загородной резиденции губернатора Среднегорской области Сергиевича от палящего полуденного солнца.
– Я не помню, чтобы у нас в начале мая такая жара стояла. – Сергиевич налил себе полный стакан холодного, только что принесенного из холодильника кваса и, с удовольствием сделав большой глоток, облизал губы. – Налей кваску себе, Павел Дмитриевич. Жара ведь невыносимая.
– Может быть, перейдем ближе к основной теме, Иван Юрьевич?
Сидящий напротив Сергиевича владелец крупнейшей в области компании, специализирующейся на дорожном строительстве, Павел Рассказов не был настроен столь благодушно, как губернатор. Его цепкие, чуть прищуренные глаза внимательно следили за собеседником, а на лице постепенно проступало плохо скрываемое раздражение. Однако губернатор не замечал, или делал вид, что не замечает, состояния своего визави.
– А ведь два года назад на майские праздники у нас снег выпал, еле успели все к демонстрации расчистить.
Сергиевич отхлебнул еще квасу. На этот раз губы облизывать он не стал, а вытер их лежащей перед ним на столе салфеткой.
– Ну что же, Павел Дмитриевич, – губернатор небрежным жестом бросил смятую салфетку обратно на стол, – вижу, ты торопишься сильно. Весь в делах.
Сергиевич едва заметно усмехнулся, после чего его лицо в одно мгновение стало необыкновенно серьезным, каким оно и должно быть у государственного чиновника столь высокого ранга.
– По основной теме могу сказать тебе одно – это дорого, очень дорого. Не факт, что потянешь.
– Сколько? – Собеседник губернатора по-прежнему не был склонен к многословию.
Сергиевич откинулся на спинку плетеного ротангового кресла и некоторое время изучающе рассматривал сидящего напротив него человека. Когда он наконец заговорил, в его голосе звучало явное сомнение.
– Павел Дмитриевич. Я понимаю, в нашем регионе твое «Сибдо», можно сказать, крупнейший игрок, но и ты должен понять: этим контрактом не только местные интересуются. Это такой пирог, что всем нравится.
– Сколько, Иван Юрьевич? – настойчиво повторил Рассказов.
– С учетом того, что весь комплекс работ оценивается в семнадцать–восемнадцать миллиардов, – начал было неторопливо рассуждать Сергиевич, но под тяжелым, пристальным взглядом Рассказова вдруг запнулся, – миллиард.
– Сколько? – изумленно переспросил Павел Дмитриевич. – Не чересчур будет?
– А я не знаю, Павел Дмитриевич, – невозмутимо отозвался Сергиевич, – как это для тебя будет, чересчур или нет. Ты мне сам скажи. Если для тебя циферка неподъемная, так есть другие люди, у которых карманы могут пошире оказаться.
Над столом, стоящим на открытой, расположенной в тени уходящих в небо сосен террасе, повисло напряженное молчание.
– Это всего шесть процентов от суммы контракта. В конце концов, не так уж и много. – Губернатор вновь потянулся к наполненному холодным квасом графину.
– Не много? – возмутился Рассказов. – Из этого проекта максимум, что можно выдавить, – это пятнадцать процентов.
– Два с половиной миллиарда, – мгновенно подсчитал в уме Сергиевич, – очень даже недурственно. Тебе полторашечка, между прочим, перепадет.
– Я сказал, максимум, – мрачно покачал головой Павел Дмитриевич, – по факту это может быть и двенадцать, а то и всего десять. Да и к тому же мне ведь средства будут поступать поэтапно, траншами, а вы свой процент, я так понимаю, хотите снять прямо сейчас полностью.
– Так что, дорогой мой, ты отказываешься? – Губернатор прищурился, поднося к губам стакан с квасом. – Хоть кваску тогда выпей, а то непонятно ведь, зачем приезжал тогда.
– Я должен подумать, – поднялся из-за стола Рассказов.
– Сутки, – мгновенно сориентировался Сергиевич, – не больше. И, если завтра я получаю четкий положительный ответ, еще трое суток на то, чтобы перечислить деньги.
Павел Дмитриевич коротко кивнул и, не попрощавшись, тут же сбежал по ступеням террасы и торопливо зашагал по выложенной брусчаткой дорожке в сторону гостевой парковки.
* * *
Трошин опустил солнцезащитный козырек и увеличил громкость аудиосистемы. «Может, будет хоть день, может, будет хоть час, когда нам повезет». Николай знал песню наизусть и сейчас, как и в других случаях, когда в машине с ним никого не было, с удовольствием подпевал Цою. Похоже, что этот день, «когда нам повезет», наконец настал. Трошин посильнее надавил на педаль газа, и мощный «лендкрузер» откликнулся на команду радостным ревом дизельного мотора. Хотя, чего уж душой кривить, не сказать, что ему до этого не везло. Свой бизнес имеется, конечно, не бог весть что, небольшой мотель на въезде в город да стоянка для дальнобойщиков, но ведь доход дает стабильный, причем круглый год. Хватает и на хорошую машину, и на то, чтобы всей семьей два, а то и три раза в год укатить на пару недель в какой-нибудь тропический рай с бесплатными коктейлями и аниматорами. Аниматоры – это обязательно, надо, чтобы хотя бы на море Ленка имела возможность немного расслабиться и отдохнуть от детей. Да уж, когда у тебя растет пятилетний шаловливый бесенок, а в придачу к нему трехлетняя, не по годам шустрая большеглазая принцесса, готовая в любой момент перейти от оглушительного, заливистого смеха к точно такому же оглушительному реву, нужно хотя бы иногда иметь возможность просто лежать на шезлонге, глядя, как океанские волны одна за другой набегают на бледно-желтую песчаную полоску пляжа и, осев, обессиленные, уползают обратно в океан. Во всяком случае, Ленка проводила отпуска именно так. Отрешившись от всего и от всех, укрывшись за непроницаемыми темными стеклами солнцезащитных очков.
Николай вздохнул, пытаясь вспомнить, когда его жена выходила из одного из двух своих привычных состояний. Я занята, и я устала. Третьего не дано. Хотя возможно, сегодняшняя новость заставит даже ее прийти в хорошее настроение. Посещение кабинета Миткевича оказалось не просто удачным, оно превзошло все самые смелые ожидания. Совместно изучив проектную карту планируемой объездной дороги, они обнаружили отличный, вернее, просто великолепный участок в два гектара земли, принадлежащий району, но абсолютно ему не нужный. Участок непосредственно граничил с будущей трассой, а еще он находился совсем недалеко от Савватеевского – довольно большого поселка, к электрической сети которого можно было без проблем подключиться.
– А самое главное, – ткнул пальцем в карту Миткевич, – на поселок целых два поворота запроектировано, и один непосредственно перед твоим участком.
– Моим? – хмыкнул Трошин.
– Твоим, Коля, твоим, – решительно заявил Дмитрий Евгеньевич, – если мы все решили, значит, участок твой будет. Завтра же его выставим на торги, и через пару недель выкупишь по кадастровой стоимости. Не думаю, что кто-то еще успеет подсуетиться и составить тебе конкуренцию.
– Ну да, съезд с трассы – это самое главное, – Николай вновь склонился над картой, – а то ведь с дорожниками согласовать почти ничего невозможно, да и за свой счет выезд строить, без штанов ходить будешь, и все равно денег не хватит.
– Ну вот, радуйся, Коля, что у твоей жены такой дядя замечательный, – Миткевич самодовольно ухмыльнулся, – можешь пока в штанах походить. Но ты деньги все равно готовь, за землю сразу перечислить надо будет, чтобы комар носа не подточил, да и остальные чтоб носами не водили.
– Уж на это найдется, – кивнул Трошин, – там, поди, не такая большая сумма. А как только землю оформлю, сразу можно будет в банк идти, оформлять кредит на строительство.
– Ну и замечательно, – подытожил Дмитрий Евгеньевич, – покупай, строй, я потом приеду, ленточку перережу на открытии.
Николай уже собирался покинуть кабинет мэра, когда вспомнил, что совсем упустил из вида самый важный момент.
– Дмитрий Евгеньевич, – он крепко стиснул ладонь Миткевича, – спасибо тебе, сильно меня выручил. Ты мне скажи только, что с меня причитается. Я посуечусь быстренько, отблагодарю.
– Суетливый ты мой, – усмехнулся мэр, – ладно, давай уж по-родственному, по минималке с тебя возьму.
– А минималка сейчас это сколько? – уточнил Николай.
– Миллион, – быстро отозвался Миткевич и укоризненно покачал головой, – надо бы знать расценки.
– Недурственно, – заметил Трошин и тут же осекся под тяжелым, холодным взглядом Миткевича. – Я все понял, Дмитрий Евгеньевич, сделаю в лучшем виде.
– В лучшем не обязательно, можно в обыкновенном, – Дмитрий Евгеньевич многозначительно покосился на дверь, давая понять, что аудиенция окончена, – сюда только тащить не вздумай.
Зеленый глаз светофора отчаянно заморгал, Трошин еще сильнее утопил в пол педаль газа и успел проскочить перекресток на желтый. Миллион – минималка! Неплохо устроился Дмитрий Евгеньевич. Если такие расценки на районном уровне, то сколько тогда берут на областном? А еще выше? Ладно, это не его ума дело, каждый крутится как может. Сейчас главное – не упустить свой собственный шанс. Если он за то время, пока будут делать объездную дорогу, успеет построить новый мотель с просторной стоянкой, так, чтобы сотня фур запросто умещалась, с магазинами, небольшим автосервисом, то у него просто не будет конкурентов. Сейчас-то ведь в городе целых четыре стоянки, явный перебор. Все кое-как в плюс выходят, а о большем и не мечтают. А вот если он будет один, да еще сумеет сделать заведение по высшему разряду, так чтобы и сервис был приличный, и цены при этом не задирать, тогда от дальнобойщиков отбоя не будет. Все затраты за несколько лет окупить получится. Хороший, очень хороший вышел сегодня день! Ленка, когда узнает, довольна будет.
Моргнув поворотниками, «лендкрузер» прижался к тротуару.
– Ну наконец-то! Я уже думала, ты про меня забыл.
Трошин подумал, что можно было и не хлопать дверью автомобиля с такой силой, но сдержал досаду и улыбнулся.
– Ты не представляешь, какой у меня сегодня день вышел. Удачный!
