скачать книгу бесплатно
Людмила Федоровна поставила перед сыном тарелку, мисочку с каким-то салатом, хлеб.
– А теперь ты так не считаешь?
– Теперь не считаю. Он тоже очень меня любил. Я это и сейчас понимаю, и тогда знала. Он начал пить, его выгнали с работы один раз, другой… Я могла протянуть ему руку и вытащить. Но я даже на звонки его не отвечала. Он ведь умер совсем молодым, чуть постарше тебя.
На белую березовую ветку уселась ворона, лениво каркнула, потопталась и улетела.
– Не знаю, догадывался ли ты, все-таки я от тебя это скрывала, но у меня потом были мужчины. Некоторые даже замуж звали. Только знаешь, Дима, я о них совсем не вспоминаю. Так, к случаю, если что-то напомнит. А о твоем отце помню постоянно. Он был моей судьбой, и я отказалась от собственной судьбы.
Мать опять отвернулась к плите, зажгла газ под чайником, достала конфеты в вазочке.
– Я тебя ревновала к Тоне Невзоровой, а к твоей жене – нет. – Мать всегда за глаза называла Асю «его женой». Раньше его это раздражало, а сейчас он просто не обратил внимания. – Когда вы были вместе с Тоней, вы напоминали мне нас с твоим папой, молодых, когда тебя еще в проекте не было. Я не хочу и не могу давать тебе советов. Дима, я только к концу жизни поняла главное – за свое счастье надо бороться.
Разговаривать с мамой было хорошо, спокойно, как с Тоней, но он заторопился.
К морозу добавился промозглый ветер. Колосов почти бежал до метро, в полупустом вагоне сунул озябшие руки между ног… и сам не заметил, как очутился у Тониного подъезда. Он тыкал в кнопки домофона и слушал гудки, потом за какой-то дамой с собачкой прошел в подъезд и слушал звонок за Тониной дверью, а потом позвонила Ася, и он поехал домой.
Уже одевшись, Тоня не удержалась, позвонила Лиле, долго слушала длинные гудки, бросила трубку и, замирая от страха, побежала вверх по лестнице к ее квартире.
– Господи! – облегченно вздохнула Тоня, когда соседка открыла дверь. – Ты почему к телефону не подходишь?
– Я его отключила, – шепотом объяснила Лиля, выходя на лестничную клетку и осторожно прикрыв дверь.
– Зачем? Ты боишься, что шантажист снова позвонит?
– Да. – У Лили из глаз полились слезы, но она этого не заметила.
– Лилечка, позвони Ивану. Позвони.
– Пока не буду.
– Но… А вдруг шантажист сюда заявится?
– Я дала ему номер мобильного. Надеюсь, что не заявится.
– Тогда зачем ты городской отключила?
– На всякий случай, Тимка может трубку снять. Спасибо тебе, Тоня. Не беспокойся, если что, я тебе сразу позвоню.
– Точно?
– Точно, – заверила Лиля. – Мне помощи больше ждать не от кого.
До метро было совсем близко, но прямо у подъезда освободилось такси, и Тоня доехала до сестры с комфортом.
Сначала посмотрели новые Дашины серьги с изумрудами. Сама Тоня серьгами не интересовалась, поскольку проколоть уши так и не удосужилась, хотя признала, что вкус у сестры отменный. Изумруды были небольшие, но сами серьги исключительно изысканные.
– Супер, – похвалила Тоня.
– Супер, – согласилась Даша. – Было бы еще куда их носить. И с кем.
– У тебя же есть парень. Программист.
– А… – протянула Даша. – Севка. Типичное не то.
– Почему не то? Женат?
– Потому что программист, – разозлилась сестрица. – А мне нужен нормальный муж, богатый. Как программист, я и сама заработаю.
– Богатого посадить могут, – усмехнулась Тоня. – Сейчас в каждых новостях показывают, как их, бедолаг, с поличным берут одного за другим.
– Авось пронесет, – засмеялась Даша. – Ну ты вот скажи, почему бабуле нашей повезло, а нам с тобой нет?
– Даш, я есть хочу. Я не завтракала.
– Пошарь в холодильнике. А я ничего не буду. Чайку попью. Бабуля была простой медсестрой, а отхватила себе генерала.
– Он тогда не был генералом, – заваривая чай в новом Дашкином чайнике, уточнила Тоня. Чайник был оригинальным, нужно узнать, где сестра его покупала.
– Но потом-то стал! К тому же дед привез ее из Подмосковья.
– Ясно, что из Подмосковья, – удивилась Тоня. – Если прабабка с ее стороны в Правде похоронена.
– Бабуля особенной красотой не отличалась, фотки-то мы видели. А дед был парнем красивым. Умный красивый парень с высшим образованием и московской пропиской. С какой стати он на ней женился?
– Потому что любил.
– Вот ведь интересно, – задумалась Даша. – Бабуля никогда о нем не говорит, как будто его и вовсе не было.
– А что она должна говорить, если он сто лет как умер?
– Ну… не знаю. Должна бы хоть когда-нибудь о нем упоминать. Как это обычно бывает: дедушка говорил то, дедушка говорил это… А она ни про него ни разу не упомянула, ни про его семью.
С этим Тоня согласилась, бабушка действительно никогда не упоминала мужа. Впрочем, у бабушки сложный характер.
– И получается, что мы ничего про своего деда не знаем, – заключила сестра.
В холодильнике лежала сомнительная колбасная нарезка, но Тоня рискнула, сделала себе бутерброд. На вкус колбаса оказалась отличной, и она сделала второй.
– Как ты думаешь, программист может узнать по номеру мобильного паспортные данные? – спросила она Дашу.
– Может, наверное. Но Севка этим не занимается. Он когда-то хакерствовал, у него возникли неприятности, больше он закон не нарушает. Сто раз мне об этом говорил, надоел уже. А зачем тебе? – встрепенулась Даша.
– Не мне. Соседке.
Тоня проторчала у сестры почти до вечера. Сначала пили чай, потом заказали и ели пиццу. Домой она вернулась, когда уже стемнело. Впрочем, несмотря на мороз, при котором, казалось бы, должно быть солнце, за весь день толком так и не прояснилось.
Вообще-то кое-какие продукты в холодильнике имелись, но дома было решительно нечего делать, и Корсун отправился в магазин. Вроде бы о бывшей однокласснице он совсем не думал, но почему-то миновал небольшой торговый центр, где обычно отоваривался, и направился к огромному супермаркету, в котором вчера снимала деньги Тоня Невзорова. Слегка поозирался, очутившись в тепле торгового помещения, снял в банкомате пачку наличных, сунув их вместе с карточкой в кошелек, и не торопясь направился к Тониному дому.
Вчера он здорово оплошал, не уследив за курткой с капюшоном, ему было стыдно и очень хотелось оправдаться перед Невзоровой.
Стоять под окнами, походя на влюбленного подростка, было глупо, но он не ушел сразу, подождал, страшась, что увидит ее с каким-нибудь мужиком, и выйдет уж совсем унизительная для него картина.
Невзорова была последней, кого он мог связать в своем воображении со слежкой, погоней и чем-то похожим. Все это не вязалось с образом спокойной примерной девочки, какой она когда-то была.
А ведь он вчера фактически бросил ее, даже не поинтересовавшись толком, как она оказалась в роли преследователя.
Перед уходом он решил в последний раз пройтись вдоль дома и понял, что не будет ему покоя, пока он не убедится, что она по крайней мере жива-здорова.
Тоня появилась неожиданно, замерзшая, кутаясь в светлую шубку, и ему вдруг сразу стало не то чтобы радостно, а как-то спокойно, и это было связано не со вчерашней слежкой, а с чем-то совсем другим, чему он не стал искать определения.
Тоня удивилась, конечно. Нужно было что-то сказать, и она сдуру спросила совсем глупое:
– Давно ждешь?
– Давно, – признался Корсун и улыбнулся, показавшись себе слабоумным.
– А я у сестры была, – зачем-то доложила Тоня. Зря она это сказала, во-первых, его едва ли это интересовало, а во-вторых, получается, она намекает на то, что у нее нет мужчины. – У двоюродной.
– Это с ней вы вчера в казаки-разбойники играли?
– Нет, – улыбнулась она. – Вчера я была с соседкой.
– Ты замужем? – ему хотелось выяснить это немедленно.
– Нет.
– Позови меня в гости, я замерз. – Он запоздало сообразил, что про «замерз» не стоило говорить, это не по-мужски. Мужчина никогда не должен жаловаться. Она замялась, и он глупо добавил: – Я тебя не обижу.
– Пойдем, – легко согласилась Невзорова и засмеялась. – Только сначала я загляну к соседке.
Соседку он вчера толком не разглядел и не запомнил, она оказалась растрепанной бледной девицей, непонимающе на него посмотрела, замерев в дверях, и Корсун решил, что она немножко не от мира сего.
– Лилечка, это Коля Корсун, – показала на него Тоня. – Мой одноклассник. Ничего нового?
Бледная соседка покачала головой – нет, а он вдруг испугался, что она сейчас начнет рыдать или шлепнется в обморок.
Соседка Лилечка не сделала ни того, ни другого, за ее спиной появился вихрастый мальчишка, поздоровался:
– Тонь, привет! – А сам при этом уставился на Корсуна. Затем спохватился и вежливо добавил: – Здрассте.
– Привет, – кивнул Корсун.
– Тима, уйди со сквозняка, холодно, – совершенно спокойно произнесла Лилечка. При мальчишке она как-то сразу изменилась, больше не казалась готовой упасть в обморок и даже, как ни странно, растрепанной.
– Мы пойдем, Лиля. Звони, если что… – сказала Тоня.
Соседка кивнула, скользнула по Корсуну невидящим взглядом, захлопнула дверь, а он почему-то шепотом спросил:
– Она истеричка?
– Нет, – улыбнулась Тоня и начала спускаться по лестнице. – Она совсем не истеричка. Она очень уравновешенная. И муж у нее хороший, Иван. И Тимошка. Просто у нее неприятности.
Он шел за Тоней, чуть поотстав, смотрел ей в затылок и пытался решить, изменилась она или не изменилась за прошедшие годы. Он плохо знал ее в школе, ему только очень хотелось тогда на нее смотреть. Еще очень хотелось провожать ее после уроков и ходить с ней в ночной клуб. Впрочем, он понятия не имел, ходит ли она в ночные клубы.
Он ни разу ее не проводил. И не потому, что был очень уж робким, робким он не был ни тогда, ни после, а так… неизвестно почему.
– У нее похитили тетю, и она заплатила похитителям? А ты выслеживала, где держат заложницу?
– Коля! – резко остановилась Тоня. – Это не смешно.
– Извини, – покаялся он. – Не смешно. Что у нее случилось?
– Не знаю. – Она подошла к собственной квартире, привалилась боком к стене, выкрашенной светло-голубой краской, зашарила в сумке, ища ключи. – Что-то плохое произошло, очень плохое. И я за нее боюсь.
В подъезде недавно сделали ремонт, и светлые стены Тоне очень нравились. И плитка чуть светлее стен, которой выложили подъезд, ей тоже нравилась. Она даже хотела попросить рабочих выложить ей такой плиткой балкон, но так и не собралась.
– Почему сыщиком работаешь ты, а не ее муж?
– Иван уехал куда-то. Лиля говорила куда, но я забыла. У него родственница умерла, он в права наследства вступает. – Она наконец отперла дверь, шагнула в темноту, щелкнула выключателем. – Заходи.
Тоня, раздевшись, прошла на кухню, заглянула в чайник – воды было достаточно, зажгла газ. Корсун потоптался в прихожей, повесил пуховик на вешалку и отправился следом. Кухня оказалась почти точной копией его собственной, такая же плита, такой же холодильник. Только что-то однозначно говорило, что кухня эта женская. Может быть, забавные банки на серой столешнице, а может, еще что-то.
Нужно сделать ремонт, с тоской подумал он, разглядывая ровную плитку. Переступить через лень и нехватку времени и отремонтировать квартиру. Летом обязательно сделаю, пообещал он себе, твердо зная, что обещания не выполнит. Он терпеть не мог всякие домашние дела. Он любил только настоящую работу, службу, а домой приходил фактически ночевать.
– То есть ты не знаешь, кому и зачем она платит деньги, но пыталась выследить вымогателя?
– Выходит, что так, – улыбнулась она. – Я вообще мало ее знаю. Так, по-соседски. Они переехали несколько лет назад, Тимошка совсем маленький был. Знаешь, – неожиданно призналась Тоня, – я ей завидовала.
Господи, что она несет! Что она говорит практически незнакомому человеку! Она никогда в жизни не сказала бы такого Димке. И никому другому не сказала бы.
– Ты? – удивился он. – Но ты же гораздо красивее.
Он не мог себе представить, что Антонина Невзорова может кому-то завидовать. Лиля с ее проблемами, мужем и Тимошкой была такой же, как миллионы женщин на московских улицах, а рядом с Тоней он стоит как приклеенный и отлично понимает, что она до сих пор немножко инопланетянка, в отличие от всех других девушек и женщин. От той же Лили, например.
– Коля, ты есть хочешь? – Тоня нырнула в холодильник, пошуршала чем-то. – Правда, у меня только полуфабрикаты.
– Хочу, – решил Корсун и сразу понял, что очень проголодался.
– Пельмени? Наггетсы? Еще ноги куриные есть, можно пожарить, это недолго.
– Куриные ноги. Пельмени я и так каждый день ем. И знаешь, почему-то не надоедают, – признался он.
Она стала резать помидоры, какой-то салат, похожий на капусту, Николай все время забывал, как он называется.
– Я был влюблен в тебя в школе, – неожиданно сказал он ей в спину.
Она замерла, медленно повернулась, быстро на него посмотрела и ничего не ответила. Почему-то он счел это обидным, как будто она должна обязательно признаться, что тоже всю юность о нем мечтала.
