скачать книгу бесплатно
В промежуточном итоге он остался один на положении полусумасшедшего аспиранта, когда выбрал себе неподъёмную и для целых институтов тему по регенерационной медицине.
Закрыть глаза на то, что он делал в полузаброшенной от нищеты лаборатории, – вот всё, чем мог ему помочь профессор Горячев.
Что уж такого ему удалось и чего не удалось в полулегальных экспериментах с животными и людьми, что он через полтора года оставил институт, открыл на окраине Москвы скромный салон красоты, а, проработав там чуть больше двух лет, вынужден был бежать в Израиль, припомнив, что он внук еврея, – он сам чуть позже расскажет лучше.
Однако – от судьбы не уйдёшь! – и на Святой земле не избежал он своего предуготовления…
Не пожелав осваивать профессиональный иврит и проходить порядком унизительную процедуру подтверждения своего несомненно мощного диплома, он был вынужден со своим сносным английским довольствоваться должностью медбрата. Так вот ведь не в дом престарелых какой-нибудь попал (а их здесь великое множество), а в шикарный исследовательский центр Рабина, что в славном городе Петах-Тиква – в переводе, кстати, Врата Надежды!
С аспирантских времён остались у него несколько считавшихся тогда тупиковыми вопросов по теме использования эмбрионов для регенерации органов. Здесь же мощнейшее аппаратное вооружение позволило израильским медиком их разрешить. И он, прочитав публикацию, опять встрепенулся и опять задышал неровно от открывающихся вновь перспектив.
С неподтверждённым дипломом ни о какой частной практике, разумеется, не могло быть и речи, и выручил его, как ни странно, московский опыт: он и здесь мог без труда открыть клинику или салон альтернативной медицины, коих здесь не меньше, чем в Москве. Что он и сделал, вложив в это дело свои московские сбережения.
Каких чудес он там успел натворить, что не прошло и двух лет, а его гонорары стали измеряться четырёхзначными цифрами, и не в шекелях, а в твёрдой.
Молва разнеслась до самых до окраин, благо весь Израиль – сто на шестьсот пятьдесят километров.
Когда же стало ясно, что и здесь ему не дадут работать, он вновь огорошенно вспомнил понравившееся объяснение: планида моя такая…
Судьба свела его с Аркадием как раз в тот момент, когда он только отдышался от Израиля, оформил вид на жительство здесь, на Кипре, и теперь искал возможности практического применения накопленных знаний и опыта в деле, фантастические перспективы которого видел чётко и осязаемо.
С принятием решения Алекс не спешил: печальные итоги своей деятельности в России и в Израиле ему очень не хотелось бы повторить и здесь, на Кипре…
Глава 3.
Встреча наших героев на следующий день на том же пляже легко просчитывается схожестью состояния поиска, в котором они оба на тот момент пребывали, не имея по большому счёту других забот на этом обласканном Богом острове.
Завидев друг друга, оба заулыбались и поздоровались как старые знакомые – за границей это бывает. Каждый принёс пиво в расчёте на партнёра, поэтому беседа предполагалась неспешная и обоюдоприятная. Отсутствие же на горизонте отвлекающих факторов в виде ласкающих глаз купальщиц наталкивала на мысль ещё и о достаточной серьёзности и глубине разговоров.
Они познакомились, и в качестве увертюры Аркадий спросил:
– Прошу прощения, но русское имя Алексей и иврит… интригует.
– Да вот, знаете, четвертинка дедовой крови помогла избежать некоторых российских прискорбностей, но, к сожалению, не уберегла от чисто израильских напастей.
– Тут мы с вами похожи, только крови этой самой во мне в два раза больше, а всё остальное – один к одному.
После первых двух банок пива перешли на «ты».
– Да-а, сейчас россиян где только не встретишь, чего уж говорить про Кипр или Израиль… – со знанием дела посетовал Аркадий.
– Да, если бы только за красотами заморскими ехали, а-то ведь чаще всего бегут; была эмиграция, теперь эвакуация. – В голосе Алекса звучала неприкрытая обида.
– В какой-то степени успокаивает, что ты такой не один; не в тебе самом, значит, дело, неладно что-то в королевстве…
– Да, за что-то Бог на Россию в обиде, не просто так это беспробудное пьянство, хамство и воровство снизу доверху…
– Всё какой-то свой путь особый ищем, всё у нас в борьбе: то с врагами, то за урожай…
– Странная какая-то система, – распалялся про свои болячки Алекс, – сморозит какой-нибудь сановный придурок с броневичка очередную ахинею, и никто и не спорит, все, как бараны, «за». А кто спорит, те далече… На фундаментальные науки такой мизер выделяют, так и тот на коттеджики разворовывают.
– Обида у тебя неподдельная; имеешь к науке отношение?
– Можно сказать, я и есть её жертва… Я – врач-генетик. Только наука эта требует больших денег, а отдача нескорая – кто ж их даст… На голой интуиции да на своём страхе и риске допетрил до чего-нибудь – получи по башке для подравнивания – нечего выпендриваться! Да, грёбаный сапог! Ребята! Я ж вам регенерацию органов на блюдечке преподнёс, а вы всё у нефтяного корыта грызётесь!
– А-а, – вспомнил Аркадий их вчерашний разговор, – это то, что ты вчера про выращивание новых органов говорил?
Алекс на секунду задумался, чувствовалось, решал опять, как и вчера, стоит ли сейчас о сокровенном, потом как бы махнул рукой – чего уж, мол!
– Помнишь, я вчера упомянул стволовые клетки? Их, кстати, русские евреи и открыли почти сорок лет назад – Чертков и Фриденштейн… Учитель мой, профессор Горячев, вполне конкретно определил фантастические возможности использования этих самых клеток. Представляешь, при рождении ребёнка из пуповинной крови берётся запас крови, где находится максимальное количество стволовых клеток, и замораживается в специальном хранилище – банке стволовых клеток. Случилось с человеком что, руку, скажем, потерял, обратился в банк, вкололи в вену его новорожденную кровь несколько раз, и стволовые клетки сами найдут дефект в организме и начнут превращаться в клетки мускулов, скелета, нервов. Ну, в особых условиях, конечно. Несколько месяцев – и получите новую руку, уважаемый!
– А как же мы, у кого нет своих запасов новорожденной крови? – не на шутку забеспокоился Аркадий.
– Это посложней. Но два доктора из Южной Кореи – доктор Хванг и доктор Мун почти решили вопросы использования чужих стволовых клеток. Они уже крысам уши и ноги выращивали, и до человека оставались считанные шаги по совместимости – вот их-то и не могли решить несколько лет. И, представляешь, года полтора назад читаю публикацию: израильские учёные-медики решили эту задачу. Тут я и пошёл медбратом у них по медицинским центрам батрачить: Центр Рабина, больница Бейлинсон в Петах-Тикве, медицинский центр Керен Каемет в Иерусалиме. И что думаешь? Обострённое чувство и интуиция от нищеты российской медицины помогли понять – в чём дело.
– Да, это ж какие деньги… – сказала в Аркадии половина нерусской крови…
– Так и было. Открыл косметический салон, это у них можно. Начал по минимуму: кожу обновлять, печёнку и прочий ливер, зубы новые выращивал – чтобы не так в глаза бросалось. Ну, считай сам, если там донорская почка пятнадцать-двадцать тысяч баксов стоит; а мне эту почку вырастить, как два пальца обоссать.
– И что, всё бросил?!
– Пришлось. Страна меленькая, стучать любят. Кровь-то беременных в роддомах я за деньги добывал нелегально, а у них везде на страже раввины, сам знаешь… Раз оштрафовали нехило, два – фанатиков подослали, три – в цугундер уволокли, а жизнь человеческая там – копейка, чего мне тебе объяснять – вот я и тут: начинай мочала сначала…
– Матерь Божья! – Неясно, от чего больше изумился крещёный еврей Аркадий.
Упаковка пива кончилась, начали другую…
Обида, замешанная на хорошем пиве, требовала сочувствующего собеседника; альтернативу Аркадию сыскать было практически невозможно: склонность к медицинским авантюрам, свобода положения и неистребимое желание преуспеть обрекали их обоих на совместные усилия…
Глава 4.
Аркадию очень нравилась национальная идея израильтян жить до ста двадцати; теплело как-то на душе, что ты ещё в расцвете, может быть… Поэтому, что касается диеты, режима, нагрузок во имя такой цели – Аркадий был кремень.
Правда, со всеобщим пофигизмом у него получалось не так хорошо, как у израильтян. Супруга к этому попривыкла, иногда подтрунивала, но втайне завидовала, будучи сама от природы натурой мягкой, эмоциональной и слабовольной.
Поэтому, засидевшись поздно вечером за слёзным сериалом, она очень удивилась, обнаружив благоверного в неурочный час с горящими глазами у компьютера. Мешать не стала, знала: если причина действительно стоящая, не вытерпит, сам похвастается.
Аркадий же, верный многолетней привычке, расширял кругозор по теме: «Регенерационная медицина» и «Клеточная терапия». Многому из сказанного Алексом он нашел подтверждение:
– David Gardiner и Susan V. Bryant из Калифорнийского университета: «… регенерация руки или, по крайней мере, пальца – это вопрос времени».
– Роберт Ланца и Джо Цинелли из Advanced Cell Technologi объявили о создании клона человека, точнее, его эмбриона, необходимого для получения стволовых клеток.
– первооткрывателями стволовых клеток с 1966 года действительно считаются советские учёные Иосиф Чертков и Александр Фриденштейн, однако, как всегда, первыми грамотно объявили о выделении и культивировании стволовых клеток человеческого эмбриона сотрудники Висконсинского университета Джеймс Томсон и Джон Беккер в 1998 году.
– директор института трансплантологии РАМН Василий Шумаков: «Мы впервые пересадили больным, перенесшим инфаркт миокарда, кардиомициты – клетки, …полученные из собственных стволовых клеток. Мощное восстановление сердечной мышцы наблюдается в 100 % случаев».
Ещё пока не зная зачем, Аркадий серьёзно готовился к следующей встрече с Алексом. Готовил вопросы, записывал сомнения. Что такая встреча состоится, сомнений не было.
– А что в Москве-то не раскрутился?! – взял быка за рога Аркадий, когда они встретились на следующее утро.
– Ведь в мутной воде рыбку-то проще ловить…
– Всё правильно! – с тяжёлым вздохом произнёс Аркадий, как бы готовясь к долгому пересказу своих московских перипетий.
– Только в такой воде всяких крокодилов полно, и утопить, а то и сожрать могут очень даже запросто… Там как деньгами большими запахнет, их морды тут как тут – поделись, брат. А прав там тот, у кого, сам знаешь, больше прав…
– Да уж… – посочувствовал приятелю сам неоднократно стукнутый реформами Аркадий.
– Слушай! – от неожиданно пришедшей мысли Алекс даже сел. – А давай я тебе кое-что порассказываю: глядишь, на двоих этой мути меньше станется; да и посоветуешь, что теперь делать; если тебе интересно, конечно.
– Принято! – не раздумывая, согласился Аркадий.
В последующих затем пересказах о событиях московского периода жизни Алекса автор постарался лишь соблюсти хроникальность да убавить ненормативной лексики, помогавшей Алексу сжечь закипавший временами адреналин.
Cherchez la femme – всё, как и положено, началось с женщины.
К моменту выбора медицинской специальности Алекс и Вика уже имели годовой стаж близких отношений. Студенты-медики обычно скорее других проходят срок от первого знакомства до секса – натурализм вообще упрощает многие стороны жизни. Им было хорошо вместе, и, хотя планов совместных они как бы не строили, однако выбор специальности обсудили зрело, грамотно и сообща. Не спорили, просто рассуждали и доказывали.
Решили: Вике сподручней на гинекологию, а неуёмному Алексу самое место на передовой – в генной инженерии.
С лекций профессора Горячева по генной инженерии Алекс приходил с округлившимися глазами и переключенным на фантастические перспективы сознанием. Вернуть его к реальности могли только тёплые губы и ласковые пальцы Вики.
– Викуля! Ты только пойми: вся наша медицина с её таблетками и примочками – это детский лепет! Если мы залезем в клетки и наведём там нужный порядок, организм сам всё решит!
В ответ она загадочно улыбалась, потому как знала наперёд, что решит его мужской организм в ответ на её умелые ласки.
Настало время, когда по ходу дела профессор Горячев в лекции назвал два слова, ставшие смыслом жизни Алекса на долгие годы, если не навсегда: стволовые клетки…
Алекс был поражён простотой вопроса: от рождения эмбрион весь состоит из основных, базисных клеток, которые в медицине и назвали стволовыми. Они очень скоро превращаются в специфические – мускульные, нервные, костные и другие, то есть из них-то всё и строится.
Пятьдесят миллиардов клеток в человеке двухсот пятидесяти видов, каждый день умирает миллиард и стволовые клетки встают на их замену. С годами этот процесс регенерации замедляется, и к шестидесяти годам в организме практически не остаётся ни одной стволовой клетки – это и есть старение.
А если периодически стареющий организм подпитывать стволовыми клетками из эмбриона…
Теперь ему становилось понятно, почему сильные мира сего долго сохраняют работоспособность! И факты китайской истории, где император в возрасте двухсот двадцати лет верхом на коне вёл армию на войну, а в сто сорок лет у них ещё рождались дети – уже не казались неправдоподобными.
Одно было Алексу непонятно. Как эта простая истина до сих пор не стала стволом всей медицины?! Умом он понимал, что с шестидесятых годов не прошло и сорока лет, как Иосиф Чертков и Александр Фриденштейн впервые открыли стволовые клетки, и что не всё так просто и однозначно, и всё надо, как положено, исследовать, а на это уйдут годы и годы…
И тогда Алекс пришёл к выводу: слишком важна тема и слишком велика его страсть к ней, и не хватит у него ни терпения, ни времени идти в ногу с общепринятым режимом исследований. Значит, он обречён забегать вперёд, рисковать, ошибаться, нарушать, но только так у него есть шанс ещё при жизни достичь чего-нибудь стоящего…
Правильное, здоровое тщеславие – так он определил сам себе мотивы, заставившие его свернуть на рисковую тропу.
Умница Вика поняла его и благословила, дала себе слово помочь, чем сможет, а только ей было понятно и другое: на этой тропе для неё места не было. Она не терзала его, они продолжали встречаться, однако разговоров о будущей совместной жизни избегали в надежде, что время рассудит…
Профессор Горячев не мог себе позволить того, что вытворял его Алекс в старой, заброшенной от нищеты лаборатории с подопытными кроликами и крысами, но в душе он завидовал этому сильному, упёртому парню, блеск в глазах и научный азарт в котором со временем только крепчал.
Старый учёный, переживший многих вождей, понимал, что никто теперь не даст ему столько денег и оборудования, сколько надо. Какая генетика, когда общество забродило на нефтедолларах и анархии?! Какие стволовые клетки, когда у власти временщики и живут они там по закону курятника: клюй ближнего и какай на нижнего?!
Однако закрыть глаза на перерасход подопытного материала, прикрыть, когда надо, своим авторитетом, выслушать и дать совет старый профессор мог и делал это не без удовольствия…
Часть 2.
Глава 1.
Получив диплом и ставку младшего научного сотрудника на кафедре профессора Горячева, Алекс практически поселился в лаборатории вместе с кроликами и крысами. Стратегия его исследований была примитивной, и поэтому имела немалые шансы на скорый успех.
Не имея в то время возможности выделять из эмбриона ни общих стволовых, ни тем более специфических стволовых клеток, Алекс просто использовал эмбрионы на разных стадиях развития. Зная, в какой период и что закладывается в эмбрионе, он, не мудрствуя лукаво, отрезал у крысы ухо и вводил ей в кровь вытяжку из эмбриона того возраста, когда в нём как раз и происходит закладка ушей, конечно, теша себя надеждой вырастить страдалице новое ухо.
Лапы, уши, хвосты резал он без счёта, пытаясь заставить стволовые клетки эмбриона восполнять потери, однако неблагодарные инвалиды эти не торопились его порадовать.
Мудрейший учитель посоветовал попутно вводить подопытным питательный раствор, содержащий всё необходимое для закладки нового органа. Странно, но когда его составили, одна пытливая лаборантка обратила внимание, что это почти в точности вода Мёртвого моря…
Как бы там ни было, а только однажды у симпатичной крысы с № 57 на спине засохшая было корочка у обрезанного уха вдруг полопалась, отвалилась, и на её месте начала активно расти молодая розовая ткань. Не прошло и месяца, как жертва науки № 57 щеголяла с новым, правда, более светлым ухом. Это была первая красноречивая победа Алекса!
Потом пошёл вал новых ушей, лап, хвостов, внутренних органов у других номеров.
Заскучал Алекс практически сразу: как же ему теперь к людям-то подступиться?! Именно так и спросил он в раздумье, поглаживая душистые волосы Викиной головки, уютно и привычно расположившейся на его волосатой груди; они вдвоём праздновали очередное его достижение.
С радостью и печалью он шёл к ней, где всегда с неподдельной радостью обнаруживал, что кроме крысиных хвостов и ушей есть ещё другие прелести и радости жизни.
Формально будучи ему знакомой, она, тем не менее, решала за него его бытовые вопросы, а также вопросы наезжавшей временами в Москву его провинциальной родни.
– А чего тут думать? Тебе нужна гинекология, хирургия и больные добровольцы, – организационные вопросы у Вики всегда получались лучше.
– Гинекологию я беру на себя, с хирургией, думаю, твой профессор поможет, твоё дело уговорить добровольцев.
– И что я им скажу: здорово, дядя, давай я тебе новую ногу выращу?! – перед Викой Алекс никогда не стыдился своей беспомощности.
– Почему сразу ногу? Начни с малого: кожа, зубы, волосы… Будут результаты – и к тебе сами потянутся не только дяди, но и тёти.
Алекс простодушно посмотрел на Вику, потом сгрёб в ладонь сзади её волосы, запрокинул голову, впился губами ей в губы и перевернул на спину – тоски больше не было…
Первым судьба свела его с молодым парнем, москвичом, с многочисленными травмами, оторванным ухом и ожогом тридцати процентов кожи в результате автомобильной аварии. Парень имел какой-то шкурный интерес от своей смазливой внешности, поэтому на эксперимент по восстановлению уха, кожи и десны с зубами согласился сразу.
В течение недели Вика смогла добыть для него кровь женщины на четырнадцатой-пятнадцатой неделе беременности, потому как именно в этот период у зародыша появляются зачатки зубов, питательный раствор готовился ещё проще. Парень оказался счастливчиком, потому что на удивление трехразового вливания в течение недели оказалось достаточно, чтобы у него вначале выправилась, а потом зачесалась дёсна, как у младенца перед появлением зубов. Парень воспрял духом, перестал грустить и от удивления в одиночку выкушал бутылку коньяка.
Требуемая кровь женщины с шестой неделей беременности, когда у зародыша закладываются кожа и наружное ухо, долго не подворачивалась; пациент продолжал пить и в промежутках звонил, изнемогая от ожидания чуда.
Когда, наконец, Вика привезла кровь сразу двух женщин с пятой и шестой неделями беременности, Алекс начал вводить её с чередованием через день.
Когда же, спустя некоторое время, шрам на месте левого уха красавца побагровел и набух, радости заговорщиков не было предела…
Так не бывает, чтобы жизнь состояла из одних только радостей, человек для равновесия начал бы сам искать себе неприятности.
А тут искать ничего не надо было: она, неприятность, появилась у пациента в виде двух странных вспухших побелевших рубцов по пять сантиметров длиной, расположенных на шее с двух сторон вдоль гортани.
Последующие двое суток тревожных наблюдений, ожиданий и всяких примочек картину не изменили, и только под утро третьего дня Вику разбудил по телефону взволнованный голос Алекса:
