скачать книгу бесплатно
Кром вздрогнул, выскользнул из моих объятий и, почему-то решив, что я обиделась, виновато опустил взгляд:
– Спасибо…
Я ответила. Предельно серьезно, намеренно сделав акцент на первом слове:
– Всегда пожалуйста!
Почувствовав, сколько души я вложила в эту фразу, он слегка покраснел, потом осторожно взял мою руку и… прикоснулся к ней губами!!!
У меня тут же задрожали колени и закружилась голова. А когда он снова поднял на меня взгляд, я почувствовала, что горю. Вся. От щек до пальцев ног!
Увидев, как я отреагировала на его обычный, в общем-то, жест, Кром помертвел – мгновенно выпустил мою руку и еле слышно выдохнул:
– Прости! Я больше не буду…
– Только попробуй!!! – хрипло выдохнула я, уперлась ладонью ему в грудь, заставила лечь на спину и, пододвинувшись вплотную, прошептала ему на ухо: – Мне было очень приятно… Честное слово… Просто немного непривычно…
Кром застыл, покраснел сильнее меня и попытался меня усовестить:
– Мэй, ты что творишь?
Ветерок легкого безумия, вскруживший мне голову во время прикосновения к его груди, путал мысли, как хорошее вино. Наверное, поэтому я ляпнула первое, что пришло в голову:
– Укладываюсь спать…
И по-хозяйски положила колено на его живот…
…Ощущения от прикосновения внутренней поверхности бедра к его пышущему жаром телу оказались такими острыми, что я с трудом удержалась от стона.
Закрыла глаза. Мысленно посетовала на то, что чувствую не голую кожу, а ткань рубашки, и неожиданно для себя передвинула ногу еще дальше.
Ощущения стали еще безумнее – волна дикого жара прокатилась от колена к лону, а потом ударила в голову. Не знаю, что почувствовал в этот момент Кром, но, когда я облизнула губы и затуманившимся взглядом посмотрела в его глаза, он вздрогнул и попробовал отодвинуться. И не успел – я обвила его шею рукой и прижалась к нему еще и грудью.
В животе что-то сладко заныло, оборвалось, и я вдруг поняла, что мужчина, лежащий рядом со мной, – Дар Вседержителя[50 - Дар Вседержителя – иносказательное название суженого.], половинка, ниспосланная мне Богами!
Я потерлась щекой о его плечо, приподнялась на локте, убрала в сторону лезущие в глаза волосы и выдохнула:
– Кром по прозвищу Меченый! Я, баронесса Мэйнария д’Атерн, вверяю тебе свою честь, свою ду…
Широченная, покрытая мозолями ладонь заткнула мне рот раньше, чем я успела договорить:
– Не смей!!!
– ?!
– Не вздумай!!! – рявкнул Кром и выскользнул из моих объятий: – Ты – хозяйка лена Атерн! И последняя в роду…
– Ну и что?
– А то, что ты обязана выйти замуж и оставить наследника…
…Процесс одевания отложился в моей памяти отдельными картинками: ночная рубашка, грудой ткани валяющаяся у моих ног, чьи-то руки, расправляющие подол грубого домотканого платья в цветах Кейвази, уродливый капор, лежащий на столе, незнакомое лицо с яркими пятнами румян на щеках, отражающееся в высоченном – под потолок – зеркале.
Мыслей не было. Только эмоции – горечь напополам с отчаянием. И ощущение пустоты там, где еще ночью было сердце.
Прощание с бароном Дамиром запомнилось приблизительно так же: я делала вид, что слушаю, кивала там, где требовалось отвечать, благодарила, когда чувствовала, что требуется благодарность, и более-менее вовремя приседала в реверансе.
Тяжелее всего оказалось реагировать на вопросы леди Этерии – почувствовав мое состояние, она несколько раз пыталась достучаться до моего сознания, а когда не смогла – предложила перенести отъезд еще на сутки.
Особого смысла в такой задержке я не видела, поэтому отказалась. И в какой-то момент пришла в себя в рыдване, едущем по направлению к Торговой Слободе.
Смотреть на Крома, сидящего напротив, и снова и снова вспоминать его рассказ о моем ближайшем будущем оказалось невыносимо, поэтому я уставилась наружу и попыталась найти забвение, наблюдая за прохожими.
Как ни странно, смогла – к моменту, когда наш рыдван остановился у лавки мэтра Тикса, я практически смирилась с неизбежным и начала связно соображать. Поэтому заметила, что леди Этерия, сидящая напротив, наряжена в такое же жуткое платье, что и я, а ее телохранитель – Вага по прозвищу Крыло Бури – выглядит как ключник.
Пока мы дожидались хозяина, по словам Ваги, работающего на Тайную службу, и вместе с ним спускались в пахнущий сыростью подвал, мне удалось справиться даже с обидой – я догнала идущего впереди Крома и шепотом извинилась. Но стоило нам пройти по подземному ходу и оказаться на постоялом дворе, битком набитом хейсарами, как у меня снова оборвалось сердце: будущее было рядом! И отказаться от него я не могла…
…Подъем из подвала до площадки второго этажа вымотал меня сильнее, чем пребывание в тюрьме: каждый горец, встречавшийся нам на пути, считал своим долгом выразить мне свое почтение. Причем не абы как, а обязательно с выхватыванием Волчьего Клыка и троекратным воплем, от которого у меня стыла кровь и подгибались колени. Поэтому когда меня наконец втолкнули в какую-то дверь и попросили раздеться, я вцепилась в подол еще до того, как за моей спиной захлопнулась дверь!
Впрочем, это никого не удивило – две дебелые уроженки Шаргайла[51 - Шаргайл, Шаргайльский хребет – территория, принадлежащая хейсарам. И название их столицы.] с нездоровым блеском в глазах, метнувшиеся ко мне, были озабочены не состоянием моей души, а тем, как я выгляжу.
Платье, сорванное с их помощью, тут же полетело в угол, а на меня быстренько натянули исподнее, кожаные штаны, бесстыдно обтягивающие ноги, короткую мужскую нижнюю рубашку и араллух.
Зашнуровав разноцветную тесьму на бедрах и боках, женщины завязали ее причудливыми узлами, потом помогли мне обуть мягкие кожаные сапожки и огорошили непонятным вопросом:
– Как заплетать магас, ашиара?
Что такое магас, я не знала. Соответственно, не имела представления, как его можно заплести. И, заставив себя отвлечься от горьких дум, попросила о нем рассказать.
Оказалось, что магас – это прическа, состоящая из нескольких десятков косичек и служащая как для защиты шеи от скользящих ударов, так и для демонстрации статуса ее хозяйки. Скажем, петля над правым виском свидетельствовала о том, что девушка – на выданье, хитрый узел над левым – сообщал о том, что она – вдова, а косой крест над ухом сообщал всем желающим о том, что она – гейри, то есть посвящена Богу.
Кроме косичек, в магас обязательно заплетали ленты. И тоже далеко не абы как: скажем, лахти, локон, завитый в спираль и перевитый белой лентой, свидетельствовал о чистоте и непорочности. Он же, но горящий алым, – о том, что девушка жаждет крови и отдаст свое сердце победителю каких-то там айге’тта[52 - Айге’тта – «право десницы». Состязания, во время которого выбирается самый сильный воин рода.], а черным – о том, что она уже отдала сердце достойному.
Дослушав до этого места, я понуро опустила голову и криво усмехнулась:
– Петлю… Белую ленту… И все…
Хейсарки кивнули, быстренько соорудили требуемое и подвели меня к зеркалу, чтобы я могла полюбоваться на дело их рук.
Я равнодушно мазнула взглядом по замысловатой прическе, отрешенно отметила, что ноги в кожаных штанах кажутся голыми, и тяжело вздохнула:
– Отведите меня к Крому, пожалуйста…
Та, которая пыталась поправить мой пояс, ошеломленно вытаращила глаза. А вторая нехорошо прищурилась и отрицательно помотала головой:
– Прости, ашиара, но он – мужчина!
– Я – его гард’эйт! – напомнила я. – Женщина, отдавшая ему сердце!!!
Хейсарки посмотрели на меня как на неразумного ребенка. И, перебивая друг дружку, объяснили, что он – воин и находится на мужской половине. А я отдала ему только сердце и жизнь…
– А что еще я могу ему отдать? – ошарашенно поинтересовалась я.
– Слово[53 - Выходя замуж, хейсарка отдает избраннику Слово, сердце и жизнь…]! Но даже ты отдашь ему еще и его, то все равно сможешь заходить на его половину только в том случае, если он тебя позовет…
Последние слова больно резанули по и без того истерзанному сердцу и заставили меня опустить взгляд: «Он меня не позовет… Никогда…»
– Поэтому… – начала было одна из женщин.
– Я – вейнарка! – рявкнула я. – Поэтому приглашение мне не требуется…
…Дверь, выбитая моей рукой, со всего размаху врезалась в стену. Чуть было не зацепив шествующего по коридору хейсара, чем-то похожего на побратима короля.
Гибко увернувшись от створки, воин повернулся ко мне лицом и, расплывшись в улыбке, выхватил из ножен Волчий Клык.
Я мысленно застонала: «Узнал! И этот!!!»
– У-уэй! У-уэй!! У-уэй!!! – троекратно проревел он. Потом вернул клинок в ножны, гулко врезал кулаком по своей груди и поздоровался: – Полной чаши твоему дому и плодовитости лону, ори’дарр’иара[54 - Ори’дарр’иара – воин в теле женщины.]! Я – Унгар Ночная Тишь из рода Аттарк! Счастлив видеть тебя в добром здравии, э’но’ситэ[55 - Э’но’ситэ – дословно «цветок, на который падает солнечный луч».]!
Судя по выражению его глаз, эти самые «ори’дарр’иары» и «э’но’ситэ» были чем-то вроде комплиментов. Поэтому я постаралась, чтобы в моем голосе было как можно меньше раздражения:
– Силы твоей деснице и остроты твоему взору, ашер! Я – баронесса Мэйнария д’Атерн!
– Я знаю, латт’иара[56 - Латт’иара – дословно «о прекраснейшая».]!
– А ты, случайно, не знаешь, где тут мой майягард? – пропустив мимо ушей еще одно незнакомое слово, поинтересовалась я.
– Конечно, знаю! Позволь, я тебя провожу?
Проводил! Аж до следующей двери! И, вместо того, чтобы пропустить меня вперед, вломился в комнату первым:
– Баронесса Мэйнария д’Атерн, ашер’о[57 - Ашер’о – старшие братья (множественное число).]! Силы вашим десницам и остроты вашим взорам!
Шагнув следом, я растерянно замерла на пороге – кроме Крома в комнате оказались король Неддар и еще трое хейсаров чуть постарше Унгара.
Увидев меня, хейсары выхватили свои Клыки, вскинули их над головой и тоже «почтили» меня троекратным рыком.
Кром угрюмо уставился в пол.
А Латирдан, одетый как простолюдин и не имеющий возможности «помахать» клинком, поздоровался как вейнарец:
– Доброго дня, леди Мэйнария!
– Доброго дня, ваше величество! – склонив голову, ответила я.
– Смотрю, вы уже готовы?
Я обреченно вздохнула:
– Наверное, да…
– Что ж, тогда позвольте мне познакомить вас с вашими женихами…
Глава 8
Кром Меченый
Пятый день второй десятины
первого травника.
…На площадь перед Северными воротами мы вылетели с первым ударом сигнального колокола. И, не снижая скорости, помчались к закрывающимся створкам. Увидев наш отряд, стражник, как раз пытавшийся взвалить на плечо деревянные козлы, с помощью которых мытари разделяли въезжающие и выезжающие потоки, развернул их поперек дороги, грозно взмахнул алебардой и… был послан к Двуликому выскочившим из кордегардии десятником.
Унгар по прозвищу Ночная Тишь, мчавшийся первым, свесился с седла и, красуясь перед Мэйнарией, могучим ударом ладони отправил препятствие в полет к крепостной стене. Стена выдержала. Козлы и стражник – нет: первые развалились на части, а второй в сердцах плюнул себе под ноги и раздраженно шарахнул древком алебарды по правой створке ворот.
Среагировав на звук удара, десятник погрозил ему кулаком и, дождавшись, пока мимо него проедет последний из воинов нашего хвоста[58 - Хвост – тыловой дозор.], зычно заорал:
– А-а-аппускай!!!
Где-то в надвратной башне заскрипели ворота, и по захабу вдогонку за нами метнулось скрипучее эхо…
…Как только дорога втянулась под сень Роммского[59 - Ромм – графство, примыкающее к Аверону с северо-запада.] леса, хейсары лба[60 - Лоб – головной дозор.], ехавшие первыми, бросили поводья заводных лошадей Унгару и унеслись вперед, хвост – приотстал, а Намор Медвежья Лапа, придержав коня, гордо посмотрел на Мэйнарию:
– Герса[61 - Герса – подъемная решетка.] опущена. Ворота – закрыты. Значит, до рассвета…
– …выбраться из города можно будет только через стену или с помощью Серых… – хохотнул Итлар Сокол.
Баронесса Этерия Кейвази прыснула. Вага – нахмурился. А Мэй задумчиво посмотрела на обоих женихов и на всякий случай подъехала поближе ко мне.
Воинов перекосило: видимо, они рассчитывали, что баронесса д’Атерн будет искать защиту у кого-то из них. Впрочем, молчали они недолго – буквально через пару минут Даратар Полуночник вспомнил о своей цели и, поравнявшись с леди Мэйнарией, восхищенно посмотрел на нее:
– Да будет вечно полным кубок[62 - По хейсарским поверьям, после смерти душа воина отправляется во дворец к Богу-Воину и занимает место за пиршественными столами.] в деснице твоего отца, о э’но’ситэ, ибо воистину велик муж, вдохнувший жизнь в столь совершенное тело!
Баронесса удивленно повернулась к нему, и воин, решивший, что ее удивление – признак радости, демонстративно зажмурился, делая вид, что ослеплен ее красотой:
– Твое лицо – благословенный лик лиственного[63 - Лиственный – весенний. От слова «листвень».] солнца, пробуждающего природу от зимней спячки. Твоя улыбка – утренняя заря, отгоняющая ночную тьму. Твои уста – врата в пиршественный зал Снежного Барса, а дыхание – дуновение полуденника[64 - Полуденник – южный ветер.], дарующее долгожданное тепло исстрадавшимся от хладного нрава снежня[65 - Снежень – зима.]…
– Твои волосы – буйное пламя лесного пожара… – подхватил Ночная Тишь. – Твои глаза – два ключа с холодной как лед водой, а…
– …ваши слова, ашер’о – целебный бальзам на мою истерзанную душу… – в унисон ему подхватила леди Мэйнария. – Однако, как говорил Агир из Мельена[66 - Агир из Мельена – один из известнейших философов Горгота.], «муж – это не тот, кто говорит, а тот, кто делает!»
Унгар ошалело посмотрел на Полуночника, задумчиво подергал себя за кончик носа и радостно воскликнул:
– Намор Медвежья Лапа – истинный сын Бастарза: во время штурма Карса он первым ворвался в боевой ход, прошел сквозь алатцев, как Последний Вздох[67 - Последний Вздох – на Горготе узкий трехгранный кинжал, которыми добивают воинов, одетых в глухой доспех. Аналог земной мизерикордии.] сквозь трухлявый пень, потом спрыгнул на площадь перед Северными воротами и зарубил полтора десятка защитников!
– Унгар Ночная Тишь – воин, каких поискать! – подхватил «истинный сын Бастарза». – Он взобрался на стену Карса третьим, вместе с Неддаром Вейнарским Львом захватил надвратную башню, потом спустился на площадь и зарубил два десятка воинов!
– Итлар Сокол – краеугольный камень рода Максудов! – взвыл Полуночник. – Он первым ворвался в открытые ворота, сбросил с коня и обезглавил алатского сотника, а потом…
