скачать книгу бесплатно
– Предлагаю перейти к делу, – заявила я вместо этого. – Раз ты такая деловая колбаса, то наверняка знаешь, зачем мы здесь. Где Зои Саламандра?
– С чего ты взяла, что я знаю, где Зои? – спросил Рафаэль резонно, а я так же резонно ответила:
– Потому что в последний раз, когда мы виделись, она отправлялась в ковен Вуду.
– И?
– И, как ты сказал, я уже не такая глупенькая, чтобы поверить в твою непричастность. Damwain!
Мое терпение взорвалось – точно так же взорвалась и магия, обрушив на голову Рафаэля шкафы и полки. Следом затрещали стены, раскалываясь, как ореховая скорлупа. Сказать, что Рафаэль ждал от нашей встречи чего-то другого, было бы зверским лицемерием, поэтому все, что он сделал в ответ, – это улыбнулся.
Пожалуй, нападение на Верховного колдуна на его территории можно было назвать весьма опрометчивым поступком, но разве самого Рафаэля это когда-нибудь останавливало? От мысли, что он мог сотворить с Зои, терзая и мучая ее все те месяцы, что я прохлаждалась в Вермонте, к лицу приливала кровь. Не намеренная останавливаться на одном лишь магазине, я выбросила вперед руку, представляя, как сжимаю внутренности Рафаэля в кулаке.
– Поймал лисицу. Поймал воробья. Поймал сердце, что стучит все быстрее, к смерти спеша…
Вены больше не жгло, и руки не чернели. Шепот заставил Рафаэля захаркать кровью, опираясь на отполированную черепушку трости, и лишь тогда он вскинул одну руку вверх. Уже в следующий миг я почувствовала, как мои челюсти тянут в противоположные стороны, будто кто-то пытается выдрать зубы щипцами. Виной всему была маленькая соломенная куколка со спицей в голове, которую Рафаэль сжимал в пальцах. Вместо ниток в косичку куклы вплетались мои волосы – темно-русый локон, срезанный ножницами Гидеона в одну из тех роковых ночей, которые не выжечь из памяти даже кислотой.
– Думаешь, можешь вот так просто заявляться ко мне домой и что-то требовать?! – прорычал Рафаэль сквозь удушливый приступ смеха, и его ногти вжались в куклу на уровне солнечного сплетения. Точно там же я почувствовала нестерпимую боль вместе с рвотным позывом, будто чья-то рука забралась мне в пищевод, царапая его изнутри. – Достаточно одного волоска, чтобы кукла вуду работала. А Гидеон срезал так много, что мне без проблем удалось сшить еще одну… Или хочешь снова обернуться норкой? Дважды один и тот же трюк не сработает! Попробуй же, ну, твоя выдранная серая шерстка у меня теперь тоже имеется в наличии. Лучший урок, что мне преподала Мари Лаво, – так это тот, что непослушных детей нужно воспитывать с детства!
Его белоснежные, почти фарфоровые зубы покраснели от крови, что текла изо рта и затапливала вырез черной рубашки, но останавливаться он и не думал. Как, впрочем, и я.
– Что ты сделал с ней?! – Крик вышел громким. Я кричала сквозь тошноту и жжение, медленно расползающееся от корня языка вниз, до самого желудка. Заклятие Шепота все еще текло от меня к Рафаэлю, обволакивая нас обоих, а кукла из соломы хрустела в его руке, как и мои ребра. Пат. – Куда ты спрятал Зои?!
– Одри! Хватит!
Одно короткое слово на древнем валлийском – и моя магия схлопнулась, будто нить перерезали ножницами. Рафаэль медленно выпрямился и вытерся носовым платком. Кукла вуду, привязанная к шнурку, болталась на его пальце, готовая вновь обернуться против меня, но боль прекратилась. Разъяренная, я уставилась на Тюльпану, не понимая, почему она вмешалась, а не выступила на моей стороне. Но та явно не собиралась объясняться. Все как всегда.
– Вот об этом я и говорил, – пытаясь отдышаться, прохрипел Рафаэль, приваливаясь спиной к разбитому шкафу. Стекло хрустело под подошвой его острых лаковых ботинок, стеллажи лежали друг на друге, а люстра из ротанга раскачивалась на единственном уцелевшем креплении. – Разгромили мой магазин! Ты хоть знаешь, как дорого мне обошелся прошлый ремонт из-за твоего пожара?! Я его только окупил!
– То ли еще будет, – прошипела я, поднимая руку, но Тюльпана возникла между нами, как довод рассудка, окончательно покинувшего меня.
– Рафаэль, – позвала его Тюльпана, растягивая гласные. Она сладко мурчала, и голос ее сочился медом. До этого мгновения я даже не подозревала, что она умеет разговаривать так… вежливо. – Ты ведь бизнесмен, верно? А приличный бизнесмен никогда не упустит выгоду. Зачем драться, когда можно договориться?
– Какая же мне выгода сотрудничать с вами? – фыркнул Рафаэль, одергивая лацканы своего пиджака. – Я сотрудничаю только с леди и джентльменами, а сейчас передо мной лишь две бешеные зверюги. Медведица да норка! Хороша пара.
Я состроила гримасу, лелея воспоминание о том, как, обернувшись норкой, сумела избежать колдовства Вуду и заодно прогрызть в пиджаке Рафаэля несколько дыр (вместе с кожей).
– Нам нужны ответы, Рафаэль, и только, – сказала Тюльпана, деловито сложив руки на груди. – Наши друзья пропали. Не только Зои, но и Сэм. Возможно, ты видел его… Рыжий, неотесанный, пахнет чизбургерами и перегаром. О, а еще он напарник Коула, к слову. Встречал такого?
– Возможно, – туманно ответил Рафаэль, отбрасывая в сторону носовой платок, перепачканный в крови. – Сюда много кто забредает. Одни ищут мести, другие – богатства, а кто-то – потерянную любовь…
– Значит, ты точно знаком с Сэмом, – ухмыльнулась Тюльпана. – Где же он? Помоги нам, а мы поможем тебе. Только скажи, чего ты хочешь.
В этот раз Рафаэль отнекиваться не стал. Все мы здесь знали правду: больше, чем самодовольства, в Рафаэле было разве что меркантильности. Он знал все и обо всем, что происходило в Луизиане, и был готов торговаться за каждое слово. Скорее не бизнесмен, а игрок. Терпеливо ждет, когда закрутится барабан револьвера у виска. С пулей или без?
– Зои хотела отобрать мое Верховенство, – наконец-то заговорил он, и ноги у меня едва не подкосились от радости, что мы сдвинулись с мертвой точки.
– Не отобрать, – возразила я непроизвольно. – Лишь вернуть. Верховенство ее по праву. Мари Лаво – истинная Королева Вуду.
Рафаэль сузил глаза, глядя на меня в упор, и под его свинцовым взглядом сделалось неуютно. Он улыбался, даже когда дрался со мной, но теперь же на его лице не осталось ни намека на веселье. Пригладив пальцами бородку, густую и противную, он осторожно уточнил:
– Мари Лаво?..
– Да. Зои ведь и есть Мари, разве не так?
Тюльпана метнула на меня полный изумления взгляд.
«Ты моя сестра, – сказала Зои на прощание. – Стала ею в тот самый момент, как я принесла тебе клятву, и будешь ею до конца. Я не брошу тебя в беде». В день прощания Барон Суббота назвал ее мамбо – Верховная Жрица, а затем она откликнулась на имя, которое принадлежало ее матери. В тот день все в моей голове смешалось, и я решила не ворошить то, к чему была морально не готова. Кем бы ни являлась Зои, мне было все равно. Разве утаенное прошлое стоит того, чтобы отворачиваться от настоящих друзей?
– Надо же… ты знаешь, – хмыкнул Рафаэль без особого энтузиазма, так, будто новость о том, что Зои никогда не была просто Зои, давно стояла у него на повестке дня. – Она сама рассказала тебе об этом?
– И да и нет, – ответила я в манере Рафаэля, на что он фыркнул. – Зои не говорила прямо, но догадаться труда не составило.
– Похвально. Я сам понял это только после того, как забрал череп Мари Лаво назад, а тот оказался… пустым. Ведь, оказывается, лишь владелец силы способен забрать ее обратно. – Рафаэль разочарованно поджал губы, выводя большим пальцем круги на темечке черепа. – Но вряд ли твои предположения так же ужасны, как истина. Человеку, незнакомому с нашими традициями, не понять, что есть Зои на самом деле. В вашей магии такой практики даже не существует. Возможно, когда-нибудь Зои сама объяснит тебе, кем она стала в ту ночь, когда наша матушка почила. Если, конечно, вам удастся отыскать ее… А зависит это лишь от одного – решишься ли ты, голубка, заключить со мной еще одну сделку.
Сделка. Ну конечно. Это слово стало мне уже родным!
– Чего ты хочешь? – сощурилась я. – Чтобы Шамплейн признал твое право на Верховенство? Хорошо, я признаю…
– Нет-нет, как-то мелковато. Я хочу нечто более… существенное. Что насчет твоего шеду? Да, хочу шеду! Отдай мне его, и я расскажу, где искать ваших потеряшек.
– Что?
Браслет на моей руке звякнул. Дремлющий в нем, но уже не запечатанный Монтаг явно оживился от услышанного. Подобное предложение интриговало, но было немыслимо: нагло, беспринципно и вдобавок…
– На кой черт тебе сдался самый худший защитник в мире? – в лоб спросила я и хлопнула себя по руке: браслет ужалил ее, раскалившись добела. – Его ведь недаром прозвали Принцем Дураков. Откуда ты вообще о нем знаешь?
– От Ферн, конечно. Однажды твой шеду отравил ее… И мне пришлось вытягивать из нее яд. Одна его капля способна сильно подпортить жизнь… И сожрать изнутри печень. – Рафаэль подмигнул мне, явно веселясь от того, что может диктовать нам условия. Челюсть у меня ныла, настолько сильно я сжимала ее, до сих пор не понимая, почему терплю все это. Неужто только из-за свирепых и умоляющих взглядов Тюльпаны, которыми она сверлила меня, подобрав с опрокинутого шкафа колоду Ленорман и задумчиво ее перебирая? – Видишь ли, шеду очень многолики… Это ангелы. Это демоны. Это божества. Каждый из них уникален и выбирает себе хозяина, когда тот еще на горшок ходить не умеет. Пускай Принц Дураков – прославленный кутила и оболтус, но в стране слепых и одноглазый король. Ты даже не представляешь, как крупно тебе повезло!
– Что именно ты собираешься делать с ним? – сощурилась я недоверчиво.
– Не твоего ума дело, дорогая. Может быть, я просто давно мечтаю о преданном демоническом друге? – Рафаэль даже не скрывал того, как подтрунивает надо мной, но когда он принялся крутить на пальцах массивные перстни и кусать губы, мне сделалось вконец не по себе.
«Уже не хочешь расставаться с нами, Верховная? Ха! А когда-то называла дармоедами».
Я узнала этот голос – на этот раз он принадлежал уже не моему безумию. Каждое слово отдавалось знакомой вибрацией на запястье. Хм, это что-то новенькое… Даже общаясь со мной телепатически, Монтаг мурлыкал и проглатывал согласные, никудышно подражая человеческой речи.
– То, что ты меня иногда бесишь и жрешь за троих, не значит, что я готова отдать тебя первому встречному. А вдруг Рафаэль удумал жертвоприношение? – прошептала я себе под нос, повернувшись к Рафаэлю спиной, будто прогуливалась меж стеллажами и раздумывала над его предложением. – Да и разве я могу тобой распоряжаться? Ты помощник, а не вещь.
«Но он-то об этом не знает! Грязный колдун считает нас безобидными кисками… Но мы – хищники! И благодаря тебе мы на пике своей силы. Отдай ему нас! Не бойся. Всегда хотелось узнать, какова на вкус магия Вуду. Слышал, похоже на пирог из чечевицы».
Я недоверчиво покосилась на Рафаэля, храня царственное молчание, от которого Тюльпана нетерпеливо притоптывала каблуком, шумно вздыхая. Я разрывалась меж двух огней – гордостью Верховной и возможностью пойти по легкому пути, заключив очередную сделку. Но разве они когда-либо приводили к чему-то хорошему?.. Я давно выучила на собственном опыте, что верить колдунам себе дороже. Зато можно верить своему шеду… Можно же, правда?
– Хорошо, – сказала я, отстегивая браслет от своего запястья. – Согласна.
Рафаэль затрепетал от услышанного. Тут же заметался по лавке, что-то судорожно ища в залежах разбитого хлама, а уже спустя минуту выудил на свет допотопный зачарованный механизм, выглядящий как деревянная шкатулка для украшений. Покрытый кованым железом и обитый внутри черным бархатом, ларец был не чем иным, как тюрьмой: я поняла это по рунам Кеназ и Иса, выгравированным на его дне – «замок» и «лед». Туда, прямо поверх них, я и поместила дорогой сердцу браслет.
«Еще свидимся, Верховная».
Стоило пальцам разжаться, выпуская подарок Коула и пристанище шеду в шкатулку, как голос Монтага исчез из моей головы. Я почувствовала себя одинокой и вдруг поняла, что все эти месяцы мне было так спокойно вовсе не потому, что я обрела долгожданное могущество. Мне было спокойно, потому что рядом всегда находился преданный друг, пускай и безответственный… А еще прожорливый. Но все-таки друг. Их у меня и так осталось мало: что ни день, то потеря.
– Вот и договорились, – осклабился Рафаэль, захлопнув шкатулку так резко, что чуть не прищемил мне пальцы. Что-то внутри ларца заскрежетало, заелозило, будто бы Монтаг сгребся изнутри, но затем все стихло: ларец запечатался. – Я о них позабочусь, не беспокойся.
Однако излишне вежливый и жеманный тон Рафаэля никогда не предвещал ничего хорошего. Я попятилась и закрыла глаза, не в силах смотреть на то, как он по-хозяйски прячет шкатулку под кассу.
– И? – цокнула языком Тюльпана, вальяжно облокотившись о косой прилавок. – Где нам искать наших друзей?
– О, рыжего болвана вы найдете быстро… Достаточно разуть глаза и научиться замечать тех, кто просит всего о минуте вашего внимания, – загадочно ответил Рафаэль. – А ее он всегда держит поближе к сердцу. Правда, там вас ждут мечи, которые разговорят даже мертвых. Бездомный пес и пойманная ящерка. Они оба на своих местах.
Рафаэль резко замолчал. Я сделала широкий жест рукой, чтобы он продолжал, но молчание то было окончательным – это все, что он хотел нам сказать.
– Для тебя это что, игра какая-то?! – взревела я, и магия затрещала в воздухе, выходя из-под контроля вместе с моими эмоциями. – Ничего лучше детских загадок придумать не смог? Мы заключили сделку! Говори прямо, Рафаэль! Где Сэм и Зои?!
– Бездомный пес… – эхом повторила за ним Тюльпана, и ее черные ноготки вцепились мне в локоть так сильно, что я зашипела от боли. – О нет… Твою мать! Ну ты и козел, Рафаэль!
Она вылетела из магазинчика пулей, потащив меня за собой волоком – я даже не успела всыпать Рафаэлю пару проклятий напоследок! Красная дверь закрылась за нашими спинами, и я обхватила себя руками, пряча лицо от ветра в воротник пальто. Мы пробыли в «Бароне» от силы двадцать минут, но за это время на улице успело порядком похолодать, будто кто-то привез с собой погоду из Вермонта в чемодане. Должно быть, виновата была Тюльпана, мечущаяся по улице со взмыленным видом.
– Он был здесь! – выпалила она, вертя головой. – Ведь Рафаэль слишком высокомерен, чтобы отправить его прочь. Тогда бы он потерял место в первых рядах. Нет-нет… Рафаэль хотел смотреть… Смотреть и глумиться. Как я сразу его не узнала! Сэм не мог далеко уйти.
– Сэм? Ты видела Сэма?!
– Да, видела, и я высокомерная дура!
– Самокритично, – хмыкнула я, но Тюльпана уже помчалась к набережной, цокая по тротуару металлическими шпильками. – Можешь не говорить, куда ты так несешься, но… хотя бы успокой меня. Скажи, что я не зря отдала гримов этому вуду-хлыщу!
– Ты не пожалеешь, – ответила Тюльпана, задержавшись у фонарного столба и оглянувшись на меня, едва поспевающую за ней. Фиалковые глаза сияли, будто вобрали в себя спрятавшееся за облаками солнце, и взгляд Тюльпаны смягчился вместе с улегшимся ветром. – Пока я с тобой, никто не посмеет поиметь Шамплейн и его Верховную! Тем более какой-то вудуист. Ты ведь знаешь, что давно бы сдулась без меня, да? Плясала бы у Ферн на леске в смешной шапочке с бубенчиками, как у цирковых обезьянок. Тебе очень повезло, что ты мне нравишься и мы находимся по одну сторону баррикад.
– Как интересно ты описала слово «друзья», – поддразнила Тюльпану я, на что она скривилась, будто это слово было ниже ее достоинства.
Вглядываясь вдаль, она снова сорвалась на бег и проскочила под мостом, где, прячась в тени, гоготало несколько подростков, покуривая травку. На каблуках Тюльпана передвигалась даже быстрее, чем я в спортивных кроссовках. Мне удалось догнать ее лишь у захудалой закусочной, откуда, как и из всех прочих, струилась мелодия Луи Армстронга. Судя по обилию мусора в ближайшей урне, это было одно из самых злачных мест города. Ковер из окурков, бумажные ланч-боксы, пустые пластиковые стаканчики и стеклянные бутылки… Во всем этом безобразии голыми руками рылся мужчина, ища съестное и морща нос, когда ему попадались лишь обертки.
– Ты, должно быть, шутишь… – вырвалось у меня, когда, шагнув ближе, я разглядела под рваным капюшоном засаленные рыжие волосы.
Те были такими грязными, что почти сливались с болотно-серой тканью заношенной одежды в пятнах грязи и пота. Его было не узнать: осунувшийся, с дикими и тусклыми глазами, утратившими все краски жизни. Стоптанные ботинки с расклеившейся подошвой и вовсе пробивали на слезы. Без вести пропавший, Сэм все это время не был в беде – он просто был никем. Забытый, брошенный… И даже не помнящий себя самого.
– Твою мать, – выдохнула я то же самое, что и Тюльпана в магазинчике, как никогда солидарная с ней. – Рафаэль действительно козел!
– Я его даже не признала сначала, – виновато прошептала она, подкрадываясь к Сэму со спины; шаг за шагом, как к лесному зверю, который в любой момент мог броситься наутек. – На нем какие-то чары… Чувствуешь?
Я и впрямь чувствовала что-то вязкое и тугое вокруг головы, почти осязаемое. Что-то облепляло разум Сэма, перекраивая его в угоду Верховному колдуну Вуду. Это нечто не позволяло просачиваться наружу подлинному Сэму – ни его мыслям, ни воспоминаниям. Мощное колдовство, из-за которого он не мог вернуться домой, а еще был невидим для заклятий поиска. Тюльпана демонстративно постучала пальцем по своему компасу, подтверждая это: она думала о Сэме, но стрелка глупо крутилась по кругу.
– Фу, он сейчас это съест! – скривилась я, заметив, как Сэм, взбодрившись при виде недоеденного гамбургера, торчащего из горстки отходов, вдруг потянулся к нему немытыми руками. – Эй!
Тюльпана шикнула на меня, но было поздно: Сэм уже заметил нас и повернулся. Я смогла лучше разглядеть его лицо: чумазое, потрепанное бессонными ночами в канализационных люках в попытках согреться… А еще ужасно напуганное. Я была готова ко всему, кроме этого.
Сэм в ужасе разинул рот, глядя мне прямо в глаза. Тюльпана будто не существовала для него: он видел лишь меня одну и… неистово боялся. Попятившись, Сэм повалил урну, споткнулся об нее и покатился по земле вместе с мусором.
– Сэм, успокойся! – мягко, но требовательно велела Тюльпана, обходя его с другой стороны. – Это мы. Помнишь нас?
– Ее помню, – выдавил он, побелев, как простынь, и отполз еще дальше, когда мы приблизились. Его палец с почерневшим ногтем указывал на меня. – Ведьма, что изувечила маленького Сэма! Ведьма, ведьма!
Прохожие начали оборачиваться, и я стыдливо втянула голову в плечи. Не дожидаясь, пока мы с Тюльпаной сообразим, что делать дальше, он вскочил на ноги и помчался прочь, будто улепетывал от самого Дьявола. Вероятно, так он и думал: Рафаэль наложил на него отнюдь не простые чары забвения…
– Этот гаденыш подменил его воспоминания обо мне! – рыкнула я, но Тюльпана уже бросилась вдогонку за Сэмом. Мне не оставалось ничего, кроме как тоже побежать.
Вывески в Новом Орлеане горели неоном даже при дневном свете. Вскоре все перед глазами зарябило от бега, а узкие улочки смешались в однообразную кашу: я совсем перестала понимать, где мы находимся. Бурбон-стрит определенно кончилась: я вскоре узнала Эспланаде-авеню и навскидку прикинула, что мы пробежали почти целый квартал по набережной Миссисипи в сторону Борегард-Серкл. Эта улица не зря прославилась как «улица богатеев», будучи самой роскошной из креольских частей города: на мое раскрасневшееся лицо смотрели пустые окна отреставрированных особняков и даже резиденция Дюфура-Болдуина с белоснежными капителями на колоннах. От туристов с фотоаппаратами и актеров в медной краске, изображающих безжизненные статуи, здесь некуда было деться. Я протолкнулась через толпу таких, почти теряя копну грязно-морковных волос из виду, и привстала на носочки, пытаясь не потерять хотя бы копну платиновых.
– Да стой же ты! Сэм!
Дыхание сбилось уже на второй минуте погони, и в груди нестерпимо пекло. Зато у Тюльпаны не было никаких проблем с выносливостью, как и у Сэма: оба резво мчались через весь Новый Орлеан. Им обоим было самое место в полиции, а еще лучше – в олимпийской сборной! Несмотря на месяцы бездомной жизни и голодания, Сэм ничуть не растерял формы и вскоре оторвался от нас обеих, свернув за музеем культуры Бэкстрита.
– In captionem! – шепнула я, нырнув в безлюдную подворотню следом, и размытая фигура впереди остолбенела перед кирпичной стеной, возникшей из ниоткуда.
Перейдя на шаг и держась за колющий бок, я медленно дошла до Сэма и Тюльпаны. Последняя была уже наготове, держа руки вытянутыми и медленно наступая. Колготки окончательно разошлись у нее на коленях, а один каблук надломился, заставляя ее неуклюже прихрамывать. И все-таки Тюльпана не ныла и не собиралась сдаваться. Собранная, она будто стала выглядеть старше своих лет – на тот реальный ведьмовской возраст, который еще с юности замедляла молодильными яблоками и кровавыми жертвоприношениями Авроры. Ведь теперь оставалось только одно – вернуть Сэму отнятое, то есть самого себя.
– Не подходите! – вскрикнул Сэм, и взгляд его, подернутый пеленой забвения, лихорадочно метался между нами. По истертым рукавам плаща пустилась в пляс струйка крови: он крепко сжал в пальцах осколок битого стекла, подобранный с земли, что источала запах мочи и помоев. – Ведьмы! Я знаю, что вы делаете с мужчинами! Я не добыча! Я не дамся вам живым!
– Забираю свои слова про твою крышу обратно, – прошипела Тюльпана, когда Сэм повел рукой, приближая осколок к собственному горлу. – Молоток и ведро нужны ему, а не тебе.
Я сглотнула и отодвинула ее рукой, выходя вперед.
– Гвендолин Дрейк. Ты помнишь ее, не так ли?
Сэму будто дали оплеуху. К его щекам прилила кровь, а туман в глазах начал рассеиваться. Он заморгал, сосредотачивая взгляд на мне, – на настоящей мне, той, что стояла перед ним безоружная, а не на том чудовище, каким внушил ему видеть меня Рафаэль.
Я сделала еще один маленький шажок вперед, но остановилась, заметив, что Сэм все еще слишком напуган. Он убрал осколок от горла, но по-прежнему вжимался спиной в иллюзорную стену.
– Гвендолин… – повторил Сэм шепотом, уставившись на стекло в своих руках, будто только сейчас увидел кровь, что текла из рассеченных пальцев и пачкала дырявые рукава.
– Так звали твою маму. Бирюзовая ленточка с запахом шафрановых духов, которой она подвязывала волосы… Ты до сих пор хранишь ее на рабочем столе в полицейском участке.
Затаив дыхание, я сделала еще шаг. Фрагменты прошлого взрывались у Сэма в голове ослепительным фейерверком, завораживая и парализуя. Он тонул в том, чего не мог понять, и полотно чар, облепивших его, трещало. Пользуясь моментом, я подступала все ближе и ближе, не позволяя Сэму всплыть на поверхность и заметить, что между нами осталось меньше метра.
– Ты помнишь, что случилось, когда тебе было одиннадцать лет? Что мама сделала с собой?
Лицо Сэма не дрогнуло, но дрогнули зыбкие чары, не выдерживая. Следя глазами за кровью, капающей вдоль трещин асфальта, он медленно поднял другую руку и приставил два пальца к своему виску, изображая пистолет.
– Бам, – шепнул Сэм, и голова его мотнулась в сторону, как от настоящего выстрела. В этот момент я оказалась к нему вплотную.
Прежде чем он успел оттолкнуть меня, я обхватила ладонями его лицо и крепко сжала. Сэм испуганно охнул, выдернутый из пелены грез, и забрыкался, вскидывая осколок. Тот целился мне прямо в лицо, готовый пронзить насквозь.
– Excitare memoria et esse te!
Осколок звякнул об асфальт, выпав из разжавшихся пальцев. Глаза Сэма закатились, и грузное текло обмякло в моих руках. Я не смогла бы удержать его, даже если бы очень старалась: он весил как десять Штруделей, плотный и бугристый из-за мышц. Сэм просто вбил бы меня в землю, как гвоздь. Поэтому, отскочив в сторону, я позволила ему накрениться и рухнуть там же, где он стоял, минуту назад погруженный в транс, а теперь – в целительный сон.
– Не смотри так! – принялась защищаться я, поймав на себе укоризненный взгляд Тюльпаны, когда что-то неожиданно хрустнуло: кажется, Сэм приземлился на нос. – Это единственный способ ему помочь, который я знаю. Когда очнется, должен быть уже в себе. А у нас пока есть время подумать, что делать дальше.
Я наклонилась и осторожно перевернула его на спину, чтобы он не захлебнулся в луже, а затем брезгливо обтерла руки о штаны.
