скачать книгу бесплатно
– Жив. Выздоравливает. У него был кризис, – спокойно ответила я.
Яра осела у двери, словно тряпичная. Глаза впились в меня остриями ножей.
Жив? Правда? Выздоравливает?!
Супруг кое-как подхватил несчастную под мышки, поднял и подтащил к кровати.
– Яра, Яринька, все в порядке…
Рука, протянутая к сыну, явственно дрожала. Но лобик под пальцами был прохладным, только очень мокрым. И волосенки на голове слиплись от пота.
– Его бы переодеть. Есть во что?
– Есть! Сейчас найду!
Вот и чудненько. Я встала, умудрившись даже не пошатнуться. Эх, мне бы сейчас хоть чашку воды. Но слабости показывать нельзя, я-то знаю. Да и ненадолго это, я быстро прихожу в себя.
Яра суетилась вокруг ребенка. Господин Арахо посмотрел на это – и коснулся моей руки.
– Госпожа Ветана… спасибо.
– А я при чем? Кризис и сам бы начался, просто я это увидела и отослала вас. Иначе ваша супруга тут бы с ума сошла, – с невинным видом пожала плечами я. – Знаете, это очень неприятно выглядит.
Господин Арахо закивал, словно и правда что-то знал.
– Все равно – спасибо. Сколько?..
Я фыркнула.
– За что вы меня благодарите? За десять минут рядом с малышом?
Можно подумать, я прошла бы мимо. Тогда, рядом с маркизом, я поняла, насколько страшный дар мне достался. Сейчас вижу это еще отчетливее. Маги жизни – рабы своей силы. И чем лучше я научусь лечить без применения магии, тем спокойнее будет мне же. Потому что там, где опытный лекарь обойдется уколом…
– Лекари говорили – Диан умрет.
– И что? Не умер же? Справился.
Дверь скрипнула. В комнате сразу стало очень тесно и зелено. Три лекаря, штук шесть подручных, все в форме государственных лекарей. Голос господина Тирлена наполнил помещение:
– А вот тут у нас острое мозговое воспаление. Кто назовет мне признаки?
– Сыпь.
– Жар.
– Судороги.
Неуверенные голоса, сомневающиеся лица. И это – подручные лекарей? Если бы я так перечисляла все бабушке? Или старой Марте? Хм-м…
Крапивой они бы меня гоняли долго и безжалостно. Травница всегда повторяла, что неверно распознаешь – угробишь больного. А там и сама можешь жизнью поплатиться. Придут вот его родные с вилами и не посмотрят, что ты плохо училась.
– Отлично. Осмотрите малыша.
Подручные направились к кровати, а я – к Карнешу Тирлену.
– Господин Тирлен, вы меня помните?
Меня удостоили взглядом.
– Госпожа Ветана? Рад вас видеть. Почему вы здесь?
– У ребенка начался кризис, я не могла пойти искать вас.
А что еще я могла сказать? Задержалась, лечила…
– Он мертв?
Я распахнула рот. Может, и не аристократично, но слов не было. Вот так? При родителях, по живому? Ну, знаете ли!
– Н-нет…
Но больше сказать ничего не успела. Яра, растолкав окружающих, кинулась мне в ноги.
– Спасибо, госпожа Ветана!!! Спасибо!!!
Я оступилась и едва не рухнула бедной женщине (хотя при чем тут бедность, ребенок же выздоровел?) на голову, господин Арахо подхватил меня, господин Тирлен бросился осматривать мальчика, растолкав учеников…
Одним словом, отличилась! Молодец, Вета! Может, тебе табличку на шею повесить? С надписью: «притягиваю проблемы»! И так ходить, пока ума не наберешься? Хотя если его при рождении не было, то и потом не добавится…
Дура.
* * *
Спустя полчаса в комнате установился относительный порядок. Яра успокоилась, но по-прежнему не выпускала из рук Диана, который уже успел очнуться, напиться и уснуть нормальным сном выздоравливающего ребенка. Господин Арахо кидал на меня благодарные взгляды. Карнеш Тирлен расхаживал по комнате взад-вперед, остальные лекари убирались с его пути. Я устроилась в уголке, подальше от всех. И благодарных родителей, и лекаря. Не задушат в теплых объятиях, так при ходьбе сшибут. Оно мне надо?
– Госпожа Ветана, расскажите еще раз, что вы видели?
– Ничего особенного. – Я пожала плечами. – Искала вас, по дороге заглянула в палату, увидела, что у ребенка сейчас начнется кризис, отослала родителей, чтобы не мешали своими воплями, напоила малыша жаропонижающим…
– Каким?
Я послушно протянула пакетик с корой ивы. Лично собрала, высушила и истолкла в порошок. Карнеш посмотрел недоверчивым взглядом.
– Это? И все?
– Да.
– Но… у мальчика было воспаление мозга. И выжить он никак не мог!
Я помотала головой.
– Да нет же! Господин Тирлен, если бы у него все было так серьезно, он бы точно умер! Может, просто что-то похожее? Например, воспаление уха? И если он еще падал…
Карнеш задумался. Прищурился на Яру с супругом.
– Скажите, любезная, а как себя чувствовал ваш ребенок сегодня? Два дня назад я помню, а сегодня?
– Плохо.
– У него был жар? Судороги? Тошнота? Сыпь?
Яра смотрела непонимающими глазами.
– Ему плохо было. Горячница у него была, вот!
– Горячница?
– Ну да! Плохо ему было!
Я прикусила язык.
Готова остричься налысо, если Яра сейчас не разыгрывает тупую рофтерку! Прекрасно она понимает и смысл вопросов, и то, какого ответа ждет лекарь, но…
Он ее ребенка бросил. Вчера не пришел. И сегодня привел учеников показать умирающего. Не помочь, нет. Просто поучить на живом примере, даже не подумав, что матери это будет больно. Рофтеры же! Отребье, отбросы, люди без родины, чести и совести. И чего с ними считаться?
Я понимаю, что учат на живых людях, но меня иначе натаскивали! Никогда, никогда Марта не расспрашивала меня у постели больного! Всегда выводила из дома и носом в промахи тыкала! Потому что не стоит человеку знать, что с ним. Иногда попросту не стоит! А вот так, обсуждать умирающего ребенка в присутствии его матери – это даже не жестокость. Это как у мясника. Для него корова не живое существо, а ходячая колбаса. Вот и для Карнеша Тирлена это не умирающий малыш, а интересный случай. Так он и отнесся. А я пришла и поддержала. Помогла. И меня просто… защищают?
Да, похоже на то.
Непрофессионально так относиться к больным людям? Да, знаю. И неумно, и нелогично, и я себя раньше растрачу, чем кому-то помогу, и… И плевать на все эти доводы! Стоит только заглянуть в глаза ребенка, чтобы отбросить их, как ненужную тряпку. Пусть я неумеха и ничего не понимаю, но здесь и сейчас – я права. И я в своем праве!
– Он бредил?
– У него горячница была! Плохо ему было!
В таком духе диалог продолжался около пяти минут, а потом господин Тирлен махнул рукой. Тупая баба, что тут скажешь? Совсем тупая и безграмотная, спасибо, нос подолом не вытирает. Куда уж ей объяснить что-то серьезное?
И мужчина обратил внимание на меня.
– Госпожа Ветана, я рад, что вы пришли. Жаль, что сегодня вы не участвовали в осмотре, но, думаю, сегодня у нас еще найдется, чем заняться.
И словно в ответ на его слова, в дверь просунулась голова прислужницы.
– Господин Тирлен! Там человека привезли! Ножевое…
Карнеш Тирлен мгновенно подхватился и исчез за дверью. Недолго думая, я последовала за ним.
* * *
М-да. Если это не серьезное ранение, то что называть серьезным? На полу корчился от боли парень лет двадцати пяти. Из его бедра, ближе к паху, торчал деревянный кол.
Карнеш действовал быстро. Запрокинул парню голову, прощупал пульс на шее, кивнул, вытащил из кармана пакетик с порошком и подал помощнице.
– Споить.
Я узнала резковатый запах. Маковое молочко, так-то. Гадость редкостная, но от сильной боли может помочь.
Пока помощница разводила порошок в воде, Карнеш уже успел разрезать на больном пропитавшиеся кровью штаны. Посмотрел на меня.
– Что скажете, госпожа Ветана?
– Надо извлекать, чистить рану и перевязывать. Кость цела?
– Прощупайте?
Парень едва не шарахнулся от моих рук.
– Это что?! Баба?!
Очень захотелось в лоб стукнуть.
Карнеш фыркнул.
– Привыкайте, Вета. Я могу вас так называть?
– Да, господин Тирлен.
– Карн. Мы здесь все по именам, без церемоний.
– Да, Карн.
Я пробежала пальцами вдоль кости. Служительница спаивала парню разведенное маковое молоко, тот кривился, но глотал.
– Не сломана. Но я бы все равно проверила, слишком близко этот штырь сидит к кости. В ране могут остаться осколки.
– Проверим.
Служительница сноровисто придвинула столик, водрузила на него поднос с разложенными инструментами, Парень смотрел на все это достаточно благодушно. Маковое молочко не слишком быстро действует, но больно ему точно не будет. Пока мы наметили план операции, пока решили, как действовать, прошло не меньше десяти минут. Глаза юноши остекленели.
Карн сноровисто протер чем-то вроде винной выморозки место операции. И принялся извлекать штырь. Рассек ткани. Парень корчился, прикусывал предусмотрительно сунутый в рот жгут, но не кричал.
Полилась кровь. Горячая, красная.
В ране действительно обнаружились и щепки, и даже крохотный осколок кости. Не вычисти мы все это – мальчишка попрощался бы с ногой, а то и с жизнью. Гангрена – штука такая, тяжелая.
Я подавала инструменты и получала искреннее удовольствие. Мастер, какой же мастер! В эту минуту я простила Карнешу все. И его пренебрежительное отношение к рофтерам, и безразличие к гибнущему ребенку. Он работал, словно вдохновенный художник. И я, забыв обо всем, с восхищением участвовала в создании самого лучшего произведения искусства на свете – здорового человека.
Через полтора часа все было кончено, и мы с Тирленом посмотрели друг на друга иначе. Он на меня – с интересом. Я на него – с искренним уважением.
