скачать книгу бесплатно
Шаманы плоть от плоти и кровь от крови мира.
Феола тепло поблагодарила сеньору Торо и, опираясь на Висенту, отправилась обратно.
– Что-то случилось? – поинтересовалась подруга.
– Да, наверное, – вздохнула Феола.
– Я могу помочь?
Феола обдумала это предложение.
– Да, возможно. Скажи, есть ли у тебя возможность навести справки о некоем тане Анхеле Толедо?
– Я попробую. Нужно – что именно?
– Просто что это за гусь. Слишком уж он прилизанный, аж лоснится. Уверена – он дрянь. Просто я в столице чужая, не знаю, куда можно пойти и где спросить.
Честность Висента оценила.
– Я знаю. И спрошу. Меня бы сегодня ночью сложили, если бы не ты.
Феола кивнула.
– Спасибо. Если узнаешь о нем что-то – считай, в расчете. Семья для меня важнее всего, а он к семье лезет.
– Узнаю, – Винни такого тоже не понимала.
И получила в ответ улыбку.
Интересно, что сейчас делают девочки?
* * *
Лоуренсио медленно шел по кладбищу.
Кому-то, наверное, кажется возвышенной эта атмосфера. Все эти пихты, ели, кипарисы, ограды и обелиски, саркофаги и склепы…
Церковь, которая возвышается над всем этим полем смерти, поблескивая изящными стрельчатыми окнами.
Поэты могут тут прогуливаться, бледные, в блузах и со взором горящим. Потом сочинят вдохновенные стихи, зарифмовав «любовь» и «кровь», и ощутят, что выполнили свое предназначение.
Или художники…
Для творческих личностей такая атмосфера идеальна. Мрачная, торжественная…
Лоуренсио это решительно не нравилось. Его все угнетало… в Колониях, на его родном острове, умерших хоронили в океане. Выходили в море на плоту, отходили подальше от берега, читали молитву… могли плот поджечь, а потом уплыть от него на лодке, могли не поджигать, а просто сбросить умершего в воду…
Дальше обо всем заботились море и рыбы. Кстати, потом и рыбы было больше, и улов лучше.
Обычный похоронный обряд, не хуже и не лучше других.
Сжигать на костре? И где на острове столько деревьев набрать?
Хоронить в земле?
Теоретически – можно. Практически… вы знаете, какова площадь острова, и как часто могут умирать люди? Ладно, на плантации Ксаресов такое случалось крайне редко, но на других-то? А когда пройдет пятьдесят лет? Сто?
Это попросту нерационально, так расходовать землю, на которой можно что-нибудь посадить.
На материке землю не ценят. И разбазаривают под кладбища. И ходят сюда… зачем? Тело – только оболочка, а душа уже улетела, и ей все равно…
Ты хочешь показать, что помнишь и любишь?
Но зачем это показывать кому-то? Любимые и так рядом с нами. Всегда… в душе, в сердце, даже если сейчас они далеко, они все равно с тобой. Потому что ты – всегда мысленно с ними.
Потому что ты их любишь…
Впрочем, Лоуренсио не формулировал четко свои мысли, хотя думал именно так. Ему просто было неприятно. А еще непонятно.
Вот где искать эту аллею нищих? Где их вообще хоронят?
А, вот, минуту… кажется, это местные рабочие? Будь это кто-то из родственников или друзей усопших, они не были бы такими замызганными…
Лоуренсио шагнул вперед и повертел между пальцами серебряную монету. Недолго, секунды три. Потом реал исчез, словно и не было его никогда. Растворился…
– Чего надоть, тан?
Мужчина, который задал вопрос, выглядел так, что ночью Лоуренсио к нему не подошел бы. Точно. Вот в той таверне он казался бы на месте. А здесь…
Здесь он тоже на месте, учитывая неприязнь Лоуренсио к кладбищам.
Гадкое место, гадкий человек. Фу.
Весь толстый, какой-то бесформенный, словно свеча оплывшая… неприятный. И взгляд у него такой липкий, противный.
– Мне нужно знать, где аллея нищих.
– Это показывать надоть. Так не дойдете, тан. Заблудитесь.
– Покажите. И кто последний там похоронен – тоже.
Командный тон Лоуренсио на Слизня не произвел никакого впечатления.
– Добавить бы надоть, тан…
– Сколько?
– За желтяк я ваш на целый день.
Лоуренсио покривился. Так много ему было не нужно. Но…
– За… желтяк ты забудешь, что меня тут видел.
– Я уже забыл. И ребята тоже, – оглянулся Слизень на двух могильщиков, которые стояли рядом с ним.
– Пока не забыли, – протянул один из мужчин, показывая, что зубов у него осталось штуки три, и те черные.
Лоуренсио скрипнул зубами, но еще три серебряных монеты достал. Те тоже растворились в воздухе и явно обеспечили кому-то амнезию.
Если больше не предложат, конечно…
Слизень сделал полупоклон и повез Лоуренсио по одной из аллей.
Скоро тан Ксарес вынужден был признать, что песета… ладно, это много, но будь он один, он бы отсюда до утра не вышел. С пути он сбился еще на четырнадцатом повороте. А потом перед ним открылось совсем другое «Сан-Хосе».
Кладбища – они ведь тоже бывают разные.
Есть чинные, солидные, достойные, с мощеными дорожками, пихтами и памятниками истории.
А есть и вот такие. Где могилы натыканы чуть не сплошняком, где никаких деревьев не растет, да и с дорожками беда, где ноги вязнут в жирной густой глине… и почему она такая? Вроде и дождей-то не было? А она цепляется за ботинки, норовит жадно засосать ноги по щиколотки, добраться до носков (между прочим, шелковых, два реала пара!), до брюк…
Да и саркофагов тут нет. Стоят кресты в два ряда, спинами друг к другу, и на каждом номер. Кое на каких таблички с именами, но и только, а так номера, номера…
– Почему так? – не выдержал Лоуренсио.
– Вы кресты-то поглядите, тан.
– А что с ними не так?
– А вот то… сбиваем, из чего придется, хоть бы и из старых заборов. Кто может, и сам крест поставит, и имя напишет, а мы, грешные… Это ж благородных хоронят, как положено, а всякую шелупень… вот, смотрите. Самоубийца лежит.
– Я думал, их в неосвященной земле хоронят?
– Да кто там разбираться-то будет, тан? Освященная она или еще какая… понятно, для благородных и священник с кадилом пошагает, и молитовку честь по чести. А для нас – нет. Это еще из свежих кресты, старые-то вообще стоят, шатаются.
Лоуренсио сам видел. Старые кресты были полностью черными. Дерево гнило на глазах, пару-тройку лет – и от них ничего не останется. Снеси деревяшки в огонь и хорони заново.
– А там раньше… там поле?
– Да что вы, тан. В два-три ряда хороним. Тут земля такая… года три, четыре – и можно опять копать. А бывает и такое, что старые могилы разрывают, кости в ров, что останется… если останется, и хоронить по новью.
– А родственники? Не возражают?
– Какие у нищеты родственники, тан? Кто другой и сам здесь очутится к тому времени.
Лоуренсио поежился.
Такой от этого всего веяло безнадежностью, такой тоской…
– А там что?
– А, из недавних. Вот, бедолага, сивухой траванулся. Говорят, ажно синий весь был…
– Бывает…
Лоуренсио силой задавил вопрос, в каком именно кабаке траванулся несчастный. Было у него одно подозрение… учитывая ТУ сивуху.
– А вон там парня мобилем размазали. Да непростого.
– Мобилем размазали? – поглядел Лоуренсио на свежую могилу.
– А то! Такая история, тан! Хочь, расскажу?
– Расскажи. – Еще одна монета поменяла владельца.
Слизень приосанился и провел рукой по жидким волосам.
– Это такое дело было. Говорят, кто из благородных на мобиле гонял, да и сбили парня молодого. В канаву оттащили, как собаку… совсем недавно, пару дней тому назад дело было. Знаете, есть у благородных такая забава, на мобиле по ночам рассекать… людям есть нечего, а они жирують!
Лоуренсио ощутил в горле твердый ком. Тяжеленький такой, словно чугунное ядро скушал. Даже сглотнуть попытался, чтобы это прошло, но слюна как-то разом пересохла и не проталкивалась внутрь.
– Во! А парень тот был не из простых свиней свинья.
– Не понял?
– Каракатий то парень был!
– Чей?
– Вы, тан, что ли, с неба свалились, Караката не знать?
Лоуренсио замотал головой, показывая, что не знает. Ни Караката, ни таракана. Про каракатиц слышал, но при чем тут одно к другому?
– Каракат под собой много кого держит. Из главарей он, понятно? – оглянулся по сторонам Слизень, хоть и не было никого рядом.
– А-а… – дошло до Лоуренсио. – Понял.
О нравах городского дна он немного был осведомлен тем же Анхелем. А то мало ли, попадет провинциал не туда, и лишится тан Толедо удобной дойной коровушки… так что Лоуренсио знал, что столица поделена бандами на несколько частей, что у каждой банды есть свой вожак, который и порядок обеспечивает на данной территории, и спрашивает чего, и доит тех, кто у него живет…
Не танов, понятно. Но всякую шелупень – почему нет?
– Во! У Караката как раз дочка замуж за парня собиралась! Говорят, рыдает день и ночь, Каракат поклялся, найдет, кто его в канаву… того, скинул – кишки по веткам размотает.
Чугунное ядро в горле Лоуренсио увеличилось в размерах.
– А… кишки?
– Вы, тан, не местный. Не знаете, как оно… того, бывает…
