скачать книгу бесплатно
– Хорошо, ты ляжешь прямо здесь. Я тоже. Эти кресла раскладываются, так что проблем у нас не будет. Сейчас поищу постельное белье. Хотя лучше, наверное, два одеяла и подушки. Все равно придется спать не раздеваясь. Дом большой, одной мне его не протопить как следует, так что если мы разденемся, то к утру замерзнем.
– Спать в одежде?! Представляю, что с нами будет к утру.
– Представляй. Можем отправиться домой пешком. Конечно, уже темно, но дорогу я знаю.
– Ты что! Если это… вампир… Я никогда не решусь выйти на улицу после заката!
Я не стала спорить с этим утверждением. Завтра позвоню Катькиным родителям и предложу отправить ее куда-нибудь на Гаити. Или Таити. Не важно. Пусть отдохнет где-нибудь подальше от родного городка. Радикальная психотерапия.
– Тогда посиди немного. Я сейчас принесу одеяла.
– Я с тобой!
Я поморщилась, но ничего не сказала. Катя боится. И моя ирония сейчас ничего не даст. Раньше надо было с этим начинать. А теперь это невозможно. Реальны ее страхи или нет – но она здесь, в моем доме. Она пришла просить помощи, и я постараюсь ей помочь. Хотя бы так. Если для ее душевного здоровья нужно таскаться за мной хвостом – пусть таскается!
Катя просто приклеилась ко мне, пока я доставала подушки с одеялами, приносила еще дров, готовила ужин и звонила дедушке. Мой дед – это нечто. Я им восхищаюсь. И не стесняюсь громко говорить об этом всему миру. Константин Савельевич Леоверенский – прошу любить и жаловать. Когда началась Великая Отечественная война, ему было только двенадцать лет. Совсем мальчишка. Но характер у него и тогда был тот еще. Бросишь в речку – и речка испарится…
Он отозвался после третьего звонка.
– Леоверенский слушает.
– Леоверенская слушается, – передразнила я его. Голос дедушки тут же потеплел.
– Юля? Что случилось?
– Да ничего особенного! – успокоила я деда. – Мне тут Катя позвонила, попросила разрешить ей переночевать на даче. Вот мы тут и секретничаем в тесной компании. Так что я сегодня ночевать не приду. Мы здесь переночуем, хорошо?
– Точно ничего серьезного? – Обмануть деда даже по телефону было задачей не для слабых духом. Но мне-то незачем его обманывать!
– Для меня – ничего. Это чисто Катины проблемы и секреты, – отозвалась я. – Просто предупреждаю и прошу домой не звонить.
Это было более чем актуально. Мама всегда старалась поговорить со мной перед сном. Она заботилась обо мне и волновалась. Как ни убеждай, что мне давно не три года, но для мамы я все равно ребенок. И надо предупредить ее об изменении планов. А то будет звонить домой и волноваться. Да и время тратится. А время на международные разговоры стоит дорого.
– Ну хорошо. Я тогда позвоню еще раз. Не отключай сотовый.
– Не буду. Пока, деда.
– Пока.
Я нажала отбой и отложила телефон на стол.
– Вот так. Теперь за меня не будут волноваться. Ну что – пока по бутербродам?!
Катя смотрела на меня со священным ужасом. Я еще не говорила, что она – вегетарианка? Тяжелый случай в медицинской практике! А еще она увлекается спортом и бальными танцами.
– Как ты можешь это есть?
Можно подумать, что я живую рыбу ела, а не шпроты из банки. Хорошо хоть хлеба догадалась купить на остановке, а то бы ела их просто так. А это не слишком приятно.
– Вот так и могу. И тебе очень советую. На твоей морковке кровь не восстановишь.
– Ну уж нет! Это же живые существа!
– Были. И вообще, Кать, если ты решила быть вегетарианкой, ты немного непоследовательна. Надо тогда сходить к стоматологу и попросить заменить тебе клыки на коренные зубы.
– Зачем это?
Катька чувствовала подвох, но биологом не была. И я сильно подозревала, что школьный курс уже выветрился у нее из головы.
– А вот затем! – с удовольствием разъяснила я, глотая кусок бутерброда. – Как ни крути, Катюша, но мы созданы хищниками. И зубы у нас такие для того, чтобы лучше рвать мясо и разгрызать кости. Что клыки, что резцы. Вот корова травкой питается, у нее и строение зубов совсем другое. Ее зубы предназначены не для разгрызания, а для перетирания травы. А мы – хищники. И это все у нас во рту зубами записано. Какой смысл отказываться от самой себя?
Катя все равно морщила нос. Наконец она взяла кусок хлеба, посыпала его солью и начала жевать с видом великомученицы Екатерины. Я, как истинно бесчувственный человек, в ответ на все ее гримасы только пожала плечами.
– Ну, как скажешь. Была бы честь предложена, а от убытка бог избавил. Мне же больше достанется. А ты жди картошку.
Картошку пришлось ждать довольно долго. За это время я успела утолить первый голод и позвонила Наташке. Та отозвалась после третьего звонка.
– Да?
– Алло, а Наташу можно?
– Можно. А кто меня спрашивает?
– Юлька. Леоверенская.
Я нарочно представилась по фамилии, зная, что для Наташи это еще один повод позлиться. Она-то по паспорту Репкина. Как ни крути, Леоверенская звучит гораздо изящнее.
– Привет, – голос ее заметно поскучнел.
– Я тоже рада тебя слышать. Наташ, а Катька вчера не с вами гуляла?
– С нами. А что?
– Да почти ничего. Просто у нее моя книга, и она мне срочно нужна, а я Катюху найти нигде не могу. Как в унитаз смыло!
Катя сделала мне страшные глаза, но я только отмахнулась.
– И не найдешь, – хихикнула Наташка.
– Вы ее крокодилам скормили? Наташа, за что?! – ахнула я.
– Ты что, Леоверенская, совсем дура?
Я имела на этот счет свое мнение, но промолчала. Иначе мы сейчас перейдем на личности. В споре я выиграю вчистую, но и ничего полезного для себя не узнаю. Так что стиснем зубки и терпим.
– Катька вчера от нас с таки-им кадром отвалила! Блондинчик, упакованный, фигурка – как у Терминатора! Просто конфетка!
Пока Катькина информация подтверждалась.
– Ядовитая, видать, конфетка оказалась.
– Вряд ли. Я так думаю, что она с ним и на весь день останется! Катька – она такая! Как вцепится – не отдерешь!
Я фыркнула.
– Слушай, а вы не пытались ее просветить насчет профилисифилактики и безопасного секса? Или с ней всегда так: два часа знакомства – и в кровать?
– Нет, – в Наташкином голосе явно слышалась растерянность, – никто даже и не подумал.
– И даже ты? Наташа, вы ведь подруги! Как ты могла!
Это на нее хорошо подействовало.
– А что я могла! Я попыталась к ним подвалить в танце, но куда там! Прикинь, они да- же в быстрых ритмах друг от друга не отлеплялись.
– Что, и медляк, и ритмику обнявшись простояли?
– А то! Я хотела было утащить ее обратно на площадку, ну знаешь, чтобы он не думал, что Катька одна пришла или что-то плохое…
– Знаю. И что?
– А ничего! Этот тип как на меня своими глазищами зыркнул – я аж в сторону шарахнулась.
– Такие огненные очи?
– Да нет. Голубые, – теперь в голосе была завистливая такая мечтательность.
Я подыграла дурочке.
– Неужели правда такая симпатяшка? Кажется, я многое потеряла, не пойдя с вами вчера в клуб!
– Ага. И морда така-ая… – Судя по блаженным и завистливым ноткам в Наташкином голосе, кадр был еще тот. – Ну просто Леонардо Ди Каприо! Только он бы на тебя фиг клюнул!
– Я, конечно, не Катька, – вредным голосом отозвалась я, – но рядом со мной мужики комплекса неполноценности не наживают!
– Ага, они наживают комплекс сверхполноценности.
Ну, умные слова я тоже знаю. Вот недавно одно вычитала!
– Точно! Ты угадала! Они мгновенно становятся жуткими экзистенциалистами!
И как я только язык не сломала! Но Наташка этого слова точно не знала. Она заткнулась, и я воспользовалась моментом.
– Натали, а где вы хоть тусовались?
– Фу!
Ну да, мы таких словес не употребляем. Только на обед, с кислой капустой! Это такая ужасно (до тихого ужаса) оригинальная диета для похудания. В рацион входят: капуста соленая, квашеная, тушеная, свежая… И ничего кроме капусты! Через три дня чувствуешь себя кроликом. Наташка ее пользовала третий месяц, но без видимого успеха.
– А если без фу? Где паслись-то?
– В «Волчьей схватке».
Полученная ранее от подруги информация подтверждалась. Не могу сказать, что меня это обрадовало. Значит, дело еще хуже. И Катьку где-то закоротило ночью.
– Спасибо за информацию.
– Пока?
– Пока.
Я отключила трубку и начала разглядывать потолок. Клуб был, блондин был, голубые глаза в наличии… Осталось выяснить – был это вампир или просто извращенец? Интересно, как я собираюсь это сделать? Бегать по клубу и упрашивать всех блондинов показать зубы? В рамках акции «Бледный мент предупреждает»? Меня тоже предупредят. Но уже в психушке. Это точно. Вот там и про вампиров, и про оборотней, и даже про разведение пекинесов с удовольствием выслушают. Интересно, а насчет быстрых танцев? Я попыталась разговорить Катьку, но подруга повторяла, что ставили только медляки. Наташке я верила больше, в силу ее завистливости. Она-то уж ничего не пропустит, когда речь идет о кавалере подруги! Но почему Катьку так перемкнуло на музыке? Она настаивала на медленных танцах. И я не чувствовала вранья. Вот ведь вопрос! И что тут происходит?
Глава 2,
в которой с ума схожу уже я. На пару с вампирами и подругой
Чем выше поднималась луна, тем больше нервничала моя подруга. Сперва она глядела в окно, потом на меня – причем так, словно я была якорем спасения или отважным истребителем вампиров, а потом задавала какой-нибудь глупый вопрос. Есть ли жизнь на Марсе? Ага, если туда космонавты пока не добрались! Из чего гонят пальмовую водку? Судя по названию – из кактусов! Я терпеливо отвечала, и все начиналось сначала. Молчание. Взгляд. Вопрос. Ответ. Молчание…
Я не знала, что мне делать и что думать. Просто не обладала нужной информацией. На даче было несколько книг, но все советских времен. Ну и еще кое-какое старье, мои школьные тетради, учебники… Ничего о вампирах. А если ничего не знаешь, то ничего не можешь и сказать. Чего уж там прикидываться знатоком, даже «Дракулу» я читала так давно, что половину содержания напрочь забыла. Хотя сюжет и помню. Кстати, о сюжете… Припомнив кое-что, я принесла из погреба банку маринованного чеснока. На всякий случай. Интересно, вампиры правда его не любят или это просто псевдочушь? Дедушка говорит: «Заблуждение – это то, что все твердо знают». Тогда в целом у меня преимущество. Я ничего не знаю о вампирах, поэтому не могу заблуждаться. Хотя метод проб и ошибок мне тоже не нравится. Меня не так воспитывали.
Мое воспитание – это вообще отдельная история. И начать ее надо с моего деда. Я уже говорила, что в сорок первом году ему было двенадцать лет. Как все мальчишки, он хотел воевать с врагом, но ему не пришлось идти на войну. Война сама пришла к нему. И постучалась в дверь. Бомбами. Дедушки тогда не было дома. Он ушел на речку ловить раков. И уцелел – единственный из всей деревни. Долго прятался, а в конце осени попал к партизанам. Его хотели отправить в тыл – он не согласился. Сказал, что все равно убежит. И ему поверили. Оставили в отряде. Двенадцатилетний мальчишка стал разведчиком. Одним из лучших. Выучил немецкий язык. Один из солдат учил его. До войны он был учителем немецкого в институте. И учил. А дедушка очень хотел учиться. В сорок втором он уже говорил по-немецки как по-русски. Словно в Берлине родился. Он хотел отомстить за родных. Сотни раз ходил у смерти под косой. Много раз был ранен, но опять лез в самое пекло. Однажды попал в плен. Его пытали. Дедушка умудрился бежать. Его хотели убить и привязали в проруби. Он перегрыз веревку, поплыл подо льдом, потом долго шел по лесу. Зимой, голый. Ему повезло. Он нашел своих. Долго болел, отморозил два пальца на левой ноге, но с тех пор начал закаляться. И до сих пор зимой моржует. Приезжает на дачу и ныряет в прорубь. Во дворе обтирается снегом. После войны, когда ему было двадцать лет, он женился. Бабушку я помню плохо. Она умерла от рака легких, когда мне было пять лет. Дедушка не очень горевал. Или горевал так, что я этого не замечала. Или у него не было времени на горе. Начиналась эпоха приватизации, и дедушка не растерялся. Он продал кое-какое бабушкино золото, купил автобус, получил права и начал развозить людей. Через полгода у него было уже пять автобусов. Сейчас их тридцать восемь плюс компания по перевозкам всего, что под руку попадется. Ему восемьдесят лет, но никто не дает ему больше пятидесяти пяти. Да он и сам не позволил бы. Отличные гены мне от него достались. Я очень похожа на него внешне. Даже не на отца, а именно на деда. У меня такие же глаза, как у него, и почти такое же лицо – только немного помягче: лицо дедушки в женском варианте. И характер в него. Или это воспитание сказывается? Не знаю. Но воспитывал меня в основном дедушка. Отца застрелили в девяносто втором году, и я его тоже плохо помню. Папа для меня больше фотография, чем живой человек. Убийцу так и не нашли. Мама решила второй раз не выходить замуж. У нее оставалось двое детей – я и мой старший брат. Леоверенские Юлия Евгеньевна, то есть я, и Станислав Евгеньевич, то есть он. Старше меня на девять лет, что не способствует взаимопониманию. Но о брате я сейчас почти ничего не знаю. Так вышло. Не слишком аппетитная подробность, но факт. Не знаю, когда моя мать и мой дед начали спать вместе. Меня это мало волновало. То есть совсем не волновало. Подумаешь! Они же ни с какого боку не родственники! А дед до сих пор может дать фору многим молодым. Если на то пошло, я бы сама в него влюбилась, если бы он не был моим дедушкой. Об их связи с мамой мы узнали совершенно случайно. У брата отменили лекции, а у меня уроки. Брат подумал и потащил меня на дачу, где мы и застали маму с дедушкой в интимной обстановке. Реакция у нас была разная. Брат сперва психовал, потом решил дождаться деда и получить объяснения. Дед вышел из спальни, застегнутый на все пуговицы. Так ему, наверное, было легче. Брат попытался устроить скандал, а потом ударить дедушку, но дед быстро пресек истерику ударом в челюсть… Не знаю. Наверное, деду не стоило его бить. Брат психанул еще раз и вылетел из дома. Вечером, когда мы вернулись домой, я узнала, что он вылетел еще из института и из нашей жизни. Реквизировал все деньги и золото, что было дома, собрал вещи, забрал документы из института – и ушел. Куда? Зачем? Что с ним? Жив ли он? Я до сих пор не знаю. Наверное, дед знает, но мне никогда не говорил. Я не настаивала. Эта история – из тех, в которых лучше не копаться, чтобы потом не было мучительно больно. Кто был прав, кто виноват… И все – и никто. А потому я не стала судить, я просто приняла для себя эти два поступка. Даже кража нас сильно не затронула. Деньги у нас были, а золото… Я никогда не любила его. Предпочитаю серебро. И лучше – с камнями. Тогда, когда брат вылетел с дачи как ошпаренный, дед повернулся ко мне. Наверное, единственный раз он боялся, что я неправильно пойму их. Разговор я помнила до сих пор.
– Ты тоже считаешь, что я неправ? Юля?
– Вы оба с мамой неправы, – машинально поправила я. – Нет. Меня это не касается.
Мне удалось удивить деда. Он поднял брови и уставился мне в глаза. Я попыталась объяснить.
– Дедушка, я люблю тебя и люблю маму. Не знаю, почему так поступил Слава. Наверное, из-за отца. Он его очень любил. И очень часто его вспоминает. – (Еще бы, братик был на девять лет меня старше. Так что бабушку он тоже помнил. И вполне мог взбеситься. Я не могла, но я – это я. По себе людей не судят.) – Я тоже, но что до меня, я готова принять все таким, какое оно есть. Трава зеленая, небо голубое, вы живете вместе и не переживаете. Если вам хорошо, вы счастливы и не совершаете ничего противозаконного – что в этом такого?! Живите как хотите.
Дедушка внимательно посмотрел на меня, потом уселся рядом и обнял. Я не отодвинулась. И еще раз попыталась прояснить свою позицию.
– Я считаю, что вы заслужили свой кусочек счастья.
– А ты растешь мудрой девочкой, Юля.
Я росла не мудрой, а всего лишь безразличной, но деду я этого не сказала. Он жив, мама жива, он счастлив, она счастлива, так что еще требуется?! На мой взгляд – все остальное пустяк и мелочь жизни! А переживать из-за мелочей? Фу!
– Я знаю.
Этой же точки зрения я придерживаюсь и по сей день. Что поделать, если двое одиноких людей совершенно добровольно решили жить вместе? Да ничего! Они не связаны кровными узами, они никому ничем не обязаны, их отношения никого не задевают. Любите друг друга и будьте счастливы! И точка! Но о брате я ничего не знала и никогда не говорила. Не могу сказать, что я его так уж любила. Слава был гораздо старше меня, и мне, как малявке и сопливке, частенько доставалось от него на орехи. Но все-таки он был моим братом. А я вот так…
Грустные размышления прервала подруга. Она уснула прямо в кресле. Будить ее? Или оставить прямо так? Черт его знает! Перетащить ее на другое кресло я не смогу. Она проснется – и всё опять по кругу. Молчание. Взгляд. Вопрос. Ответ… Оно мне нужно? Нет уж, пусть спит! Так мне спокойнее.
– Мы на даче у Юли, – вдруг негромко произнесла подруга.
Я подскочила и вгляделась в ее лицо. Она как будто спала, но глаза ее двигались под тонкой кожей век. Вправо-влево, влево-вправо… Что за бред сумасшедшего здесь происходит?!
