скачать книгу бесплатно
Конечно, никого настолько сильного в королевской свите не нашлось. И рядом, на расстоянии трех дней пути – тоже. Потом и следы ауры стерлись. Доказать ничего было просто нельзя.
А тот единственный, который был, специализировался по жизни. Вылечить, залечить, профилактику болезней устроить – это пожалуйста.
А в огне он разбирался, как свинья в политике.
Суд вел дядюшка. Дознание тоже. Ну и Абигейль, как же без нее.
И дядюшка десять дней продержал свою родную сестру в темнице. И допытывался, как она могла пытаться убить его с семьей.
Сперва – просто так. Потом угрожал пытками, казнью… Кто знает, до чего бы дошел принц Рудольф.
Руки Мишель переломать, во всяком случае, успели. Хорошо хоть не изнасиловали. Но в переломанных костях тоже радости мало.
Спас принцессу старый придворный слуга, Том Хорн.
Он принцессу Мишель с детства знал, любил ее, на руках носить готов был. И про темницу узнал сразу же. А узнав, не поверил. Ни в вину, ни в поджог…
Схватил коня и рванулся к деду.
Посольство ехало двадцать дней. Том одолел это расстояние за восемь. Ехал без дорог, по одним звездам. Дорогами было бы на пять дней больше, а он махнул напрямик, через пустоши. Загнал двух лошадей, чуть сам не помер, ел и спал, не слезая с седла, но успел.
И рассказал обо всем королю.
Гнев деда был страшен.
В герцогство тут же отправилась голубиная почта и рванулись гонцы. А следом за ними – королевская гвардия.
Кроме сплошных матерных слов, в письмах содержался приказ доставить принцессу во дворец «СО ВСЕМ УВАЖЕНИЕМ!!!», а если какое быдло ее обвинять вздумает, то дед обвинителю… потом… и жезл монарший в… по самое навершие засунет.
Дядюшка ведь даже сообщить срочной почтой не потрудился. Ни о пожаре, ни о принцессе.
А может, и потрудился, только гонцу волки по дороге попались. Голодные. И особенно любящие пергамент. Нехватка витаминов, понимаете? А дядюшкиным голубям – соколы.
Я еще не говорил, что пара кузенов Абигейль были страстными охотниками?
Но доказательств не было.
И тут судьба бросила на стол первую карту.
Даму пик. Некромантку и темную ведьму.
Поймали ее, когда некромантка порчу наводила. И хотели было уж на костер, чтобы, значит, темная душа, да через очищение светлым пламенем, аккурат к престолу Светлого Святого, да решили дядюшку обрадовать. Позвать в гости. На зрелище. И на пир, естественно. Только не успели. Вечером, по приезде дядюшке не до того было, а ночью пожар случился. Про некромантку все и забыли.
Кроме принцессы.
Держали-то девушек вместе. В соседних камерах.
И времени для разговоров у них было – прорва.
Кто сказал, что некроманты – страшные и злобные твари?
Я говорил про семь разновидностей магии. Из этой когорты больше всего не любят магов смерти. Или – некромантов. Почему? Ну-у, это из-за Светлого Святого и его холопов. Надо же им кого-то было объявить врагами? Надо. Необходимо, чтобы был враг, чтобы было кем прихожан пугать, чтобы было стра-а-ашно и ме-е-ерзко. А что у нас противнее оживших мертвецов? Или упырей?
Лично мне вся разряженная придворная толпа всегда была намного омерзительнее стада кадавров. Но так то – мне. А крестьянину покажи оживший трупешник – штаны век не отстирает.
Вот с некромантами и боролись. Сжигали их. Топили. Серебром разрубали. Осиной протыкали. Ни их, ни их семьи просто не жалели.
И девчонку ту не пожалели бы. Звали ее Марта Фейль. Было ей, как и принцессе, семнадцать лет. Только она была намного взрослее Мишель. Жизнь заставляет, знаете ли.
Была Марта откровенно некрасива. Черноволоса, черноглаза, худа как щепка и бледна как смерть. Нос длинный, рот широкий, а когда улыбается, кажется, что там зубов в два раза больше нормы. Самым красивым в ее лице были брови. Черные, густые, изгибающиеся ровными дугами. Только кто на них станет обращать внимание при всем остальном наборе?
Людей Марта не любила. И вполне взаимно.
Люди ее обзывали уродиной и страшилкой. Парни обходили стороной, сестры смеялись, соседи в глаза издевательски жалели, а за спиной шептались – «во гадость-то растет…» Родители – и те особо дочку не любили.
А в условиях всеобщей нелюбви дар некроманта проявляется намного быстрее.
Первую порчу Марта наслала в десять лет. На соседскую дочку. Разозлилась на насмешки и пожелала той прыщами покрыться с ног до головы. Хорошо хоть не громко и не вслух. Но злости вложила столько, что с лихвой хватило.
Девчонка и по сей день прыщи вылечить не может.
Почему Марта так долго не попадалась? Аж семь лет?
Она очень редко своей силой пользовалась. И боялась. У них в церкви холоп Светлого Святого так красочно про некромантов и их сожжение рассказывал, что Марта себя всеми силами сдерживала.
Так, немножко шкодила. У кого тесто седмицу подняться не может, у кого дочка годик лысой ходит, так потом же все равно обрастает…
А тут получилось вовсе уж неладно.
Младшую сестренку замуж выдали. В деревнях это рано делается, сестренке аккурат пятнадцать сравнялось.
Марта за нее порадовалась. И зла не держала. Да только вот на свадьбе все перепились как свиньи.
Марта и вышла из-за стола. И пошла одна посидеть. Присела у хлева, а тут, откуда ни возьмись, трое пьяных друзей жениха.
Поперву подкалывали: «перестарок», «пугало», «дурнушка»… Потом оскорблять начали: «увидишь на соседней подушке такое, не проснешься с испугу…», «тебя и за сотню золотых приданого не возьмут…», ну и венец всего – «такую замуж возьмешь, так и не встанет…».
Марта уйти хотела – не дали. Одной ей справиться с тремя здоровыми парнями было не под силу. А кричать – музыка играет. Все перепились. Да и позор-то какой!
Девичья глупость ее подвела и стыдливость.
Надо бы орать во всю глотку, а она молчала.
Поняла, что происходит, только когда ее потащили в сарай. Еще и бахвалились: «замуж тебя все равно не возьмут, так хоть настоящих мужчин попробуешь…», «сейчас узнаешь, что такое настоящее удовольствие…», «потом еще благодарить будешь…».
В таких ситуациях все насильники совершенно неоригинальны. Но попробуй это пойми, когда двое за руки держат и лапают при этом, а третий штаны стянул и юбку задирает.
Дар некроманта и при опасности хорошо проявляется. Да и любой магический дар. Так маги про себя и узнают, когда в жизненно опасных ситуациях стихия слушаться начинает. А заодно и все остальные про это узнают. Поди пропусти извержение вулкана, смерч высотой в пару сотен метров или, того лучше, пожар на всей обозримой площади.
Марта тоже сдержаться не смогла. И прокляла их со страху по полной программе. Сразу и навсегда.
Хорошим таким проклятием, качественным. Самые насильственные органы – ага, и те самые, и руки тоже! – отвалились и сгнили на глазах, зубы с волосами выпали, кожа язвами пошла, глаза вытекли, а тело иссохло. И все это меньше чем за пять минут, каково? Испугалась девчонка до потери сознания.
Сил у нее после этого не осталось даже с места уйти. Куда там идти – руку поднять не смогла. Там ее утром и нашли. Обессиленную.
Она и слова вымолвить в свою защиту не успела. Холоп местный так развизжался, что в столице небось слышно было. Еще бы, всегда проповедовал про некромантов, а тут такая возможность поквитаться.
Конечно, Марту схватили, связали и бросили в темницу. Даже не пытали. Зачем? И так все ясно.
Если бы Марта могла, она бы всех поубивала. И тюремщиков, и местного холопа…
Не могла. Дар у нее был слабенький. И она много выплеснула, когда тех троих проклинала. Потом – это как чаша. Пока не наполнится, ничего не сделаешь. Из пустого стакана не выпьешь.
Ей надо было восстанавливаться не меньше луны. За это время десять раз сжечь успеют.
А на нее еще и ошейник, блокирующий магию, надели. И на Мишель – тоже. На первом же допросе.
Что такое темница? И как они смогли разговаривать?
У нас же страна гуманная. И в Миеллене тоже жили сплошные гуманисты. Поэтому темница представляла собой подземелье. Представьте себе – большой широкий коридор. С двух сторон выдолблены ниши – примерно куб 2?2?2 метра. В углу – подстилка. Цепи. И ведро для всяких нужд. Ширма не предусмотрена. А на выходе, чтобы не делать стены и двери, – просто камеру забрали решетками. Через решетки Мишель и Марта прекрасно могли видеть друг друга и переговариваться.
Там они и подружились.
Мишель знала, что невиновна. И Марта знала, что на совести подруги мертвецов нет. Такие вещи некроманты просто видят. У убийц проявляется такое… пятно в ауре. Как ожог. А Мишель была чистенькая, и Марта ее просто пожалела.
Вы сейчас удивитесь – как так? Некромантка? Пожалела?
Ну так что же. Сперва Марта чуть позлорадствовала. Вот, мол, жизнь-то какая – и принцессам тоже несладко. А потом, когда принцессе на первом же допросе переломали пальцы на левой руке и Мишель что было сил старалась не плакать, – пожалела. Ее-то не пытали. Просто хотели сжечь. Добренькие.
Девушки разговорились.
Марта рассказала историю своей жизни, Мишель – своей. И они дружно начали жаловаться на несправедливость мира. Плакали – в два ручья. Но толку-то с тех слез…
И тут судьба подбросила еще одну карту. Не козырную. Но увесистую. Полагаю, это был валет крестей. Местный управляющий. Рик Арнес. Герцог его сразу после пожара бросил в темницу. И тоже принялся допрашивать. Пока. Потом, разумеется, к Светлому Святому.
Рик едва успел спасти свою семью. А сам вот не удрал. И благородство тут было ни при чем. Не успел просто. И теперь ждал дознания и казни. Он-то и объяснил двум девчонкам, что и к чему. И про некромантов, которых надо ненавидеть. И про ненаследную принцессу и жену ее брата. Хоть он и был мерзавцем и вором, но в поджоге тоже был невиновен. Спасибо тому, кто сделал камеры открытыми в общий коридор. Спасибо тюремщикам, благодаря которым Рик и Марта были соседями, а Мишель – напротив них. Им просто стало принцессу жалко.
А вот Мишель жалости лишилась раз и навсегда.
Тюрьма, пытки, допросы – оно очень помогает избавиться от излишка любви к людям. Если раньше Мишель была светлым огоньком, теперь это было холодное черное пламя. И в нем сгорел бы любой, кто сунется. Только Марта и Рик спокойно грелись у этого огня. Им-то что? Они и сами были не лучше. Их уже обожгло. И жалеть эта троица никого не собиралась.
Голубь прилетел на двенадцатый день. Гонцы добрались на шестнадцатый.
Дядюшка после прочтения письма ходил весь бледно-зеленый. Принцессу извлекли из тюрьмы со всем почтением, отмыли, перевязали и стали ждать в позе «чего изволите?».
Мишель и изволила.
Марту извлекли и приставили к принцессе в личные горничные. Рика – в лакеи. Так это называлось. А на деле – оба стали ее верными псами. И глотку за нее кому угодно порвали бы. Да и Мишель за них готова была в огонь и в воду. И еще одного человека Рик посоветовал принцессе. Побочного сына предыдущего герцога Миеллен. Анри Миллена. Валета, пожалуй, червей. Сынок, видите ли, после смерти папеньки был выгнан со двора, лишен всего достояния, титула, земли… Всего, что только мог придумать его законный братец. Понятное дело, парня это не обрадовало. И герцогский отпрыск пошел разбойничать на дорогах. Получалось у него это очень хорошо. Герцог только зубами скрипеть успевал, пока они до челюсти не сточились.
Попался герой-разбойник, как водится, на любви. Такой же нежной и трепетной, как и у моего дядюшки. Лазил, лазил к любимой в окошко, там Рик его и вычислил. Чуть надавил на «нежную возвышенную девушку», та и сдала возлюбленного за награду. Кажется, в три тысячи золотых.
Получила она из этой награды не больше сотни. Задатком. Потом Рик загремел в тюрьму. А про поимку незаконного сыночка доложить еще не успел. Хотел сюрприз сделать господину.
Мишель послушала его без разговоров. Приказала доставить к себе Анри Миллена – и сделала ему предложение. Титул. Земля. И пост ее личного телохранителя.
Анри никогда дураком не был. И что его ждет – понимал. Согласился ли он?
Глупый вопрос.
Тут капитан стражи – ставленник ее братца – немного поорал. Не понравилось ему, видите ли, что его – в отставку, а на его место кого-то другого. Вот и попытался поскандалить. Почему попытался? Так полноценного скандала не вышло. Марта ему помогла замолчать. Скромным проклятием часика на три. В ее исполнении это звучало как: «Чтоб у тебя, гада, язык отсох». Он и отсох. Но поскольку Марта сильным некромантом никогда не была – часа на три.
По прошествии этих трех часов капитан опять-таки не угомонился. Что поделать, принц Рудольф не любил людей умнее себя. Вот капитан принцессиной охраны и побежал жаловаться на некромантку. Мол, прокляла, гадина, три часа только мычал…
Принц Рудольф тут же к сестре. Так, мол, и так, вы из тюрьмы пожелали преступницу забрать, а она как есть некромантка и ведьма. Моего человека прокляла. Верните-ка вы, сестрица, ее на костер, пока не поздно. Душу погубите… – и прочая чушь в этом роде.
Только вот принцессу этим уже было не запугать. Посмотрела она ласково на братца, на капитана, который за его спиной терся, оскалилась и спрашивает:
– Не такая ли Марта некромантка, как я – поджигательница? Нет уж, в этом герцогстве слишком любят невинных людей мучить. Никого я им не отдам. А вы, братец, лучше подумайте, что отцу скажете. Ему ведь тоже будет интересно, почему со мной так поступили.
Принц Рудольф аж позеленел весь. А принцесса времени терять не стала. Перевела добрый взгляд на капитана и говорит:
– Капитан, нехорошо клеветать на бедную девушку. Язык у вас, наверное, от злости не работал. Но вам повезло. Говорят, у клеветников они вообще отваливаются. И нос гниет, как у жертвы дурной болезни. Правда, Марта?
Марта уставилась в упор на принца и улыбается во все свои сорок зубов.
– Истинная правда, – говорит, – ваше высочество. Светлый Святой мерзавца метит. Нос гниет, язык отсыхает, глаза вытекают…
И чуть силу свою отпустила. По комнате словно холодом плеснуло. Так что бежали оттуда и принц, и его капитан. Быстро и качественно.
На следующий день посольство в обратный путь тронулось. Мишель очень настаивала, дескать, на родной земле ей поправляться будет легче. О том, что Анри лучше убрать с территории герцогства, у Рика семья уже в Раденоре, а Марте вообще все равно куда ехать – были бы друзья рядом, не говорилось. Но все четверо это понимали.
Такой вот вышел расклад. Две дамы, два валета с одной стороны. И валет бубен и дама пик – с другой.
По дороге домой Абигейль пыталась подобраться к Мишель. Один раз. На постоялом дворе. С лихвой хватило. Когда Марта попросила чуть подождать, сейчас, только госпоже косы заплетут – и сразу же ее примут…
Абигейль и присела на диванчик в комнате. А из-под диванчика – дохлая крыса. Вонючая. Наполовину разложившаяся. И давай по ее юбкам карабкаться. И к лицу норовит, к лицу…
Визгу было…
Абигейль из комнаты вылетела вперед своего визга. А только крысу по дороге потеряла. Мишель хохотала до слез, но когда к ней явился братец, сделала серьезное лицо. Братец ей опять – некромантка, ведьма, я вашу служанку сам на костер определю! На святое покусилась! На жену! Любимую!! Мать наследников!!!
И вот тут Мишель разозлилась. По-настоящему. Но виду не показала. И ответила в том духе – что, крысу покажете? Нету? Тогда извините. Клевета-с! А вообще, крысы, да еще дохлые, – верный признак нечистой совести у человека. Вас, братец, они еще не мучают? Сестру пытать? Да еще по подозрению в попытке братоубийства!
Принц Рудольф еще пытался храбриться, но под двойным испепеляющим взглядом Мишель и Марты получалось у него из рук вон плохо. С тем и ушел.
А крысы их потом всю дорогу посещали. Дохлые. Либо разлагающиеся, либо скелетиками. Что по пути попадалось. Марта специально старалась. Только надолго поднять крысу не могла. Но Рудольфу и того хватило. К столице Раденора он подъехал заметно исхудавший и осунувшийся. Да и Абигейль за эти двадцать дней заметно подурнела. Жаль, что не поумнела.
Но – чего нет, того и не добавишь. Это я про мозги. Подлости и хитрости-то у нее хватало.
